Идеальное понятие общих значений
жүктеу/скачать 46,87 Kb.
|
рр
|
2. Оппозиции, означаемые и общие значения Под фразой "идеальное понятие общих значений" я подразумеваю теоретическое понятие, которому якобы привержены исследователи, но которое не обязательно совпадает с оперативными понятиями, возникающими на практике. Это олицетворяет идею 1 Я защищал некоторые аспекты этого понятия в Widoff (2018, 2021, 2022). Настоящая статья оценивает это понятие, так сказать, изнутри и не затрагивает внешнюю критику. о том, каким должно быть общее значение, а не о том, каким оно оказывается на самом деле. Формулировка этого понятия немного варьируется в литературе, но можно с уверенностью сказать, что идеальное общее значение, по крайней мере, является 1) автономным по отношению к мышлению, 2) образованным оппозициями и 3) моносемой. Эти черты формируют основу понятия значения, появившегося в структурной лингвистике. Принцип, согласно которому общие значения автономны по отношению к мышлению, восходит к концепции лингвистического знака Соссюра. Озабоченный чертами, которые отличают язык от соседних явлений, Соссюр предполагает, что лингвистический знак - это не ассоциация звука и мысли, а единица sui generis в области между звуком и мыслью: “Роль карикатуристики языка по отношению к мысли, которая не проходит мимо”это моя фонетика, может быть, это и есть то, что создает промежуточную среду между мыслью и сыном, среди единиц, имеющих особое значение" [Характерная роль языка по отношению к мышлению заключается не в том, чтобы быть фонетическим средством; она заключается в создании промежуточного звена между мыслью и звуком, т.е. единиц особого рода] (Соссюр 1968, 253). Следовательно, содержание знака, означаемое, не совсем согласуется с предвзятыми концепциями, встречающимися вне языка (и которые могут быть заметны в мышлении). Он основан на уникальном лингвистическом принципе организации. Этот принцип, по предположению Соссюра, заключается в противопоставлениях. Означаемое определяется через его положение в системе знаков. Общие значения рассматриваются во многом таким же образом – как продукты системы. Поэтому для того, чтобы раскрыть их, требуется дедуктивный метод, который исходит из противопоставлений индивидуальному использованию. Индуктивный процесс обобщения, который идет от индивидуального употребления к общим значениям, не подходит. Принципиально важно, что дедукция требует учета всей системы в целом, как утверждает Якобсон: “Общее значение любого одного падежа может быть определено только по отношению ко всем другим падежам той же лингвистической системы” (Якобсон [1958] 1984, 130). Точно так же Якобсон выступает за методологию, которая уважает оппозиционную структуру языка, утверждая, что “неправильно не только разделять то, что с лингвистической точки зрения принадлежит друг другу, но и искусственно объединять то, что с лингвистической точки зрения является отдельным” (Якобсон [1936] 1984, 62). Здесь Якобсон опирается на структурный принцип, известный под несколькими разными названиями: параллелизм между двумя классами различий (Соссюр [1916] 2011), коммутация (Йельмслев [1943] 1961) и солидарность между содержанием и выражением (Косериу 1992). Этот принцип подразумевает, что каждое означающее соответствует одному означаемому. Якобсон плавно переходит от такого рода оппозиционной структуры к общим значениям, неявно предполагая, что первое влечет за собой моносемию. Вывод напрашивается сам собой, но он неоправдан. Чтобы понять, почему это так, мы должны рассмотреть эпистемологические критерии для этих двух явлений. Содержание, ограниченное оппозициями (означаемое), является чисто дифференциальной единицей, лишенной положительных характеристик. Его определением является его отличие от других означаемых – у него отсутствует какой-либо другой вид идентичности. Такой способ толкования лингвистического знака имеет принципиальное значение. Это следует скорее из теории, чем из какого-либо конкретного набора данных, потому что это, по сути, способ интерпретации данных. Следовательно, по отношению к индивидуальному знаку это не столько эмпирическое утверждение, сколько навязывание определенной онтологии языка. Нигде это не проявляется так очевидно, как у Йельмслева ([1943] 1961), который отстаивает сильную номиналистическую позицию в отношении лингвистической теории (обсуждение см. в Rasmussen 1992; Widoff 2018), но это верно для всей лингвистики. Либо это определение справедливо в целом, либо нет вообще – оно не может быть определено в каждом конкретном случае. Общие значения, напротив, имеют позитивное содержание, которое требует семантической согласованности. Они должны быть взаимосвязаны и применимы в конкретных контекстах. В отличие от означаемых, они не просто разграничиваются на основе различий – они оцениваются в актах интерпретации, требующих концептуальной идентичности, согласованности и понятности. Это несоответствие делает сомнительным предполагаемый переход от означаемых к общим значениям. Кажется неправильным говорить, что означаемые влекут за собой общие значения; кажется более точным сказать, что общие значения предполагают означаемые или что означаемые предполагают общие значения. Только тогда, когда наблюдаются оппозиции, можно искать общие значения, и когда они используются, это происходит потому, что считается, что оппозиционная структура подсказывает их. Якобсон явно не признает это разделение, но оно отражено в его методе: за его предположением о существовании общих значений немедленно следует попытка охарактеризовать их в позитивных терминах. Такое же методологическое поведение прослеживается во всей литературе. Общие значения не просто постулируются. Как только они принимаются во внимание, их пытаются описать. Поскольку такие описания могут быть неудачными, из этого следует, что некоторые знаки могут характеризоваться одним общим значением, в то время как другие могут быть иными – это может быть определено в каждом конкретном случае. У Косериу (1976, 1992) шаг от оппозиционной структуры к общим значениям эксплицитен, и он, по-видимому, утверждает, что этот шаг необходим, являясь следствием оппозиционной структуры языка: “Dieses Korollar besagt, daß man für jede getrennte sprachliche Form grundsätzlich auch eine getrennte Bedeutung annehmen muß, und zwar eine einheitliche, in allen Kontexten, in denen die Form erscheint, einsetzbare Bedeutung” [Это следствие гласит, что для каждой отдельной языковой формы в принципе также следует предполагать отдельное значение, а именно унитарное значение, применимое во всех контекстах, в которых появляется форма] (Coseriu 1976, 17; ср. Coseriu 1992, 185f). Однако ясно, что во внимание принимается некоторый критерий семантической согласованности, поскольку он признает, что презумпция моносемии неприменима к формам, классифицируемым как омофоны. Для того чтобы критика общих значений нашла надлежащую основу, мне кажется, основным требованием является признание недействительным вывода из противопоставлений общим значениям. При таком умозаключении черты автономии, противопоставления и моносемии становятся настолько тесно связанными друг с другом, что из этого следует, что вы не можете иметь одно, не имея других. Теория застревает на жестком, непроницаемом понятии, которое стоит или падает как единое целое. Отвергая этот вывод, черты характера могут быть оценены индивидуально. Теперь мы можем рассмотреть, можно ли отбросить один из них, в то время как другие остаются на месте, что открывает возможности для альтернативных формулировок этого понятия. На практике, как мы увидим, отклонения от идеального представления уже имеют место, и происходило это в течение длительного времени, но, насколько мне известно, не было явной критики такого рода, представленной в настоящей статье. В отличие от банальной критики общих значений, которая приводит доводы в пользу их полного отказа, настоящая критика в большей степени одобряет это понятие и стремится реформировать наше понимание его таким образом, чтобы оно соответствовало аналитической практике. Она консервативна по своей сути, пытаясь сохранить как можно больше от первоначального замысла. жүктеу/скачать 46,87 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|