THE CONCEPT ‘HAPPINESS’ IN THE FEMALE WORLDVIEW

 
                
 
 
 
 
БҚМУ Хабаршы №2-2016ж.  
 
217 
The  studies  by  S.G.  Vorkachyov,  I.B.  Russakova,  I.S.  Gavrilova,  D.D.Lagayeva, 
N.N. Izotova represent the "classic" view on the explored concept, the traditional and often 
patriarchal paradigm of its analysis. 
Conceptualization  of  happiness  can  be  considered  as  the  core  of  national  and 
individual consciousness, and the attitude to it is one of the defining characteristics of the 
human spiritual nature. 
In  virtue  of  its  ethnic  and  cultural  specificity  this  concept  gets  unequal  and  often 
contradictory  treatment  in  the  context  of  different  cultures.  That  is  why  research  of  this 
concept  in  the  Kazakh  linguistic  culture  seems  to  us  to  be  the  most  interesting  –  in 
particular in the light of its perception by female characters in the Kazakh literature. 
As a key component of the national culture, the concept ‘happiness’ forms the basic 
paradigm  of  life  philosophy  for  Kazakh  women  and  is  significant  in  respect  of 
understanding distinctiveness of their mentality. 
Like all other literatures of the world, Kazakh literature lays considerable emphasis 
on the theme of happiness. But as a rule, it is closely linked with the line of love, which is 
seen in numerous well-known works of art. 
Realization of this topic in different texts belonging to Kazakh classical literature has 
distinctive features; it differs from many other literatures of the world. Kazakh literature is 
characterized  by  a  serious  and  careful  view  at  love  and  happiness  in  general.  Love  in 
Kazakh  literature  almost  always  belongs  to  the  field  of  the  dramatic  or  even  the  tragic; 
extremely rare stories of relations between men and women – whether in poetry or in prose 
– give cause for merriment. 
We believe that the research of this concept will contribute to better understanding of 
behavior motives of both an individual and the nation as a whole. 
The  national  encyclopedia  Kazakhstan  provides  the  following  interpretation  of  the 
word “happiness”:  “Happiness is a concept of ethics indicating a degree of satisfaction of 
human life interests, joy. The basis of human happiness is formation of a sense of gratitude 
for the existence, which is meaningful and effective. Happiness is a polysemantic concept. 
Its main  meanings  include:  1) prosperity,  “the bird  landed on the hand”, gratitude; 2)  joy, 
pleasure, delight; 3) pursuit of the positive, the good, wisdom; 4) finding one’s own place 
in life, becoming a full-grown personality” [3]. 
The following definition and notion-related expressions are given in the explanatory 
dictionary of the Kazakh language (Казақ тілінің түсіндірме сөздігі): “Happiness is joy 
at  a  satisfied  desire.  Бақытқа  бөленді  (“covered  with  happiness”)  –  became  happy. 
Бақыт  [бақыт  құсы]  қонды  (“happiness  [the  bird  of  happiness]  landed”)  -  became 
happy.  Бақыт  құшағында  (“embraced  by  happiness”)  –  rejoiced  at  achievement  of  the 
objectives conceived. Бақыт таңы атты (“morning of happiness came”) – a joyful day 
came.  Бақыт  жанды  [ашылды]  (“happiness  kindled  [was  opened]”)  –  fortune  was  on 
one’s  side,  one’s  luck  was  in.    Бакыт  кұйды  (“happiness  was  dumped,  poured”)  –  had 
misfortune, luck run out. Бақытына карай (“towards happiness”) – fortunately. Бақытын 
сынады  (“tried  one’s  happiness”)  -  tried  one's  luck.  Бақытын  түсірді  (“pulled  one’s 
happiness down”) – deprived someone of happiness. Бақыты ұрланды (“one’s happiness 
was stolen”) – made unhappy» [4].   
These  definitions  state  different  as  well  as  related  parties  of  happiness,  the  latter  is 
composed of two components – the internal and external ones: moral qualities of a human and the 
whole range of factors determining their life well-being (health, material wealth, luck, etc.).  
The word бақыт (“happiness”) is close in the meaning to бақ, which means "luck”. 
Бағы ашылды (“one’s luck was opened”) – became happy. Бағы байланды (“one’s luck 
got tied up”) – became unhappy [4]. 
These words do not match completely in the volume of their meaning contents, but 
they  include the  seme "happiness" and  form an  extensive word-building subsystem. From 
this  we  can  conclude  that  the  present  concept  ‘happiness’  includes  such  semantic 
components  as  ‘joy’,  ‘luck’,  ‘wellbeing’,  ‘destiny’,  ‘good  fortune’,  ‘fortuitous  meeting’, 

 
                
 
 
 
 
БҚМУ Хабаршы №2-2016ж.  
 
218 
‘welfare’,  ‘gifts’,  ‘favourable  opportunity’,  ‘wealth’,  ‘prosperity’,  which  constitute  its 
semantic  core  and  function  as  conceptual  signs  involved  in  realization  of  the  lexical  unit. 
These  characteristics  are  the  basis  of  the  value  component  which  defined  the 
linguoculturological content of the keyword “happiness” as a conceptual universal. 
The  aim  of  our  work  is  to  determine  conceptualization  peculiarities  of  the  concept 
‘happiness’ in Magzhan Zhumabayev’s prose. We can receive a lot of linguoculturological 
information  from  texts.  They  are  called  “keepers”  of  culture  and  it  is  for  a  reason. 
According  to  V.A.  Maslova,  “text  stores  information  on  history,  ethnography,  national 
psychology,  national  behavior,  i.  e.  all  what  constitutes  the  culture”.  She  states that  “the 
text is a set of specific signals that, for the reader who has been brought up in the traditions 
of  the  culture,  will  automatically  evoke  direct  associations  as  well  as  a  large  amount  of 
circumstantial ones. In turn, the rules of text formation depend on the context of the culture 
in which the text occurs” [5].  
Kazakh literature provides a wide range of moral ideas and examples regarding life, 
love,  what  are  good  and  evil,  religion  and  death,  happiness  and  unhappiness,  one’s  own 
people and other nations, i. e. troublesome issues that should worry people.  
One aspect of consideration of happiness in any literature including the Kazakh one 
is related to the fact that every talented artist creates their own world, gives it problems that 
excite them, their pain and  joy,  illuminates this world with special, peculiar, only to them 
understandable beauty. Such a world is unusual, and although we often see in it only what 
we can see around us every day, it is necessary to peer into it, get a grasp of it, think about 
it,  get  used  to  it  in  the  way  we  get  used  to  the  reality  that  surrounds  us  in  order  to 
understand  the  uniqueness  of  the  world,  its  complexity  and  beauty,  which  are  often 
components of happiness. 
The  poet  Magzhan  Zhumabayev  created  his  own  world  too  and  the  analysis  of  his 
only prose work “Sholpan’s Sin” shows that everyday life in his works turns out to be truer 
than  that  we  can  sometimes  see  around  us  -  or  it  seems  to  us  that  we  see  when  we  scan 
usual  attributes  of  life,  not  trying  to  understand  it.  The  concept  ‘happiness’  is  the  basic 
background  of  his  story  and  makes  us  think  deeply  about  the  fate  of  the  simple  woman 
named  Sholpan.  There  is  a  very  fine  line  between  happiness  and  unhappiness  here.  In 
Magzhan  Zhumabayev’s  work  happiness  and  unhappiness  are  interrelated  as  well  as 
interdependent; often one category is the essential condition for the other.   
The world in Magzhan Zhumabaev’s story “Sholpan’s Sin” is a tragic world full of eternal 
questions that have no answers. There a human being rises through love and suffering to higher 
levels of consciousness, tries to find the meaning of life and the path to the truth. 
Magzhan  writes  about  feelings,  about  relationship  between  people,  creates  vivid 
portraits,  finds  rich  character  types,  his  writing  impresses  readers.
 
Features  of  Magzhan's 
creative  search  are  found  in  the  representation  of  happiness  and  unhappiness,  which  are 
included in the lexical and semantic field of fate and are an important part of that concept.
 
In  “Sholpan’s  Sin”  Magzhan  Zhumabayev  told  us  a  story  of  a  woman  who  is 
unfaithful to her husband for the sake of her love for him. The story makes us think about 
the issues of honor, love, duty and fidelity. As a matter of fact, the work can be considered 
as a psychological drama. 
Its narrative line is not very complicated, though. Sholpan and Sarsenbai have been 
married for many years, but their marriage is still childless. At first, however, this fact does 
not  upset  Sholpan:  the  heart  of  her  loved  husband  entirely  belongs  to  her.  Children,  she 
thinks, would impede their happiness. She often asks God to prevent her pregnancy: 
“Жасаған-ау, бала бере көрме?!” (Here and hereinafter cited according to) [6]. 
(“O Creator, do not give me a baby!” – Transl. ours.) 
Dazzled  with  love  for  her  husband,  she  fears  that  a  baby  will  come  between  them 
and alienate her beloved from her:  
“Балалы болсам әдемі өмірім бұзылады-ау”, – деп ойлатын еді Шолпан... Бала 
туса  күйеуменен  екеуінің  ортасында  бір  тікенек  өсетіндей  болушы  еді.  Қиюласып 

 
                
 
 
 
 
БҚМУ Хабаршы №2-2016ж.  
 
219 
қосылған екі  жанның арасына жат үшінші жан түскен соң, екеуінің де жалынды, 
екпінді махаббаты бүлінер, бәсеңдер, суынар деп қорқуушы еді Шолпан.” 
(“If  a  baby  comes,  my  delightful  life  will  be  spoiled”,  thought  Sholpan.  The  born 
child will be like a thorn sprouted up between her and her husband. Sholpan was scared: as 
soon as somebody else's soul rises between two intimately linked souls, their passionate and 
ardent love will deteriorate, subside, go out.” – Transl. ours.) 
However, the author clearly shows that the attitude of his protagonist, such a vision 
of life does not correspond to the values of the society:  
“Күншығыстан  ақ  жібектей  таң  атып  келе  жатқан  мезгілде,  өзге  адам 
сәждеге  құлап,  маңдайын  топыраққа  былғап,  тасқа  ұрып,  тәңірден  бақытты 
тұрмыс, өшпес бақыт, кетпес байлық, әсіресе, бала сұрайтын кезінде…”  
(“When morning shining like white silk dawned from the east, all the people turned 
their eyes on the star of day, prostrated themselves and, soiling, beating their heads against 
stones,  asked  the  heaven  to  give  them  mellow  life,  never-ending  joyfulness,  everlasting 
prosperity, and above all – childbearing happiness...”  – Transl. ours.) 
Баласыз өмір бос өмір деген сөзді басқа талай адамдардан естіді… 
(“She had heard from many people that life without children was empty…” – Transl. ours.) 
A proverb introduced into the text of the story emphasizes this idea: 
“Балалы үй – базар, баласыз үй – мазар.”  
(“A home with children is a bazaar, a childless home is a mazar.” – Transl. ours.) 
Soon  a  plot  twist  occurs.  One  day  Sholpan  looks  around  and  realizes  that  a  kid 
would just fasten the hearth of their family happiness. The young woman starts to look for 
causes  of  the  childlessness  in  herself,  in  her  behavior  and  even  in  her  relation  to  God. 
Sholpan  begins  to  lead  a  pure  and  holy  life,  prays  a  lot,  goes  to  traditional  healers.  But 
unfortunately,  God  does  not  hear  her  prayers.  She  concludes  that  her  husband  Sarsenbai 
cannot have children: 
Сөз жоқ, Сәрсенбай – бедеу, сондықтан бала жоқ. Бала жоқ болған соң мен 
бақытсыз... мен бақытсыз болғанда Сәрсенбай бақытты ма? Оның жүрегі жанбай 
ма?  Өзінің  екі  өмірді  улаушы  екенін  ойлап,  оның  жүрегі  жанбай  ма?  Қартайған 
күнде өмірді  жылытатын от – бала оған керегі жоқ па? Сөз жоқ, мен бақытсыз 
болсам, Сәрсенбай да бақытсыз.  
Ендеше  осы  батып  бара  жатқан  өмір  кемесін  бақыт  жарына  кім  сүйреп 
шығара алады?  
(“Sarsenbai is obviously sterile, that is the reason. I am unhappy without children... 
If I am unhappy, can Sarsenbai be happy? Is his heart on fire? Is his heart burned when he 
realizes that he poisons two lives? Does he need a child – the fire that will warm the life in 
days of old age? No doubt, if I am not happy, Sarsenbai cannot be happy as well.  
If all this is true, then who will manage to bring the ship of life to the cape of happy 
salvation?” – Transl. ours.) 
The woman does not give up and starts to seek another way out for the sake of her 
husband  and  their  happiness.  And  this  way  out  she  sees  in  faithlessness.  The  author 
masterfully describes the inner struggle of Sholpan who has come to this decision: 
“Өмірдің  әрбір  минуты  сайын  Шолпан  ойының,  Шолпан  жанының  әрбір 
ұшқыны өліп жатты.”  
(“Every minute of the pointlessly continuing life killed a bit of Sholpan’s mind and 
soul.” – Transl. ours.)  
“Үш айдан бері аруақтай артынан қалмай жүрген күнәлі ойларын ойлап отыр 
еді…  Сәрсенбай  бүгін  қонаға  қалаға  шығады.  Әйтеуір  істейтін  болған  соң,  ұзаққа 
созып, умен құр улана беруде не қасиет? 
Жарайды, соза беруде қасиет жоқ, бірақ лайық кім бар? 
Болашақ  балаға  ата  болуға  лайық  кім  бар?  Жылқышы  Адамқұл...  Дұрыс, 
құлмен жүрсе, сыр шетке паш болмас еді, жабулы қазан жабулы күйінше қалар еді. 
Бірақ...  Адамқұлдан  қандай  бала  тумақ?  Күңнен  күң,  құлдан  құл  тумақ  емес  пе?.. 

 
                
 
 
 
 
БҚМУ Хабаршы №2-2016ж.  
 
220 
Жоқ, жоқ, Адамқұлы адыра қалсын! Жә, енді кім бар?.. Шойбай... жоқ... Жұмағали... 
жоқ...  Әзімбай...  Әзімбай...  Әзімбай  қалай  болар?  Текті  атаның  баласы,  өзі  жас, 
дені  сау,  сымбатты  жігіт.  Жасы  18-19-дан  артық  жоқ  шығар.  Ұзын  бойлы.  Екі 
жауырынына  екі  кісі  мінгендей. Ылғи  күліп  қана  тұратын  қой  көзді. Жаңа  шығып 
келе жатқан қара мұрты қаражібек сықылды.” 
(“For  the  past  three  months  she  has  been  beset  by  her  sinful  thoughts,  thoughts 
obsessive like ghosts... Today Sarsenbai is leaving for the town and staying there overnight. 
And once she decided to take this step, why to put it off for a long time and make herself 
feel sore at heart? 
Well, it does not pay to delay, but who is suited for this? 
Who can  be a good father to her child? The groom  Adamkul?  Right, if she does  it 
with this slave, the secret will not be revealed and the closed cauldron will stay closed. But 
what  child  will  be  born  of  Adamkul?..  Only  slaves  can  be  born  of  slaves!..  No,  no,  dash 
Adamkul! Who then?.. Shoibai... no… Zhumagali... no… Azimbai... What about Azimbai? 
He is highborn, young and healthy, a well-shaped man. He seems to be not more than 18-19 
years old. He is tall, broad-shouldered, has ever glowing eyes. His black mustache, which 
has just shown up, must be as gentle as silk.” – Transl. ours.)   
If  Abai  with  his  interpretation  of  Pushkin's  Tatyana  was  the  first  poet  who  gave  a 
Kazakh  girl  an  opportunity  to  talk  about  her  feelings,  Magzhan  managed  to  convey  the 
deepest psychological experiences to us in prose, coped to emotionally awaken compassion 
and sympathy for the unfortunate Sholpan in hearts of his readers:  
“Бала болмаса, сол кезде сөніп  бара жатқан өмірге кім сәуле берер, кім оны 
жылытар?..  Бала  болмаса,  сол  кезде  ішіндегі  дәні  шіріп,  кеуіп  қалған  шөптің 
қауызындай  бос  өмірдің  кемтігін  кім  толтырар?..  Жоқ-ау!  Әлдеқайда  алыстағы 
кәрілікті қоя тұршы. Оған өмір  не жетер, не жетпес, сол кәрілік жетпей-ақ, осы 
күннің өзінде-ақ, өмір босап қалайын деп тұрған жоқ па?” 
(“If you have no child, who will bring light and warmth to your life when it starts fading?..  
If you have no child, who will fill your empty life, empty like a withered corn shell, the seed of 
which has rotten?.. Oh, no! Old age is still far away, besides it is unknown whether we will live 
that long, but what if you feel that life is becoming empty right now?” – Transl. ours.) 
The dénouement of the narrative is tragic. People give the woman baleful and old-
fashioned looks and start gossiping behind Sarsenbai’s back. Exhausted from jealousy, her 
husband gets in a rage when he sees Azimbai leaving his home. In a fury, he violently beats 
his  wife  up.  Neighbors  come  running.  A  khoja  suggests  that  the  former  happiness  of  the 
couple could be brought back by the ceremony of purification from the sin and, performing 
it,  other  women  of  the  village  pour  40  buckets  of  cold  water  over  Sholpan’s  head.  But 
nothing can save her: 
“Ертеңіне түс кезінде Шолпан күшпенен көзін ашып, сыбырлап: 
– Балам кайда? Әлгі неге келіп бір көріп шықпайды? – деді де, көрпенің бұрышын 
құшактағандай болып, ерні беу-беу дегендей қимылдап, сұлық болып тағы талып кетті... 
Күнмен таласа Шолпан да өмірімен қоштасты.” 
(“Sholpan  had  woken up  by  noon the  next  day,  barely opened  her  eyes  and  whispered:  
– Where is my baby? Why did he not come to have a look? – With these words, she put her arms 
round an edge of the blanket and, soundlessly moving her lips, fell unconscious again… 
Struggling with the sun, Sholpan departed this life.”– Transl. ours.) 
For Magzhan there  is  nothing  higher and  more worthy than  love, and  by  her death 
the title character of his story atones for the right to love, the right to motherhood, the right 
to choose  her way by her own loving heart.  
Ethnic  specifics  of  understanding  happiness  are  manifested  here  in  the  speculative, 
contemplative attitude of the Kazakh woman Sholpan to her happiness. The language of M. 
Zhumabayev’s work reflects some “lack of confidence” about happiness. No rapture of the happy 
state is typical of it. Happiness can only be fleeting, illusory, impermanent. Nevertheless, Sholpan 
came to the sin for the sake of her husband because childless life is meaningless.  

 
                
 
 
 
 
БҚМУ Хабаршы №2-2016ж.  
 
221 
A  woman's  happiness  is  in  unique  life  which  is  full  of  meaning,  that  is  what  we 
conclude based on the plot of Magzhan’s piece of prose. There is no higher happiness for 
Sholpan than to sacrifice her well-being for the sake of the loved man. The story shows that 
a sense of duty, self-denial, willingness to sacrifice their interests and even their own lives 
for the sake of the loved man form the value paradigm of Kazakh women.  
Despite the seeming supranational universality of such a notion as happiness, not all 
of the  ideas embodied  in the respective concepts of different languages are the same. The 
indices of subjective sense of  happiness  and  life  satisfaction  for people  living  in different 
countries are strongly influenced by ethnic and cultural differences, national consciousness 
and perception of the world. 
Kazakh  culture  still  has  its  traditional  character,  individualism  is  expressed  here 
weaker than in Western cultures. Historically individualism, the desire to defend one’s own 
selfish interests have not been viewed by the Kazakhs as something normal and natural, as 
a benefit, but on the contrary, these traits have always been blamed. The so-called “fear” of 
happiness  is typical of the  Kazakh  social  behavior, it  is  manifested  in the  feeling of  inner 
embarrassment  and  psychological  discomfort  due  to  the  fact  that  many  other  people  are 
unhappy and suffering while you feel good and happy. The Kazakhs, as if ashamed of their 
happiness, prefer to downplay and not embellish it. This national feature of the Kazakhs is 
different from the West. 
Kazakh  culture  refers  to  a  closed  type  of  cultures  in  terms  of  its  focusing  on  the 
environment. Traditionally Kazakh people do not talk about the innermost, open expression 
of feelings is considered indecent; this explains, in our opinion, the situation with Sholpan 
to a large extent. 
“Love/passion” are not very substantial components of the concept ‘happiness’ and 
are actually on the periphery of  its  lexical and semantic  field. The core of the concept for 
Kazakh women includes “duty”, “sacrifice”. 
The  carried  out  linguistic  and  culturological  analysis  of  the  concept  ‘happiness’ 
allows  concluding  that  the  researched  concept  is  a  multi-dimensional  mental  formation 
including  notional,  figurative  and  other  constituents.  The  notional  content  adds  up  to  the 
health,  well-being,  success,  harmony,  prosperity,  luck,  good  fortune;  the  figurative 
constituents  are  verbalized  in  behavior  stereotypes,  traditions,  affect  the  deeper  layers  of 
consciousness and reflect national features of the culture of the Kazakh language. 
Prospects for the further stage of the research are seen in comparative studies of the 
concept based on the material of works by Russian and English-speaking writers. 
References: 
1.
 
Воркачев  С.Г.  Счастье  как  лингвокультурный  концепт.  –  М.:  ИТДГК 
«Гнозис», 2004. – 192 с. 
2.
 
Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. – М., 2010. –  264 с.  
3.
 
Қазақстан: Ұлттық энцклопедия / Бас ред. Ә.Нысанбаев. – Алматы, 1998. – 719 с. 
4.
 
Казақ  тілінің  түсіндірме  сөздігі  /  Жалпы  редакциясын  басқарған 
Т.Жанұзақов. – Алматы: Дайк-Пресс, 2008.– 968 б. 
5.
 
Маслова  В.А.  Лингвокультурология:  Учеб.  пособие  для  студ.  высш.  учеб, 
заведений. – М.: Издательский центр «Академия», 2001. – 208 с. 
6.
 
Жұмабаев  М.  Шығармалары.  –  Алма-Ата:  Институт  литературы  и 
искусства АН КазССР, 1989. – 448  б. 
Утегенова Қ.Т., Ерболат А. 
Мағжан Жұмабаевтың «Шолпан күнәсі» әңгімесіндегі әйел бейнесіндегі 
бақыт концепт 
Мақалада  бақыт  концептінің  қазақ  прозасындағы  жүзеге  асырылуы 
қарастырылған.  Авторлар  Мағжан  Жұмабаевтың  прозасындағы  «бақыт» 
концептің әйелдер кейіпілерімен қабылдау арқылы ашқан. 
Тірек сөздер: Лингвомәдениет, қазақ мәдениеті, менталитет, қазақ әдебиеті, 
Мағжан  Жұмабаев,  «Шолпан  күнәсі»,  әңгіме,  психологиялық  драма,  бақыт,  әйел 

 
                
 
 
 
 
БҚМУ Хабаршы №2-2016ж.  
 
222 
бақыты,  махаббат,  міндет,  құрбан,  әлем  көрінісі,  мағыналық  ая,  концепт, 
концептуализациялау. 
Утегенова К.Т., Ерболат А.  
Концепт «счастье» в женской картине мира, представленной в рассказе 
Магжана Жумабаева «Грех Шолпан» 
 
Статья  рассматривает  реализацию  концепта  «счастье»  в  казахской  прозе. 
Авторы  раскрывают  особенности  концепта  «счастье»  в  прозе  Магжана 
Жумабаева через восприятие этого понятия женскими образами. 
Ключевые  слова:  Лингвокультура,  казахская  культура,  менталитет, 
казахская 
литература, 
Магжан 
Жумабаев, 
«Грех 
Шолпан», 
рассказ, 
психологическая драма, счастье, женское счастье, любовь, долг, жертва, картина 
мира, семантическое поле, концепт, концептуализация. 
 
*** 
 
УДК 791.44 
Жумагулова В.И. – доктор филологических наук, профессор,  
Казахский государственный женский педагогический университет 
Маткерим Д.А. – магистрант Казахского государственного женского 
педагогического университета 
E-mail: matkerim85@mail.ru 
 

жүктеу/скачать 3,83 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: