Глава 15. Что жизнь потребует от нас…

В ближайшие шесть лет я обнаруживаю, что и мой директор, и мой
психотерапевт-юнгианец оказались правы. Не было никакого смысла
ограничивать себя, позволив возрасту влиять на мой выбор. И поэтому
я прислушиваюсь к тому, что диктует мне моя жизнь. В итоге
в 1974 году получаю в Техасском университете в Эль-Пасо степень
магистра в области педагогической психологии, а в 1978 году
в Сейбрукском университете степень доктора клинической
психологии.
В начале моего пути в науку я знакомлюсь с деятельностью двух
исследователей – это Мартин Селигман и Альберт Эллис, а
направляют меня два потрясающих ученых, которые становятся моими
педагогами и научными руководителями, – Карл Роджерс и Ричард
Фарсон. Все они помогли мне понять аспекты моей душевной жизни и
осмыслить мои переживания.
Мартин Селигман, позднее ставший основателем нового
направления в психологической науке – позитивной психологии, – в
конце 1960-х годов проводит ряд исследований, результат которых дает
ответ на вопрос, терзающий меня с мая 1945 года, со дня моего
освобождения из Гунскирхена. По какой причине многие спасенные
заключенные возвращались на территорию своих лагерей и
продолжали жить в грязных, зараженных, прогнивших бараках?
Получается, они только затем и выходили за лагерные ворота, чтобы
день ото дня возвращаться на место своего заключения? Франкл
отмечал тот же феномен. С точки зрения психологии что заставляет
освобожденных узников отказываться от свободы?
На первом этапе своих экспериментов Селигман использует
собак – хотя опыты проводились задолго до того, как начали
действовать современные законы о защите животных от жестокого
обращения, говорить об этом, конечно, неприятно. Эксперименты
помогают ему установить явление, которое он назовет синдромом
выученной, или приобретенной, беспомощности. Собаки первой
группы получают сильный удар током, но могут легко прекратить
болезненное воздействие, нажав на рычаг и выключив электрошоковое
устройство, – таким образом они быстро научаются избегать боли. В
последующих экспериментах этих собак помещают в специальные
ящики с низкой стенкой; подопытные животные, чтобы избежать даже

самой возможности удара током, сразу перепрыгивают через
перегородку. Собаки второй группы также получают сильный удар
током, однако у них нет возможности нажимать на рычаг и прерывать
боль – эти подопытные животные быстро понимают, что бессильны
перед электрошокером. Потом их тоже помещают в ящики с низкой
стенкой и посылают заряды тока, но собаки этой группы, полностью
игнорируя путь к спасению, просто ложатся на дно ящика и начинают
скулить. Исходя из этого, Селигман делает вывод: когда мы знаем, что
неприятные обстоятельства нам неподвластны и у нас нет над ними
никакого контроля, когда мы верим, что ничто и никогда не облегчит
наших страданий и не улучшит нашей жизни, – мы перестаем
предпринимать какие-либо действия, так как убеждены в их
бессмысленности. Подобное происходило в концлагерях: не зная, что
им делать с долгожданной свободой, бывшие узники в прострации
разбредались из мест своего заключения, а затем возвращались,
проходили через лагерные ворота обратно, входили в бараки и
отрешенно сидели на нарах.
Страдание неизбежно. Страдание универсально. Но реакция на
страдание у каждого своя. Во время учебы меня привлекают труды тех
психологов, которые исследуют человеческие характеры, обладающие
волей к трансформации. Альберт Эллис, автор рационально-
эмоциональной поведенческой терапии, которая стала предтечей
когнитивно-поведенческой 
терапии, 
раскрывает 
масштабы
негативного отношения, которое мы сами себе внушаем, и
негативного, или деструктивного, поведения, которое следует за этим
отношением. Он выявляет, что подспудные переживания наших
наименее действенных и наиболее пагубных эмоций складываются в
мыслительное идеологическое ядро – ядро иррациональное, но
определяющее наше восприятие себя и мира, – зачастую мы не
осознаем, что воспринимаем реальность через призму отдельного
убеждения, поскольку не понимаем, с какой настойчивостью следуем
этому убеждению в нашей повседневной жизни. Убеждение
определяет наши чувства (грусть, гнев, беспокойство и т. д.), а наши
чувства 
определяют 
наше 
поведение 
(эпатаж, 
закрытость,
злоупотребление алкоголем или сильнодействующими препаратами с
целью избавиться от нагрузки). Эллис учит, что мы можем изменить

свое поведение, лишь изменив свои чувства, а чтобы изменить чувства,
следует изменить мысли.
Я наблюдаю Эллиса за работой: он проводит публичный сеанс
терапии с эффектной молодой женщиной, вполне уверенной в себе, но
разочарованной в личной жизни. Как ей кажется, она вряд ли сможет
заинтересовать того гипотетического мужчину, с которым ей захочется
построить длительные отношения. Женщина обращается за
консультацией, чтобы понять, как ей знакомиться и вступать в
отношения с понравившимися мужчинами. Звучит признание: когда
встречается подходящий ей человек, она сразу становится
подозрительной и зажатой и, чтобы не обнаружить свою сущность и
скрыть интерес к этому мужчине, начинает вести себя недоверчиво и
настороженно. Буквально за несколько минут доктор Эллис определяет
основополагающую внутреннюю установку, лежащую в основе всех ее
встреч с мужчинами, – иррациональное убеждение, которое можно
сформулировать так: «Я никогда не буду счастливой», – она
неосознанно и неустанно твердит себе это, пока не уверует в его
истинность. После очередного паршивого свидания она не только
говорит: «Черт, снова так вышло, опять я была колючей и
непривлекательной», но и возвращается к первичной установке, что
никогда не быть ей счастливой, а значит, встречаться с кем-то не имеет
никакого смысла. Именно страх, провоцируемый этим убеждением,
заставляет ее относиться к каждому кандидату с опаской и прятать
свое подлинное лицо, что, в свою очередь, делает ее иррациональное,
или деструктивное, убеждение еще более правдоподобным.
Следить, как буквально на глазах меняется ее самооценка, – такое
зрелище производит довольно сильное впечатление. Женщина
буквально стряхивает с себя иррациональное убеждение, словно
выскальзывает из старого халатика. Внезапно глаза становятся
сияющими, спина распрямляется, плечи и грудь расправляются –
точно она уже согласна принять счастье, которое должно на нее
пролиться. Доктор Эллис предупреждает, что вряд ли то самое главное
свидание, столь ею воображаемое, поджидает женщину прямо за
порогом. Он также просит ее не бояться признаваться себе в
очередном поражении после возможных неудачных свиданий –
принятие истинной ситуации является частью работы при расставании
со своим иррациональным убеждением.

По правде говоря, в жизни всегда есть место для неприятных
моментов. Мы будем совершать ошибки, не всегда получать то, что
хотим. Такое положение дел привычно воспринимается как
неотъемлемая часть человеческого существования. Проблема – и
основа постоянных страданий – заложена в другом: мы убеждены, что
неприятности, ошибки, разочарования, то есть все наши горестные
обстоятельства, дают нам понять, чего мы на самом деле стоим. Нет
хуже убеждения, чем вера, будто беды и огорчения – это все, что мы
заслуживаем в жизни. И хотя я выберу другой подход и буду
выстраивать отношения с пациентами иначе, чем доктор Эллис, его
умение 
обращаться 
с 
людьми, 
направлять 
их, 
обучать
переосмысливать и преобразовывать деструктивные мысли окажет
глубокое влияние на мою практику.
Карл Роджерс, мой научный руководитель и один из самых
авторитетных психологов, виртуозно умеет помочь пациентам
полностью понять и принять самих себя. По теории Роджерса в том
случае, если наша потребность в самореализации входит в конфликт с
нашей потребностью в одобрении и наоборот, перед нами встает
вопрос, как поступать со своими истинными качествами и желаниями.
Возникает определенная проблема выбора: подавлять их, скрывать
или, может быть, пренебречь ими? Когда человек начинает верить, что
невозможно быть любимым и при этом оставаться самим собой, он
рискует отречься от своей истинной природы.
Самой трудной частью моего личного лечения оказывается процесс
самоприятия. Собственно, я до сих пор борюсь за свою адекватную
самооценку. Перфекционизм проявлялся у меня с малых лет, поскольку
он в полной мере удовлетворял мою детскую потребность в
одобрении, получении похвалы; со временем перфекционизм
становится крепко встроенным в меня механизмом психологической
адаптации – так сказывается преодоление вины выжившего.
Перфекционизм представляет собой обратную сторону нашего
убеждения, что в нас что-то разрушено, – а скорее всего, разрушены
мы сами. И тогда мы маскируем свои руины научными степенями,
достижениями, дипломами, наградами – обвешиваемся разными
клочками бумаги, ни один из которых не способен исправить то, что
мы всю жизнь стараемся отремонтировать. Все мои попытки бороться
со своей низкой самооценкой приводят лишь к одному – крепнущему с

годами ощущению собственной никчемности. И наконец, научившись
помогать пациентам овладевать наукой любить и принимать себя, я, к
счастью, начинаю понимать, как важно предложить то же самое себе.
Роджерс блестяще умеет выявлять переживания человека, помогать
ему переосмыслять самооценку без отрицания своей сущности. Между
собой и пациентом он устанавливает безусловное позитивное
отношение, поэтому, находясь в условии полного одобрения, человек
легко сбрасывает свои маски, освобождается от самоограничений и
начинает строить жизнь в согласии с собой. Я понимаю вас, понимаю,

жүктеу/скачать 2,67 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: