22 августа 1920 года в штате иллинойс в семье потомка пер­ вых поселенцев его второе имя, Дуглас, родители дали ему в честь гремевшего тогда актера Дугласа Фербенкса

106
107
не взглянув на жену, Мон тэг, весь дрожа, как в ознобе, вы­
шел в кухню. он долго стоял там, глядя в окно на дождь, хлес­
тавший по стеклам. Когда дрожь унялась, он вернулся в серый 
сумрак передней и взял новую книгу:
— «наша излюбленная тема: о Себе». — Прищу рив шись, 
он поглядел на стену. — «наша излюбленная тема: о Себе».
— вот это мне понятно, — сказала Милдред.
— но для Клариссы это вовсе не было излюбленной те­
мой. она любила говорить о других, обо мне. из всех, кого я 
встречал за много, много лет, она первая мне по­настоящему 
понравилась. только она одна из всех, кого я помню, смотрела 
мне прямо в глаза — так, словно я что­то значу.
он  поднял  с  полу  обе  книги,  которые  только  что  читал.
— Эти люди умерли много лет назад, но я знаю, что все на­
писанное ими здесь так или иначе связано с Клариссой.
Снаружи,  под  дождем,  что­то  тихо  заскреблось  в  дверь.
Мон тэг  замер.  Милдред,  вскрикнув,  прижалась  к  стене.
— Кто­то за дверью... Почему молчит рупор?
— Я его выключил.
За дверью слышалось слабое пофыркивание, легкое шипе­
ние электрического пара. Милдред рассмеялась.
— Да  это  просто  собака!..  только  и  всего!  Прогнать  ее?
— не смей! Сиди!
тишина. там, снаружи, моросящий холодный дождь. а из­
под запертой двери — тонкий запах голубых электрических 
разрядов.
— Продолжим, — спокойно сказал Мон тэг. 
Милдред отшвырнула книгу ногой.
— Книги — это не люди. ты читаешь, а я смотрю кругом, 
и никого нет!
он глянул на стены гостиной: мертвые и серые, как воды 
океана, который, однако, готов забурлить жизнью, стоит толь­
ко включить электронное солнце.
— а  вот  «родственники»  —  это  живые  люди.  они  мне 
что­то говорят, я смеюсь, они смеются. а краски!
— Да. Я знаю.
— а кроме того, если брандмейстер Битти узнает об этих 
книгах... — она задумалась. на лице ее отразилось удивле­
ние, потом страх.
— он может прийти сюда, сжечь дом, «родственников», 
все! о, какой ужас! Подумай, сколько денег мы вложили во 
все это! Почему я должна читать книги? Зачем?
— Почему?  Зачем?  —  воскликнул  Мон тэг.  —  Прошлой 
ночью я видел змею. отвратительней ее нет ничего на свете! 
она была как будто мертвая и вместе с тем живая. она могла 
смотреть, но она не видела. хочешь взглянуть на нее? она в 
больнице неотложной помощи, там подробно записано, ка­
кую  мерзость  она  высосала  из  тебя.  Может,  пойдешь  туда, 
почитаешь  запись?  не  знаю  только,  под  какой  рубрикой  ее 
искать: «гай Мон тэг», или «Страх», или «война»? а может, 
пойдешь посмотреть на дом, который вчера сгорел? раскопа­
ешь в пепле кости той женщины, что сама сожгла себя вместе с 
домом? а Кларисса Маклеллан? где ее теперь искать? в мор­
ге? вот слушай!
над домом проносились бомбардировщики, один за дру­
гим, проносились с ревом, грохотом и свистом, словно гига­
нтский невидимый вентилятор вращался в пустой дыре неба.
— господи, боже мой! — воскликнул Мон тэг. — Каждый 
час они воют у нас над головой! Каждая секунда нашей жиз­
ни этим заполнена! Почему никто не говорит об этом? После 
1960 года мы затеяли и выиграли две атомные войны. Мы тут 
так веселимся, что совсем забыли и думать об остальном мире. 
а не потому ли мы так богаты, что весь остальной мир беден 
и нам дела нет до этого? Я слышал, что во всем мире люди го­
лодают. но мы сыты! Я слышал, что весь мир тяжко трудится. 
но мы веселимся. и не потому ли нас так ненавидят? Я слы­

108
шал — когда­то давно, — что нас все ненавидят. а почему? 
За что? ты знаешь?.. Я не знаю. но, может быть, эти книги от­
кроют нам глаза! Может быть, хоть они предостерегут нас от 
повторения все тех же ужасных ошибок! Я что­то не слыхал, 
чтобы эти идиотики в твоей гостиной когда­нибудь говорили 
об этом. Боже мой, Милли, ну как ты не понимаешь? если чи­
тать каждый день понемногу ну, час в день, два часа в день, — 
так, может быть... 
Зазвонил телефон. Милдред схватила трубку.
— Энн! — она радостно засмеялась. — Да, Белый клоун! 
Сегодня в вечерней программе!
Мон тэг вышел в кухню и швырнул книгу на стол.
«Мон тэг, — сказал он себе, — ты в самом деле глуп. но 
что  же  делать?  Сообщить  о  книгах  на  станцию?  Забыть  о 
них?» — он снова раскрыл книгу, стараясь не слышать смеха 
Милдред.
«Бедная Милли, — думал он. — Бедный Мон тэг. ведь и 
ты тоже ничего в них не можешь понять. где просить помощи, 
где  найти  учителя,  когда  уже  столько  времени  потеряно?»
не  надо  сдаваться. он  закрыл  глаза. ну  да,  конечно. он 
снова поймал себя на том, что думает о городском парке, куда 
однажды  забрел  год  тому  назад.  в  последнее  время  он  все 
чаще вспоминал об этом. и сейчас в памяти ясно всплыло все, 
что произошло в тот день: зеленый уголок парка, на скамейке 
старик в черном костюме, при виде Мон тэга он быстро спря­
тал что­то в карман пальто.
...Старик вскочил, словно хотел бежать. а Мон тэг сказал:
— Подождите!
— Я ни в чем не виноват! — воскликнул старик дрожа.
— а я и не говорю, что вы в чем­то виноваты, — ответил 
Мон тэг. 
Какое­то  время  они  сидели  молча  в  мягких  зеленых  от­
светах листвы. Потом Мон тэг заговорил о погоде, и старик 

110
111
 отвечал ему тихим, слабым голосом. Это была странная, ка­
кая­то очень тихая и спокойная беседа. Старик признался, что 
он бывший профессор английского языка, он лишился работы 
лет сорок тому назад, когда из­за отсутствия учащихся и мате­
риальной поддержки закрылся последний колледж изящной 
словесности. Старика звали Фабер, и когда наконец его страх 
перед Мон тэгом прошел, он стал словоохотлив, он заговорил 
тихим размеренным голосом, глядя на небо, на деревья, на зе­
леные лужайки парка. они беседовали около часа, и тут ста­
рик вдруг что­то прочитал наизусть, и Мон тэг понял, что это 
стихи. Потом старик, еще больше осмелев, снова что­то про­
читал, и это тоже были стихи. Прижав руку к левому карману 
пальто, Фабер с нежностью произносил слова, и Мон тэг знал, 
что стоит ему протянуть руку — и в кармане у старика обна­
ружится томик стихов. но он не сделал этого. руки его, стран­
но бессильные и ненужные, неподвижно лежали на коленях.
— Я ведь говорю не о 
самих вещах, сэр, — говорил Фабер. — 
Я говорю об их 
значении. вот я сижу здесь и знаю — я живу.
вот и все, что случилось тогда. разговор, длившийся час, 
стихи и эти слова, а затем старик слегка дрожащими пальцами 
записал ему свой адрес на клочке бумажки. До этой минуты 
оба избегали упоминать о том, что Мон тэг пожарный.
— Для вашей картотеки, — сказал старик, — на тот слу­
чай, если вы вздумаете рассердиться на меня.
— Я не сержусь на вас, — удивленно ответил Мон тэг.
* * *
в передней пронзительно смеялась Милдред. открыв стен­
ной шкаф в спальне, Мон тэг перебирал карточки в ящике с 
надписью  «Предстоящие  расследования  (?)».  Среди  них 
была карточка Фабера. Мон тэг не донес на него тогда, но и не 
уничтожил адреса.
он набрал номер телефона. на другом конце провода сиг­
нал несколько раз повторил имя Фабера, и наконец в трубке 
послышался слабый голос профессора. Мон тэг назвал себя. 
ответом было долгое молчание, а затем:
— Да, мистер Мон тэг?
— Профессор  Фабер,  у  меня  к  вам  не  совсем  обычный 
вопрос.  Сколько  экземпляров  библии  осталось  в  нашей  
стране?
— не понимаю, о чем вы говорите.
— Я  хочу  знать,  остался  ли  у  нас  хоть  один  экземпляр 
 библии?
— Это какая­то ловушка! Я не могу со всяким разговари­
вать по телефону.
— Сколько осталось экземпляров произведений Шекспи­
ра, Платона?
— ни одного! вы знаете это не хуже меня. ни одного!
Фабер бросил трубку.
Мон тэг тоже положил трубку. ни одного. Мон тэг и рань­
ше это знал по спискам на пожарной станции. но почему­то 
ему хотелось услышать это от самого Фабера.
в передней его встретила Милдред с порозовевшим, весе­
лым лицом.
— ну вот, сегодня у нас в гостях будут дамы! 
Мон тэг показал ей книгу.
— Это ветхий и новый Завет, и знаешь, Милдред...
— не начинай, пожалуйста, опять все сначала!..
— Это, возможно, единственный уцелевший экземпляр в 
нашей части света.
— но ты должен сегодня же ее вернуть? ведь брандмейс­
тер Битти знает об этой книге?
— вряд ли он знает, какую именно книгу я унес. Можно 
сдать другую. но какую? Джефферсона? или торо? Какая из 
них менее ценна? а с другой стороны, если я ее подменю, а 

112
Битти знает, какую именно книгу я украл, он догадается, что у 
нас тут целая библиотека.
у Милдред задергались губы.
— ну подумай, что ты делаешь! ты нас погубишь! Что для 
тебя важнее — я или библия?
она уже опять истерически кричала, похожая на восковую 
куклу, тающую от собственного жара. 
но Мон тэг не слушал ее. он слышал голос Битти. «Сади­
тесь,  Мон тэг.  Смотрите.  Берем  страничку.  осторожно.  Как 
лепесток  цветка.  Поджигаем  первую.  Затем  вторую.  огонь 
превращает их в черных бабочек. Красиво, а? теперь от вто­
рой зажигайте третью, и так, цепочкой, страницу за страни­
цей, главу за главой — все глупости, заключенные в словах, 
все лживые обещания, подержанные мысли, отжившую фило­
софию!»
Перед ним сидел Битти с влажным от пота лбом, а вокруг 
него пол был усеян трупами черных бабочек, погибших в ог­
ненном смерче.
Милдред перестала вопить столь же неожиданно, как и на­
чала. Мон тэг не обращал на нее внимания.
— остается одно, — сказал он. — До того как наступит 
вечер и я буду вынужден отдать книгу Битти, надо снять с нее 
копию.
— ты будешь дома, когда начнется программа Белого кло­
уна и придут гости? — крикнула ему вслед Милдред.
не оборачиваясь, Мон тэг остановился в дверях.
— Милли! 
Молчание.
— ну что?
— Милли, Белый клоун любит тебя? 
ответа нет.
— Милли, — он облизнул сухие губы, — твои «родственни­
ки» любят тебя? любят всем сердцем, всей душой? а, Милли?

114
115
сито песком, получишь десять центов». но чем быстрее он 
наполнял его, тем стремительнее, с сухим горячим шелестом 
песок просыпался сквозь сито. руки у него устали, песок был 
горячий, как огонь, а сито все оставалось пустым. он молча 
сидел на берегу в душный, июльский день, и слезы катились 
по его щекам.
теперь,  когда  пневматический  поезд  мчал  его,  потряхи­
вая и качая, по пустым подземным коридорам, он вспомнил 
безжалостную логику сита и, опустив глаза, вдруг увидел, что 
дер жит в руках раскрытую библию. в вагоне были люди, но 
он, не скрываясь, держал книгу в руках, и в голову ему вдруг 
пришла нелепая мысль: если читать быстро и все подряд, то 
хоть немного песка задержится в сите. он начал читать, но 
слова  просыпались  насквозь,  а  ведь  через  несколько  часов 
он увидит Битти и отдаст ему книгу, поэтому ни одна фраза 
не  должна  ускользнуть,  нужно  запомнить  каждую  строчку. 
«Я, Мон тэг, должен это сделать, я заставлю себя это сделать!»
он  судорожно  стиснул  книгу.  в  вагоне  ревели  радиору­
поры:
— Зубная паста Денгэм!..
«Замолчи, — думал Мон тэг. — Посмотрите на лилии, как 
они растут...»
— Зубная паста Денгэм! 
«они не трудятся...»
— Зубная паста...
«Посмотрите на лилии... Замолчи, да замолчи же!..»
— Зубная паста!..
он опять раскрыл книгу, стал лихорадочно листать страни­
цы, он ощупывал их, как слепой, впивался взглядом в строчки, 
в каждую букву.
— Денгэм. По буквам: Д­е­н... 
«не трудятся, не прядут...»
Сухой шелест песка, просыпающегося сквозь пустое сито.
он чувствовал, что, растерянно моргая, она смотрит ему в 
затылок.
— Зачем ты задаешь такие глупые вопросы? 
ему хотелось плакать, но губы его были плотно сжаты, и в 
глазах не было слез.
— если увидишь за дверью собаку, дай ей за меня пинка, — 
сказала Милдред.
он стоял в нерешительности перед дверью, прислушива­
ясь. Затем открыл ее и перешагнул порог.
Дождь  перестал,  на  безоблачном  небе  солнце  клонилось 
к закату. около дома никого не было, улица и лужайка были 
пусты. вздох облегчения вырвался из груди Мон тэга.
он захлопнул за собой дверь.
* * *
Мон тэг ехал в метро.
«Я весь словно застыл, — думал он. — Когда же это на­
чалось? Когда застыло мое лицо, мое тело? не в ту ли ночь, 
когда в темноте я натолкнулся на флакон с таблетками, словно 
на спрятанную мину?
Это пройдет. не сразу, может быть, понадобится время. но 
я все сделаю, чтобы это прошло, да и Фабер мне поможет. Кто­
нибудь вернет мне мое прежнее лицо, мои руки, они опять ста­
нут такими, как были. Сейчас даже улыбка, привычная улыбка 
пожарника покинула меня. Без нее я как потерянный».
в окнах мелькала стена туннеля — кремовые изразцы и гус­
тая чернота — изразцы и чернота, цифры и снова чернота, все 
неслось мимо, все складывалось в какой­то непонятный итог.
Когда­то давно, когда он был еще ребенком, он сидел од­
нажды на берегу моря, на желтом песке дюн в жаркий летний 
день и пытался наполнить песком сито, потому что двоюрод­
ный  брат  зло  подшутил  над  ним,  сказав:  «если  наполнишь 

116
117
— Денгэм освежает!..
«Посмотрите на лилии, лилии, лилии...»
— Зубной эликсир Денгэм!
— Замолчите, замолчите, замолчите!.. — эта мольба, этот 
крик о помощи с такой силой вырвался из груди Мон тэга, что 
он сам не заметил, как вскочил на ноги. Пассажиры шумного 
вагона испуганно отшатнулись от человека с безумным, побаг­
ровевшим от крика лицом, с перекошенными, воспаленными 
губами, сжимавшего в руках открытую книгу, все с опаской 
смотрели на него, все, кто минуту назад мирно отбивал такт 
ногой под выкрики рупора: Денгэм, Денгэм, зубная паста, Де­
нгэм, Денгэм, зубной эликсир — раз два, раз два, раз два три, 
раз два, раз два, раз два три, все, кто только что машинально 
бормотал  себе  под  нос:  «Паста,  паста,  зубная  паста,  паста, 
паста, зубная паста...»
и, как бы в отместку, рупоры обрушили на Мон тэга тонну 
музыки, составленной из металлического лязга — из дребез­
жания и звона жести, меди, серебра, латуни. и люди смири­
лись, оглушенные до состояния полной покорности, они не 
убегали, ибо бежать было некуда: огромный пневматический 
поезд мчался в глубоком туннеле под землей.
— лилии полевые...
— Денгэм!
— лилии!.. лилии!!
люди с удивлением смотрели на него:
— Позовите кондуктора.
— Человек сошел с ума...
— Станция нолл вью!
Со свистом выпустив воздух, поезд остановился.
— нолл вью! — громко.
— Денгэм, — шепотом.
губы Мон тэга едва шевелились.
— лилии...
Зашипев, дверь вагона открылась. Мон тэг все еще стоял. 
Шумно  вздохнув,  дверь  стала  закрываться.  и  только  тогда 
Мон тэг рванулся вперед, растолкал пассажиров и, продолжая 
беззвучно кричать, выскочил на платформу сквозь узкую щель 
закрывающейся двери. он бежал по белым плиткам туннеля, 
не обращая внимания на эскалаторы, — ему хотелось чувс­
твовать, как движутся его ноги, руки, как сжимаются и разжи­
маются легкие при каждом вдохе и выдохе и воздух обжигает 
горло. вслед ему несся рев: «Денгэм, Денгэм, Денгэм!!»
Зашипев, словно змея, поезд исчез в черной дыре туннеля.
* * *
— Кто там?
— Это я. Мон тэг.
— Что вам угодно?
— впустите меня.
— Я ничего не сделал.
— Я тут один. Понимаете? один.
— Поклянитесь.
— Клянусь.
Дверь медленно отворилась, выглянул Фабер. При ярком 
свете дня он казался очень старым, слабым, напуганным. Ста­
рик выглядел так, словно много лет не выходил из дому. его 
лицо и белые оштукатуренные стены комнаты, видневшиеся 
за ним, были одного цвета. Белыми казались его губы, и кожа 
щек,  и  седые  волосы,  и  угасшие  бледно­голубые  глаза.  но 
вдруг взгляд его упал на книгу, которую Мон тэг держал под 
мышкой, и старик разом изменился, теперь он уже не казался 
ни таким старым, ни слабым. Страх его понемногу проходил.
— Простите, приходится быть осторожным. — глаза Фа­
бера были прикованы к книге. — Значит, это правда? 
Мон тэг вошел. Дверь захлопнулась.

118
— Присядьте.  —  Фабер  пятился,  не  сводя  глаз  с  книги, 
словно боялся, что она исчезнет, если он хоть на секунду отор­
вет от нее взгляд. За ним виднелась открытая дверь в спальню 
и там — стол, загроможденный частями каких­то механизмов 
и рабочим инструментом. Мон тэг увидел все это лишь мель­
ком, ибо Фабер, заметив, куда он смотрит, быстро обернулся 
и захлопнул дверь. он стоял, сжимая дрожащей рукой двер­
ную ручку. Затем перевел нерешительный взгляд на Мон тэга.
теперь Мон тэг сидел, держа книгу на коленях.
— Эта книга... где вы?..
— Я украл ее. 
впервые Фабер посмотрел прямо в глаза Мон тэгу.
— вы смелый человек.
— нет, — сказал Мон тэг. — но моя жена умирает. Де вуш­
ка, которая была мне другом, уже умерла. Женщину, которая 
могла бы стать моим другом, сожгли заживо всего сутки тому 
назад. вы единственный, кто может помочь мне. Я хочу ви­
деть! видеть!
руки  Фабера,  дрожащие  от  нетерпения,  протянулись  к 
книге:
— Можно?..
— ах да. Простите. — Мон тэг протянул ему книгу.
— Столько времени!.. Я никогда не был религиозным... но 
столько времени прошло с тех пор... — Фабер перелистывал 
книгу,  останавливаясь  иногда,  пробегая  глазами  странич­
ку. — все та же, та же, точь­в­точь такая, какой я ее помню! 
а как ее теперь исковеркали в наших телевизорных гостиных! 
христос стал одним из «родственников». Я часто думаю, уз­
нал бы господь Бог своего сына? Мы так его разодели. или, 
лучше сказать, — раздели. теперь это настоящий мятный ле­
денец. он источает сироп и сахарин, если только не занима­
ется  замаскированной  рекламой  каких­нибудь  товаров,  без 
которых, мол, нельзя обойтись верующему.

120
121
нужны, а то, что когда­то было в них, что могло бы и теперь 
быть в программах наших гостиных. то же внимание к под­
робностям,  ту  же  чуткость  и  сознательность  могли  бы  вос­
питывать и наши радио­ и телевизионные передачи, но, увы, 
они этого не  делают.  нет, нет,  книги не  выложат  вам  сразу 
все, чего вам хочется. ищите это сами всюду, где можно, — в 
старых граммофонных пластинках, в старых фильмах, в ста­
рых друзьях. ищите это в окружающей вас природе, в самом 
себе. Книги — только одно из вместилищ, где мы храним то, 
что боимся забыть. в них нет никакой тайны, никакого вол­
шебства. волшебство лишь в том, что они говорят, в том, как 
они сшивают лоскутки вселенной в единое целое. Конечно, 
вам  неоткуда  было  это  узнать.  вам,  наверное,  и  сейчас  еще 
непонятно, о чем я говорю. но вы интуитивно пошли по пра­
вильному пути, а это главное. Слушайте, нам не хватает трех 
вещей. Первая. Знаете ли вы, почему так важны такие книги, 
как эта? Потому что они обладают качеством. а что значит 
качество? Для меня это текстура, ткань книги. у этой книги 
есть поры, она дышит. у нее есть лицо. ее можно изучать под 
микроскопом. и вы найдете в ней жизнь, живую жизнь, про­
текающую перед вами в неисчерпаемом своем разнообразии. 
Чем больше пор, чем больше правдивого изображения разных 
сторон  жизни  на  квадратный  дюйм  бумаги,  тем  более  «ху­
дожественна» книга. вот мое определение качества. Давать 
подробности, новые подробности. хорошие писатели тесно 
соприкасаются с жизнью. Посредственные — лишь поверх­
ностно скользят по ней. а плохие насилуют ее и оставляют 
растерзанную на съедение мухам.
— теперь вам понятно, — продолжал Фабер, — почему 
книги вызывают такую ненависть, почему их так боятся? они 
показывают нам поры на лице жизни. тем, кто ищет только 
покоя,  хотелось  бы  видеть  перед  собой  восковые  лица,  без 
пор и волос, без выражения. Мы живем в такое время, когда 
Фабер понюхал книгу.
— Знаете, книги пахнут мускатным орехом или еще каки­
ми­то  пряностями  из  далеких  заморских  стран.  ребенком  я 
любил нюхать книги. господи, ведь сколько же было хороших 
книг, пока мы не позволили уничтожить их!
он перелистывал страницы.
— Мистер Мон тэг, вы видите перед собой труса. Я знал 
тогда, я видел, к чему идет, но я молчал. Я был одним из неви­
новных, одним из тех, кто мог бы поднять голос, когда никто 
уже не хотел слушать «виновных». но я молчал и таким обра­
зом сам стал соучастником. и когда наконец придумали жечь 
книги, используя для этого пожарных, я пороптал немного и 
смирился, потому что никто меня не поддержал. а сейчас уже 
поздно.
Фабер закрыл библию.
— теперь скажите мне, зачем вы пришли?
— Мне  нужно  поговорить,  а  слушать  меня  некому.  Я  не 
могу  говорить  со  стенами,  они  кричат  на  меня.  Я  не  могу 
говорить с женой, она слушает только стены. Я хочу, чтобы 
кто­нибудь выслушал меня. и если я буду говорить долго, то, 
может быть, и договорюсь до чего­нибудь разумного. а еще я 
хочу, чтобы вы научили меня понимать то, что я читаю.

жүктеу/скачать 4,02 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: