Путешествие третье. В декабре 1909 Н.С. Гумилев отплывает в Африку и
зовет с собой поэта В. Иванова. Но тот не смог поехать. Вот что он пишет в письме
В. Брюсову: «Чуть-чуть было не уехал с Гумилевым в Африку… но был болен,
оцеплен делами и – беден». Деньгами был беден и Гумилев, однако это его никогда
не останавливало. В письме находим: «Я сижу в Каире, чтобы кончить статью для
«Аполлона», - как она меня мучит, если бы вы знали – денег у меня мало… Придется
ехать в четвертом классе». Он был готов наняться работать на строительство
железной дороги из Джибути в Аддис-Абебу, но до Эфиопии добраться во что бы то
ни стало. Путешествие сопровождалось яркими впечатлениями, которыми Гумилев
делился с друзьями в письмах. Из письма Михаилу Кузьмину:
«Я прекрасно доехал
до Джибути и завтра еду дальше… Здесь уже настоящая Африка. Жара, голые
негры, ручные обезьяны. Я совсем утешен и чувствую себя прекрасно. Приветствую
отсюда Академию Стиха».
Вот еще одно письмо поэту Михаилу Кузьмину: «Дорогой Миша, пишу уже из
Харрара. Вчера сделал 12 часов на муле, сегодня мне предстоит ехать еще 8 часов,
чтобы найти леопардов… Сегодня мне предстоит спать на воздухе, если вообще
придется спать, потому что леопарды показываются обыкновенно ночью… Я в
ужасном виде: платье мое изорвано колючками мимоз, кожа обгорела и медно-
красного цвета, левый глаз воспален от солнца, нога болит, потому что упавший на
горном перевале мул придавил ее своим телом. Но я махнул рукой на все. Мне
кажется, что мне снятся одновременно два сна: один неприятный и тяжелый для
тела, другой восхитительный для глаз. Я стараюсь думать только о последнем и
забываю о первом… я доволен своей поездкой. Она меня пьянит, как вино».
В этот раз дальше Харара Гумилеву добраться не удалось. Он полностью
зависел от отношения к себе местного правителя (в то время им был Деджазмач
Балча, ставленник принцессы Таиту, известной недоброжелательницы России).
Рассчитывать на содействие русскому подданному не приходилось, в лучшем случае
его снисходительно терпели, но облегчать существование никто не собирался.