Аристотель и Данте открывают тайны Вселенной
жүктеу/скачать 1,39 Mb. Pdf көрінісі
|
95434139.a4
|
Пять После четвертого урока плавания Данте пригласил меня к себе. Он жил меньше чем в квартале от бассейна, в старом доме напротив парка. Там он представил меня своему отцу, преподавателю английского и литературы. Никогда прежде мне не доводилось встречать мексиканца, который преподавал бы английский. Я даже не знал, что такие существуют. Он вовсе не был похож на учителя: молодой, симпатичный, дружелюбный, а в глубине души, казалось, по-прежнему ребенок. Он любил жизнь во всех ее проявлениях и сильно отли- чался от моего отца, который всегда держался от мира на расстоянии. В моем отце жила тьма, которую я не мог понять, а в отце Данте ее не было. Даже его темные глаза словно источали свет. В день нашего знакомства на нем были джинсы и футболка; он сидел в кожаном кресле в своем кабинете и читал книгу. Я еще никогда не видел, чтобы у кого-то дома был настоящий кабинет. Данте подошел к отцу и поцеловал его в щеку. Я бы так никогда не сделал. Никогда в жизни. – Ты сегодня не брился, пап. – Лето же, – ответил тот. – И это значит, что тебе не надо работать. – Это значит, что я должен закончить свою книгу. – Писать книгу – это не работа. В ответ отец Данте расхохотался. – Тебе еще предстоит узнать, что такое работа. – Ну лето же, пап. Сейчас я о работе слышать не хочу. – Ты никогда не хочешь о ней слышать. Данте понял, к чему идет разговор, и резко сменил тему. – Ты теперь отращиваешь бороду? – Нет, – засмеялся его отец. – Для бороды слишком жарко. Да и мама твоя перестанет меня целовать, если я перестану бриться. – Ого, а она строгая. – Ага. – И как ты будешь жить без ее поцелуев? Отец Данте ухмыльнулся и посмотрел на меня. – И как ты его терпишь? Ты же Ари, да? – Да, сэр. Мне было не по себе. Странно знакомиться с чьими-то родителями. Те, с кем я встре- чался раньше, не горели желанием со мной разговаривать. Отец Данте поднялся с кресла и отложил книгу. Потом подошел ко мне и пожал мне руку. – Я Сэм, – сказал он. – Сэм Кинтана. – Приятно познакомиться, мистер Кинтана. Я сто раз слышал фразу «Приятно познакомиться». Когда ее произнес Данте, она зву- чала искренне, но в моем исполнении – как-то глупо и банально. Мне захотелось куда-нибудь спрятаться. – Можешь называть меня Сэмом, – сказал мистер Кинтана. – Не могу. – Боже, как мне хотелось спрятаться. Он кивнул. – Это очень мило. И уважительно. Б. Саэнс. «Аристотель и Данте открывают тайны Вселенной» 19 Мой отец никогда бы не сказал «мило». Мистер Кинтана выразительно взглянул на Данте. – Смотри, какой вежливый молодой человек. Тебе есть чему у него поучиться, Данте. – То есть ты хочешь, чтобы я называл тебя мистером Кинтаной? Они оба едва сдерживали смех. Затем мистер Кинтана вновь повернулся ко мне. – Как плавание? – Данте – хороший учитель, – сказал я. – Данте много в чем хорош. Но вот с уборкой комнаты у него не очень. Она в его голове слишком связана со словом «работа». Данте стрельнул в него взглядом. – Это намек? – А ты быстро соображаешь, Данте. Весь в маму. – Не умничай, пап. – Что ты там сказал? – Это что, по-твоему, обидное слово? – Дело не в слове, а в твоем тоне. Закатив глаза, Данте уселся в кресло отца и снял кроссовки. – Не устраивайся тут. Этажом выше, – мистер Кинтана ткнул пальцем в потолок, – сви- нарник с твоим именем на двери. Слушая их, я не мог не улыбнуться: они так хорошо ладили друг с другом, так легко и сердечно общались, будто любовь между отцом и сыном – нечто совсем простое и естествен- ное. С мамой у меня порой так бывало – просто и естественно. Порой. А вот с отцом – нет. Интересно, думал я, каково это: прийти к отцу и поцеловать его в щеку?.. Мы поднялись на второй этаж, и Данте показал мне свою комнату. Комната была боль- шая и светлая, с высоким потолком, деревянным полом и кучей окон. Бардак тут царил знат- ный: весь пол в одежде, повсюду книги, старые альбомы, исписанные блокноты и полароидные снимки; тут – пара фотоаппаратов и гитара без струн, там – нотные листы и пробковая доска, увешанная заметками и фотографиями. Данте включил музыку. У него был виниловый проигрыватель. Настоящий проигрыва- тель из шестидесятых. – Это мамин, – объяснил он. – Она хотела его выбросить, представляешь? Потом поставил Abbey Road 9 , свой любимый альбом. – Винил, – сказал Данте. – Настоящий винил, а не эта кассетная дрянь. – Что не так с кассетами? – Я им не доверяю. Мне такой ответ показался до ужаса странным. Странным и смешным. – Пластинки легко царапаются. – Если их беречь, то нет. Я обвел взглядом бардак в его комнате. – Да уж, я вижу, как усиленно ты бережешь свои вещи. Он не рассердился. Он рассмеялся. Затем дал мне книгу. – Вот, – сказал он. – Можешь почитать, пока я прибираюсь. – Может, мне лучше просто уйти? – Я замолчал и снова оглядел его неубранную ком- нату. – Тут как-то страшновато. Он улыбнулся: – Не надо, не уходи. Я ненавижу убирать. – Наверно, это потому, что у тебя так много всего. 9 Двенадцатый студийный альбом британской рок-группы «Битлз». Б. Саэнс. «Аристотель и Данте открывают тайны Вселенной» 20 – Да ладно, это просто вещи. Я ничего не ответил. У меня столько вещей не было. – Если ты останешься, – продолжил Данте, – прибираться будет не так противно. Я чувствовал себя не к месту, но согласился: – Ладно. Тебе помочь? – Нет. Это моя работа. – В голосе его сквозила обреченность. – Как сказала бы моя мама: «Это твоя ответственность, Данте». Ответственность – ее любимое слово. Она считает, что отец меня слишком жалеет. Конечно, жалеет. А чего она ждет? Папа – человек мягкий. Она сама за него вышла, так чего удивляется? – Ты всегда анализируешь своих родителей? – Ну они ведь анализируют нас, правда? – На то они и родители, Данте. – Ну давай, скажи еще, что своих предков ты не анализируешь. – Наверное, анализирую. Но что-то не особо помогает. Я до сих пор их не понимаю. – Ну я вот понимаю папу, но не маму. Мама для меня – главная загадка Вселенной. В смысле, в вопросах воспитания она довольно предсказуема, но вот в остальном совсем непо- стижима. «Непостижима». Я решил, что загляну в словарь, когда дойду до дома. Данте посмотрел на меня так, словно ожидал ответа. – Маму я более-менее понимаю, – сказал я. – Но папа. Он тоже непостижим. – Я почув- ствовал себя каким-то притворщиком оттого, что использовал это слово. Может, в том-то все и дело. Я не был настоящим парнем. Я был притворщиком. Данте вручил мне сборник стихов. – Прочитай, – сказал он. Я никогда прежде не читал подобных сборников и даже не был уверен, что знаю, как их читать. Я поднял стеклянный взгляд. – Это поэзия, – сказал Данте. – Она тебя не убьет. – А вдруг убьет? Представь: «Мальчик умер со скуки, читая стихи». Данте пытался не рассмеяться, но это у него всегда получалось плохо, потому что смеха в нем было много. Покачав головой, он принялся собирать одежду с пола. Потом указал на стул: – Просто скинь с него все и садись. Я поднял стопку книг и альбом для рисования и переложил их на пол. – А это что? – Альбом. – Можно полистать? Он покачал головой. – Не хочу никому показывать. Интересно. Значит, у него есть секреты. Он снова указал на сборник стихов и сказал: – Серьезно, он тебя не убьет. Убирал Данте весь день. А я читал сборник поэта по имени Уильям Карлос Уильямс 10 . Я никогда о нем раньше не слышал, но я вообще ни о ком не слышал. Что-то я даже понял. Не все, но кое-что – вполне. И не сказать, что мне не понравилось. (Вот уж не ожидал.) Стихи были интересные – и вовсе не глупые, нелепые или заумные, хотя именно такой мне всегда представлялась поэзия. Одни были простые, другие – непостижимые. Может, я все-таки знаю это слово? – задумался я. 10 Уильям Карлос Уильямс – один из крупнейших американских поэтов XX века. Б. Саэнс. «Аристотель и Данте открывают тайны Вселенной» 21 А еще я подумал, что стихи похожи на людей. Одних ты понимаешь с ходу, а других – нет и, может статься, не поймешь никогда. Меня поразило то, как Данте упорно и последовательно убирал свою комнату. Когда мы только пришли, в комнате царил хаос, но в конце каждая вещь лежала на своем месте. И в мире Данте воцарился порядок. Он разложил все книги на полке и письменном столе. – Книги, которые я хочу прочитать в ближайшее время, я держу на столе, – объяснил он. Стол. У него был настоящий письменный стол. Когда мне нужно было что-то написать, я шел на кухню. Данте выхватил у меня сборник и принялся искать какое-то стихотворение. Оно называ- лось «Смерть». Стоя посреди своей свежеубранной комнаты, он выглядел безупречно: мягкий свет вечернего солнца лился в комнату через окно, а он держал книгу так, словно в его руках – и только в них – ей самое место. Мне понравилось, как Данте читал это стихотворение, – так, будто он его и сочинил: жүктеу/скачать 1,39 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|