Агата Кристи Большая четверка. Смерть лорда Эджвера. Убийство в Месопотамии Большая Четверка Глава 1 Нежданный гость
жүктеу/скачать 3,28 Mb.
|
Kristi Bolshaya-chetverka-Smert-lorda-Edzhvera-Ubiystvo-v-Mesopotamii.lAYOPA.565149
| Глава 11
Шахматная задача Мы с Пуаро частенько обедали в одном маленьком ресторанчике в Сохо. И однажды вечером мы заметили за соседним столом одного нашего друга. Это был не кто иной, как инспектор Джепп, и, поскольку за нашим столом имелось свободное место, он присоединился к нам. Мы уже довольно давно его не видели. – Вы совсем не заходили к нам в последнее время, – сказал Пуаро с легкой укоризной в голосе. – Ни разу с тех пор, как мы занимались делом Желтого Жасмина, а это было почти месяц назад. – Я был на севере… потому и не заходил. Как ваши дела? Большая Четверка все еще сильна, а? Пуаро погрозил ему пальцем: – А! Вы насмехаетесь надо мной… но Большая Четверка существует, да. – О, я и не сомневаюсь в этом, только они не представляют собой пуп Вселенной, как вы это видите. – Друг мой, вы сильно заблуждаетесь. Эта самая Большая Четверка – это величайшая сила зла в мире на сегодняшний день. К чему они стремятся, никто не знает, но подобной преступной организации никогда не существовало. Сильнейший мозг Китая стоит во главе ее, и в ее составе – некий американский миллионер и некая французская ученая дама, а что касается четвертого… Джепп перебил его: – Я знаю… знаю. Вы на этом совсем свихнулись. Это становится вашей небольшой манией, мсье Пуаро. Давайте для разнообразия поговорим о чем-нибудь еще. Вы интересуетесь шахматами? – Я играю, да. – Вы знаете о вчерашнем происшествии? Матч между двумя игроками с мировым именем, и один из них умирает во время игры! – Да, мне попадалось упоминание об этом в газетах. Одним участником встречи был доктор Саваронов, русский чемпион; вторым – тем, что скончался от сердечной недостаточности, – блестящий молодой американец Гилмор Уилсон. – Совершенно верно. Саваронов несколько лет назад обыграл Рубинштейна и стал русским чемпионом. Об Уилсоне говорили, что он станет вторым Капабланкой. – Весьма любопытное происшествие, – пробормотал Пуаро. – Если я не ошибаюсь, вы как-то заинтересованы в этом случае? Джепп смущенно засмеялся. – Вы угадали, мсье Пуаро. Я озадачен. Уилсон был здоров как бык – никаких признаков сердечной болезни. Его смерть совершенно необъяснима. – Вы подозреваете, что доктор Саваронов просто устранил его? – воскликнул я. – Едва ли, – сухо ответил Джепп. – Я не думаю, что даже русский стал бы убивать другого человека лишь для того, чтобы не оказаться побежденным в шахматной игре… Да и вообще, насколько я сумел разобраться, тут вовсе не может быть речи о чем-то в этом роде. О докторе говорят, что он очень сильный игрок, его даже называют вторым Ласкером. Пуаро задумчиво кивнул. – Так какие у вас идеи? – спросил он. – Почему Уилсон был отравлен? Ведь вы, конечно, предполагаете отравление? – Само собой. Сердечная недостаточность означает, что ваше сердце вдруг перестает биться, – и так оно и было. Именно это заявил врач в тот момент, но затем в разговоре намекнул нам, что не слишком удовлетворен таким объяснением. – Когда состоится вскрытие? – Сегодня вечером. Смерть Уилсона была слишком внезапной. Он выглядел совершенно нормально и как раз собрался сделать ход – и вдруг упал замертво! – Существует слишком мало ядов, действующих подобным образом, – возразил Пуаро. – Я знаю. Надеюсь, вскрытие поможет нам разобраться. Но почему кому-то захотелось убрать Гилмора Уилсона, вот что мне хотелось бы знать! Он был совершенно безобидным и скромным молодым парнем. Он только что прибыл из Штатов и явно не мог иметь врагов в этой части мира. – Это выглядит просто невероятным, – проворчал я. – Ничуть, – с улыбкой сказал Пуаро. – Я вижу, Джепп уже выстроил свою теорию. – Да, мсье Пуаро. Я не верю, что яд предназначался для Уилсона… он предназначался для другого человека. – Для Саваронова? – Да. Саваронов сильно пострадал от большевиков во время этой их революции. Сообщали даже, что он убит. На самом же деле он бежал и в течение трех лет испытывал невообразимые страдания в самых диких районах Сибири. От пережитого он стал совершенно другим человеком, к тому же он очень болен. Его друзья и знакомые заявили, что с трудом узнали его. Волосы у него совершенно белые, он редко выходит из дома, живет один, с племянницей Соней Давиловой и русским слугой. Он снимает квартиру неподалеку от Вестминстера. Возможно, он до сих пор считает, что за ним следят. И он очень неохотно согласился на участие в матче. Несколько раз отказывался, и лишь когда газеты подняли шум вокруг его «неспортивного поведения», решился играть. Гилмор Уилсон несколько раз бросал ему вызов с упрямством истинного янки и в итоге добился своего. И теперь я спрашиваю вас, мсье Пуаро, почему Саваронов не хотел играть? Да потому, что не хотел привлекать к себе внимание. Не хотел, чтобы кто-то вышел на его след. Таково мое предположение – Гилмор Уилсон пострадал по ошибке. – А есть ли кто-нибудь такой, кто лично выигрывает от смерти Саваронова? – Ну, его племянница, наверное. Он недавно получил огромное состояние. Наследство от мадам Господжевой, чей муж был сахарным воротилой при старом режиме. Полагаю, они были когда-то близки, она упорно отказывалась верить слухам о его смерти и завещания не изменила. – Где проходил матч? – В квартире Саваронова. Он инвалид, как я вам уже говорил. – Много людей присутствовало? – По меньшей мере дюжина… или даже больше. Пуаро выразительно поморщился: – Мой бедный Джепп, ваша задача нелегка. – Если я буду точно знать, что Уилсон отравлен, я смогу ее решить. – А не приходило ли вам в голову, что если подлинной жертвой является Саваронов, то убийца может повторить попытку? – Конечно, приходило. Двое моих людей находятся в квартире Саваронова. – Они пригодятся, если кто-нибудь явится с бомбой под мышкой, – сухо заметил Пуаро. – А вы заинтересовались, мсье Пуаро, – сказал Джепп, подмигивая. – Хотите поехать в морг и взглянуть на тело Уилсона, пока врачи не занялись им? Кто знает, может быть, его галстучная булавка окажется сидящей косо и это даст вам ключ к разгадке тайны? – Мой дорогой Джепп, в течение всего обеда у меня просто пальцы чешутся, так хочется мне поправить булавку в вашем собственном галстуке. Вы позволите, да? О! Вот так гораздо приятнее для глаз. Да, пожалуй, съездим в морг. Я видел, что внимание Пуаро полностью поглощено этой новой проблемой. А поскольку он уже давным-давно не проявлял интереса к каким-либо происшествиям, я порадовался тому, что он снова вернулся в обычное состояние. Что касается меня самого, я испытывал глубокое сожаление, глядя на неподвижное тело и искаженное лицо незадачливого молодого американца, нашедшего смерть столь странным образом. Пуаро внимательно исследовал труп. Но на нем не было никаких отметин, кроме крошечного шрама на левой руке. – Врач сказал, это ожог, а не порез, – пояснил Джепп. Внимание Пуаро обратилось к содержимому карманов погибшего – констебль разложил все на столе специально для нас. Но там было совсем немного вещей: носовой платок, ключи, записная книжка, заполненная заметками, несколько незначительных писем. Но один предмет, стоявший особняком, вызвал у Пуаро горячий интерес. – Шахматная фигурка! – воскликнул он. – Белый слон! Он тоже был в кармане? – Нет, фигура была зажата в ладони. Нам пришлось потрудиться, чтобы высвободить слона из пальцев умершего. Нужно будет после вернуть фигурку доктору Саваронову. Она из его прекрасного набора – резная кость! – Позвольте мне возвратить фигуру. Это объяснит мой визит к нему. – Ага! – воскликнул Джепп. – Так вы хотите заняться этим случаем? – Не скрою, хочу. Вы весьма ловко возбудили мое любопытство. – Это замечательно. Выведет вас из задумчивости. Я вижу, капитан Гастингс тоже доволен. – Вполне, – рассмеялся я. Пуаро повернулся к трупу спиной. – Вы ничего не можете сказать мне еще о… о нем? – спросил он. – Вряд ли, – ответил Джепп. – И даже не скажете, что он был левшой? – Да вы чародей, мсье Пуаро! Как вы узнали? Он действительно был левшой. Но это не имеет никакого отношения к делу! – Безусловно, не имеет, – поспешил согласиться Пуаро, видя, что Джепп слегка раздражен. – Это просто маленькая шутка, ничего более. Видите ли, мне нравится подшучивать над вами. Мы ушли, достигнув полного взаимопонимания с инспектором. На следующее утро мы отправились к доктору Саваронову в Вестминстер. – Соня Давилова, – размышлял я вслух. – Симпатичное имя. Пуаро остановился и с отчаянием в глазах уставился на меня. – Вечно вы ищете романтику! Вы неисправимы. По заслугам вам будет, если Соня Давилова окажется нашим старым другом-врагом графиней Верой Русаковой! При упоминании о графине я нахмурился. – Да будет вам, Пуаро, вы же не подозреваете… – Нет, нет! Я пошутил! Большая Четверка совсем не так сильно заполонила мой мозг, как это кажется инспектору Джеппу. Дверь квартиры открыл для нас слуга со странным, совершенно неподвижным лицом. При взгляде на него невозможно было представить, что такая физиономия способна выразить хоть какое-нибудь чувство. Пуаро подал ему свою визитную карточку, на которой Джепп написал несколько слов, и нас провели в низкую длинную комнату, богато обставленную и полную всяческих диковин. На стенах висело несколько прекрасных икон, на полу лежал редкостный персидский ковер. На столе стоял самовар. Я как раз рассматривал одну из икон, которая, насколько я мог судить, представляла собой немалую ценность, когда краем глаза случайно заметил: Пуаро стоит на полу на четвереньках. Как ни великолепен был ковер в комнате, вряд ли он мог привлечь к себе такое пристальное внимание. – Не правда ли, исключительно прекрасный экземпляр? – спросил я. – А? О! Ковер? Нет, я смотрю не на ковер. Но ковер и в самом деле прекрасен, слишком хорош для того, чтобы глупейшим образом вбивать гвоздь в пол прямо сквозь него. Нет, Гастингс, – сказал он, поскольку я шагнул вперед, – сейчас гвоздя уже нет. Но дырка осталась. Неожиданно сзади послышался шум, заставивший меня обернуться, а Пуаро – резво вскочить на ноги. В дверях стояла девушка. Ее глаза, устремленные на нас, потемнели от подозрения. Девушка была среднего роста, с красивым, несколько угрюмым лицом, синими глазами и совершенно черными, коротко подстриженными волосами. Когда она заговорила, оказалось, что она обладает богатым, звучным голосом, совершенно не английским. – Боюсь, мой дядя не сможет увидеться с вами. Он очень болен. – Очень жаль, но, возможно, вы будете так добры и замените его. Вы ведь мадемуазель Давилова, не так ли? – Да, я Соня Давилова. Что вы хотите узнать? – Я провожу небольшое расследование того печального происшествия, что случилось прошлым вечером, – я имею в виду смерть мистера Гилмора Уилсона. Вы можете что-нибудь рассказать об этом? Глаза девушки широко раскрылись. – Он умер от сердечной недостаточности… во время игры в шахматы. – Полиция не слишком в этом уверена… в сердечной недостаточности, мадемуазель. Девушка испуганно вздрогнула. – Так, значит, это правда! – воскликнула она. – Иван был прав! – Кто такой Иван и почему вы говорите, что он был прав? – Иван – это тот человек, который встретил вас… и он уже говорил мне, что, по его мнению, Гилмор Уилсон умер не своей смертью… что его отравили по ошибке. – По ошибке? – Да, что яд был предназначен для моего дяди. Она уже забыла о вспыхнувшем было недоверии к нам и говорила горячо и пылко. – Но почему вы так считаете, мадемуазель? Кому могло понадобиться отравить доктора Саваронова? Они покачала головой: – Я не знаю. Я в совершенном недоумении. А мой дядя не доверяет мне. Возможно, это и естественно… Видите ли, он меня едва знает. Он видел меня, когда я была совсем ребенком, и больше мы не встречались до того момента, как я приехала к нему сюда, в Лондон. Но, насколько я знаю, он чего-то боится. У нас в России множество разных тайных организаций, и я однажды подслушала кое-что такое, что заставило меня думать – он боится одной из них. Скажите мне, мсье… – Она подошла поближе, ее голос упал до шепота: – Вы когда-нибудь слышали об организации, которая называется «Большая Четверка»? Пуаро едва не выскочил из собственного костюма. Его глаза от изумления округлились и выпучились. – Почему вы… что вы знаете о Большой Четверке, мадемуазель? – Это какая-то организация. Я слышала упоминание о ней и позже спросила дядю. Я никогда не видела, чтобы человек был так испуган. Он побелел и задрожал. Он боится их, мсье, чрезвычайно боится, я уверена! А они по ошибке убили этого американца Уилсона. – Большая Четверка, – пробормотал Пуаро. – Вечно эта Большая Четверка! Удивительное совпадение… Да, мадемуазель, ваш дядя в опасности. Я должен спасти его. А сейчас расскажите мне все в подробностях о трагическом вечере. Покажите мне шахматную доску, стол, как сидели игроки, – в общем, все покажите. Она отошла в глубь комнаты и выдвинула маленький столик. Его столешница представляла собой шахматную доску, составленную из серебряных и черных квадратов. – Этот столик был прислан моему дяде несколько недель назад в качестве подарка, с просьбой, чтобы он использовал его в ближайшем матче, в котором будет участвовать. Столик стоял в центре комнаты… вот так. Пуаро осмотрел столик со вниманием, которое показалось мне совершенно излишним. Он вообще, на мой взгляд, не вел никакого расследования. Многие из его вопросов были, по-моему, совершенно бесцельными, а о том, что действительно имело значение, он, похоже, и не собирался спрашивать. Я пришел к выводу, что внезапное упоминание о Большой Четверке полностью вывело его из равновесия. После минутного изучения самого столика и места, которое он занимал во время матча, Пуаро попросил показать ему шахматные фигуры. Соня Давилова принесла их в коробке. Пуаро небрежно глянул на них. – Красивый комплект, – пробормотал он с отсутствующим видом. И снова он не задал вопроса о том, какие во время матча подавались закуски или кто здесь присутствовал в тот момент! Я многозначительно кашлянул: – Вам не кажется, Пуаро, что… Он безапелляционно перебил меня: – Не кажется, друг мой. Предоставьте дело мне. Мадемуазель, в самом ли деле невозможно повидаться с вашим дядей? Слабая улыбка проскользнула по ее губам. – Он поговорит с вами, конечно же. Понимаете, это моя работа – первой разговаривать с незнакомыми. Она ушла. Я услышал тихие голоса в соседней комнате, а через минуту девушка вернулась и пригласила нас войти. Человек, лежавший в той комнате на кушетке, являл собой впечатляющую фигуру. Высокий, изможденный, с кустистыми бровями и белой бородой, с лицом, осунувшимся в результате перенесенных страданий, доктор Саваронов был, безусловно, яркой личностью. Я отметил особую форму его головы, ее необычайные размеры. Я, впрочем, знал, что великий шахматист и должен иметь большой по объему мозг. Я с легкостью понял, почему доктор Саваронов является вторым из величайших мастеров шахмат в мире. Пуаро поклонился. – Мсье доктор, могу я поговорить с вами наедине? Саваронов повернулся к племяннице: – Оставь нас, Соня. Девушка послушно исчезла. – Итак, сэр, в чем дело? – Доктор Саваронов, совсем недавно вам невероятно повезло. Но если бы вы… если бы вы внезапно умерли, кто наследует вам? – Я написал завещание в пользу моей племянницы, Сони Давиловой. Но вы же не предполагаете… – Я ничего не предполагаю, однако вы не видались со своей племянницей со времен ее раннего детства. Кто угодно мог бы сыграть ее роль. Похоже, предположение Пуаро поразило Саваронова. А Пуаро безмятежно продолжал: – Довольно об этом. Я просто предостерег вас, и все. А сейчас я хочу попросить вас описать мне игру, что состоялась в тот трагический вечер. – Что вы имеете в виду… как это – описать? – Ну, я сам не играю в шахматы, но понимаю, что есть различные варианты начала игры… Гамбит, так это называется? Доктор Саваронов едва заметно улыбнулся. – А! Теперь я вас понял. Уилсон начал дебютом Лопеца – это один из известнейших дебютов, он часто используется во время подобных соревнований. – И как долго вы играли до того, как произошла трагедия? – Должно быть, это был третий или четвертый ход, когда Уилсон вдруг упал на стол, абсолютно мертвый! Пуаро встал, собираясь уходить. Последний свой вопрос он задал небрежно, как будто это не имело никакого значения, – но я-то знал, что это не так: – Он что-нибудь ел или пил? – Виски с содовой, полагаю. – Благодарю вас, доктор Саваронов. Больше я не стану вас беспокоить. Иван ждал нас в холле, чтобы проводить. Пуаро задержался на пороге: – Квартира под вами… вы знаете, кто в ней живет? – Сэр Чарльз Кингуэлл, член парламента, сэр. Там недавно делали ремонт. – Спасибо. Мы вышли на улицу, залитую ярким зимним солнцем. – Ну, знаете ли, Пуаро, – взорвался я, – не думаю, что в этот раз вы были на высоте. Ваши вопросы были уж слишком не по делу. – Вы так думаете, Гастингс? – жалобно глянул на меня Пуаро. – Я был bouleversé15, верно. А о чем бы вы спросили? Я тщательно обдумал вопрос, а потом изложил Пуаро свои соображения. Он выслушал меня вроде бы с большим интересом. Мой монолог длился, пока мы не добрались до дома. – Блестяще, весьма рассудительно, Гастингс, – сказал Пуаро, отпирая дверь и поднимаясь по лестнице впереди меня. – Но все это совершенно не нужно. – Не нужно! – ошеломленно закричал я. – Если этот человек был отравлен… – Ага! – воскликнул Пуаро, бросаясь к записке, которую он увидел на столе. – Это от Джеппа. Как я и думал. – Он бросил листок мне. Записка была короткой и деловой. Никаких следов яда не обнаружено, ничто не указывает на причину смерти. – Вот видите, – сказал Пуаро, – ваши вопросы не имели бы смысла. – Вы догадались об этом прежде? – «Предугадать задачу – значит почти решить ее», – озвучил Пуаро одну из актуальных проблем бриджа, которой я уделял немало времени. – Mon ami, если вы поступаете так, вам нет необходимости гадать. – Не отвлекайтесь на пустяки, – нетерпеливо сказал я. – Вы это предвидели? – Да. – Почему? Пуаро сунул руку в карман и выудил оттуда… белого слона! – Как! – воскликнул я. – Вы забыли вернуть фигуру доктору Саваронову? – Вы ошибаетесь, друг мой. Тот слон по-прежнему лежит у меня в левом кармане. Я прихватил его двойника из ящика с шахматным набором, который мадемуазель Давилова столь любезно позволила мне осмотреть. Множественное число от слова «слон» – «слоны-ы». Он протянул конечное «ы» с каким-то подвыванием. Я ничего не понимал. – Но зачем вы его взяли? – Я хотел выяснить, являются ли они абсолютно одинаковыми. Он поставил две фигурки на стол рядом. – Ну конечно же, они одинаковые, – сказал я. – Совершенно одинаковые. Пуаро, склонив голову набок, посмотрел на фигуры. – Выглядят они именно так, признаю. Но нельзя признавать за факт то, что не проверено. Прошу вас, принесите мои маленькие весы. С невероятной осторожностью он взвесил две шахматные фигурки, а потом повернулся ко мне, и его лицо торжествующе сияло. – Я был прав! Видите, я был прав! Невозможно обмануть Эркюля Пуаро! Он бросился к телефону и с нетерпением ждал, когда его соединят. – Джепп? А! Джепп, это вы… Говорит Эркюль Пуаро. Присмотрите за слугой, Иваном. Ни в коем случае не дайте ему ускользнуть. Да, да, именно это я и говорю. Он бросил трубку и повернулся ко мне. – Вы еще не понимаете, Гастингс? Я объясню. Уилсон не был отравлен, он был убит электрическим разрядом. Сквозь одну из этих шахматных фигур пропустили тонкую металлическую проволоку. Стол был подготовлен заранее и установлен на строго определенном месте. Когда слон очутился на одной из серебряных клеток, сквозь тело Уилсона прошел разряд, мгновенно убивший его. Единственным следом оказался электрический ожог на его руке… на левой руке, поскольку он был левшой. Стол был частью хитроумного устройства. Тот стол, который показали мне, был его копией, совершенно безобидным предметом. Им заменили оригинал сразу после убийства. Управлялся смертельный механизм из нижней квартиры, в которой, если вы помните, только что сделали ремонт. Но по крайней мере один из преступников должен был находиться в квартире Саваронова. Девушка – агент Большой Четверки, она хочет получить деньги Саваронова. – А Иван? – Я сильно подозреваю, что Иван – не кто иной, как прославленный Номер Четвертый. – Что?! – Да. Этот человек – непревзойденный актер. Он может принять любой облик, какой ему вздумается. Я обдумал происшествия последнего времени, вспоминая санитара из сумасшедшего дома, молодого мясника, фальшивого доктора – все они были одним и тем же человеком и ничуть не походили друг на друга. – Это изумительно, – сказал я наконец. – Все сходится. Саваронов подозревал заговор, именно поэтому он так не хотел участвовать в матче… Пуаро молча посмотрел на меня. Потом вдруг резко отвернулся и принялся шагать по комнате. – У вас случайно нет какой-нибудь книги по шахматам, друг мой? – внезапно спросил он. – Полагаю, найдется. Мне понадобилось некоторое время на поиски нужного томика, но в конце концов я его нашел и принес Пуаро, и тот сразу же уселся в кресло и принялся читать с неподдельным интересом. Примерно через четверть часа зазвонил телефон. Я снял трубку. Это был Джепп. Иван вышел из квартиры, неся большой узел. Он прыгнул в ожидавшее его такси – и началась охота. Иван явно старался оторваться от своих преследователей. Наконец ему показалось, что это удалось, и он поехал к большому пустующему дому в Хэмпстеде. Дом тут же окружили. Я пересказал все это Пуаро. Он лишь посмотрел на меня, как будто едва слыша, что я говорю. Он держал перед собой открытую книгу. – Послушайте-ка, друг мой… Вот это – дебют Лопеса. 1. e4 – e5; 2. Кf3 – Кc6; 3. Сb5… Далее возникает вопрос, какой ход лучше для черных. Здесь уже несколько вариантов. И именно третий ход белых убил Гилмора Уилсона, Сb5. Именно третий ход… Вам это о чем-нибудь говорит? Я не имел ни малейшего представления, о чем это он рассуждает, и так ему и сказал. – Представьте, Гастингс, вы сидите вот тут в кресле и слышите, что дверь внизу открылась и захлопнулась. Что вы подумаете? – Наверное, что кто-то вошел или вышел. – Да… но у вас всегда будут два возможных ответа: кто-то вышел – или кто-то вошел… А ведь это полностью противоположные вещи, Гастингс! Но если вы избираете неправильный ответ, вскоре появится небольшое логическое несоответствие и покажет вам, что вы взяли неверный след. – Что все это значит, Пуаро? Пуаро, преисполнившись энергии, вскочил на ноги. – Это значит, что я был полным идиотом. Быстрее, быстрее, в Вестминстер! Мы еще можем успеть! Мы поймали такси. Пуаро ничего не отвечал на мои взволнованные вопросы. Затем мы бегом взбежали по ступеням… На звонки и стук никто не отвечал, но, прижавшись ухом к двери, я услышал звучавшие в квартире доктора Саваронова приглушенные стоны. Портье в холле имел запасной ключ и после небольшой заминки согласился дать его нам. Пуаро сразу бросился в дальнюю комнату. Пахнуло хлороформом. На полу лежала Соня Давилова, связанная, с кляпом во рту и куском ваты, накрывшим часть лица. Пуаро отшвырнул его и попытался привести девушку в чувство. Вскоре прибыл врач, и Пуаро передал пострадавшую под его опеку, а сам отошел в сторону вместе со мной. Никаких следов доктора Саваронова в квартире не обнаружилось. – Что здесь произошло? – в полном недоумении спросил я. – Произошло как раз то, о чем мы с вами говорили: из двух возможных выводов я сделал неверный. Вы ведь слышали: я говорил, что любой девушке нетрудно было бы изобразить Соню Давилову, потому что они с дядей не виделись много лет? – Ну, и?.. – Ну, и противоположное точно так же верно. Кому угодно нетрудно было бы притвориться ее дядей. – Что?! – Саваронов действительно погиб во время революции. Человек, делавший вид, что он сбежал из горнила революционных страстей, человек, изменившийся настолько, что «старые друзья с трудом его узнавали», человек, так удачно получивший в наследство огромное состояние… – Ну, ну… кто же он? – Номер Четвертый. Можно не сомневаться в том, что он испугался, когда Соня рассказала ему, как она подслушала его слова о Большой Четверке. Снова он проскользнул у меня сквозь пальцы! Он догадался, что в конце концов я выйду на правильный путь, так что отправил честного Ивана с узлом, чтобы отвлечь наше внимание, усыпил девушку – и сбежал, и теперь, без сомнения, уже успел превратить в наличные основную часть наследства русской благодетельницы. – Но… но тогда кто пытался его убить? – Никто не пытался убить его. Уилсон и был назначенной жертвой. – Но почему? – Друг мой, Саваронов был вторым по силе шахматистом мира. А Номер Четвертый, скорее всего, едва смог выучить несколько дебютов. Конечно, он не мог допустить, чтобы его разоблачили. Он сделал все для того, чтобы избежать встречи. Когда его попытки потерпели неудачу, судьба Уилсона была решена. Любой ценой нужно было скрыть то, что великий Саваронов вообще не умеет играть в шахматы. Уилсон обычно начинал дебютом Лопеса, и можно было почти с полной уверенностью сказать, что и в этот раз он использует именно его. Номер Четвертый подготовил смерть противника на третьем ходу, в тот момент, когда лишь начинается настоящая игра. – Но, мой дорогой Пуаро, – настойчиво продолжил я расспросы, – разве мы имеем дело с сумасшедшим? Я внимательно следил за вашими рассуждениями и признаю, что вы должны быть правы, однако убить человека лишь ради того, чтобы не выйти из роли? Уж наверное были куда более простые пути, зачем такие сложности? Он мог просто сказать, что врач запретил ему напрягаться! Пуаро наморщил лоб. – Certainement16, Гастингс, – сказал он, – другие пути были, но не такие убедительные. Кроме того, вы исходите из предположения, что убийства всегда следует избегать, не так ли? Ну, а мысль Номера Четвертого работает иначе. Я поставил себя на его место, вы на это не способны. Я ощутил его мысли. Он наслаждался ролью гроссмейстера, начиная этот матч. Не сомневаюсь, он даже посещал шахматные турниры, чтобы изучить свою роль. Он сидел и хмурился, изображая работу мысли; он создавал впечатление, что строит великие планы, и все это время внутренне умирал со смеху. Он-то знал, что ему известны только два хода… и что ему просто нет надобности знать больше. И ему нравилось предвидеть ход событий и заставить человека стать своим собственным палачом в тот самый момент, когда того хотелось Номеру Четвертому… О да, Гастингс, я начинаю понимать нашего друга и его психологические особенности. Я вздрогнул. – Ну, предположим, вы правы, но я не понимаю, почему кто-то рискует, когда этого можно с легкостью избежать. – Риск! – фыркнул Пуаро. – Да где же тут риск? Разве Джепп разобрался в загадке? Нет, и если бы Номер Четвертый не совершил одну маленькую ошибку, он мог бы совершенно избежать риска. – Какую ошибку? – спросил я, хотя и подозревал уже, каким будет ответ. – Mon ami, он не учел серые клеточки Эркюля Пуаро. Пуаро обладает множеством достоинств, но скромность в их число не входит. жүктеу/скачать 3,28 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|