1 iутыж борис поэт, писатель, драматург 2 3

65
Надо  отметить  еще  одну  особенность  лирики  Б.  Утижева.  Ино-
гда в ней намечаются зачатки диалога, что свидетельствует о влиянии 
драматурга  Утижева  на  поэта  Утижева.  Общеизвестно,  что  диалог 
имеет  место  в  частушках  и  некоторых  народных  лирических  песнях. 
У Утижева лирический герой обращается к читателю, с которым хочет 
разделить свои чувства и переживания. Но чаще всего это обращения 
риторические, он «беседует» с самим собой или возлюбленной.
Индивидуальный стиль, как и другие стили, непосредственно свя-
зан со стилями и явлениями языка на каждом историческом этапе. Фун-
даментом  индивидуального  стиля  является  стилистика  языка  и  речи. 
Однако  они  под  рукой  мастера  получают  свое  звучание,  приобретают 
новые функции и смысловые оттенки. Как верно пишет В.В. Виногра-
дов, «проблема индивидуального стиля писателя связана с выделением 
того  стилистического  ядра,  той  системы  средств  выражения,  которая 
неизменно присутствует в произведениях этого автора, хотя бы в пре-
делах отдельного периода его творчества» [44, с. 80]. Индивидуальный 
стиль  непосредственно  связан  с  эпохой,  историческим  временем,  с 
уровнем развития литературного языка. Немаловажен и фактор нацио-
нального своеобразия взглядов автора и народа в целом. Индивидуаль-
ный стиль поэта формируется и развивается в течение всей жизни.
Вопрос определения индивидуального стиля сложен и неоднозна-
чен. Когда говорят о Чехове, сразу приходит на ум выражение самого 
писателя:  «Краткость  –  сестра  таланта».  Действительно,  в  его  стиле 
много коротких предложений, у него мало периодов, которыми богата 
проза Л.Н. Толстого. С именем В. Маяковского вспоминаются его ле-
сенки, рифмы-бомбы, напор, динамика стиха. С. Есенин ассоциируется 
с тихой среднерусской природой, народностью и лиричностью поэтиче-
ского  слога.  Его  творчеству  присущ  элегический характер.  Однако  это 
только первые впечатления, факты, сразу бросающиеся в глаза. На самом 
деле стиль этих художников, творческая индивидуальность которых раз-
вивалась в русле реалистического метода, очень богат и разнообразен. 
Возвращаясь к  адыгской поэзии  следует отметить, что она почти 
не связана с нюансами художественного метода, как это было в русской 
классической литературе, чье влияние испытали первые адыгские поэты 
и писатели. Современные адыгские авторы, в том числе Б. Утижев, вы-
росли и сложились в несколько иных общекультурных и общественно-
политических условиях.
В этот период произошли существенные сдвиги в теории метода, 
были  развенчаны  некоторые  постулаты  социалистического  реализма. 

66
Адыгские  поэты  освоили  принципы  реализма,  в  поэзии  в  основном 
утверждалась  силлабо-тоническая  система.  В  адыгских  литературах 
появились  писательские  школы  Тембота  Керашева  (в  прозе)  и  Али 
Шогенцукова  (в  поэзии).  Они  способствовали  выработке  националь-
ного  стиля в  адыгских  литературах  –  процесс,  на мой  взгляд, еще  не 
завершенный.
Однако влияние творчества таких ярких индивидуальностей при-
обретает на современном этапе опосредованный характер. Как говори-
лось выше, у Б. Утижева, Х. Бештокова, М. Бемурзова, Н. Куёка было 
больше возможностей и знаний мирового литературного процесса, чем 
у  их  предшественников.  Младописьменные  литературы  сегодня  уже 
имеют  собственные  традиции.  Уровень  развития  поэтического  языка 
современных поэтов существенно выше. Тем не менее поэтов с ярким 
индивидуальным стилем, таким  как у  А.  Шогенцукова,  А.  Кешокова, 
Б. Куашева,  не так  много.  Не  всем  суждено «быть  самими собой»  до 
конца. Данное состояние свойственно человеческой деятельности и в 
других областях. Это во множестве наблюдается во всех областях твор-
чества – в литературе, на эстраде, изобразительном искусстве, хорео-
графии, музыке, архитектуре. Эпигонство было и будет во все времена. 
Примеров  уйма. Таково же положение и в поэзии, ибо  труд писателя 
и поэта  похож на  добычу  золота, при  которой  очень  много  попутной 
руды. И это вполне естественно.
Для  исследования  индивидуального  словесно-художественного 
стиля  важно  определить  некую  общую,  но  внутренне  связанную  си-
стему  форм  и  способов  выражения  и  изображения,  которая  типична 
для  данного поэта.  Мы  говорили,  что для стиля Б.  Утижева  типичны 
своеобразные  способы  рифмовок,  богатство  пауз,  обозначаемых  ча-
сто многоточием, разнообразные по форме и эстетическому значению 
повторы  звуков,  слов,  предложений.  В  философских  стихах  нередко 
встречаются недосказанность, неоднозначность ответов и т.д.
Индивидуальный  стиль  развивается  в  процессе  всего  творчества 
писателя.  Здесь  могут  происходить  разные  перемены.  В.  Маяковский, 
например, пережил переход от ярких, броских словарных и синтаксиче-
ских форм к более спокойному стилю. Критика того времени отмечала, 
что В. Маяковский стал писать почти пушкинским ямбом («Как в наши 
дни вошел водопровод, сработанный еще рабами Рима»). Отказался он 
от обилия сложных приемов, от перегрузки текста метафорами. Кстати, и 
А.М. Горький в раннем творчестве чрезмерно пользовался метафорами.

67
Индивидуальный  стиль  Б.  Утижева  развивался  без  резких  дви-
жений,  он  постепенно  «опылялся»  опытом  современной  ему  поэзии  и 
собственными находками. Очень сложно ответить на вопрос: в чем суть 
национального  своеобразия  лирики  Б.  Утижева?  Главное  здесь  то, что 
его лирический герой смотрит на мир вещей глазами и сердцем народа. 
Мотивы его поэзии взяты из национальной действительности, что отра-
жается в его поэтическом лексиконе, включающем такие слова-символы, 
как «Алъп», «Щолэхъу» (породы лошадей), «Псатхьэ» (бог души), «Саур 
уанэ» (известное кабардинское седло) и многое другое. В лирике отра-
жаются эмоции и чувства обычных людей, поэтому естественно употре-
бление  поэтом  междометий  родного  языка,  что  приближает  его  слог  к 
живому разговорному языку (Ды-ды-д, Е-е-ей, Уоу и др.).
Некоторые  поэты  используют  русское  междометие  «О»  вместо 
адыгского  аналога  «Уоу».  Б.  Утижев  не  допускает  таких  вольностей, 
кроме того междометия в его лирике удачно рифмуются. Своеобразие 
стилю  поэта  придает  введение  им  своеобразного  слова-зачина  «Щи» 
(иногда он расстягивает его: щи-и-и), заимствованного из фольклора и 
устной речи. Его значение трудно перевести на русский язык, прибли-
зительно это – «так», «итак», и в зависимости от контекста варьируется 
его значение как абзаца, перехода от одной мысли, возвращение чита-
теля к главной теме после каких-то отвлечений и т.д.
Последовательная эволюция авторского стиля Б. Утижева органи-
чески связана с развитием национальной самобытности его лирики. На-
циональное своеобразие запечатлено не только на уровне поэтической 
речи, но и на особенностях стиха, в выборе лексики. Значительная доля 
этого своеобразия падает на образную систему поэта. Именно слово и 
образ в большей степени являются стилеобразующими элементами.
О  взаимоотношениях  слова  и  образа  идут  споры  еще  с  середи-
ны  прошлого  века.  Употребление  слова  для  создания  образа  должно 
быть  оправдано  стилистически  и  эстетически.  Практически  любое 
слово,  словосочетание,  предложение  может  быть  исходным  материа-
лом для создания художественного образа. Иногда образом-символом, 
как, например, «камень» в произведениях К. Кулиева или «всадник» у 
Кешокова. В лирике Б. Утижева таких «сквозных» образов нет, как нет 
«громких» патриотических стихов, звучащих риторически.
В творчестве Б. Утижева, как и у многих его современников, очень 
мало места занимает гражданская лирика, которая была широко пред-
ставлена  в  литературе  прошлого  века.  В  известной  степени  это  мож-
но объяснить тем, что в то время произошли огромные исторические 

68
события:  Великая  Октябрьская  социалистическая  революция,  строи-
тельство  новой  действительности,  две  мировые  войны,  изменившие 
сознание миллионов людей. Поэзия не могла пройти мимо этих собы-
тий. Именно в то время был величайший всплеск гражданской лирики: 
Маяковский и Есенин (практически полярные по духу), К. Симонов и 
А. Твардовский и многие другие.
В  адыгской  поэзии  великолепные  стихи  большого  гражданского 
темперамента  создал  Али  Шогенцуков.  Его  стихотворение  «Ленин» 
с  эстетической точки  зрения является образцом  гражданской  лирики. 
Хотя  сейчас  отношение  к  Ленину  и  к  его  идеологии  в  значительной 
мере отрицательное, но нельзя вычеркнуть из истории ни его фигуру, 
ни  талантливые  произведения,  посвященные  ему.  Разве  можно  из-за 
тематики игнорировать прекрасное произведение К. Кулиева «Горская 
поэма о Ленине»? Таких примеров немало.
У  Б.  Утижева  нет  произведений,  посвященных  вождям,  партии. 
И  в  период  всплеска  национализма  на  постсоветском  пространстве 
в  90-е  годы  поэт  не  изменил  своим эстетическим  вкусам, его  лирика 
осталась «тихой», не реагирующей на сиюминутные изменения в об-
ществе. Если первые поколения адыгских поэтов творили под идеоло-
гическим прессом, а литература выполняла не свойственные ей задачи 
воспитания,  образования  и пр., то  современные поэты получили сво-
боду творчества. Люди с яркой творческой индивидуальностью во все 
времена, как правило, не приближаются к власть имущим, у них хва-
тает мудрости выдерживать определенную дистанцию, чтобы слушать 
только  собственное  сердце. Разве Р.  Гамзатов не жил  в  эпоху господ-
ства  идеологии  одной  партии,  диктата  идеологии  над  общественной 
мыслью? Однако он сумел и в тот период создать прекрасную лирику, 
не подвластную времени. И у Утижева нет политизированных произ-
ведений в угоду сиюминутным движениям общества.
Вместе  с  тем  лирика  Б.  Утижева  основывается  на  принципах 
историзма. На его произведениях лежит печать эпохи, что отражается, 
прежде всего, на поэтической лексике. Словесный образ у него бывает 
разной формы и объема. Бывает, что одно слово раскрывает идею цело-
го стихотворения. Например, слово «ТелешэщIэху» – новообразование 
поэта. «ШэщIэху» – это «молочный сепаратор». Он имеет значение ме-
ста,  где  женщины  обсуждают  текущие  сплетни.  Соединив  это  слово 
с «теле», поэт создал разительный образ некоторых бесполезных про-
грамм современного телевидения, сравнив «сепаратор» с телепроектом. 
Пути  и  методы  рождения  образа  разнообразны.  Можно  использовать 

69
любое слово, даже самое просторечное. Но оно в руках мастера при-
обретает удивительную экспрессию. Так, например, А. Кешоков часто 
использовал  слово  «всадник»  для  выражения  больших  философских 
суждений.  В  известном  одноименном  стихотворении  лирический  ге-
рой на своем коне спасает лошадей во время всемирного потопа, уведя 
их по Млечному Пути. Этот путь он прочертил на небе «звонкими ко-
пытами» своего коня. Лирический герой, под влиянием легенды, хочет 
спасти людей, прочертив Млечный Путь по Земле. Поэт находит ори-
гинальное решение нравственной задачи вселеного масштаба, исполь-
зовав прекрасный  сюжет из адыгской  мифологии, но суть произведе-
ния в том, что поэт хочет спасти человечество и дать людям ориентир 
в жизни, осветить им дорогу.
Предшественник А. Кешокова, один из зачинателей кабардинской 
литературы  Бекмурза  Пачев,  тоже  нашел  удивительно  емкий  образ  в 
одном из стихотворений. Лирический герой несется по ухабам жизни 
на «повозке судьбы», если он выпадет из нее, то на месте, где его по-
хоронят, появится новый шрам на теле земли. И здесь прекрасная идея 
воплощена в стихотворении: уход каждого из нас – это шрам на земле! 
Земля воспринимается как живое существо. 
Как видим, в адыгской поэзии раздумья о жизни и достойный уход 
из нее отражены в форме философской короткой исповеди. 
В  поэзии  движение  художественной  мысли  идет  по  цепи:  сло-
во  –  образ  –  стиль.  В  основу  целого  стихотворения  может  лечь  одно 
ключевое слово, которое обыгрывается, доводится иногда до символа. 
Как говорилось выше, в северокавказской лирике широкое распростра-
нение получили слова-понятия: кинжал, конь, всадник, горы, камень, 
взятые из окружающей нас действительности. Таких слов-образов, до-
ходящих до символов, мало в поэзии Б. Утижева. Напротив, употребле-
ние самых обычных слов и понятий составляет одну из черт его стиля. 
Большое внимание отводится форме стиха, его ритмике, звуковой ор-
ганизации речи. В поэзии Б. Утижева почти нет ритмических перебоев, 
поэтому они читаются вслух легко. Надо отметить, что под влиянием 
Али  Шогенцукова,  стихи  которого почти поются  в душе,  не нарушая 
естественного  дыхания,  в  кабардинской  поэзии  большое  внимание 
уделяется ритмике. Именно Али Шогенцуков органично соединил кон-
цевую  рифму,  которая  была  заимствована  из  русской  и  европейской 
поэзии, с традиционной рифмой адыгского фольклора. 
В адыгской  народной  поэзии  доминирует  внутренняя  рифма, ее 
сочетание  с  концевой  рифмовкой  создает  удивительную  гармонию 

70
мелодики стиха. Приведем пример из ранней лирики Б. Утижева – сти-
хотворение «ПсэзэрыгъафIэ жэщ» («Ночь взаимной ласки душ»):
Уафэ
Дыщафэр
Дунейм и бгъафэм щожей.
Мазэ
Пэзазэр
КъыпфIощI хужьыбзэу щIэжьей.
гупсысэ – 
Псысэу
Псэр зыгъэусэм дыщос.
НэджащIэ
ЛъащIэм
ГурыщIэ IэфIхэр къащIопс.
Телъыджэ
Ныджэр
Гунэдж щIэхъуэпсхэм къалъос.
гугъэпсэху
Щэхуу
Дызыхуимытхэм дынос…
ЖаIэ ди акъылхэм: «Фхъумэж фи щIыхь!...»
Гухэр къыдолъэIур: «Ди гуэныхь къэвмыхь!...»
Процитированное  стихотворение  имеет  многоплановое  содер-
жание  и  интересную  инструментовку  стиха.  Начнем  с  названия.  Оно 
переводится примерно так: «Ночь, когда души «украшают друг друга», 
«лелеют друг друга», «ласкают друг друга». Определение ночи имеет 
несколько  оттенков,  трудно  переводимых  на  русский  язык.  Содержа-
ние в подстрочном переводе передается так:
Небо золотистое (эпитет новый! – Х. Б.) спит на груди Земли.
Луна с застывшим взглядом кажется светлым ребенком.
Мысль-сказка сидит с тем, кто велит писать стихи.
Со дна глаз светят сладкие желания.
К успокоению сердца украдкой идем к запретам.
Ум говорит: «Свою честь сохраните!...»
Сердца просят: «Пожалейте нас!»
Перевод подстрочный
В стихотворении использованы самые разные рифмы, рифмуются 
первые две строки между собой, потом 3 строки в середине, и последние 

71
две строки. Каждая синтаксическая единица – отдельное предложение – 
разбита на три строчки, они как бы изнутри «прошиты» звуковыми по-
вторами, включающими и гласные, и согласные звуки. Здесь мы видим 
не отдельные аллитерации и ассонансы, а их комплекс, создающий вну-
треннюю рифму («афэ» – три раза, «азэ» – три раза, «сысэ» – четыре раза 
и т.д.). В половинке каждой из последних двух заключительных строк 
имеется по два диссонанса и конечная смежная рифма.
Некоторые  слова  выделяются  интонационно,  несколько  много-
точий  (их  3) вызывают паузы  для  раздумий над  услышанной фразой. 
Все эти приемы: разнообразные рифмы, звуковые повторы, различные 
виды  интонаций,  использование  однородных  синтаксических  оборо-
тов  –  создают  прекрасное  и  выразительное  звучание  произведения  в 
целом. И здесь, и во многих стихах Б. Утижева заметны усилия поэта 
над совершенствованием звуковой организации стиха.
Особенностью  стиля поэта является  и  то,  что он стремится  вне-
дрить в лирику элементы диалога. Эта черта начала проявлять себя еще 
задолго до появления его драматургических произведений. Такие явле-
ния «взаимовлияния» разных граней творчества одного художника сло-
ва можно найти в литературах других стран. Можно сослаться на твор-
чество  Леонардо  да  Винчи  и  голландских скульпторов  и  живописцев 
более позднего времени, занимавшихся одновременно и драматургией. 
Борис Утижев в одном лице сочетает и поэта, и художника-чеканщика, 
и  писателя,  и  драматурга.  Все  это  не  может  не  отражаться  на  стиле 
его  поэзии.  Прежде  всего  это  видно  по  живописи  словом,  где  подача 
цвета играет важную роль. Его стихи отличаются предметностью и вы-
разительностью,  чувством  объема  и  пространства,  законченностью  и 
отточенностью форм.
Из всех видов искусства к поэзии ближе всего стоит живопись, поэ-
тому вполне правомерно выражение «поэт живописует». Если художник 
живописует краской, то поэт это делает словом. Нашу мысль о близости 
поэзии и живописи подтверждают факты из истории русской поэзии: 
прекрасно рисовали Леонид Андреев, А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов 
и другие. Такие примеры можно найти и в нашей литературе. Художник 
Б. Утижев более заметен в лирике, особенно при использовании эпите-
тов  и  сравнений,  таких  как  «солнечные  губы»,  «бурка  волос»,  «водо-
пады волос», «брови-молнии», «радуга над грудью», «сердце-скрипка», 
«слово, что спички» и др. В них просматривается живопись.
Общеизвестно, что лирика, в отличие от эпоса, не описывает, а пере-
дает чувства. В лирике же Б. Утижева в известной степени присутствует 

72
описание.  Видимо  не  случайны  и  «пограничные»  философские  про-
заические  зарисовки  в  упомянутом  выше  цикле  «Моя  кареглазая», 
которые  вкраплены  в  лирические  стихотворения.  В  них  автор  «вы-
рывается  из  оков  лирического  стихотворения,  стесненных  размером, 
ритмом,  рифмой,  и  переходит  к  свободным  рассуждениям  о  жизни, 
любви, времени и т.д.
Эти  отступления  как  бы  расширяют  лирическую  тематику,  ком-
ментируют, дополняют чувства и поэтическое состояние героя, оказы-
вающегося в разных жизненных ситуациях.
Еще одна особенность – использование элементов ораторского ис-
кусства, истоки которого возможно восходят к его драматургическому 
дарованию. Выше отмечалось, что нередко поэт в стихотворной строке 
повторяет, иногда и несколько раз, отдельный звук или комплекс зву-
ков. Это делается с целью усиления какого-то понятия, расширения его 
значения, объема, протяженности во времени.
Внутренний, неслышный диалог использован в стихотворении без 
названия «Ночь лунная…», в котором описана встреча влюбленных на 
прекрасном  лугу.  Девушка  шепчет,  что  ей  пора  идти  домой,  а  юноша 
говорит, что эта красивая ночь дана им судьбой. Далее выясняется, что в 
роли парня сам автор, а образ девушки «смотрит из прошлого… Она ухо-
дит, оставив последний поцелуй». Последние две строчки звучат так:
Си гущIэм нэпсыр щогъущыж,
Си нитIым къэмысауэ.
В глубине моего сердца засохла слеза,
Не достигнув моих глаз.
Перевод подстрочный
Это образ необычный не только в силу своей новизны, но и глу-
бокого содержания: слеза, погибшая в сердце, выражает более сильное 
переживание, нежели та, которую мы часто видим на глазах.
Весь  цикл  «Моя  кареглазая»  Б.  Утижева  построен  в  форме  ис-
поведи  лирического  героя,  в  которой использована  и  стихотворная, и 
прозаическая речь. В одном из сборников издатели этот цикл назвали 
поэмой.  Действительно,  здесь  есть  некоторые  элементы  поэмы.  Есть 
определенный сюжет, носящий фрагментарный характер, раскрываю-
щий историю любви, связанный с темой времени, с началом любви, ее 
расцветом и увяданием. 
Композиция цикла схожа со стержнем, намечающим главную тему 
любви, на которую нанизаны чувства лирического героя и его раздумья 
в виде стихотворений и зарисовок в форме лирической прозы.

73
Действительно, трудно определить жанр этого произведения. Если 
говорить о поэме, то в нашей науке нет ясного понимания данного жан-
ра. Дело здесь, видимо, не в том, что современные исследователи лите-
ратуры плохо ориентируются в теории. Сама жизнь, сам современный 
литературный  процесс  и  художническая  практика  поэтов-новаторов 
усложнили жанры литературы, расширили их границы. Границы жан-
ров,  особенно  тех,  которые  близки  по  объему  и  охвату  жизненного 
материала, стали зыбкими, а взаимопереходы – привычными. С древ-
них  времен  жанры  были  каноничными.  До  классицизма  доминирую-
щими  были  формальные  аспекты:  стиховые  размеры,  строфические 
организации,  речевые  конструкции,  художественные  средства  и  т.д. 
Индивидуально-авторская  инициатива  уходила  на  второй  план.  Эво-
люция  происходит  в  немалой  степени  за  счет  взлома  канонов.  Впо-
следствии жанровые принципы начинают терять свою строгость. Они 
рушатся под натиском индивидуально-авторских усилий, новаторства 
поэтов.  Расширяются  возможности  индивидуального  стиля  художни-
ков слова. Этот процесс стал еще более интенсивным со второй поло-
вины ХХ столетия.
Как  верно  заметил  В.  Е.  Хализев,  «Литература  последних  двух 
столетий (в особенности ХХ в.) побуждает говорить также о наличии в 
ее составе произведений, вовсе лишенных жанровой определенности. 
Таковы  многие  драматические  произведения с нейтральным  подзаго-
ловком «пьеса», художественная проза эстетического характера, а так-
же многочисленные лирические стихотворения, не укладывающиеся в 
рамки каких-либо жанровых классификаций» [45, с .348].
В  современной  кабардинской  поэзии,  в  частности  в  творчестве 
Б. Утижева, эти тенденции получили дальнейшее развитие под воздей-
ствием  творческой  индивидуальности.  В  анализируемом  цикле  «Моя 
кареглазая» органически сосуществуют проза и поэзия. Произведение 
начинается с прозаических зарисовок, носящих философский характер. 
Эту прозу нельзя полностью отнести к лирической, но в ней своя ори-
гинальная  звуковая  и  синтаксическая  организация  речи.  Открывается 
произведение с рассуждений о звуках: «Между небом и землей носятся 
многочисленные звуки. Они сталкиваются, в результате чего высвечи-
ваются новые значения, обновляются старые. Находятся люди, берущие 
на себя смелость «довести до ума» те грани творения Всевышнего, ко-
торые представляются несовершенными. Они соединяют звуки, живу-
щие раздельно,  но,  по их мнению,  рожденные друг для друга. Звуки 

74
расцветают и становятся мелодией» (Перевод подстрочный). Поэт срав-
нивает  и  людей  со  звуками. Люди  тоже  ищут  свои половины. Высшее 
счастье найти свою дорогу, свою избранницу. «Какие бы прекрасные ме-
лодии рождались, Если бы все люди находили себе подобных!.. И где же 
ты, рожденная для меня? Для кого и я родился. Где ты, моя любовь?»
Лирический  герой  верит,  что  влюбленная  всегда  с  ним.  Ему  ка-
жется, что она вот-вот появится из-за угла, откроет дверь, она таится за 
каждым деревом. Действительность перемешалась с мечтой, с чудом. 
Неизвестную  влюбленную  автор  называет:  «Моя  кареглазая».  Лири-
ческий герой в постоянном поиске, он жаждет встречи, живет в ожи-
дании. Ему кажется,  что и птица, и люди – все находятся  в процессе 
поиска  и  ожидания.  Жизнь  перемешалась  с  фантазией,  мечтой.  Про-
заические  отступления  заканчиваются  неожиданным  приемом:  лири-
ческий герой обращается к своим воспоминаниям, ко времени встреч 
в  своих  мечтах  с  возлюбленной.  Он  приглашает  ее  послушать  песни 
своего сердца, адресованные ей.
Далее  начинается  цикл  стихотворений,  который  несколько  раз 
прерывается прозаическими вставками. Заканчивается цикл опять же, 
как и введение, философской прозой.
Первое  же  стихотворение  необычно  по  своему  строению.  Во-
первых, все строки начинаются личными местоимениями, диалог идет 
от «я». Лирический герой обращается к возлюбленной, которая возвы-
шена над земным миром. Ее образ соткан из солнца. Поэт пользуется 
множественными сравнениями, рисуя ее портрет: «волосы – что лучи 
солнца»,  «брови  –  небесные  молнии»,  «груди  обрамлены  радугой», 
«тело – словно белые облака».
Возлюбленный стоит на Земле, а она на небе, он не хочет, чтобы 
она  спустилась  на  землю,  ему  нравится  то,  что  она  смотрит  на  всех 
свысока. Он не хочет, чтобы она нарушила эту прекрасную сказку, хотя 
ему не чужды земные радости. Лирический герой желает прочувство-
вать ее всем телом, хочет «обжечь свое сердце огнем ее губ», но в то же 
время боится  приземления  ее образа.  В стихотворении  использованы 
как концевые, так и внутренние виды рифмовок, синтаксис стиха изо-
билует повторами идентичных предложений.
В следующем стихотворении все же дистанция возлюбленных со-
кращается. Лирический герой просит Кареглазую посмотреть на  гар-
монию  в  природе,  где  цветет  сатаней  (полевой  цветок,  носящий  имя 
прекрасной  женщины  из  адыгского  героического  эпоса  «Нарты»),  а 

75
«птицы  сочиняют  песни  друг  для  друга».  Лучи  солнца  «поют»,  меч-
та проложила нашу тропу «через росу». Поэт утверждает то, что надо 
слушать веление сердца, ибо человек только тогда силен, когда разум 
подчиняется  сердцу.  Он  приглашает  Кареглазую  в  дорогу,  к  песне  о 
любви, ведь мир – это «огромная песня любви».
Далее возлюбленные идут по полю, вдыхают запах молодого сена, 
они  «словно  первые  люди  на  земле»  удивляются  всему.  Лирический 
герой говорит, что «Адам и Ева были, наверное, похожи на них», «чув-
ствует сердце, что мы наткнемся на какую-то яблоню». Автор намекает 
на библейский сюжет.
И  в  следующих  стихотворениях  поэт  изображает  природу  через 
краски,  интересные  сравнения,  образы,  среди  которых  особое  место 
принадлежит реке Черек, «свидетельнице многих тайн», она уносит в 
дальние края судьбы людей, их мысли и деяния. Река становится мерой 
времени. Затем автор  описывает  портрет возлюбленной, на ее  лице в 
ямках  на  щечках  «играют  лучи  солнца»,  руки  лирического  героя  по-
гружаются в волосы, похожие «на бурку», а «сердце выпивает взгляды 
Кареглазой». Стихотворение заканчивается резюме:
ГурыIуэгъуэщ псори, гурыIуэгъуэщ:
Уэ узэрыщыту ущIалэгъуэщ,
Уи щыщIагъэ дыдэхэри дэгъуэщ.
Все понятно, все понятно:
Вся ты состоишь из молодости,
Даже недостатки твои прекрасны.
Перевод подстрочный
Два человека создают одну любовь. Для ее описания поэт не жа-
леет красок. По волосам девушки «бегут волны» кучерявые, «звездные 
глаза закрыты», «солнечные губы разбежались… все готово к пламени 
любви». Далее автор переводит размышления лирического героя в дру-
гую плоскость времени. Сегодня влюбленным кажется, что любовь бу-
дет длиться вечно, но все проходит. Лирический герой просит вспом-
нить его через много лет, когда «луна так же выйдет из леса, деревья 
покроются  белым цветением,  и  увидишь  на  нас  похожую пару,  скло-
нившуюся друг к другу».
Любовь  может  уйти  из  реальной  жизни,  но  не  из  сердца.  Поэт 
утверждает:
Жэуапыншэщ сэ си лъагъуныгъэр,
Уэгум изэшыхь пшэху гуэрэнщ.

76
Ауэ гуфIэу къызбгъэдэсщи гугъэр,
ПщIыхь дахащэм си гур химыгъэн.
Безответна любовь моя,
Она как тоскующее облако на небе.
Но рядом со мной неунывающая надежда
Сердце держит в плену красивых снов.
Перевод подстрочный
Возлюбленная  спит  и  не  знает,  что  он  горит  в  огне,  зажженной 
«лучом  любви».  Далее  лирический  герой  зовет  ее  в  «лес  надежды, 
чтобы  в  нем  заблудиться,  послушать  «музыку  любви».  В  описаниях 
поэт использует детали национальной символики: «ночь для мужчин» 
(ЛIы и жэщщ ныжэбэр. ЛIы и жэщщ!»), комната для невесты «Лэгъу-
нэ».  И  в  следующей  строфе  Б.  Утижев  обращается  к  национальным 
изобразительно-выразительным  средствам,  в  частности  к  сравнению: 
«Ужьэ  дахэм  хуэдэу  зыпшэщIауэ»  (лежишь,  красиво  растянувшись, 
словно  прекрасная  ласочка).  В  языке  адыгов  образ зверька ласки вы-
ражает гармонию тела.
Поэт  в  данной  строфе  и  во  многих  других  произведениях  часто 
апеллирует к «процессу ткачества» – образ луча, нити. Продолжим на-
блюдение за развитием мысли автора в рассматриваемой строфе. Ли-
рический герой сидит около возлюбленной с застывшими от очарова-
ния глазами, дорисовывая прекрасную картину:
Къытызошри мазэм нур Iуданэ,
Ныхызошэ IэпэкIэ уи щхьэцым.
Вагъуэижхэр къызоубыд итIани,
ЩIызогъапщкIуэ ахэр уи нэ щхъуантIэм.
ЗэщIызокъуэ пщыхьэщхьэ акъужьри,
Сэ абыкIэ уи пкъым содэхащIэ.
Отматываю светлые нити луны,
Вплетаю пальцами их в твои волосы.
Ловлю звезды из потока звездопада,
Чтобы спрятать их в твоих глазах серебристо-серых.
В охапку собираю дуновенья вечернего ветерка,
Чтобы тело твое ласкать.
Перевод подстрочный
Здесь «акуж» – название ветра у адыгов, он дует с гор, он приятен, 
ибо очищает природу. Данное слово использовано не только как средство 
национального колорита, оно несет и иной смысл как «ветер очищения», 

77
«обережения».  Поэт  заканчивает  строфу  обращением  к  любимой:  «Не 
двигайся, душа моя. Не ломай этот хрупкий мир, созданный мною».
И  в  следующих  стихах  цикла  поэт  расширяет  «мир  любви»  че-
рез  описание  состояния  лирического  героя.  Образ  любимой  рисуется 
новыми  сравнениями,  метафорами.  Б.  Утижев  обращается  к  разным 
временным формам, переплетается прошлое, настоящее и будущее, он 
воссоздает как бы «историю любви», ее энциклопедию. 
Почти в каждом стихотворении цикла использованы как традици-
онные, национальные образы, так и новые, выражающие творческую 
индивидуальность Б. Утижева. Например, адыги называют самую ко-
роткую  ночь  в  году  «ночью,  когда  не  успевает  молоко  закваситься» 
(«ШэмыгъапцIэ жэщ»). Свидание с любимой герою кажется короткой 
как ночь, «когда не успевает остыть поцелуй».
На  протяжении  всего  цикла  перемежается  реальная  жизнь  люб-
ви  с  поэтическим  представлением  о  ней.  Идет  как  бы  диалог  между 
реальным и идеальным.  У  Б.  Утижева,  человека  поэтичного  по  нату-
ре, последнее  представлено  наиболее  полно.  Лирический герой  гово-
рит:  «Все  сон,  Все  сон…  И  эта  ночь,  Изгиб  луны,  что  смотрит  из-за 
туч, Сыплющих из глаз твоих, И жизнь, убывающая с каждым мигом. 
Все  сон…,  но  столь  приятный,  что  трудно  описать  словами».  Столь 
необычным  резюме заканчивается стихотворение.  Следующее  же  на-
чинается с более задорных интонаций, связанных с воспоминаниями о 
ночи из далекого прошлого, когда их уносила «разлившаяся река люб-
ви».  «Глаза  влюбленных  не  могли  насытиться  счастьем»,  все  вокруг 
излучало любовь.
Здесь  прерываются  стихи,  и  автор  вводит  небольшой  фрагмент 
прозы,  в  которой  лирический  герой  напрямую  обращается  к  объекту 
любви:  «Моя  кареглазая!  Эти  песни  –  моя  радость,  маяк  для  сердца. 
Сказка  о  моей  правде…  Мы  часто  прячем  ее,  храним  только  внутри 
сердца. Прячем от тех, кто не поймет ее, кто готов осмеять ее… И та-
кие найдутся, Моя кареглазая…» (Перевод подстрочный). По сути, это 
те же стихи, но без рифмы и выраженного стихотворного ритма.
Далее  идут  стихи,  которые  чередуются  с  прозой.  В  следующем 
стихотворении автор ведет речь о тех, кто смеется «без смеха в глазах, 
без  улыбки  в  сердце».  Смеются  над  лучшими  созданиями  природы. 
Поэт утверждает, что человек рожден для того, чтобы быть хорошим, 
добрым  для  себе  подобных.  Однако  «мы  очень  осторожно  стараемся 
быть хорошими, любим «малые дозы любви», «скромно переживаем», 

78
«стесняемся показать доброту» и т.д. Эта мысль развивается в проза-
ической  вставке,  а  затем  опять  –  стихи,  в  которых  жизнь,  настоящая 
действительность сравнивается с воображаемой: 
Къыщумылъыхъуэ си гъащIэм
ГурыщIэ инхэм я хъуэпскI.
Уэ бгъэщIэгъуэну мащIэщ
Къыздэплъэгъунур. ТкIуэпсщ…
Не ищи в моей жизни
Большого чувства сверканий.
За мной ты увидишь лишь
Каплю, самую малость того, что будет тебе интересно.
Перевод подстрочный
Как  и  все  люди,  лирический  герой  живет,  «подперев  голову», 
«словно понедельники, проходят дни». Но есть, утверждает поэт, дру-
гая жизнь, которую я держу в тайне, в ней «весна приходит по зову», 
там  «люди  рождены  женщинами-пророками»,  там  «Главным  богом 
считается любовь, там сны становятся явью». Лирический герой зовет 
девушку в тот мир, если она хочет узнать его.
Философско-лирические раздумья заставляют автора опять пере-
йти к прозе: «Да, моя Кареглазая, в этом моя тайна… Я хотел стать мо-
стом между реальным миром и миром мечты. Хотел, чтобы одно солн-
це  освещало их.  Многие  мечтали об  этом.  Ускользнет  она  и от меня, 
знаю. Вот  и  сегодня  скучаю  между  этими  мирами, мне  в  ухо шепчет 
Сомнение…  Но  нахожусь  в  мире,  созданном  мною.  Многое  удивит 
тебя здесь, Моя Кареглазая. Здесь мысли другие, чем наяву, где мечты 
не могут взлететь» (перевод подстрочный).
В следующей пространной фразе, тоже написанной в прозе, разго-
вор переводится на тему о том, что такое любовь?.. Автор говорит, как 
эту «одежду» любви мы надеваем на тело многих недостойных. Этим 
словом шутят, балуются. Оно стало обыденным, не соответствующим 
исконному первоначальному смыслу. Оно превратилось в вещь, кото-
рую все берут в руки с удовольствием… Все вроде бы стоят за правду, 
но  мало  кто  хочет  правды.  Человек  считается  взрослым,  если  умеет 
скрыть правду, умело обойти ее. Только дети – источник правды. Дети, 
как деревья, растут из сердца. Это – песня души. Не из-за этого ли все с 
нежностью оглядываются на детство?.. Автор продолжает: «Мы тыся-
челетиями удаляемся от любви, превращая ее в облегченную форму… 
Мы хотим в ней плавать, но не тонуть, не гореть… Мы – просто люди. 

79
Мы тешим себя игрой, идущей от прекрасного слова «Любовь»… Доро-
гая, не старайся в нас найти любовь, за которую можно умереть. Мы не 
готовы к этому. Хотя есть некоторые люди, у которых и сердце большое, 
солнце греет их больше, луна светит ярче. Но их очень мало. Мы убега-
ем от них, как от голодных людей, в руках которых граната… Но любим 
рассказы о таких людях, готовых жертвовать многим во имя любви.
Мы боимся неудобств, боимся жертв… Но счастье не совсем по-
кинуло нас. Моя Кареглазая, нельзя считать несчастными тех, кто хотя 
бы  мечтает  о  ней.  Где  ты?  Где  я  сегодня?  Скучаю  по  тебе,  надеюсь, 
пишу стихи о тебе». 
После этих философских, грустных раздумий автор как бы пере-
водит  стрелку  на  другую  эмоциональную  плоскость  в  выражении 
чувств.  Интересно,  что  следующие  два  стихотворения  без  названий 
имеют  совершенно  различную  инструментовку.  В  первом  «Есть  на 
земле светлая  печаль»  строки  разные  по  длине,  9  из  них  начинаются 
со  слова  «ЗэблокIыр»  (расходятся).  Этот  рефрен  не  только  влияет  на 
звуковую организацию стиха, но создает динамику в раскрытии кате-
гории трагического. Расходятся дороги, годы, взгляды, чувства и  т.д., 
земля «опоясана, словно нитью», грустью. Но есть «светлая мелодия», 
очищающая жизнь «словно фильтр». Эта мысль развивается в стихот-
ворении «Мало. Слишком мало». Здесь в восьми строках повторы слов 
использованы как в начале, так и в конце каждой из строк. Автор рас-
ширяет  возможности  звуковой  организации  стиха,  а  обилие  глаголов 
усиливает динамику действия. Лирический герой переживает, что все 
проходит, годы унесли молодость, красоту, блеск глаз и т.д. Неожиданно 
стихотворение  прерывается  прозаической  заставкой:  «Но  вот  опять 
ночь гладит мою душу, Красивая ночь, рожденная для любви, для слов, 
тающих  в  воздухе,  для  глаз,  наполненных  магнитом.  …но  он  одинок 
сегодня.  Один  со  своими  воспоминаниями»  [Там  же.  С.  86].  Замыка-
ет эту вставку конец предыдущего стихотворения о безжалостном вре-
мени, уносящем любовь. Лирический герой «проскочил на лихом коне 
молодости мимо чистой любви, он остался на дороге жизни, вспоминая 
упущенное  счастье.  Он  думал,  что  забыл  возлюбленную,  что  слова  о 
любви «унес ветер, а образ скрыли облака». Любовь периодически воз-
вращается, наплывают опять чувства, но… дороги расходятся. Обо всем 
этом рассуждает лирический герой на берегу реки Черек, которая уносит 
лучшие дни. Проходят дни, меняются времена года. Меняется и любовь, 
которая то зажигается от воспоминаний, то исчезает из памяти.

80
В  следующем  стихотворении  цикла,  открывающемся  строками: 
«Зима…  Без  конца  зима»  состояние  лирического  героя  меняется  не-
сколько раз. Оно начинается и заканчивается одинаковой строфой, пе-
редающей несколько гнетущее состояние:  «Снег идет, ему нет конца, 
все уходит в непроглядный туман». Картину резко меняют воспомина-
ния о любимой, внезапно нахлынувшие на героя:
Уи Iэ щабэр IэщIэткIухьырт си Iэм.
Уи гу щабэм уэрэд нэху иуст.
Хьэуар лъагъуныгъэкIэ гъэнщIати,
Псалъэ жыIи, – къэлындын къыпфIэщIт.
Мягкая твоя рука тает в моей руке.
Сердце мягкое твое сочиняет песню светлую.
Воздух наполнен любовью настолько,
Кинь хоть слово – оно вспыхнет огнем.
Перевод подстрочный
Поэт утверждает, что глаза и слова многое не скажут, лишь серд-
це способно все увидеть. К мысли Экзюпери о том, что не все видно 
глазами,  Утижев  добавляет  и  другой  аргумент:  и  слова  не  помогут  в 
этом. Именно «правда сердца, возвращается в действительность». И в 
этом стихотворении чувствуется талант Утижева-драматурга, умеюще-
го «надевать маски и снимать их», менять обстановку, мастерски про-
слеживать ход чувств и настроений лирического героя. Видимо, этим 
можно объяснить и чередование поэзии и прозы в большом цикле, име-
ющем общую сквозную тему, над которой поэт работал почти четверть 
века – с 1963 по 1986 г.
В  очередной  прозаической  вставке  Б.  Утижев  пишет  об  огром-
ности  мира,  которая  разделила  влюбленных.  Для  них  мир  оказался 
слепым, глухим, равнодушным. Опять риторические вопросы: кто мог 
подумать,  что  он  будет  мечтать  о  прошлом,  о  коротком  времени  зна-
комства с возлюбленной. Оно оживает с новой силой в воспоминаниях. 
И  в  следующих  строфах идет как  бы  «поток  сознания», украшенный 
сравнениями, символами, метафорами.
Вернемся  еще  раз  к  стихотворению  «Лунная  ночь»,  а  точнее  к 
двум его строчкам:
Си гущIэм нэпсыр щогъущыж,
Си нитIым къэмысауэ.
Высыхает моя слеза в сердце,
Не успев достигнуть глаз.
Перевод подстрочный

81
Этот образ является совершенно новым в адыгской поэзии. Он де-
монстрирует наивысшую степень переживания. Слеза как бы «перева-
ривается» внутри сердца без каких-то заметных проявлений, но застав-
ляя глубоко страдать. С большой вероятностью можно считать данный 
образ поэтической находкой Б. Утижева. Кстати, слово-образ «слеза» 
нередко используется и в творчестве других известных поэтов Кавказа, 
хотя далеко не всегда располагая к сентиментальности.
Вспомним стихи Расула Гамзатова, посвященные смерти талант-
ливого  кабардинского  поэта  Бетала  Куашева.  Здесь  тоже,  но  совер-
шенно по-другому обыгрывается то, что на Кавказе мужчине не при-
нято показывать внешне свою слабость. Редко увидишь слезу на лице 
горца.  Приведем  данные  строки Р.  Гамзатова,  в которых  лирический 
герой роняет слезу:
Ты ли, слезинка, поможешь мне в горе?
Ты ли, блеснешь и рассеешь беду?
Горца, меня, для чего ты позоришь,
Что ты блестишь у людей на виду?
На эти вопросы слезинка отвечает тихо:
Если стыдишься, себя ты не мучь.
Людям скажи, что блеснула дождинка,
Малая капля, упавшая с туч [46, с. 261].
И  Р.  Гамзатов,  и  А.Кешоков, и Б.  Утижев во многом  в своей  ли-
рике опираются на менталитет народа, на особенности национального 
характера. Действительно, горцы Кавказа, в частности кабардинцы, в 
прошлом открыто не выражали своих чувств по отношению к возлю-
бленной,  к  своим детям. Мужчины не  плакали  на  похоронах близких 
людей.  Таков  был  этикет  со  своим  жестким  регламентом  поведения. 
Это,  однако,  не  означает,  что  горец  не  способен  на  глубокие  нежные 
чувства. Он их просто не демонстрирует: слеза «высыхает» в глубинах 
сердца,  не достигая  глаз.  Здесь  художественная правда  соответствует 
правде жизни.
В  каждом  стихотворении  цикла  «Моя  Кареглазая»  Б.  Утижев 
«рисует»  любовь  с  разных  точек  зрения,  но  неизменно  в  них  одно: 
время – главный судья любви. «Любовь – спутница молодости, но ее 
«луч может зажечь и сердце старца». Лирический герой поэта говорит: 
Тхьэм ещIэ, гугъэр птезэшауэ
Дунейр сэ къэзбгынэнкIи хъунщ.

82
Гухэлъ бэмпIари удз гъэгъауэ
ИтIанэ щIыгум къыхэкIынщ.
Бог знает, может устанет надежда,
И я покину этот мир.
Но и тогда взойдет распустившимися цветами
Сердца моего тоска.
Перевод подстрочный
Любовь как бы «прогоняется» поэтом через все времена года. Пей-
заж помогает автору передать переживание лирического героя. Б. Утижев, 
как художник в прямом смысле слова, обнаруживает удивительное ма-
стерство в создании пейзажа, используя все краски, необычные сравне-
ния, эпитеты, олицетворения и другие изобразительно-выразительные 
средства.  Весна  у  него  «синеглазая»,  а  осень  «цвета  тоски»,  печаль 
передается через серый цвет или обозначается словом «бесцветный», 
«невзрачный». Любовь  то появляется, то исчезает «словно падающая 
звезда». Данное сравнение имеет национальную почву. У адыгов, как 
и у многих народов, есть поверье, что вместе с каждой упавшей звез-
дой, умирает кто-то, это конец, финал чьей-то земной жизни. Как бы 
сгорает человек, но сгорает – осветив землю. Образ трагический и пре-
красный в то же время. Б. Утижев переносит это сравнение с человека 
на  любовь,  найдя  замечательное  поэтическое  решение.  В  этой  фразе 
сконцентрированы  глубокие  мысли  о  судьбе  человека,  о  философии 
любви, о разных ее проявлениях.
В мире много трагичного. Мы часто не замечаем этого в суете жизни. 
В поэзии Б. Утижева эта мысль нередко встречается, она передается через 
образы, художественные детали, даже мимолетные, «сопутствующие» 
определения. В стихотворении, о котором выше идет речь, простые и 
доступные фразы содержат глубокие мысли. Лирический герой здесь 
хочет  уяснить:  куда  делась  любовь?  Он  говорит:  «Взгляд  мой застыл 
на  Млечном  Пути.  Грусть  растянулась  длинной  веревкой».  Кажется 
все просто, но приходит на ум ассоциация. Адыги называют Млечный 
Путь «Путем Всадника». Есть легенда, что во время Всемирного пото-
па какой-то отчаянный всадник спас лошадей, уведя их по этому пути. 
Возможно  и  лирический  герой  ищет  дорогу,  чтобы  спасти  свою  лю-
бовь, которую называет «си гъуазэ» (мой маяк). Но в  жизни все идет 
своим чередом:
Зэман жыгыжьым гъэхэр пощэщыр.
ЩIалэгъуэр пIащIэу гъащIэм похуж.

83
А лъагъуэ куэдрэ дызэхуэзышэр
Дуней пабжьэшхуэм хэгъуэщэжащ
Жэнэт бзу цIыкIу ди уэрэдхэр къизышыр
Къашыргъэ гуэрым зыIэщIилъхьащ.
С дерева времени осыпаются годы.
Молодость стремительно опадает с жизни.
Тропа, которая нас соединяла,
Затерялась в буйных зарослях обыденной жизни. 
Райскую птичку, певшую песни нашей любви,
Коршун давно унес.
Перевод построчный
Б.  Утижев  мастерски  «переводит  стрелки»,  неожиданно  меняя 
настроения лирического героя. Некоторые стихотворения цикла «Моя 
Кареглазая»  начинаются  с  описания  состояния  грусти  героя,  как,  на-
пример, в следующем:
Бжьыхьэщ… Пшагъуэ Iувыр щхьэгъубжэм
КъыIухьащи, нэщхъейуэ къыдоплъ.
Пэшым къыщIохьэр зэшыр…
ГущIэр егъэнщIыр зэшым…
Осень…Густой туман подходит
И печально смотрит в окно.
В комнату входит грусть...
И сердце насыщено грустью...
Все  валится  из  рук.  Лирический  герой  берет  книгу  с  полки  и 
листает  желтые  страницы  словно  годы,  и  вдруг…  из  нее  выпадает 
фотография любимой. Настроение резко меняется. Влюбленные поют 
«еще  не  сочиненные  песни»,  он  слышит  в  своих  ушах  ее  смех,  гре-
зятся  прогулки  по  лугам.  В  конце  стихотворения  лирический  герой 
вкладывает фотографию в книгу, исчезает ее голос… «И возвращается 
опять «гость-печаль».
Поэт далее переходит не только к «прозе жизни», но и к прозаи-
ческому стилю, освободив мысли от оков стихотворной организации 
речи. Он рассуждает: «Не видя тебя, я узнал бы тебя, ибо влюбленных 
связывают  невидимые  нити,  между  ними  музыка,  пускающая в  путь 
слезы…  Сколько счастья упускают «слепые  сердца!»…  Я  в эту ночь 
видел во сне свет, необыкновенный. Им было пронизано все: и трава, 
и деревья, и твое лицо, каким я  его еще не видел,  волосы.  Все было 

84
соткано лучами солнца. Ты пела песни без слов, плыла ко мне «на вол-
нах своих волос», протянув белые руки. Я был молод, статен… Может 
во  сне  мы видим прошлое,  нет –  будущее.  Видим  чудеса,  о  которых 
мечтаем. Как хорошо, что так. Где бы я встречался с тобой, моя Каре-
глазая!» [Там же. С. 104].
Эти думы прерываются последним стихотворением, в котором ли-
рический  герой  идет  по  тропе  судьбы.  Дни,  словно  листья,  падают  с 
дерева времени. Он следует за мелкими надеждами, свое дело делают 
завистники. Он признается:
Къэслъыхъуэурэ щымыIэ Дахэнагъуэр,
Сыкъинэжащ сэ уи хъым, Чэзибан…
Ища несуществующую Даханаго,
Остался я в сетях твоих, Чезибан…
Перевод подстрочный
Согласно  легенде,  герой  покинул  свою  возлюбленную  и  любя-
щую его простую девушку ради того, чтобы завоевать сердце сказоч-
ной красавицы Даханаго (Кареглазой). Претерпев множество страда-
ний, покорив гордую  неземную красавицу, он все же остался  рядом 
со своей Чезибан.
Цикл «Моя Кареглазая» завершается излияниями поэта о неодно-
значности и сложности проблемы любви. Лирический герой утверждает, 
что нельзя мириться с обыденной реальностью. Хотя он остался с Че-
зибан,  а  не  с  Кареглазой,  смирение  приведет  к  серой  жизни,  которая 
«ломает крылья мечты», лишает жизнь человека ее высокой сути. Тог-
да  человек  останется  на  краю  столбовой  дороги,  глядя  на  «ленивые 
и  зевающие  дни»,  (прекрасный  эпитет-олицетворение),  уходящие  в 
неизвестное.  «Нет,  моя  Кареглазая,  –  говорит  он,  –  меня  не  удержит 
эта серая мысль, я вырвусь, непременно пойду на поиски… Кто знает, 
может на этом пути меня настигнет смерть. Говорят, что в последние 
минуты у человека блестят глаза, он смотрит вдаль. Знай, и тогда я гла-
зами буду искать тебя, моя Кареглазая».
Над этим циклом, имеющим некоторые признаки поэмы, что, од-
нако, никак не нарушает циклической структуры лирических произве-
дений, связанных общим персонажем, Б. Утижев работал почти 23 года. 
Он сумел довести до совершенства звуковую организацию стиха. Удач-
ные  рифмы,  разнообразие  способов  их  подачи,  ритм,  который  почти 
не нарушается на протяжении всего произведения, делают стихи есте-
ственными и легкими для чтения. Через весь цикл проходит сравнение 

85
реальной жизни с воображаемой, что повышает возможности поэта в 
освоении древней и нескончаемой темы любви. Любовь – не только ис-
точник жизни, но и родник поэзии. Каждый поэт находит свое решение 
одной из вечных тем.
Относительно  элементов  стиля,  которые  ярко  заявили  о  себе  в 
данном цикле, стоит отметить также ту особенность, что многие сти-
хотворения заканчиваются двумя строчками, концентрирующими ито-
говую  мысль.  А  это  уже  свойство  сонета.  Много  места  в  стихах  от-
водится  повторам  назывных  предложений,  однотипных  лексических 
вариантов слова.
Вспомним знаменитую строчку из А. Блока: «Ночь. Улица. Фонарь. 
Аптека». У Б. Утижева часто идет «нагнетание», усиление динамики об-
раза. Таких примеров много в данном цикле, как в стихотворениях, так и 
в прозаических вставках. («На земле есть печальная тайна», «Моя Каре-
глазая», «Этого мало. Очень мало», стихи в прозе «Это так» и др.).
Лирика Б.Утижева пронизана ностальгией по детству, своему се-
лению, отчему краю. Этой теме посвящено одно из поздних стихотво-
рений – «Сладкие воспоминания». Как и многие другие произведения, 
оно начинается с краткого описания природы:
Пшэплъыр IэлъэщI плъыжьу теубгъуауэ
Дыгъэр къурш пэзазэм щхьэдохыж.
Солнце, накинув красный платок заката,
Уходит за застывший взгляд скал. 
Перевод подстрочный
Лирический  герой,  охваченный  воспоминаниями,  сидит  на  воз-
вышенности  и  осматривает родное село. В  поэтической  картине  вос-
создан  каждый  холм,  родник,  речка,  перечислены  названия  каждого 
места. Все это названо «музеем детства», который оживает снова для 
лирического  героя.  Произведение  насыщено  национальной  символи-
кой, этнографическими деталями.
Глубокий  лиризм  и  несколько  приподнятая  тональность  позво-
ляют поэту превратить обыкновенное перечисление деталей в тонкое 
признание в любви к родному уголку, к природе, к миру.
В  поэзии  Б.  Утижева,  как  и  во  всей  кабардинской  поэзии,  мало 
места занимает жанр баллады, расцвет которого приходится на пери-
од больших потрясений в обществе. Это закономерно. Тем не менее в 
этом  жанре  им  создано  высокохудожественное  произведение  «Песнь 
бессмертия» (1980), посвященное памяти классика кабардинской поэ-
зии Али Асхадовича Шогенцукова [47, с. 97–118].

86
Стихотворение  начинается  со  свойственного  Утижеву  рассужде-
ния  о  бренности  мира:  года  уходят  и  теряются  в  облаках,  жизнь  по-
является  из  земли  и  уходит  в  землю,  осветив  ее,  а  душа  уплывает  в 
«холодный космос». У всех свой срок. Затем автор в поэтических об-
разах  затрагивает  краткую  биографию  и  предначертание  поэта,  «сте-
бель жизни которого вырвет смерть». «Али был создан для того, чтобы 
струнами  сердца  петь»,  но  мир,  так  ласково  воспетый  им,  не  уберег 
его, не дал расцвести его жизни».
Персонифицированный образ смерти ведет диалог с обреченным 
поэтом, смерть утверждает, что жизнь на Земле – ничто, вечная жизнь 
только  в  раю,  чьи  «двери  открыты  для  тебя».  Поэт  же  просит  его  не 
торопить,  ибо  очень  тяжело  отдать  душу,  он  просит  продлить  жизнь 
хоть на один день, чтобы:
Зэзакъуэ дыгъэм и нур хуабэр
Мы си пкъым тегъэпсэж.
Зэзакъуэ анэм и Iэ щабэр
Си натIэм къытелъхьэж
Адыгэ лъахэу хэку щIэращIэм
Си нитIыр Iугъэплъэж.
Насып уэрэдкIэ си лъэпкъ мащIэм
Гур зэ хуэгъэпсэуж.
Хоть раз еще солнечным теплым лучом
Согрей мое тело.
Хоть раз еще мягкие руки матери
Возложи на мой лоб.
На цветущий край адыгов
Дай глазам моим посмотреть напоследок.
Позволь еще раз отблагодарить мой народ песней о счастье.
Перевод подстрочный
После  исполнения  этих  желаний  поэт  откажется  и  от  рая,  хотя 
жизнь на земле сладка.
Вершитель смерти удивлен и смущен, в его практике еще не было 
людей,  отказавшихся  от рая  ради  одного  дня  жизни  на  земле.  Он ре-
шительно выхватывает чистую душу из тела поэта. И... о чудо! Душа 
превращается в бессмертную песню, вырывается из рук Вершителя и 
улетает.  Прекрасный  финал:  жизнь  А.  Шогенцукова  продолжает  его 
песня, жизнь переходит в песню, а не в забвение.
Говоря о многогранной поэзии Б. Утижева, нельзя обойти внимани-
ем и дружеские шаржи, которые посвящены многим деятелям адыгской 

87
литературы, науки и искусства. Они обычно не причисляются к более 
серьезным  творениям  поэтов,  считаются  чем-то  второстепенным.  Но 
в  наследии  рассматриваемого  поэта  они  составляют  целую  грань  его 
творчества. В поэтической форме автор юмористически отображает ту 
или иную черту характера каждого из адресатов. Выступать в данном 
жанре трудно, ибо он ограничен формой, цена ошибки в нем высока, 
ибо интерес к нему огромен среди читающей публики. Жанры шаржа 
и посвящения требуют от автора не только остроумия, умения анализи-
ровать материал, но и большого такта, интеллектуальной культуры, об-
разованности. Этими достоинствами обладал Б. Утижев. К ним надо до-
бавить и талант художника. Попытаемся подтвердить это примерами.
Б. Утижев посвятил 8 строк выдающемуся черкесскому компози-
тору Аслану Даурову:
Адыгэм Моцарт ямыIами
Даур Аслъэн Тхьэм къаритащ.
Иджы щхъухь тIэкIу къэвгъуэтыжамэ…
Хотя у адыгов не было Моцарта,
Бог подарил им Аслана Даурова.
Но, если б вы нашли немного яда…
Автор  советует  читателю  не  гневаться,  именно  этого  не  хватает, 
чтобы человек был признан гением. Поэт готов найти сейчас же двух 
Сальери. Очень тонко подмечено, что завистников всегда больше, чем 
талантливых людей.
Неподдельный народный юмор использован к месту, он обильно 
присутствует в четверостишиях, объединенных под названием «искры 
юмора»,  в  юбилейных  «стихах-поздравлениях»,  дружеских  шаржах, 
снабженных «стихами-юморесками». По тематике и художественному 
решению они весьма разнообразны и оригинальны.
Юмористические  четверостишия  Б.  Утижев  писал  со  студенче-
ских лет. Вот некоторые из них:
Тесть (Щыкъу адэ):
Укъысщытхъуурэ тхьэмадэм
ФIы куэд жоIэ, сыпхуэзамэ…
Укъысхуэхъуати уэ щыкъу адэ
Ахэр уи пхъум схужепIамэ!
При каждой встрече, уважаемый,
Говорите обо мне много хорошего.

88
Но если бы вы все это рассказали дочке своей,
Вы стали бы тестем моим.
Перевод подстрочный
В  другом  стихотворении  «опровергается»  теория  Дарвина.  Оно 
названо «Анти-Дарвин»
«Номиным цIыхур къытекIащ» жызыIэ
А Дарвин хъужым сыхузэгуоуд!
Уэ пхуэдэ къыхэкIыну номин щыIэу
щытамэ, а номиныр – тхьэIухудт!!!
Держу я зло на Дарвина, который утверждал:
Человек произошел от обезьяны.
Но если она такую, как ты родила,
То эта обезьяна – красавица!
Перевод подстрочный
В четверостишиях поэта есть и стихи на злобу дня:
Курыбэм ещхь пшагъуэбэм къыхэкIа
МазэщIэр чэфщи, уэгум щызоуалэ.
Хьэдагъэ кIуэн: щхьэщытщ аркъэ фIэкIа
НэгъуэщI щамыщIу къэнэжа къэралым.
На хмель похожа вышедшая из облаков
Молодая луна, что пьяна
Шатается по небу она. А как же иначе,
Под ней страна, где производят только водку.
Перевод подстрочный
Социальные  проблемы  поднимаются  также  в  стихах  «Бедный», 
«Хорошо, но…», «Сладость». В основном же четверостишия поэта от-
ражают его нравственные поиски. В них изобличаются пороки людей: 
непомерное  тщеславие,  корыстолюбие,  ложный  патриотизм,  пустоз-
вонство, гражданская трусость. Под мечом его критики – собратья по 
перу. О них идет речь в стихотворениях  «Не все всадники  из севших 
на коней», «Грусть в спальне», «Кто-то и Шекспир» и др. В первом из 
них он пишет:
Уимыш ушэсыныр зэрымылIы хьэлыр
Пасэрейм жаIауэ къекIуэкI псалъэ пэжщ.
Ауэ, Iуэхуракъэ, шыхэм я нэхъ Iэлу
Пегас дыщышэскIэ, куэдым тщогъупщэж.
«Не мужское дело садиться на чужого коня», –
Твердили истину люди с древних пор.

89
Однако странно, многие из нас забывают, 
Когда садятся на необъезженного Пегаса.
Перевод подстрочный
Сатира поэта направлена и на тех, кто стремится к власти. Он под-
тверждает мысль о том, что самое сладкое на земле для многих – власть. 
В четверостишии «Сладость» он говорит, что власть – не конфета, от 
нее «диабета»  не бывает, а в конце  стоит риторический вопрос: «Кто 
видел умершего от такого диагноза из «облаченных властью»?
Изобличению человеческих слабостей и пороков посвящены и дву-
стишия, которые занимают не так много места в творчестве Б. Утижева. 
В них широко используются омонимы, очень удачно найдены рифмы: 
ЗимыцIыхужмэ, макулатурэм
Зыкъыщохъужыр литературэу.
Забыв себя, макулатура,
Стала мнить себя литературой.
Перевод подстрочный
Есть среди них и двустишие более мягкое, смехового тона:
Си фыз дахэщ жыпIэу умыкIий, лIэун:
Ди фIэщ пщIыуэ щытмэ-э-э…ухущIегъуэжынщ.
Бога ради, не говори громко, что у тебя красавица-жена,
Если мы поверим, то… пожалеешь ты об этом.
Перевод подстрочный
Пожалуй, в адыгских литературах нет другого поэта, так плодови-
то и удачно выступающего в жанре пожеланий, посвящений, юбилей-
ных поздравлений, дружеских шаржев (словесных и графических), как 
Б.  Утижев.  Сам  поэт  эти  жанры  делит  на  циклы:  «Стихи-здравицы», 
«Одобряющие  стихи»,  «Юмористические  искры»,  «Стихи,  улыбаю-
щиеся из-под усов». Они вошли в сборник «ГушыIалъэ» (Хранилище 
юмора. Нальчик, 2003; ссылка на него далее с указанием страницы).
В  цикле  «Стихи,  улыбающиеся  из-под  усов»  собраны  стихотво-
рения,  не  относящиеся  к  малым  жанрам.  Они,  как  правило,  обычны 
по  своей  форме  и  разнообразны  по тематике.  Общим для них  можно 
считать мягкий юмор, наличие свежих сравнений и новых поэтических 
решений. Еще в раннем стихотворении «Ночные мысли» (1967) у поэ-
та появляется тяга к использованию диалога, в данном случае внутрен-
него  диалога,  когда  студент  как  бы  беседует  со  своими  мыслями.  Он 

90
«просит» свою мысль не советовать сочинять и носить стихи в редак-
ции («там много стихов, готовых к засолке»), не уносить его к бывшей 
возлюбленной  («она  нашла  парня  получше»),  не  пойти  к  другу  («он 
уже подкаблучник»), не звать в ресторан («я богат множеством пустых 
карманов»). Развязка проста: «Мысль, успокойся, дай поспать, чтобы 
видеть сладкие сны о стипендии». 
Простое, но мудрое решение поэт нашел и в другом стихотворе-
нии  «Фащэ»  («Форма»)  (1977).  Здесь  уже  нет  юношеского  максима-
лизма. Лирический герой свои наблюдения обобщает философски. Он 
утверждает: «Женщина может быть и некрасивой» (Это не зависит от 
нее), но она «может и должна быть симпатичной». Для этого женщины 
прилагают  много  усилий:  одежда,  косметика  и  т.д.  Но  есть  «главная 
одежда», «основное прекрасное украшение, делающее ее симпатичной 
и желанной», это – «Нэмыс». Если это есть в женщине, то ей простят, 
что «она – не Сатаней». («Сатаней» – название цветка, имя вечно моло-
дой прекрасной женщины из адыгского нартского эпоса).
Неожиданную  концовку  мы  встречаем  и  в  стихотворении  «Гуэ-
ныхь» («Грех», перевод не очень точен). Лирический герой узнает че-
рез много лет, что его любила девушка, слова об этом у нее доходили 
«до  кончика  языка»,  но  «воспитанная  мысль»  (прекрасный  эпитет!) 
не позволяла  сказать о чувствах. Он признается,  что и ему она очень 
нравилась. Теперь у нее  семья,  годы прошли. В конце  стихотворения 
лирический герой говорит, что «она вырыла канаву, не оставила моста 
для любви, что делать?» «Мы греховны перед любовью,  поэтому нас 
ожидает встреча… в аду».
Б.  Утижев  иногда  переиначивает  известные  легенды,  дополняет 
какими-то  понятиями,  деталями.  Трактует  их  по-своему,  как,  напри-
мер, в стихотворении «Если б в моих силах». Как известно, бог создал 
Адама, а потом, чтобы не скучал, он создал из его ребра женщину, Еву. 
Поэт говорит, что поставил бы золотой памятник Адаму. «Если бы он 
не нашел вас, – обращается лирический герой к женщинам, – о ком бы 
мы столько писали!?»
В  другом  стихотворении  использован  образ  героя  Сосруко  из 
Нартского  эпоса.  Как  известно,  слабым  местом  героя  считались  ко-
лени,  которые  остались  незакаленными  («Ахиллесова  пята»).  Враги 
Сосруко метили туда. Лирический герой Б. Утижева говорит: «а моим 
слабым, незащищенным местом является сердце». Все девушки «кра-
сивыми глазами» метят ему именно в сердце, нанося раны.

91
В стихах этого цикла, посвященных теме любви, лирический ге-
рой «с легким сердцем» выражает свои чувства. Нет в них той грусти 
и  печали,  которые  свойственны  многим  стихам,  написанным  им  го-
раздо  позже.  В  них  преобладают  задорные  интонации  и  юмор.  Гля-
дя на красивую девушку лирический герой говорит: «Видимо, я был 
консультантом у бога, когда он создавал тебя» («Не верю»). В изобра-
жении женского образа поэт достигает скульптурности и предметно-
сти с помощью словесной  живописи  изобразительно-выразительных 
средств родного языка.
Еще  несколько  слов  о  звуковой  организации  стиха  Б.  Утижева. 
Примечательно, что поэт часто меняет размер стиха, строфику, спосо-
бы рифмовки, достигая совершенства звучания. Можно сослаться еще 
раз на примеры из цикла «Стихов, улыбающихся из-под усов», в част-
ности на стихотворение «Ночь слияния душ» («ПсэзэрыгъафIэ жэщ»):
Уафэ дыщафэр дунейм и бгъафэм щожей.
Мазэ пэзазэр къыпфIощI хужьыбзэу щIэжьей.
Гупсысэ-псысэу псэр зыгъэусэм дыщос.
НэджащIэ лъащIэм гурыщIэ IэфIхэр къащIопс.
Телъыджэ ныджэр гунэдж щIэхъуэпсхэм къалъос.
Гугъэпсэху щэхуу дызыхуимытхэм дынос…
Небо золотистое на груди мира спит.
Луна с застывшим взглядом кажется светлым ребенком.
Мысль-сказка сидит с вдохновением.
Удивительные чувства поднимаются со дна, 
Приближая нас к успокаивающим запретам.
Перевод подстрочный
Глубине  содержания  соответствует  разнообразие  лексических 
средств, которые трудно поддаются переводу, удивительная гармония 
звуков и четкая, свободная, словно дыхание, ритмика. Это достигает-
ся звуковыми повторами, сочетанием внутренней народной рифмовки 
с  конечной  современной  рифмовкой.  Такой  прием  встречается  еще  в 
творчестве Али Шогенцукова («Зимняя ночь») в период, когда кабар-
динская поэзия осваивала силлабо-тоническую систему. Синтез метрики 
адыгской народной поэзии и европейской, проникшей в кабардинскую 
поэзию через русскую, дает и сегодня прекрасные плоды. Б. Утижев раз-
вил  эту  традицию,  обогатив  ее  и  другими  приемами,  такими  как  по-
вторы  отдельных  звуков и звуковых  комплексов  внутри строки.  В  ци-
тируемом  стихотворении,  например,  имеются  повторы  «фэ»  –  3  раза 

92
(1-я  строка),  «зэ»  –  4  раза  (2-я  строка),  «псэ»  –  3  раза  и  «с»  –  7  раз 
(3-я строка), «щIэ» – 4 раза (4-я строка), «джэ» – 3 раза (5-я строка) и 
«ху» – 3 раза (6-я строка). Такое обилие повторов придает некую само-
стоятельность каждой строке, ибо каждая строка является отдельным 
предложением. Богата и концевая рифма: рифмуются между собой 1 и 
2 строчки, а следующие  четыре строки все рифмуются между собой. 
Ритмика настолько четкая, что звучание стихотворения приближает ее 
к жанру песни.
Несмотря на такое разнообразие звуковой организации, нет и тени 
схематизма,  форма  не довлеет  над  содержанием,  как  это  бывает  ино-
гда  в  жанре  сонета.  Поэт  не  ставил  перед  собой  задачи  освоить  не-
кую  заданную  форму,  известную  в  литературе.  Произведение  стало 
новаторским,  оно  является  образцом  выразительности,  умножающим 
изобразительно-выразительные  возможности  кабардино-черкесского 
языка. И таких примеров в поэзии Б. Утижева немало. Его творчество 
отмечено не только разнообразием тематики, наличием циклов, раннее 
неизвестных  в  нашей  поэзии,  взаимопроникновением  особенностей 
разных  жанров  и  родовых  признаков  литературы.  Поэт  использует 
богатую систему  строф, создает  самые  разные объемы  стихотворных 
строк. Как говорилось выше, он обогащает поэзию новаторскими при-
емами звуковой, лексической и синтаксической организации стиха.
Цикл  юбилейных  поздравлений  и  сценариев  не  ограничен  объе-
мом. Поэт подчеркивает в них заслуги известных писателей, ученых, 
композиторов, таких как Заур и Ахмедхан Налоевы, Мухадин Бемур-
зов, Зарамук Кардангушев, Андрей Хакуашев, Али Тухужев, Амербий 
Кулов. Как правило, в них поэт развивает традицию адыгского жанра 
«хох», обогащает его. Б. Утижев «не эксплуатирует», не повторяет по-
стоянных эпитетов, канонических благопожеланий. Он сохраняет лишь 
некоторые элементы и дух данного жанра.
Стиль  «благопожеланий»  Б.  Утижева  несколько  меняется  тогда, 
когда под его «прожектором» оказываются поэты-современники, арти-
сты, режиссеры, ученые, композиторы, многие творческие люди. Таких 
посвящений, объединенных в цикл под условным названием «Юморо-
добрящие стихи» («ГушыIэрыгъафIэ усэхэр»), у Бориса Утижева около 
сотни. Ни один из современных адыгских поэтов не принимал такого 
активного творческого участия в культурных мероприятиях, какое при-
нимал Б. Утижев. Своим пером он откликался на творчество большин-
ства деятелей литературы, искусства, науки. В каждом посвящении он 

93
находил  какую-то  деталь,  определяющую  результаты  и  особенности 
труда творческих людей,  особенности характера. В основном  эти по-
желания имеют форму восьмистишия, часто в них автор выступает от 
имени народа, что расширяет лексические возможности его речи. Поэт 
часто  обращается  для  сравнений  к  героям  нартского  эпоса,  персона-
жам  исторических  песен,  к  деятелям  мировой  культуры.  Сравнение, 
даже возвышение своих современников над мировыми корифеями, за-
частую делается с чувством такта и мягкого юмора.
Маремуков Хусен:
Дэ ди гу лъащIэм зыкъебгъэгъэзэныр
Шэч хэмылъу, хуабжьу къалэн гугъущ.
АтIэми – фIыкъэ Тхьэр къыпхуэупсэуныр – 
КъытхокIыр къыщигъэщIкIэ нэхъ зэгугъу.
Дойти до сердца, вывернуть его –
Трудная задача без сомнения.
Разве не прекрасно, когда Всевышний к тебе благоволит –
Есть же экземпляры, над которыми он работал более усердно.
Перевод подстрочный
Далее автор советует прислушаться к голосу Маремукова, его чи-
стота сможет «развернуть глыбу камня», он очень похож на бельканто 
Карузо, но «я клянусь, что это голос Хусена Маремукова».
В посвящении артисту Рамазану Лу поэт как бы «соединяет» его с 
известным певцом: «Смотрите, о ком мы говорим, – из Санкт-Баксана 
рожденный Лу Иглесиас». Народный юмор присутствует и в четверо-
стишии, посвященном Чериму Нахушеву:
Уэрэд жыIэнкIэ ХьэтIэхъущыкъуей къуажэм
Пэхъуну зы жылагъуэщ щыIэр: Рим.
Римдэсхэм, пэжу, хуабжьу загъэпажэ.
Фыпажэр пэжщ, къэфлъхуфи зы Чэрим!
В мастерстве пения у села Атажукино
Есть только один соперник: Рим.
Да, римляне, правда, гордятся лидерством, но
Вы (римляне. – Х. Б.) правы, если сможете родить
  
 
 
хотя бы одного Черима!
Перевод подстрочный
Стихотворение  имеет  этнографическую  основу:  действительно, 
испокон веков селения Кабардино-Балкарии соревнуются, выдвигая из 

94
своей среды  известных людей,  да  и выражения «он  родился в нашем 
селе», «его родил наш аул» взяты из народной речи.
Художественный  этнографизм  лежит  и  в  основе  «посвящения» 
всемирно известному дирижеру Юрию Темирканову:
Зы цIыху щэджащэ къыдэкIыну
Адыгэ къуажэ къэс къалэн
Тхьэм къащищIащи, зылъэкIынум
Ящыщ фыхъуну делъэIунщ.
Перед каждым адыгским селеньем
Бог поставил задачу:
Выдвинуть из своей среды по одному великому человеку.
Желаем успеха тем, кто наделен таким потенциалом.
Перевод подстрочный
Далее лирический герой говорит с юмором: «Зарагиж (родное се-
ление Ю. Темирканова и Б. Утижева) выполнил свой план личностью 
Ю. Темирканова, а другим селениям  остается только… брать в жены 
зарагижских девчат» (Перевод подстрочный).
Речь  автора  и  речь  персонажей гармонично  сочетаются  в  произ-
ведениях поэта. Часто автор выступает от имени масс. Таковы «благо-
пожелания», посвященные писателю Борису Мазихову, который, став 
чиновником, ослабил перо («Бога ради, продолжай писать для нас, кого 
оставил в «Ночь мягкой луны» – роман Б. Мазихова), известному ком-
позитору Дж. Хаупе, поэту Ад. Шогенцукову и др.
По-своему оригинально и  с  юмором  поэт говорит о  популярном 
артисте П. Мисостишхове:
Сэ сфIэгуэныхьщ Нью-Йорк дэс къомыр
Пекин щыпсэухэр сфIэпсэкIуэдщ.
Ханой, Багдад, Каир, Панама…
КъеббжэкIкIэ сыт, – мэхъу ахэр куэд.
Сыщысщ согупсысэри: яраби,
Мы ди Мысостышхуэ Пщызэбий
Сценэм иту зэ ямылъэгъуауэ
А хъарыпхэр зэрыпсэур дауэ? 
Мне жаль всех жителей Нью-Йорка,
Сострадаю и жителям Пекина.
Ханой, Багдад, Каир, Панама… чего перечислять – их много.

95
Сижу и думаю: как могут жить они,
Ни разу не увидев на сцене нашего П. Мисостишхова?
Перевод подстрочный
Оригинально  построено  приветствие,  посвященное  талантли-
вому писателю, кинорежиссеру, не один год успешно работавшему в 
Голливуде,  философу  Мухадину  Кандуру.  Первое  четверостишие  по 
форме и содержанию перекликается с началом известного произведе-
ния Али Шогенцукова:
АдыгэлIыр нобэ мыхъумэ,
Голливудым щацIыхуакъым.
Ахэм нэсрэ пагэ мыхъуу
Мы зым фIэкIи дыхуэзакъым.
Адыгских мужчин до сих пор
Не знали в Голливуде.
Достигнув этих высот, без гордыни
Остался один он, других таких не встречали.
После вступления поэт намекает, чего от Кандура ждут зрители:
Шы кинокIэ зыдгъэнщIащи,
ЦIыху кино дыщыгугъынщ.
Фильмами о лошадях мы сыты,
Надеемся, что дождемся и кино о людях.
Известно,  что  Мухадин  Кандур  создал  серию  малометражных 
фильмов о лошадях для французского телевидения, но кроме велико-
лепного фильма о творчестве Эдгара По у него не было лент о людях, 
кстати, они появились после эпиграммы Б. Утижева.
В некоторых случаях Б. Утижев в своих «юмористических стихах-
посвящениях» сразу дает одну-две строчки с пояснением о том, кто та-
кой адресат, как, например, в восьмистишии «Бейтуганов Сафарбий»: 
«Давно не произносит слов обычных, кроме крылатых». Далее автор 
ставит  вопрос:  «Что  можно  сказать С.  Бейтуганову?»  Ответ  основан 
на  народном  изречении  –  «По  одежке  протягивай  ножки».  Поэтому 
нам,  если  не  хотим  уколов  от  его  острот,  лучше  «молча  слушать  со-
чинения Бейтуганова».
С давних пор Б. Утижев создает дружеские шаржи на известных лю-
дей,  сопровождая  их  стихами.  Такие  произведения  с  «художественным 

96
сопровождением» Б. Утижев создает с 60-х годов прошлого века. В по-
следние  годы  появился  тандем:  слова сочинял  сам  поэт,  а  дружеские 
шаржи рисовал художник Владимир Кочесоков. Приведем примеры, в 
которых Б. Утижев выступает и как поэт, и как художник.
Шортанов Аскербий:
Мамырщ дунейр. Мэзагъуэ цIыщхъщ.
Фыжей цIыху цIыкIухэ. ФепщIыхь гъатхэм.
КъоIукI къалапщэмкIэ: «цIыщхъ-сыщхъ».
Шыкур-ура, – Шортэнхэ матхэ!!!
ЦIыху цIыкIур псори зэщIошынэ.
Акъужьым къехьыр романымэ.
На  рисунке  изображено  широкое  лицо  А.  Шортанова  с  улыбкой 
и пронзительным взглядом, на лбу видны идущие навстречу друг дру-
гу  лавровые  ветви  (символ  славы).  Поэт  дополняет  этот  рисунок  сло-
весной  картиной:  «кругом  спокойно.  Луна…  Спите,  маленькие  люди, 
Весну смотрите во сне». Эту идиллию нарушает скрип (пера) и возглас – 
«Шыкур-ура, – Шортанов пишет!!!» Народ становится еще тише, ветер 
с гор – акуж – доносит запах романа» (перевод подстрочный). Необыч-
ным здесь является употребление словосочетания «шыкур – ура!» «Шы-
кур» – религиозное слово, выражающее благодарность Всевышнему, а 
«ура»!  –  призыв  к  решительным  действиям,  также  знак  приветствия. 
Их  сочетание  можно  считать  новаторским.  В  целом  же  мы  видим  не 
только восхищение, но и мягкий юмор автора. «Градус» этого юмора 
становится  еще  заметнее  в  посвящении  замечательному  писателю  и 
ученому Зауру Налоеву, в котором говорится, что когда-то и летописцы 
и историки, и жители всех селений, проживающих в долине реки Урух, 
будут спорить о месте, где родился З. Налоев. Автор тоже рассчитывает 
каким-то образом разделить славу в будущем со знаменитым человеком:
Если этот шарж вызовет гнев и покритикует нас,
То хоть этим мы войдем в историю поэта.
Перевод подстрочный
Юмор приближается к сатире, когда Б. Утижев говорит о компози-
торе Джебраиле Хаупа:
О великий Аллах! Убереги нас
От твоего гнева. От меча.
От болезней стариков, от войны. Ну хотя бы
От иносказаний Хаупа Джебраила.
Перевод подстрочный

97
Выделенная черта композитора, его остроумие, даже «злоязчие», 
подчеркнуты  в  графическом  шарже  Б.  Утижева:  на  уста  Джебраила 
повешен  замок,  а  по  разные  стороны  портрета  расставлены  рюмка  и 
яблоко, как символы яда и раздора.
С почтением и благоговением поэт сделал шарж и посвятил четы-
ре строки любимцу публики, выдающемуся актеру Али Тухужеву:
Щукарь, ТIатIтушэ, Къыдырхьан…
Ныбафэуз дызыщI роль защIэщ!
Уэ пхуэдэу лъэпкъыр зыгъэтхъа
Зы пщафIи щыIэкъым, – зэгъащIэ!
 
Щукарь, Татуша, Кыдырхан…
Эти роли вызывают смех до боли живота!
Нет у народа… ни одного повара, как вы, 
Который бы доставил столько удовольствий.
Перевод подстрочный
Здесь новым является художественное определение «ныбафэуз» в 
буквальном смысле «болезнь живота» (смех до коликов). Новаторским 
можно считать и сравнение творчества сатирика с трудом повара, угож-
дающего  разным  вкусам.  И  в  искусстве  «готовятся  блюда»  на  любой 
вкус. В графическом изображении портрета-шаржа Али в традиционной 
кабардинской шапке, лицо серьезное, а вокруг по разным углам нари-
сованы девушки – улыбки, образы разных персонажей. Все это вызы-
вает эстетическое удовольствие.
Многогранность творчества поэта, писателя и переводчика Русла-
на Ацканова нашли оригинальное решение в шарже Б. Утижева, кото-
рый сопровождают стихи:
Поэзие дахэр нахуэу зи щIасэгъу,
Прозэ дэгъуэшхуэр щэхуу зи гъуэлъэгъу
Ацкъаным и гум Лнрмонтов къотхыкI,
И нитIым, мес, – Хайям къыщIецыцыкI.
Поэзии красивой явный любовник,
С прозой дородной делит ночлег.
Из сердца Ацканова пишет М. Лермонтов,
Из глаз его взгляд Хайяма блестит.
Перевод подстрочный
Все сказанное как бы дополняется языком графики, словесная ха-
рактеристика  сопровождается  удачно  выполненным  портретом  поэта 
анфас, в котором отражены характерные черты Ацканова.

98
Большая группа стихов-посвящений, написанных Б. Утижевым и 
иллюстрированных удожником Владимиром Кочесоковым, издана от-
дельной книгой.

жүктеу/скачать 2,02 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: