Часть VI issn 2072-0297
жүктеу/скачать 1,83 Mb. Pdf көрінісі
|
| 618
«Молодой учёный» . № 2 (82) . Январь, 2015 г. Филология «Я ни в какой мере не снимаю с себя ответственность за то, что я поддерживал тактику налитпостовцев под руковод- ством Авербаха. Ни лозунг «живого человека», ни «ге- неральная линия РАПП», ни теория «союзник или враг», ни требование для всех писателей писания методом диа- лектического материализма, ни теория о том, что проле- тарская культура не есть культура социалистическая — не выдвинуты мной. Я не являлся теоретиком РАППа, ни одной враждебной теории авербаховщины я не вы- двигал». В письме звучат покаянные нотки, например: «Обязанностью моей, как редактора литературного жур- нала «Рост», было — в ряде беспощадных статей ра- зоблачить вреднейшие теории налитпостовства и вред- нейшую его практику. <…> Вместо этого в журнале «Рост» я печатал статьи, которые смазывали значение раппо- вских ошибок, неправильно ориентировали читателя, ме- шали большевистскому проведению в жизнь решения ЦК». Или: «Я, однако, не могу согласиться с тем, что этот факт является достаточным для того, чтобы объединить меня со всей этой сволочью, которая маскировалась и дву- рушничала… <…> Это, однако, не снимает с меня вину. Я не сумел разоблачить и раскрыть врагов, я не понял, что это враги, но я проводил групповую политику, а эту политику использовали враги». Или: «Связь с преступ- ником Ягодой поставила меня в привилегированное по- ложение и я, закрывая глаза на то, что не имею на то ни- каких прав, пользовался этими привилегиями, вращался в среде разложенных, не признающих никаких советских законов, наглых людей. Я стал портиться, как коммунист и как человек». Снова писатель настаивает: «Но в одном я неповинен: я не помышлял против моей партии. <…> Я был и всегда останусь верен партии». Киршон описы- вает поведение его коллег по перу, обвиняя их в клевете: «На собрании драматургов мои коллеги по перу утвер- ждали, что я — абсолютная бездарность, автор антиху- дожественных пьес, ничтожный и фальшивый писатель. Они утверждали, что успех моих пьес объясняется тем, что якобы я их сам везде проталкивал, что участники моей «банды» их расхваливали и т. д., и т. п. <…> На этом со- брании было много самой неприкрытой клеветы, сведения личных счетов, обливания грязью человека, который не может, не в состоянии на все ответить». Но при этом он признаёт, что «целый ряд выступавших в основном были правы, и что за множеством всяческой клеветы и измышлений звучит голос суровой и правдивой само- критики». Качество своих пьес писатель оценивает так: «Одно только отнять у моих пьес нельзя — я не извращал, не искажал нашу действительность, я смотрел на проис- ходящее глазами партийца, и, по мере своих слабых худо- жественных возможностей, в пьесах своих боролся с вра- гами партии и страны. Я никогда в жизни не писал наспех, я всегда тщательно и добросовестно работал над мате- риалом». В конце письма Киршон вновь кается и обе- щает искупить ошибки: «Дорогие товарищи, я совершил тяжелые проступки. Я знаю, что я заслужил наказание. Но я получил страшный урок. Я нашел в себе силы пере- жить все это. Я исправлюсь, я все силы приложу для того, чтобы дать партии все лучшее, на что я способен». 13 мая 1937 г. Киршон был исключён из партии. А 14 мая 1937 г. драматург пишет отчаянное письмо Сталину [5, с. 373–374; 9, с. 142–143; 10, с. 90]. Он ка- ется в своих проступках перед властью — в «литера- турной групповщине», которая была сразу после поста- новления ЦК о ликвидации РАПП, и в том, что в 16 лет проголосовал на профсоюзной дискуссии за «троцкист- скую платформу» (от чего, впрочем, через несколько дней отказался). Именно это, считает драматург, послужило причиной всего происходящего сейчас. Он искренне ка- ется, доказывает, что он не враг партии, берет всю ответ- ственность на себя: «Я знаю, что все это я заслужил. Ведь я так был обласкан партией, я пользовался её доверием, я с величайшим стыдом думая о том, как гнусно вёл себя, доведя все до такого состояния». Киршон молит вождя: «Помогите мне вырваться из этого страшного круга, дайте любое наказание». Необычно, что писатель готов при- нять кару от власти. Он готов вытерпеть все, что угодно, лишь бы его не считали врагом партии, лишь бы иметь возможность работать «для Партии и Родины». И уж со- всем необычно обращение к Иосифу Виссарионовичу: «Родной товарищ Сталин». А ведь, наверное, он и был для Киршона в известном смысле родным. Это письмо от- чаявшегося человека, у которого осталась только надежда на милость вождя, всесильного божества. Это мольба о снисхождении. «Товарищ Сталин, родной, помогите мне». Сталин не помог. Киршон был арестован 29 августа 1937 г., и в следующем 1938 г. расстрелян. Осталось только добавить, что в начале 60-х вдова Кир- шона Р. Э. Корнблюм обратилась в ЦК с письмом, в ко- тором сетовала на невнимание к пропаганде литератур- ного наследия её мужа, уже реабилитированного к тому времени, и на исключение спектакля «Хлеб» из музейной экспозиции МХАТа. 30 января 1962 г. была написана за- писка Отдела культуры ЦК КПСС, в которой говорится, что «Чудесный сплав» активно ставится; о постановках других пьес и издании книг (уже выполненном и плани- руемом); о том, что заявление о снятии «Хлеба» с экспо- зиции МХАТа не соответствует действительности (см. [7]). В том же 1962 г. состоялось издание сочинений Киршона в сопровождении воспоминаний о нём [3]. Литература: 1. Большая цензура. Писатели и журналисты в Стране Советов. 1917–1956. Сост. В. Максименков. М., 2005. 2. Бородина, О. К. Владимир Киршон. Очерк жизни и творчества. Киев: Издательство Киевского университета, 1964. |