22 августа 1920 года в штате иллинойс в семье потомка пер­ вых поселенцев его второе имя, Дуглас, родители дали ему в честь гремевшего тогда актера Дугласа Фербенкса

502
503
— неужели вы хотите оставить их здесь, вот 
таких, какие 
они есть?
Капитан протянул уильямсону пистолет.
— если вы можете что­нибудь сделать, вы сильнее меня.
Пять  минут  спустя  уильямсон  вернулся  от  лачуги,  весь 
в испарине.
— вот,  возьмите  свой  пистолет.  теперь  я  вас  понимаю. 
Я вошел к ним с пистолетом в руке. одна из дочерей улыб­
нулась мне. и остальные. Жена предложила мне чашку чаю. 
Боже мой, это было бы просто убийство!
уайлдер кивнул.
— такого  совершенства  человек  больше  никогда  не  со­
здаст. они созданы для долголетия — десять, пятьдесят, двес­
ти лет. так­то... у них ничуть не меньше прав на... на жизнь, 
чем у вас, меня, любого из нас. — он выбил пепел из труб­
ки. — ладно, поднимайтесь на борт. Полетим дальше. Этот 
город все равно погиб, нам он не годится.
День угасал. Подул холодный ветер. весь экипаж уже был 
на борту. Капитан медлил. уильямсон спросил:
— уж  не  собираетесь  ли  вы  сходить  ээ...  попрощаться 
с  ними?
Капитан холодно посмотрел на уильямсона.
— не ваше дело.
уайлдер зашагал в гору навстречу сумрачному ветру. Кос­
монавты увидели, как его силуэт замер в дверях лачуги. они 
увидели силуэт женщины. они увидели, как их командир по­
жал ей руку.
Спустя минуту он бегом вернулся к ракете.
* * *
По  ночам,  когда  ветер  свистит  над  ложем  мертвого  моря, 
над  шестигранниками  на  кладбище,  над  четырьмя  старыми 
 крестами и одним новым, по ночам в низкой каменной лачуге 
горит свет; ревет ветер, вихрится пыль, сверкают холодные 
звезды, а в той лачуге четыре фигуры — женщина, две дочери 
и сын — не дают погаснуть огню в камине, сами не зная зачем, 
и разговаривают, и смеются.
из года в год, из года в год, каждую ночь, сама не зная зачем, 
женщина выходит из лачуги и, вскинув руки, долго смотрит на 
небо, на зеленое пламя Земли, не понимая, зачем она это делает; 
потом возвращается в дом и подкидывает щепку в огонь, а ве­
тер крепчает, и мертвое море продолжает оставаться мертвым.
Август 2026 
Будет ласковый дождь
В гостиной
 говорящие часы настойчиво пели: 
тик-так, 
семь часов, семь утра, вставать пора! — словно боясь, что их 
никто  не  послушает.  объятый  утренней  тишиной  дом  был 
пуст. Часы продолжали тикать и твердили, твердили свое в 
пустоту: 
девять минут восьмого, к завтраку все готово, девять 
минут восьмого!
на кухне печь сипло вздохнула и исторгла из своего жар­
кого чрева восемь безупречно поджаренных тостов, четыре 
глазуньи, шестнадцать ломтиков бекона, две чашки кофе и два 
стакана холодного молока.
— Сегодня в городе Эллендейле, штат Калифорния, чет­
вертое августа две тысячи двадцать шестого года, — произнес 
другой голос, с потолка кухни. он повторил число трижды, 
чтобы получше запомнили. — Сегодня день рождения мисте­
ра Фезерстоуна. годовщина свадьбы тилиты. Подошел срок 
страхового взноса, пора платить за воду, газ, свет.
где­то в стенах щелкали реле, перед электрическими глаза­
ми скользили ленты­памятки.

504
505
Восемь одна, тик-так, восемь одна, в школу пора, на работу 
пора, живо, живо, восемь одна! но не хлопали двери, и не слы­
шалось мягкой поступи резиновых каблуков по коврам.
на  улице  шел  дождь.  Метеокоробка  на  наружной  двери 
тихо  пела:  «Дождик,  дождик  целый  день,  плащ,  галоши  ты 
надень...» Дождь гулко барабанил по крыше пустого дома.
во дворе зазвонил гараж, поднимая дверь, за которой сто­
яла готовая к выезду автомашина... Минута, другая — дверь 
опустилась на место.
в восемь тридцать яичница сморщилась, а тосты стали ка­
менными. алюминиевая лопаточка сбросила их в раковину, 
оттуда струя горячей воды увлекла их в металлическую гор­
ловину, которая все растворяла и отправляла через канали­
зацию в далекое море. грязные тарелки нырнули в горячую 
мойку и вынырнули из нее, сверкая сухим блеском.
Девять пятнадцать, — пропели часы, — пора уборкой за-
няться.
из  нор  в  стене  высыпали  крохотные  роботы­мыши.  во 
всех помещениях кишели маленькие суетливые уборщики из 
металла и резины. они стукались о кресла, вертели своими 
щетинистыми  роликами,  ерошили  ковровый  ворс,  тихо  вы­
сасывая скрытые пылинки. Затем исчезли, словно неведомые 
пришельцы, юркнули в свои убежища. их розовые электри­
ческие глазки потухли. Дом был чист.
Десять часов. выглянуло солнце, тесня завесу дождя. Дом 
стоял  одиноко  среди  развалин  и  пепла.  во  всем  городе  он 
один  уцелел.  ночами  разрушенный  город  излучал  радиоак­
тивное сияние, видное на много миль вокруг. 
Десять  пятнадцать.  распылители  в  саду  извергли  зо­
лотистые  фонтаны,  наполнив  ласковый  утренний  воздух 
волнами  сверкающих  водяных  бусинок.  вода  струилась  по 
оконным стеклам, стекала по обугленной западной стене, на 
которой белая краска начисто выгорела. вся западная  стена 
была  черной,  кроме  пяти  небольших  клочков.  вот  краска 
обозначила  фигуру  мужчины,  катящего  травяную  косилку. 
а вот, точно на фотографии, женщина нагнулась за цветком. 
Дальше — еще силуэты, выжженные на дереве в одно тита­
ническое  мгновение...  Мальчишка  вскинул  вверх  руки,  над 
ним  застыл  контур  подброшенного  мяча;  напротив  маль­
чишки — девочка, ее руки подняты, ловят мяч, который так и  
не опустился.
только  пять  пятен  краски  —  мужчина,  женщина,  дети, 
мяч. все остальное — тонкий слой древесного угля.
тихий  дождь  из  распылителя  наполнил  сад  падающими 
искрами света...
Как  надежно  оберегал  дом  свой  покой  вплоть  до  этого 
дня! Как бдительно он спрашивал: «Кто там? Пароль?» и, не 
получая нужного ответа от одиноких лис и жалобно мяукаю­
щих котов, затворял окна и опускал шторы с одержимостью 
старой  девы.  Самосохранение,  граничащее  с  психозом,  — 
если у механизмов может быть паранойя.
Этот дом вздрагивал от каждого звука. Стоило воробью 
задеть окно крылом, как тотчас громко щелкала штора и пе­
репуганная птица летела прочь. никто — даже воробей — 
не смел прикасаться к дому!
Дом был алтарем с десятью тысячами священнослужите­
лей и прислужников, больших и маленьких, они служили и 
прислуживали, и хором пели славу. но боги исчезли, и риту­
ал продолжался без смысла и без толку.
Двенадцать.
у парадного крыльца заскулил продрогнувший пес.
Дверь сразу узнала собачий голос и отворилась. Пес, не­
когда  здоровенный,  сытый,  а  теперь  кожа  да  кости,  весь  в 
парше, вбежал в дом, печатая грязные следы. За ним суети­
лись сердитые мыши — сердитые, что их потревожили, что 
надо снова убирать!

506
507
ведь стоило малейшей пылинке проникнуть внутрь сквозь 
щель под дверью, как стенные панели мигом приподнимались, 
и оттуда выскакивали металлические уборщики. Дерзновен­
ный клочок бумаги, пылинка или волосок исчезали в стенах, 
пойманные  крохотными  стальными  челюстями.  оттуда  по 
трубам мусор спускался в подвал, в гудящее чрево мусоросжи­
гателя,  который  злобным  ваалом  притаился  в  темном  углу.
Пес побежал наверх, истерически лая перед каждой две­
рью, пока не понял — как это уже давно понял дом, — что 
никого нет, есть только мертвая тишина.
он принюхался и поскреб кухонную дверь, потом лег воз­
ле нее, продолжая нюхать. там, за дверью, плита пекла блины, 
от которых по всему дому шел сытный дух и заманчивый за­
пах кленовой патоки.
Собачья пасть наполнилась пеной, в глазах вспыхнуло пла­
мя. Пес вскочил, заметался, кусая себя за хвост, бешено завер­
телся и сдох. Почти час пролежал он в гостиной.
Два часа, — пропел голос.
учуяв наконец едва приметный запах разложения, из нор 
с жужжанием выпорхнули полчища мышей, легко и стреми­
тельно, словно сухие листья, гонимые электрическим веером.
Два пятнадцать.
Пес исчез.
Мусорная печь в подвале внезапно засветилась пламенем, 
и через дымоход вихрем промчался сноп искр.
Два тридцать пять.
из стен внутреннего дворика выскочили карточные сто­
лы.  игральные  карты,  мелькая  очками,  разлетелись  по  мес­
там. на дубовом прилавке появились коктейли и сандвичи с 
яйцом. Заиграла музыка.
но столы хранили молчание, и никто не брал карт.
в четыре часа столы сложились, словно огромные бабоч­
ки, и вновь ушли в стены.
* * *
Половина пятого.
Стены  детской  комнаты  засветились.  на  них  возникли 
животные: желтые жирафы, голубые львы, розовые антило­
пы,  лиловые  пантеры  прыгали  в  хрустальной  толще.  Стены 
были стеклянные, восприимчивые к краскам и игре вообра­
жения. Скрытые киноленты заскользили по зубцам с бобины 
на бобину, и стены ожили. Пол детской колыхался, напоми­
ная волнуемое ветром поле, и по нему бегали алюминиевые 
тараканы и железные сверчки, а в жарком неподвижном воз­
духе, в остром запахе звериных следов, порхали бабочки из 
тончайшей розовой ткани! Слышался звук, как от огромного, 
копошащегося в черной пустоте кузнечных мехов роя пчел: 
ленивое урчание сытого льва. Слышался цокот копыт окапи 
и шум освежающего лесного дождя, шуршащего по хрупким 
стеблям жухлой травы. вот стены растаяли, растворились в 
необозримых просторах опаленных солнцем лугов и бездон­
ного жаркого неба. Животные рассеялись по колючим зарос­
лям и водоемам.
время детской передачи.
Пять часов. ванна наполнилась прозрачной горячей водой.
Шесть, семь, восемь часов. Блюда с обедом проделали уди­
вительные фокусы, потом что­то щелкнуло в кабинете, и на 
металлическом штативе возле камина, в котором разгорелось 
уютное пламя, вдруг возникла курящаяся сигара с шапочкой 
мягкого серого пепла.
Девять  часов.  невидимые  провода  согрели  простыни  — 
здесь было холодно по ночам.
Девять ноль пять. в кабинете с потолка донесся голос:
— Миссис Маклеллан, какое стихотворение хотели бы вы 
услышать сегодня? 
Дом молчал. 

508
наконец голос сказал:
— Поскольку вы не выразили никакого желания, я выберу 
что­нибудь наудачу.
Зазвучал тихий музыкальный аккомпанемент.
— Сара тисдейл. ваше любимое, если не ошибаюсь...
Будет ласковый дождь, будет запах земли, 
Щебет юрких стрижей от зари до зари,
и ночные рулады лягушек в прудах. 
и цветение слив в белопенных садах;
огнегрудый комочек слетит на забор, 
и малиновки трель выткет звонкий узор,
и никто, и никто не вспомянет войну: 
Пережито­забыто, ворошить ни к чему.
и ни птица, ни ива слезы не прольет, 
если сгинет с Земли человеческий род.
и весна... и весна встретит новый рассвет, 
не заметив, что нас уже нет.
в камине трепетало, угасая, пламя, сигара осыпалась куч­
кой немого пепла. Между безмолвных стен стояли одно про­
тив другого пустые кресла, играла музыка.
* * *
в десять часов наступила агония.
Подул ветер. Сломанный сук, падая с дерева, высадил ку­
хонное окно. Бутылка пятновыводителя разбилась вдребезги 
о плиту. Миг — и вся кухня охвачена огнем!

510
511
— Пожар! — послышался крик. лампы замигали, с потол­
ков, нагнетаемые насосами, хлынули струи воды. но горючая 
жидкость растекалась по линолеуму, она просочилась, нырну­
ла под дверь и уже целый хор подхватил:
— Пожар! Пожар! Пожар!
Дом  старался  выстоять.  Двери  плотно  затворились,  но 
оконные стекла полопались от жара, и ветер раздувал огонь.
Под натиском огня, десятков миллиардов сердитых искр, 
которые  с  яростной  бесцеремонностью  летели  из  комнаты 
в комнату и неслись вверх по лестнице, дом начал отступать.
еще из стен, семеня, выбегали суетливые водяные крысы, 
выпаливали  струи  воды  и  возвращались  за  новым  запасом. 
и  стенные  распылители  извергали  каскады  механического 
дождя. Поздно. где­то с тяжелым вздохом, передернув пле­
чами,  замер  насос.  Прекратился  дождь­огнеборец.  иссякла 
вода в запасном баке, который много­много дней питал ванны 
и посудомойки.
огонь  потрескивал,  пожирая  ступеньку  за  ступенькой. 
в верхних комнатах он, словно гурман, смаковал картины Пи­
кассо и Матисса, слизывая маслянистую корочку и бережно 
скручивая холсты черной стружкой.
он добрался до кроватей, вот уже скачет по подоконни­
кам, перекрашивает портьеры!
но тут появилось подкрепление.
из чердачных люков вниз уставились незрячие лица робо­
тов, изрыгая ртами­форсунками зеленые химикалии.
огонь  попятился:  даже  слон  пятится  при  виде  мертвой 
змеи. а тут по полу хлестало двадцать змей, умерщвляя огонь 
холодным чистым ядом зеленой пены.
но огонь был хитер, он послал языки пламени по наруж­
ной стене вверх, на чердак, где стояли насосы. взрыв! Элект­
ронный мозг, управлявший насосами, бронзовой шрапнелью 
вонзился в балки.
Потом огонь метнулся назад и обошел все чуланы, щупая 
висящую там одежду.
Дом содрогнулся, стуча дубовыми костями, его оголенный 
скелет корчился от жара, сеть проводов — его нервы — об­
нажилась,  словно  некий  хирург  содрал  с  него  кожу,  чтобы 
красные вены и капилляры трепетали в раскаленном воздухе. 
Караул,  караул!  Пожар!  Бегите,  спасайтесь!  огонь  крошил 
зеркала, как хрупкий зимний лед. а голоса причитали: «По­
жар, пожар, бегите, спасайтесь!» Словно печальная детская 
песенка, которую в двенадцать голосов, кто громче, кто тише, 
пели умирающие дети, брошенные в глухом лесу. но голоса 
умолкали один за другим по мере того, как лопалась, подобно 
жареным каштанам, изоляция на проводах. Два, три, четыре, 
пять голосов заглохли.
в детской комнате пламя объяло джунгли. рычали голубые 
львы, скакали пурпурные жирафы. Пантеры метались по кру­
гу, поминутно меняя окраску; десять миллионов животных, 
спасаясь от огня, бежали к кипящей реке вдали...
еще десять голосов умерли. в последний миг сквозь гул 
огневой лавины можно было различить хор других, сбитых с 
толку голосов, еще объявлялось время, играла музыка, мета­
лись по газону телеуправляемые косилки, обезумевший зонт 
прыгал  взад­вперед  через  порог  наружной  двери,  которая 
непрерывно то затворялась, то отворялась, — одновременно 
происходила тысяча вещей, как в часовой мастерской, когда 
множество  часов  вразнобой  лихорадочно  отбивают  время: 
то  был  безумный  хаос,  спаянный  в  некое  единство;  песни, 
крики,  и  последние  мыши­мусорщики  храбро  выскакивали 
из нор — расчистить, убрать этот ужасный, отвратительный 
пепел! а один голос с полнейшим пренебрежением к проис­
ходящему декламировал стихи в пылающем кабинете, пока 
не сгорели все пленки, не расплавились провода, не рассыпа­
лись все схемы.

512
и наконец пламя взорвало дом, и он рухнул пластом, раз­
метав каскады дыма и искр.
на кухне, за мгновение до того, как посыпались головни 
и горящие балки, плита с сумасшедшей скоростью готовила 
завтраки: десять десятков яиц, шесть батонов тостов, двести 
ломтей бекона — и все, все пожирал огонь, понуждая задыха­
ющуюся печь истерически стряпать еще и еще!
грохот. Чердак провалился в кухню и в гостиную, гости­
ная — в цокольный этаж, цокольный этаж — в подвал. хо­
лодильники,  кресла,  ролики  с  фильмами,  кровати,  электри­
ческие приборы — все рухнуло вниз обугленными скелетами.
Дым и тишина. огромные клубы дыма.
на востоке медленно занимался рассвет. только одна сте­
на  осталась  стоять  среди  развалин.  из  этой  стены  говорил 
последний, одинокий голос, солнце уже осветило дымящиеся 
обломки, а он все твердил:
— Сегодня  5  августа  2026  года,  сегодня  5  августа  2026 
года, сегодня...
Октябрь 2026 
Каникулы на Марсе
Эту
 мысль почему­то высказала мама — а не отправиться 
ли всей семьей на рыбалку? на самом деле слова были не ма­
мины, тимоти отлично это знал. Слова были папины, но по­
чему­то их за него сказала мама.
Папа, переминаясь с ноги на ногу на шуршащей марсиан­
ской гальке, согласился. тотчас поднялся шум и гам, в мгно­
вение ока лагерь был свернут, все уложено в капсулы и кон­
тейнеры, мама надела дорожный комбинезон и куртку, отец, 
не  отрывая  глаз  от  марсианского  неба,  набил  трубку  дро­
жащими  руками,  и  трое  мальчиков  с  радостными  воплями  

514
515
кинулись к моторной лодке — из всех троих один тимоти 
все время посматривал на папу и маму.
отец нажал кнопку. К небу взмыл гудящий звук. вода за 
кормой ринулась назад, а лодка помчалась вперед, под друж­
ные крики «ура!».
тимоти  сидел  на  корме  вместе  с  отцом,  положив  свои 
тонкие  пальцы  на  его  волосатую  руку.  вот  за  изгибом  ка­
нала скрылась изрытая площадка, где они сели на своей ма­
ленькой семейной ракете после долгого полета с Земли. ему 
вспомнилась ночь накануне вылета, спешка и суматоха, ра­
кета, которую отец каким­то образом где­то раздобыл, раз­
говоры о том, что они летят на Марс отдыхать. Далековато, 
конечно, для каникулярной поездки, но тимоти промолчал, 
потому что тут были младшие братишки. они благополучно 
добрались до Марса и вот с места в карьер отправились — во 
всяком случае, так было сказано — на рыбалку.
лодка неслась по каналу... Странные глаза у папы сегодня. 
тимоти никак не мог понять, в чем дело. они ярко светились, 
и в них было облегчение, что ли. и от этого глубокие морщи­
ны смеялись, а не хмурились и не скорбели.
новый поворот канала — и вот уже скрылась из глаз ос­
тывшая ракета.
— а мы далеко едем?
роберт  шлепал  рукой  по  воде  —  будто  маленький  краб 
прыгал по фиолетовой глади. отец вздохнул:
— За миллион лет.
— ух ты! — удивился роберт.
— Поглядите,  дети.  —  Мама  подняла  длинную  гибкую 
руку. — Мертвый город.
Завороженные, они уставились на вымерший город, а он 
безжизненно простерся на берегу для них одних и дремал в 
жарком безмолвии лета, дарованном Марсу искусством мар­
сианских метеорологов. 
у папы было такое лицо, словно он радовался тому, что го­
род мертв. город: хаотическое нагромождение розовых глыб, 
уснувших  на  песчаном  косогоре,  несколько  поваленных  ко­
лонн, заброшенное святилище, а дальше — опять песок, пе­
сок, миля за милей... Белая пустыня вокруг канала, голубая 
пустыня над ним.
внезапно с берега взлетела птица. точно брошенный кем­
то  камень  пронесся  над  голубым  прудом,  врезался  в  толщу 
воды и исчез.
Папа даже изменился в лице от испуга.
— Мне почудилось, что это ракета.
тимоти  смотрел  в  пучину  неба,  пытаясь  увидеть  Землю, 
и  войну,  и  разрушенные  города,  и  людей,  которые  убивали 
друг  друга,  сколько  он  себя  помнил.  но  ничего  не  увидел. 
война  была  такой  же  далекой  и  абстрактной,  как  две  мухи, 
сражающиеся насмерть под сводами огромного безмолвного 
собора. и такой же нелепой.
уильям томас отер пот со лба и взволнованно ощутил на 
своей руке прикосновение пальцев сына, легких, как паучьи 
лапки.
он улыбнулся сыну:
— ну как оно, тимми?
— отлично, папа.
тимоти  никак  не  мог  до  конца  разобраться,  что  проис­
ходит  в  этом  огромном  взрослом  механизме  рядом  с  ним. 
в  этом  человеке  с  большим,  шелушащимся  от  загара  орли­
ным носом, с ярко­голубыми глазами вроде каменных шари­
ков, которыми он играл летом дома, на Земле, с длинными, 
могучими, как колонны, ногами в широких бриджах.
— Что ты так высматриваешь, пап?
— Я искал земную логику, здравый смысл, разумное прав­
ление, мир и ответственность.
— и как — увидел?

516
517
— нет. не нашел. их больше нет на Земле. и, пожалуй, не 
будет никогда. возможно, мы только сами себя обманывали, а 
их вообще и не было.
— Это как же?
— Смотри, смотри, вон рыба, — показал отец.
* * *
трое мальчиков звонко вскрикнули, и лодка накренилась, так 
дружно они изогнули свои тонкие шейки, торопясь увидеть. 
ух ты, вот это да! Мимо проплыла серебристая рыба­кольцо, 
извиваясь и мгновенно сжимаясь, точно зрачок, едва только 
внутрь попадали съедобные крупинки.
— в точности как война, — глухо произнес отец. — война 
плывет, видит пищу, сжимается. Миг — и Земли нет.
— уильям, — сказала мама.
— извини.
они  примолкли,  а  мимо  стремительно  неслась  студеная 
стеклянная вода канала. ни звука кругом, только гул мотора, 
шелест воды, струи распаренного солнцем воздуха.
— а когда мы увидим марсиан? — воскликнул Майкл.
— Скоро, — заверил его отец. — Может быть, вечером.
— но ведь марсиане все вымерли, — сказала мама.
— нет, не вымерли, — не сразу ответил папа. — Я покажу 
вам марсиан, точно.
тимоти нахмурился, но ничего не сказал. все было как­то 
не так. и каникулы, и рыбалка, и эти взгляды, которыми обме­
нивались взрослые.
а его братья уже уставились из­под ладошек на двухметро­
вую каменную стенку канала, высматривая марсиан.
— Какие они? — допытывался Майкл.
— узнаешь, когда увидишь. — отец вроде усмехнулся, и 
тимоти приметил, как у него подергивается щека.
Мама была хрупкая и нежная, золотая коса лежала тиарой 
на голове, а глаза были такого же цвета, как глубокая студеная 
вода канала в тени, почти пурпурные, с янтарными крапин­
ками. Можно было видеть, как плавают мысли в ее глазах — 
словно  рыбы,  одни  светлые,  другие  темные,  одни  быстрые, 
стремительные,  другие  медленные,  неторопливые,  а  иног­
да — скажем, если она глядела на небо, туда, где Земля, — в 
глазах  ничего  не  было,  один  только  цвет...  Мама  сидела  на 
носу лодки, одну руку она положила на борт, вторую на за­
глаженную складку своих брюк, и полоска мягкой загорелой 
шеи обрывалась там, где, подобно белому цветку, открывался 
воротник.
она все время глядела вперед, что­то высматривая, но не 
могла разглядеть и обернулась к мужу; в его глазах она уви­
дела отражение того, что впереди, а он к этому отражению 
добавил что­то от самого себя, свою твердую решимость, и 
напряжение спало с ее лица, она снова повернулась вперед, 
теперь уже спокойно, зная, чего ей искать.
тимоти тоже смотрел. но он видел лишь прямую черту фи­
олетового канала посреди широкой ровной долины, обрам­
ленной низкими размытыми холмами. Черта уходила за край 
неба, и канал тянулся все дальше, дальше, сквозь города, кото­
рые — встряхни их — загремели бы, словно жуки в высохшем 
черепе. 
Сто, двести городов, видящих летние сны — жаркие днем 
и прохладные ночью...
они пролетели миллионы миль ради этого пикника, ради 
рыбалки. а в ракете было оружие. называется, поехали на ка­
никулы! а для чего все эти продукты — хватит с лихвой не на 
один год, — которые они спрятали по соседству с ракетой? 
Каникулы! 
но за этими каникулами скрывалась не радостная улыбка, 
а что­то жестокое, твердое, даже страшное. тимоти никак не 

518
мог раскусить этот орешек, а братьям не до того, — что может 
занимать мальчишек в десять и восемь лет?
— ну где же марсиане? Дураки какие­то! — роберт поло­
жил клинышек подбородка на ладони и уставился в канал.
у папы на запястье было атомное радио, сделанное по ста­
ринке: прижми его к голове, возле уха, и радио начнет виб­
рировать,  напевая  или  говоря  что­нибудь.  Как  раз  сейчас 
папа слушал, и лицо его было похоже на один из этих погиб­
ших  марсианских  городов  —  угрюмое,  изможденное,  без­
жизненное.
Потом он дал послушать маме. ее губы раскрылись.
— Что... — начал тимоти свой вопрос, но не договорил.
Потому что в этот миг их встряхнули и ошеломили два гро­
моздящихся друг на друга исполинских взрыва, за которыми 
последовало несколько толчков послабее.
отец вскинул голову и тотчас прибавил ходу. лодка рва­
нулась и понеслась, прыгая и громко шлепая по воде. роберт 
мигом оправился от страха, а Майкл испуганно и восторжен­
но взвизгнул и прижался к маминым ногам, глядя, как мимо 
самого его носа летят быстрые струи.
Сбавив скорость, отец круто развернул лодку, и они сколь­
знули в узкий отводной канал, к древнему полуразрушенно­
му  каменному  причалу,  от  которого  пахло  крабами.  лодка 
ткнулась носом в причал так сильно, что всех швырнуло впе­
ред, но никто не ушибся, а отец уже смотрел, обернувшись, 
не осталось ли на воде борозды, которая может выдать, где 
они укрылись. По глади канала разбегались длинные волны; 
облизав  камень,  они  отступали,  перехватывая  набегающие 
сзади, все смешалось в игре солнечных бликов, потом рябь 
исчезла.
Папа прислушался. они все прислушались.
Дыхание отца гулко отдавалось под навесом, будто удары 
кулака о холодные, влажные камни причала. Мамины коша­

520
521
чьи глаза глядели в полутьме на папу, допытываясь, что те­
перь будет.
отец глубоко, с облегчением, вздохнул и рассмеялся сам 
над собой.
— Это  же  наша  ракета!  Что­то  я  становлюсь  пугливым. 
Конечно, ракета.
— а что это было, пап, — спросил Майкл, — что это  было?
— Просто мы взорвали нашу ракету, вот и все. — тимоти 
старался говорить буднично. — Что ли не слыхал, как ракеты 
взрывают? вот и нашу тоже...
— а  зачем  мы  нашу  ракету  взорвали?  —  не  унимался 
Майкл. — Зачем, пап?
— так полагается по игре, дурачок! — ответил тимоти.
— По игре?! — Майкл и роберт очень любили это слово.
— Папа сделал так, чтобы она взорвалась, и никто не уз­
нал, где мы сели и куда подевались! если кто захочет нас ис­
кать, понятно?
— ух ты, тайна!
— Собственной  ракеты  испугался,  —  признался  отец 
маме. — нервы? Смешно даже подумать, будто здесь могут 
появиться другие ракеты. разве что еще одна прилетит: если 
Эдвардс с женой сумеют добраться.
он снова поднес к уху маленький приемник. Через две ми­
нуты рука его упала, словно тряпичная.
— все, конец, — сказал он маме. — только что прекратила 
работу станция на атомном луче. Другие станции Земли дав­
но молчат. в последние годы их всего­то было две­три. теперь 
в эфире мертвая тишина. видно, надолго.
— на сколько? — спросил роберт.
— Может быть... может быть, ваши правнуки снова услы­
шат радио, — ответил отец. 
он сидел понурившись, и детям передалось то, что он чувс­
твовал: смирение, отчаяние, покорность.
Потом он опять вывел лодку на главный канал, и они про­
должали путь.
вечерело.  Солнце  уже  склонилось  к  горизонту;  впереди 
простирались чередой мертвые города.
отец  говорил  с  сыновьями  ласковым,  ровным  голосом. 
Прежде  он  часто  бывал  сух,  замкнут,  неприступен,  теперь 
же — они это чувствовали — папа будто гладил их по голове 
своими словами.
— Майкл, выбирай город.
— Что, папа?
— выбирай  город,  сынок.  любой  город,  какой  тут  нам 
подвернется.
— ладно, — сказал Майкл. — а как выбирать?
— Какой тебе больше нравится. и ты, роберт, и тим тоже. 
выбирайте себе город по вкусу.
— Я хочу такой город, чтобы в нем были марсиане, — ска­
зал Майкл.
— Будут марсиане, — ответил отец. — обещаю. — его 
губы обращались к сыновьям, но глаза смотрели на маму.
За  двадцать  минут  они  миновали  шесть  городов.  отец 
больше  не  поминал  про  взрывы;  теперь  для  него  как  будто 
важнее всего на свете было веселить сыновей, чтобы им стало 
радостно.
Майклу  понравился  первый  же  город,  но  его  отвергли, 
решив, что поспешные решения — не самые лучшие. второй 
город никому не приглянулся. 
его  построили  земляне,  и  деревянные  стены  домов  уже 
превратились в труху. 
третий город пришелся по душе тимоти тем, что он был 
большой. Четвертый и пятый всем показались слишком ма­
ленькими, зато шестой у всех, даже у мамы, вызвал востор­
женные  крики:  «ух  ты!»,  «Блеск!»,  «вот  это  да!».  тут 
сохранилось  в  целости  около  полусотни  огромных  зданий, 

524
525
сейчас идет игра «семья на каникулах», и братишки должны 
играть.
Майкл и роберт выскочили на берег. они помогли выйти 
на пристань маме.
— Берегите сестренку, — сказал папа; лишь много позд­
нее они поняли, что он подразумевал.
и они быстро­быстро пошли в большой розовокаменный 
город, разговаривая шепотом — в мертвых городах почему­
то хочется говорить шепотом, хочется смотреть на закат.
— Дней через пять, — тихо сказал отец, — я вернусь туда, 
где была наша ракета, и заберу продукты, которые мы спря­
тали в развалинах. Заодно поищу Берта Эдвардса с женой и 
дочерьми.
— Дочерьми? — повторил тимоти. — Сколько их?
— Четыре.
— Как бы потом из­за этого неприятностей не было. — 
Мама медленно покачала головой.
— Девчонки. — Майкл скроил рожу, напоминающую ка­
менные  физиономии  марсианских  истуканов.  —  Девчонки.
— они тоже на ракете прилетят?
— Да. если им удастся. Семейные ракеты рассчитаны для 
полета на луну, не на Марс. нам просто повезло, что мы доб­
рались.
— а откуда ты взял ракету? — шепотом спросил тимоти; 
двое других мальчуганов уже убежали вперед.
— Я ее прятал. Двадцать лет прятал, тим. убрал и надеял­
ся, что никогда не понадобится. наверное, надо было сдать 
ее государству, когда началась война, но я все время думал о 
Марсе...
— и о пикнике!..
— вот­вот! но это только между нами. Когда я увидел, что 
Земле приходит конец — я ждал до последней минуты! — то 
стал  собираться  в  путь.  Берт  Эдвардс  тоже  припрятал  ко­
улицы были хоть и пыльные, но мощеные. Два­три старинных 
центробежных фонтана еще пульсировали влагой на площа­
дях,  и  прерывистые  струи,  освещенные  лучами  заходящего 
солнца, были единственным проявлением жизни во всем го­
роде.
— Здесь, — дружно сказали все.
отец подвел лодку к пристани и выскочил на берег. 
— Что ж, приехали. все это — наше. теперь будем жить 
здесь!
— Будем жить? — Майкл опешил. он поднялся на ноги, 
глядя на город, потом повернулся лицом в ту сторону, где они 
оставили ракету. — а как же ракета? Как Миннесота?
— вот, — сказал папа. он прижал маленький радиоприем­
ник к русой головенке Майкла. — Слушай. Майкл прислу шался.
— ничего, — сказал он.
— верно. ничего. ничего не осталось. никакого Миннеа­
полиса, никаких ракет, никакой Земли.
Майкл поразмыслил немного над этим страшным открове­
нием и тихонько захныкал.
— Погоди, Майкл, — поспешно сказал папа. — Я дам тебе 
взамен гораздо больше!
— Что? — любопытство задержало слезы, но Майкл был 
готов сейчас же дать им волю, если дальнейшие откровения 
отца окажутся такими же печальными, как первое.
— Я дарю тебе этот город, Майкл. он твой.
— Мой?
— твой, роберта и тимоти, ваш собственный город, на троих.
тимоти выпрыгнул из лодки.
— глядите, ребята, все наше! все­все!
он играл наравне с отцом, играл великолепно, всю душу 
вкладывал. 
После,  когда  все  уляжется  и  устроится,  он,  возможно, 
уйдет куда­нибудь минут на десять и поплачет наедине. но 

526
527
рабль, но мы решили, что вернее всего стартовать порознь на 
случай, если кто­нибудь попытается нас сбить.
— а зачем ты ее взорвал, папа?
— Чтобы мы не могли вернуться, никогда. и чтобы эти не­
добрые люди, если они когда­нибудь окажутся на Марсе, не 
узнали, что мы тут.
— ты поэтому все время на небо глядишь?
— Конечно, глупо. никто не будет нас преследовать. не на 
чем. Я чересчур осторожен, в этом все дело. 
Прибежал обратно Майкл.
— Пап, это вправду наш город?
— вся планета с ее окрестностями принадлежит нам, ре­
бята. Целиком и полностью.
они стояли — Король холмов и Пригорков, Первейший 
из главных, Правитель всего обозримого Пространства, не­
погрешимые Монархи и Президенты, — пытаясь осмыслить, 
что это значит, владеть целым миром, и как это много — це­
лый мир!
в разреженной марсианской атмосфере быстро темнело. 
оставив  семью  на  площади  возле  пульсирующего  фонтана, 
отец сходил к лодке и вернулся, неся в больших руках целую 
охапку бумаги.
на заброшенном дворе он сложил книги в кучу и поджег. 
они присели на корточки возле костра погреться и смеялись, 
а тимоти смотрел, как буковки прыгали, точно испуганные 
зверьки, когда огонь хватал их и пожирал. 
Бумага морщилась, словно стариковская кожа, пламя окру­
жало и теснило легионы слов. «государственные облигации; 
Коммерческая статистика 1999 года; религиозные предрас­
судки, эссе; наука о военном снабжении; Проблемы панаме­
риканского единства; Биржевой вестник за 3 июля 1998 года; 
военный сборник...» отец нарочно захватил все эти книги 
именно для этой цели. и вот, присев у костра, он с наслаж­
дением бросал их в огонь, одну за другой, и объяснял своим 
детям, в чем дело.
— Пора вам кое­что растолковать. наверно, я был не прав, 
когда ограждал вас от всего. не знаю, много ли вы поймете, 
но я все равно должен высказаться, даже если до вас дойдет 
только малая часть.
он уронил в огонь лист бумаги.
— Я сжигаю образ жизни — тот самый образ жизни, ко­
торый сейчас выжигают с лица Земли. Простите меня, если 
я говорю как политик, но ведь я бывший губернатор штата. 
Я был честным человеком, и меня за это ненавидели. Жизнь 
на  Земле  никак  не  могла  устояться,  чтобы  хоть  что­то  сде­
лать как следует, основательно. наука слишком стремитель­
но и слишком далеко вырвалась вперед, и люди заблудились 
в машинных дебрях; они, словно дети, чрезмерно увлеклись 
занятными вещицами, хитроумными механизмами, вертоле­
тами, ракетами. не тем занимались; без конца придумывали 
все новые и новые машины — вместо того, чтобы учиться уп­
равлять ими. войны становились все более разрушительными 
и в конце концов погубили Землю. вот что означает молчание 
радио. вот от чего мы бежали. нам посчастливилось. Больше 
ракет не осталось. Пора вам узнать, что мы прилетели вовсе не 
рыбу ловить. Я все откладывал, не говорил... Земля погибла. 
Пройдут века, прежде чем возобновятся межпланетные сооб­
щения, — если они вообще возобновятся. тот образ жизни 
доказал свою непригодность и сам себя задушил. вы только 
начинаете жить. Я буду вам повторять все это каждый день, 
пока вы не усвоите...
он остановился, чтобы подбросить в костер еще бумаги.
— теперь мы одни. Мы и еще горстка людей, которые при­
летят сюда через день­два. Достаточно, чтобы начать сначала. 
Достаточно, чтобы поставить крест на всем, что было на Зем­
ле, и идти по новому пути..

528
Пламя вспыхнуло ярче, как бы подчеркивая его слова. уже 
все  бумаги  сгорели,  кроме  одной.  все  законы  и  верования 
Земли превратились в крупицы горячего пепла, который ско­
ро развеет ветром.
тимоти  посмотрел  на  последний  лист,  что  папа  бросил 
в костер. Карта мира... она корчилась, корежилась от жара, 
порх — и улетела горячей черной ночной бабочкой. тимоти 
отвернулся.
— а теперь я покажу вам марсиан, — сказал отец. — Пой­
дем, вставайте. ты тоже, алиса.
он взял ее за руку.
Майкл расплакался, папа поднял его и понес. Мимо разва­
лин они пошли вниз к каналу.
Канал. Сюда завтра или послезавтра приедут на лодке их 
будущие жены, пока — смешливые девчонки, со своими па­
пой и мамой.
ночь окружила их, высыпали звезды. но Земли тимоти не 
мог найти. уже зашла. Как тут не призадуматься...
Среди развалин кричала ночная птица. Снова заговорил 
отец:
— Мать и я попытаемся быть вашими учителями. надеюсь, 
что мы сумеем... нам довелось немало пережить и узнать. Это 
путешествие мы задумали много лет назад, когда вас еще не 
было. не будь войны, мы, наверное, все равно улетели бы на 
Марс, чтобы жить здесь по­своему, создать свой образ жизни. 
Земной цивилизации понадобилось бы лет сто, чтобы еще и 
Марс отравить. теперь­то, конечно...
они  дошли  до  канала.  он  был  длинный,  прямой,  холод­
ный, в его влажном зеркале отражалась ночь.
— Мне всегда так хотелось увидеть марсианина. — сказал 
Майкл. — где же они, папа? ты ведь обещал.
— вот они, смотри, — ответил отец. он посадил Майкла 
на плечо и указал прямо вниз.
Марсиане!.. тимоти охватила дрожь.
Марсиане.  в  канале.  отраженные  его  гладью  тимоти, 
Майкл, роберт и мама, и папа.
Долго, долго из журчащей воды на них безмолвно смотре­
ли марсиане...
 

Список 
иллюстраций
С. 6. Портрет Р. Д. Брэдбери.
С. 14-15, 164-165. 
Александр Астафьев. 
Фотографии.
Эдвард Хоппер
 (1882—1967)
С. 22-23. Шоссе Four Lane Road. 1956.
С. 26-27. Дом Адамса. 1928.
С. 48-49. Летний вечер. 1947.
С. 54-55. Город. 1927.
С. 72-73. Одиннадцать часов утра. 1926.
С. 84-85. Комната в Нью-Йорке. 1932.
С. 90-91. На солнце. 1960.
С. 130-131. Воскресенье. 1926.
С. 136-137. Кафе. 1927.
С. 141. Кафе «Chop Suey». 1929.
С. 171. Закат на железной дороге. 1929.
С. 183. Бензоколонка. 1940.
С. 191. Дом капитана Килли. 1931.
С. 198-199. Главная улица Глочестера. 1928.
С. 210-211. Ночные ястребы. 1942.
С. 264-265. Deux Puritaines. 1945.
С. 290-291. Солнечный свет на втором этаже. 1960.
С. 297. Утро на Кейп-Коде. Фрагмент. 1950.
С. 310-311. Восточный ветер над Уихоукеном. 1934.
С. 386-387. Приближаясь к городу. 1946.
С. 392-393. «Circle Theatre». 1936.
С. 404-405. Крыши. 1926.
С. 438-439. В самый полдень. 1949.
С. 474-475. Товары по сниженным ценам. 1927.
С. 482-483. Ночные окна. 1928.
С. 522-523. Вечер на Кейп-Коде. 1939.
С. 40-41, 79, 104-105, 154-155, 218-219. Интерьеры 
библиотек. Фотографии.
С. 61, 109. Страницы рукописи «451 градус  
по Фаренгейту».
С. 113, 147. Рисунки пером из журнала «Futuria fantasia». 
С. 119, 159, 177, 224-225, 237, 245, 253, 257, 269, 275, 279, 
317, 321, 329, 333, 339, 347, 351, 398-399, 413, 416-
417, 423, 431, 451, 467, 487, 491, 509, 513, 519. 
Здислав 
Бексински 
(1929—2005)
С. 283. Анонс телепрограммы с участием Рея Брэдбери.
С. 381. Рисунок Рея Брэдбери.
С. 459. 
Джозеф Муньяини. 
Зарисовка пером. 

Содержание
Об авторе
  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 
7
451 градус по Фаренгейту. Перевод Т. Шинкарь
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
11
Марсианские хроники. Перевод Л. Жданова
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  
235
Список иллюстраций
  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 
530

Рэй Дуглас Брэдбери 
451 градус по Фаренгейту
Марсианские хроники 
Подписано в печать 08.08.2008 
Гарнитура Arno Pro 
Бумага Alterna Design
Издательский дом «Дейч» 
www.deichbooks.com
Отпечатано в типографии 
Print&Art Faksimile, Austria 

жүктеу/скачать 4,02 Mb.