Крестный отец

извлекать выгоду, если сама в руки идет. К тому же Джонни как раз в это
время развелся с женой и был в опале у дона.
А куда потом делись музыкальные жулики? Почему прекратили свои
операции? Фирма граммзаписи вычислила их или полиция поймала? «Нет,
все кончилось ничьей», — объяснил Том Хейген. Просто дон лишил их
своего покровительства, и они вынуждены были прикрыть лавочку. «Почти
сразу после свадьбы Конни», — добавил он.
Вообще подобная схема действовала достаточно регулярно: дон
отворачивался от провинившихся или неблагодарных, и их процветающее
дело сейчас же чахло, как неполитый огород. Или, наоборот, дон выручал
своих приспешников из беды, частично созданной его же руками, или, во
всяком случае, с его ведома и согласия.
Майкл продолжал размышлять об этом, подлетая к аэропорту Нью-
Йорка. Наверное, Кей уже выехала навстречу ему. Их свадьба состоялась в
ее родном городке по обычаю, принятому у здешних обитателей, — тихая
свадьба, на которой присутствовали только родители да несколько близких
друзей. В Новой Англии не любят пышных брачных обрядов.
Поселившись в доме на Лонг-Бич, Кей легко и быстро сошлась со
старшими Корлеоне, чем очень удивила Майкла. Да и вообще она приняла
здешний быт на редкость спокойно, будто всю жизнь провела в среде
итальянских 
выходцев, 
и 
даже 
забеременела 
почти 
сразу, 
как
добропорядочная сицилийка. То, что первым ребенком оказался сын, еще
больше укрепило позиции Кей в доме Корлеоне и в глазах родителей
Майкла. Сейчас она ждала уже второго малыша. Но это не мешало ей
самой приезжать в аэропорт — в сопровождении охранника, разумеется.
Она всегда старалась приблизить час их встречи, хоть ненадолго, потому
что чувствовала себя счастливой лишь когда Майкл был рядом. Сам он
тоже всегда заранее предвкушал радость встречи с женой и с домом. Но
сегодня Майклу очень хотелось бы оттянуть миг прилета. Потому что,
вернувшись домой, он сразу должен был принять на себя всю державу
Корлеоне, приступить к исполнению обязанностей, которым обучался все
три года, взяться за дело, которое терпеливо дожидалось его уже три
долгих года. Словом, он вступал в новый этап своей жизни, и последний
шаг перед этим давался ему с трудом.
Он знал, что сейчас в доме на Лонг-Бич его уже ждут и дон, и
капитаны. Теперь они все подчиняются только его приказам, от его
решений будет зависеть благополучие Семьи, а зачастую и судьбы
подданных, вверивших себя в его руки. Час действительно пробил.

По утрам, когда Кей Адамс просыпалась, чтобы покормить ребенка,
она нередко видела из окна ванной, как свекровь, мама Корлеоне, садится в
автомобиль и отбывает куда-то. Обычно ее сопровождал кто-нибудь из
телохранителей. Возвращалась синьора только час спустя, а назавтра все
повторялось опять.
Потом Кей узнала, что жена дона обязательно посещает каждое утро
церковь.
На обратном пути она нередко заходила к Кей выпить чашечку кофе и
полюбоваться малышом. Иногда мама Корлеоне заговаривала с Кей о
религии и даже спрашивала, не собирается ли она принять католичество,
хотя прекрасно знала, что сын Майкла крещен по протестанскому обряду.
Кей обычно отшучивалась, но однажды, выбрав удобный момент, спросила,
обязательно ли всем католикам ежедневно являться к утренней службе.
— Совсем не обязательно, — поспешно ответила мама Корлеоне,
словно опасаясь, что иначе Кей может отвернуться от католичества. —
Совсем нет, деточка. Некоторые католики только и бывают в соборе, что на
Пасху да на Рождество, Тут никто ничего не указывает, каждый по сердцу
поступает. Когда сердце подскажет, тогда и идешь.
— А почему же вы ходите каждое утро? — не удержалась от вопроса
Кей. И свекровь ответила ей спокойным и ровным голосом, как об
обыденном:
— Я молюсь за мужа. Не хочу, чтобы его душа попала туда, — мама
Корлеоне ткнула указательным пальцем вниз, в направлении пола,
подразумевая, конечно, ад. — Каждое утро я прошу у Господа, чтобы мой
муж попал на небо, когда придет его час, — и она воздела руку вверх.
Трудно баю понять по ее интонации, всерьез она отвечает или шутит,
во всяком случае должного почтения к великому дону в словах его супруги
не прозвучало. Вроде бы ее молитвы и желания не совпадали с
устремлениями мужа и собиралась она добиться его вознесения в небеса
вопреки его воле.
— Как самочувствие дона? — вежливо спросила Кей.
Мама Корлеоне ответила с иронией:
— Он совсем сдал с тех пор, как в него стреляли. Переложил на Майки
все свои дела, а сам, как придурок, возится в огороде, сажает перцы и
томаты, словно опять стал крестьянином. Впрочем, все мужчины похожи
на детей.
Позднее к Кей заходила Конни Корлеоне с двумя своими детьми.
Невестка нравилась Кей за неиссякаемую доброту и легкий нрав. Она по-
настоящему любила Майкла, но, кажется, в последнее время стала

относиться к нему с некоторым страхом.
Как-то Конни спросила Кей, как, по ее мнению, Майкл воспринимает
Карло, хорошо или только притворяется? Раньше Карло не умел
приладиться к Семье Корлеоне, но за последнее время он очень
переменился. Он совсем другой человек И свою работу в профсоюзе
выполняет добросовестно и трудится с полной отдачей. «Карло любит
Майкла, — утверждала Конни, — Майкла любят все, как раньше любили
дона. Хорошо, что именно Майкл теперь возглавит Семью и станет
наследником дона».
То, как Конни переживает, когда разговаривает о муже, Кей замечала
еще раньше. Казалось, она с какой-то болезненной остротой все время ждет
добрых слов в адрес Карло. А когда заходила речь об отношениях Майкла и
Рицци, в глазах у Конни застывало выражение тихого ужаса. У нее просто
падало сердце от мысли, что Майкл недолюбливает ее супруга. Она то и
дело касалась больной темы, бередя собственную рану.
Вечером Кей заговорила об этом с Майклом. Она тоже успела
заметить, что в доме не принято говорить о Карло Рицци. Во всяком случае,
в ее присутствии имя мужа Конни практически не упоминалось, будто его
вовсе не существовало. Никто и никогда не вспоминал и о Санни. Почему?
Конни вся прямо задергалась, когда Кей спросила ее напрямую о старшем
брате.
Майкл с неудовольствием рассказал жене о трагических событиях,
связавших убийство Санни со скандалом в доме Карло Рицци. О том, как
Карло избил жену, та позвонила к родителям и взбешенный Сантино
помчался на ее защиту, а угодил в засаду. Потому-то Карло и Конни до сих
пор тревожатся, не винят ли их в гибели Санни. Но они тревожатся зря.
Никто и не думает обвинять их. То, что они теперь живут в имении дона в
Лонг-Бич и то, что Карло дали ответственную должность в профсоюзе, —
подтверждение позиции Семьи. Зла никто не держит, а Карло, похоже,
действительно исправился: во всяком случае, пьянствовать и загуливать он
перестал, начал работать, не стремится прыгнуть выше головы. Семья
вполне довольна им в последнее время и никто ни в чем не винит их обоих.
— Но если так, то почему бы не сказать все это Конни? — спросила
Кей мужа. — Давай позовем их с мужем к нам в гости, посидим вместе,
поговорим. Надо утешить бедняжку. Скажи ей попросту, что она зря сама
себя накручивает.
— Да нет, — не принял Майкл, — в Семье так не принято поступать.
— Может быть, ты хочешь, чтобы я сказала Конни? — предложила
Кей. Ее удивило, что Майкл не может решиться на такой простой шаг.

Ее предложение муж тоже обдумывал на удивление долго. Наконец,
после утомительной паузы, отрицательно покачал головой:
— Нет, Кей, не стоит. Мне не кажется что ты сможешь помочь Конни.
Она все равно будет тревожиться.
Кей вслушивалась в спокойные и бесстрастные слова Майкла,
осознавая, что он, по-видимому, не так уж переживает за сестру. Возможно,
он и раньше относился к Конни прохладнее, чем к прочим членам Семьи,
хотя сестра горячо и нежно привязана к нему. В чем дело?
— Ну, а ты, Майкл? Ты не винишь Конни в смерти брата? Ведь
правда?
Майкл вздохнул:
— Ну как я могу винить ее? Она — моя младшая сестренка, я очень
люблю Конни и мне жаль ее от всей души. Карло, конечно, теперь не тот,
что прежде, но, как ни крути, муж из него никудышный и для Семьи не
подарок. Но исправить ничего невозможно, чего же разговоры
разговаривать?
Кей не стала продолжать развивать тему, раз Майкл уклонялся. Она
уже привыкла, что муж не из тех супругов, на которых можно давить.
Стоило прижать его, он весь затвердевал, становился совершенно
неподатливым. Кей знала, что в принципе она может заставить Майкла
поступить вопреки собственной воли, но знала и то, что злоупотреблять
своей властью над его волей никак не следует. Их близость за последние
три года стала еще больше, и ей вовсе не хотелось рушить ее собственными
руками.
Она ценила Майкла по достоинству. Например, за то, что он всегда
поступал по справедливости. Как ни странно, он был справедлив со всеми,
с кем имел дело, даже когда речь заходила о ничтожных пустяках. Она
чувствовала, конечно, какую силу обрел Майкл в последнее время, видела,
как тянутся к нему самые разные люди, приходящие за советом или
защитой. Он внушал доверие и уважение всем вокруг.
И ей самой тоже.
Ее любовь к нему стала еще сильней после одного случая, когда она
увидела, как дорога Майклу. После возвращения из Италии вся семья
долгое время убеждала его сделать пластическую операцию, чтобы
исправить покалеченную челюсть. Как-то за воскресным обедом мама
Корлеоне буквально набросилась на сына:
— Да сделай ты наконец операцию, ради Христа! Посмотри на
себя, — прямо гангстер из телевизора. И сопли висят на носу, будто у
пьяного ирландца.

Копии, появившаяся в это время из кухни с блюдом в руках,
поддержала мать:
— Нет, правда, Майкл! Ведь ты всегда был симпатичным парнем. Ну
чего тебе стоит?
Но Майкл только равнодушно выслушал их причитания и не удостоил
даже ответом, Словно не слышал вовсе.
Кей обезображенное лицо мужа ничуть не смущало, но постоянный
насморк беспокоил и ее. Если бы он сделал пластическую операцию, беда
прошла бы сама по себе. Ей тоже хотелось, чтобы Майкл обратился к
хирургу, но что-то подсказывало Кей неслучайность его пассивного
протеста. Она видела, что и дон не настаивает, а значит, понимает Майкла.
Но после рождения первенца Майкл неожиданно спросил у жены:
— Ты считаешь, мне надо исправить это? — и показал на свою левую
щеку.
Кей кивнула:
— Ты же знаешь, Майк, как чувствительны дети. Когда малыш
подрастет, он начнет стесняться, что отец изуродован. Не хотелось бы,
чтобы у мальчика были комплексы на этот счет. А мне самой все равно,
честное слово, Майк. Я люблю тебя любого.
— Добро, — улыбнулся Майкл. — Сделаем операцию.
Вся Семья визжала от восторга, что Майкл пошел на операцию.
Особенно Кокни, которая каждый день навещала брата в больнице,
неизменно притаскивая с собой унылого Карло. Когда Майкл вернулся
домой, Конни радостно расцеловала его, восклицая:
— Посмотрите, какой у меня красивый братишка!
И только дон, равнодушно поведя плечом, отозвался скептически:
— Стоило ли огород городить?
Но Кей, хорошо осознавая, что ее желание побудило мужа пойти
наперекор собственному суждению, была благодарна ему. И действительно,
единственный человек, который мог заставить Майкла подчиниться своему
желанию, была она, Кей, его жена и мать его детей.
Чтобы Кей встретила мужа в аэропорту, Рокко Лампеоне заранее подал
автомобиль к подъезду их дома. Кей тоже спустилась пораньше — ей
хотелось приблизить встречу с Майклом, возвратившимся из Лас-Вегаса.
Она видела, как он спускался по трапу вместе с Томом Хейгеном и
своим новым телохранителем Альбертом Нери. Нери вызвал в Кей смутное
чувство ужаса: почему-то вспоминался чудовищный Люка Брази.
Поспешив навстречу мужу, Кей прижалась к нему на мгновение — он

почти сразу нежно, но твердо отстранился. Поцеловал и сразу же повел к
машине. Во втором автомобиле разместились Альберт Нери и еще двое
охранников. С таким эскортом они и двинулись в Лонг-Бич.
Помня о словах Майкла, который еще до свадьбы внушал ей, что
деловым партнером ей для него не быть, Кей никогда не расспрашивала
мужа. Сейчас она тоже не решилась задать вопрос, успешно ли прошла его
поездка. Раз и навсегда она не касалась того, что напоминало о радостях,
отсутствующих в их в общем-то благополучной семейной жизни. Если бы
она спросила, ответ все равно прозвучал бы нейтрально и ни к чему не
обязывающий. Кей уже привыкла к этому и не расстраивалась зря. Но
когда, только переступив порог собственного дома, Майкл объявил ей, что
на весь вечер уходит к отцу, она не смогла скрыть огорчения.
— Не сердись, милая, — сказал Майкл, уловив ее настроение. — Мне
надо подробно отчитаться о поездке. Зато завтра вечером мы вместе с
тобой съездим в Нью-Йорк, в театр сходим, поужинаем, — он ласково
погладил ее по выпуклому животу — Кей была уже на седьмом месяце. —
А то скоро появится второй малыш, и ты снова будешь привязана к дому.
Вот уж никак не думал, что из тебя получится типично итальянская жена:
второй ребенок за два года. А еще числишься коренной американкой! Ты
обманула все мои ожидания.
— А ты — мои, — парировала Кей. — Из тебя получился типичный
американский муж: не успел приехать домой — сразу за дела, — она опять
улыбнулась ему и попросила: — Ну ты хоть постарайся не задерживаться
сегодня слишком поздно.
— Не позже двенадцати. Но ты не жди меня, ложись.
— Нет уж, я подожду, — отозвалась Кей.
Встреча, которая на этот раз состоялась в угловом кабинете дона
Корлеоне и где, как обычно, собирались оба капитана, Клеменца и Тессио,
Том Хейген, Карло Рицци, а с ними Майкл и сам дон, не отличалась
обычной дружеской атмосферой. Не было в их кругу ни сердечности, ни
единодушия. С того дня, как дон объявил во всеуслышание, что отныне
частично отстранился от дел и передает их в руки младшему сыну, в Семье
возникла и держалась напряженность.
Пост дона — не монарший престол. Он не обязательно передается по
наследству. В принципе, на звание главы Семьи вполне могли претендовать
оба доверенных, прошедших рядом с Вито Корлеоне всю жизнь и
обладавшие необходимым опытом. Могли они теперь позволить себе и
отделиться от Семьи Корлеоне, организовав собственный бизнес.

К тому же после примирения с пятью Семьями влияние и могущество
Семьи Корлеоне несколько ослабело. На первое место вышла Семья
Барзини, занявшая в союзе с семейством Таталья то место, которое раньше
полноправно принадлежало Корлеоне. Совместно они шаг за шагом
внедрялись на территорию Корлеоне, где хитростью, где грубостью
насаждали своих букмекеров и ростовщиков, делая один осторожный шаг
за другим.
Для Барзини и Татальи уход Вито Корлеоне от дел был маслом по
сердцу. Майкл, даже если в нем есть задатки великого дона, еще не скоро
сможет проявить себя, а отцовский авторитет — совсем иное дело. Да и
вряд ли он поднимется до уровня старшего Корлеоне в хитрости и в
гибкости. Для могущественных друзей Вито Майкл так и так останется
мальчиком, 
папиным 
ставленником. 
Значит, 
влияние 
Семьи 
в
правительственных кругах тоже будет утрачено. Очевидно, империя
Корлеоне вступает в пору своего заката.
Что и говорить, справиться с потоком обрушившихся на Семью
трудностей было нелегко и самому дону. Как можно смириться с тем,
например, 
что 
Фредди 
Корлеоне 
вырос 
бабником 
и 
мелким
администратором, годным лишь на вторые и третьи роли? Все знали, что
старший из сыновей, Санни, не позволял с собой шутки шутить, он
представлял из себя грозную силу, заслуживающую уважения. Его гибель
оказалась непоправимым ударом для Семьи. Конечно, Санни имел
множество недостатков, он тоже не мог бы тягаться с доном — в
дальновидности, скажем. С его стороны послать младшего брата Майкла
убивать капитана Макклоски и Солоццо было отнюдь не лучшим
тактическим ходом. Ведь именно это подтолкнуло Пять Семей к открытым
враждебным действиям, из-за чего сам Санни погиб, дон вынужден был
встать с постели до срока, а Майкл на целых два года удалился от дел,
которые ему, как преемнику дона, следовало бы изучать непрестанно.
Но больше всего винили дона Корлеоне за то, что он передал пост
советника Семьи из рук Дженко в руки какого-то молодого ирландца. Где ж
ирландцу устоять против сицилийца? Кишка тонка, — единодушно считали
все пять Семей. Уже в силу этих соображений союз Барзини — Таталья
выходил на первое место в Нью-Йорке. Впрочем, по поводу Майкла все
единодушно считали, что по силе он уступает Санни, хоть и превосходит
его умом, а по уму уступает дону Корлеоне, что — увы! — непоправимо.
Он вполне устраивал Большую Пятерку на посту дона, потому что его
приходилось опасаться вдвое меньше, чем непредсказуемого Санни и,
конечно, куда меньше, чем расчетливого и мудрого дона, не зря

удостоенного звания великого.
Сам дон тоже несколько утратил достоинство в мнении окружающих.
Спору нет, он проявил себя с лучшей стороны, пойдя на примирение в
трудный час и сумев обставить условия мира с должным достоинством. Но
он не отомстил за смерть Санни! Какими бы благородными аргументами ни
оправдывался этот факт, в глазах сицилийцев он несколько ронял престиж
Вито Корлеоне. Можно называть это большой дипломатией, а можно —
обычной слабостью.
Все, кто собирался сейчас в кабинете дона, прекрасно знали
расстановку сил и положение дел. Кое-кто из присутствующих в целом
даже разделял бытовавшие взгляды. А как иначе? Карло Рицци, например,
хорошо относился к Майклу, но отнюдь не боялся его, как в свое время
трепетал перед Санни. Клеменца, хоть и отдавал Майклу должное за
мастерски проведенную расправу над Солоццо и капитаном Макклоски,
все-таки сомневался, что у Майкла хватит мочи держать всю Семью. Он,
Клеменца, предпочел бы в сложившейся ситуации отколоться от Корлеоне,
создать собственную державу, однако дон решительно отказал ему в этом, а
их с Вито Корлеоне связывали слишком долгие и слишком родственные
узы, куда более прочные, чем кровные, и из уважения к другу Клеменца
подчинился его желанию, оставляя за собой, впрочем, право на
отступление, если уж совсем невмоготу станет.
Тессио лучше других думал о Майкле. Инстинкт подсказывал
опытному капитану, что в молодом человеке кроются тайные силы,
надежно спрятанные от чужих глаз. Тессио понимал, что Майкл, как и Вито
Корлеоне, не показывает окружающим свое истинное лицо, предпочитая,
чтобы друзья недооценивали его плюсы, а враги переоценивали его
минусы, вполне в духе отцовских заповедей.
Сам дон и Том Хейген, естественно, понимали, что иллюзии насчет
слабостей Майкла безосновательны. Дон ни за что не отошел бы от дел,
если бы хоть чуть-чуть усомнился в способностях сына вернуть Семье
Корлеоне ее былое могущество и авторитет. Хейген, который на
протяжении двух лет наставлял и натаскивал Майкла, не переставал
удивляться легкости, с какой тот вошел в курс всех тонкостей и хитростей
семейного бизнеса. Вот уж, действительно, ничего не скажешь — сын
своего отца.
Одной из причин недовольства Клеменцы и Тессио было ослабление
вооруженной силы отрядов. Майкл ничего не сделал, чтобы усилить их
команды и не попытался восстановить гвардию Санни. Теперь Семья
Корлеоне имела только две, причем ослабленные военными действиями,

боевые единицы, и капитаны считали, что подобная беспечность не просто
ошибочна, но и смертельно опасна. Тем более, что Барзини и Таталья не
прекращают выпадов. Оба надеялись на сегодняшнее чрезвычайное
совещание как на возможность исправить положение дел.
Первым заговорил Майкл. Он доложил о своей поездке в Лас-Вегас и
об отказе Моу Грина принять предложение Семьи.
— Ну, предположим, он все-таки примет наше предложение, никуда не
денется, — завершил Майкл. — Вы ведь знаете, что взято направление на
Запад, и в ближайшем будущем все мы переместим поле деятельности
поближе к Лас-Вегасу. Четыре наши казино на побережье уже заложены,
они станут опорой поначалу. Суетиться не станем, надо все постепенно
прибирать под себя. На это понадобится время, — он обратился
непосредственно к обоим капитанам и сказал настойчиво: — Питер, я хотел
бы надеяться, что ты и Тессио будете честно и преданно стоять рядом со
мной весь этот год. Чтобы подчинялись беспрекословно, ни о чем меня не
спрашивая и ни в чем не сомневаясь. Для меня это будет как бы
испытательный срок. Через год, если пожелаете, можете отколоться от
Семьи Корлеоне, создать собственные кланы. Разумеется, дружба между
нами сохранится, как и прежде. Но сейчас мне надо быть полностью
уверенным в вас. Сейчас уже идут переговоры, чтобы решить проблемы,
казавшиеся неразрешимыми. Я прошу от вас только доверия и немножко
терпения.
Тессио спросил:
— Не пойму, почему ты не пустил Моу Грина переговорить с отцом.
Дон умеет убедить кого угодно в чем угодно.
Дон сам ответил своему доверенному:
— Я удалился от дел, Тессио. Майкл никогда не сможет завоевать
авторитет, если все будут знать, что его можно переплюнуть. А кроме всего
прочего, у меня нет желания разговаривать с Моу Грином.
Тессио сейчас же припомнил, что кто-то рассказывал ему о стычке
Моу Грина и Фредди Корлеоне, якобы Моу Грин съездил по физиономии
Фредо. Если сопоставить эту сплетню и слова дона, Моу Грин уже, можно
считать, покойник. Тессио замолчал и откинулся на спинку стула. Что ж,
тогда нет смысла тратить время на переговоры с Моу Грином.
Теперь в разговор вступил Карло Рицци:
— Так, что, мы вообще все свернем здесь, в Нью-Йорке?
Майкл подтвердил это кивком головы:
— Почти. Фирму по торговле оливковым маслом просто продадим.
Все, что будет возможно, передадим Тессио и Клеменце. Но тебе, Карло,

безработица не угрожает. Ты же родом из Невады, хорошо знаешь штат и
местные нравы. Полагаю, ты будешь моим первым помощником, когда мы
переберемся туда.
Карло раскраснелся от предвкушения. Наконец-то его вознесут на
должную высоту, приобщат к руководству делами Семьи.
Тем временем Майкл продолжил:
— Хочу вас поставить в известность, что Том Хейген уже не советник.
Он будет представлять интересы Семьи в Лас-Вегасе как юридический
консультант. Месяца через два Том переберется туда вместе со своей
семьей на постоянное место жительства. Теперь он просто адвокат, и с этой
минуты ни по каким другим внутренним вопросам его не следует
беспокоить. Никаких ссылок на мнение Тома я больше принимать не стану.
Не потому, что он в чем-то не угодил Семье. Наоборот, я безмерно уважаю
Тома и благодарен ему. Но снять его с поста советника считаю
необходимым. А если мне понадобится совет, кто сможет дать его лучше,
чем мой отец? — все рассмеялись в ответ на слова Майкла, хотя прекрасно
понимали, что скрывается за его шуткой. Том Хейген лишается власти, он
выведен из игры, его устранили. Искоса все, кроме дона, бросили
испытующий взгляд на бывшего советника, но лицо Тома Хейгена не
выражало никаких чувств.
Клеменца спросил:
— Если я правильно понял, через год Семья Корлеоне передаст город
нам?
— Возможно, даже несколько раньше, — любезно ответил Майкл. —
Если, конечно, у вас будет желание остаться в Нью-Йорке. Если захотите
продолжить работу в нашей Семье, — Бога ради. Но сферой нашего
влияния отныне станет Западное побережье, так что, быть может, вам
действительно есть смысл создать собственные Семьи.
Тессио сдержанно сказал:
— А пока, мне кажется, мы должны пополнить людьми свои отряды.
Эти ублюдки из стана Барзини обнаглели до неприличия. Рыщут под
самым моим носом. Не мешало бы их поучить маленько.
Майкл не согласился:
— Худой мир пока лучше доброй ссоры. Посидите немножко тихо. Все
уладится, вот увидишь, Тессио. Мы уже начали вести переговоры. Во
всяком случае, пока мы соберемся переезжать, все конфликты будут
исчерпаны.
Похоже, что Тессио остался неудовлетворен таким поворотом
событий. Рискуя навлечь на себя неудовольствие Майкла и игнорируя слова

дона об устранении от дел, он обратился все-таки к самому Вито Корлеоне.
— Мы старые друзья, Крестный отец, — сказал он. — Пусть это
послужит мне оправданием. Но с моей точки зрения вся эта затея с
Невадой сомнительна. Как можно рассчитывать на успех там, если нет
опоры здесь? Когда вы оставите город, Барзини и Таталья сожрут нас с
Клеменцей и косточек не оставят. Нам с Питом здесь достанется по первое
число, а потом все равно придется идти к ним под каблук, одним нам не
устоять. А Барзини совсем не по моему вкусу. Так что если Семье Корлеоне
и уезжать из города, то надо уезжать на белом коне, будучи в силе и в
авторитете. И вообще, надо действовать с позиции силы а не подставляя
собственные слабые места. Прежде всего, я считаю, надо вернуть
захваченные территории, как минимум, отвоевать Статен-Айленд.
Дон покачал головой:
— Я не могу нарушить слово, Тессио. Ведь я заключил мир.
Тессио не унимался:
— Барзини тоже заключил мир, но вовсе не собирается выполнять
взятых обязательств. Все знают, сколько провокаций с тех пор на его счету.
А кроме того, слово давал ты, а Семью теперь возглавляет Майкл, он вовсе
не связан твоим обещанием.
Майкл холодно и с достоинством перебил Тессио:
— Об этом-то сейчас мы и толкуем на переговорах. Обещаю, как
только что-то прояснится, я отвечу на все эти вопросы и на любые другие
еще. Если моего слова тебе мало, Тессио, спроси у дона.
Но Тессио и так уже почувствовал, что перешел за границы
дозволенного. Обратиться еще раз с вопросом к дону, значит обрести в
лице Майкла врага на всю оставшуюся жизнь.
Поведя бровью, он сказал бесстрастно:
— Воля ваша. Я только хочу, как лучше. Не для себя — для всей Семьи
стараюсь.
Майкл широко и дружески улыбнулся Тессио и сказал:
— Да я никогда и не сомневался в тебе, капитан. Ни одной минуты. Но
и ты должен доверять мне. Конечно, у меня нет ни твоего опыта, ни опыта
Питера. Но мною руководит отец, и я постараюсь справиться с делами как
можно лучше. Увидишь, все наладится.
На том совещание закончилось. Главным решением было на сегодня
обещание, что Тессио и Клеменца смогут через год отделиться от Семьи
Корлеоне. Тессио приберет к рукам и ныне подвластные ему игорные
заведения и доки Бруклина, к Клеменце отойдет весь подпольный
Манхэттен и ипподромы Лонг-Айленда. И все-таки уходили старые

капитаны не вполне удовлетворенными, потому что ясности у них не было.
Только Карло Рицци покинул совещание в превосходном настроении и с
массой новых надежд, Он даже потоптался на пороге, рассчитывая, что уже
сейчас может пригодиться Майклу, но Майкл посмотрел мимо шурина
пустыми глазами, а Альберт Нери услужливо, но настойчиво открыл перед
Карло Рицци дверь.
В кабинете остались только Том Хейген, Майкл и дон. И сразу
витавшая в угловой комнате напряженность улетучилась, как дым от
сигарет. Эти трое действительно были одной семьей, одним целым. Их так
многое связывало и столько лет провели они под одной крышей, что сейчас
говорили друг с другом не менее откровенно, чем сами с собой.
Майкл, облегченно вздохнув, налил анисовой дону, виски Тому и
смешал коктейль себе, что допускал не часто.
— Майк, ты и вправду выводишь меня из игры? — спросил Том,
поднимая бокал.
Майкл, казалось, не понял вопроса:
— Ты о чем это? А кто будет моей правой рукой в Лас-Вегасе. Мы же
собираемся полностью легализоваться, юрист выходит на первое место во
всех делах, где раньше можно было словчить или использовать
недозволенный прием. Так что игра у нас будет общая.
Хейген невесело усмехнулся:
— Да я не об этом. Я о том, что Рокко Лампеоне втайне от всех, и от
меня тоже, сколачивает новый отряд. И еще ом, что ты сам даешь
поручения Альберту Нери, а не через меня или капитанов, как принято.
Если, конечно, я вообще могу еще судить о том, что происходит вокруг.
Майкл пристально посмотрел на него и спросил:
— А откуда ты знаешь про отряд Лампеоне?
Хейген повел плечом:
— Не волнуйся, никакой утечки информации нет. Кроме меня, никто
ни о чем не догадывается, просто мое место на самом верху, а сверху
многое видно. Лампеоне создает свою маленькую гвардию из наших же
людей, и о каждом новом рекруте мне становится известно отдельно. А я не
могу не заметить, что это отборные ребята, ступенькой выше других и
заслуживающие несколько большего жалованья, чем имели до сих пор.
Кстати, твой выбор мне нравится. Лампеоне — дельный парень. И
действует без накладок.
Майкл скривил губы:
— Не так уж он хорош, раз ты сумел вычислить. Но, как бы то ни
было, Лампеоне присмотрел дон, а не я.

— Да Бог с ним, — сказал Том. — Меня-то ты почему устраняешь
Майкл?
Майкл посмотрел Тому прямо в глаза и сказал тоже прямо:
— Ты не годишься для военных действий, Том. Дела скорее всего
повернутся круто, и нам придется идти на самые крайние меры. А раз
намечается драка, тебя надо убирать с передовой, Том.
Том Хейген покраснел. Если бы это сказал ему сам дон, он принял бы
отставку как неизбежное. Но слышать такую откровенную оценку от
Майкла оказалось тяжко.
— Ладно, — сказал он. — Но хочу сказать тебе тоже напрямую: я
согласен с Тессио. То, что ты задумал, смотрится как проявление слабости,
а не силы. А это ни к чему доброму привести не может. В стае уважают
сильного, и если Барзини, как волк, будет рвать тебя в клочья на глазах у
всех, ни одно семейство не придет на помощь проигравшему.
— Том, — вмешался теперь сам дон Корлеоне, — это не сам Майкл, я
тоже так решил. Он следует моим советам. Возможно, нам действительно
предстоит ввязаться в новую заварушку, но ни я, ни ты не должны иметь к
этому никакого отношения. Я не виню тебя как советника, Том, в
допущенных нами просчетах. Я никогда не считал тебя плохим советником,
я понимал, что Санни — никуда не годный дон, царство ему небесное. Он
не в состоянии был возглавить Семью, поэтому, как только меня выбили из
строя, начались, неприятности. Ну, а насчет того, что Фредди может
скурвиться, я и сам никогда бы не подумал. Так что не обижайся, Том, не
надо. Я полностью доверяю Майклу, как и тебе, Есть причины, по которым
тебе не следует участвовать в будущих наших операциях. Кстати, я заранее
предупредил Майкла, что от твоих глаз не укроется то, что Лампеоне
собирает тайный отряд. Видишь, как я высоко ценю твои достоинства, Том.
— А я, между прочим, не думал, что ты углядишь, ей-богу, —
рассмеялся Майкл. Том тоже натянуто улыбнулся. — Но может, я все-таки
пригожусь? — спросил он у Майкла.
— Все, Том, все, — решительно открестился тот. — Тебя больше нет.
Том Хейген допил свой стакан и аккуратно поставил его на стол.
— Ты всем хорош, Майк, — сказал он сдержанно, — и почти ни в чем
не уступаешь своему отцу. Но одному тебе еще надо поучиться у дона.
— Чему именно? — сейчас же откликнулся Майкл.
— Как говорить людям «нет», — сказал Том Хейген, вставая из-за
стола.
После его ухода огорченный Майкл осведомился у дона: «А как нужно
говорить людям „нет“?»

— Так, чтобы твое «нет» звучало как «да», — серьезно ответил дон. —
Вообще надо избегать слова «нет» с людьми, которых любишь. Во всяком
случае, использовать отказ как можно реже, а если уж совсем некуда
деваться — пусть сами придут к мысли о полной бесперспективности,
пусть сами додумаются до твоего «нет».
— Но ведь мы вынуждены отстранить Тома, правда? — спросил
Майкл.
Дон подтвердил:
— Сущая правда.
Майкл сказал раздумчиво:
— Наверное, пора расставить все точки над «i». То, на что я иду, не
будет одной только местью за Аполлонию и Сантино. Нам просто иначе не
выжить. И Тессио, и Том правы — Барзини сожрет нас, если мы не
проявим силу.
Дон Корлеоне выразительно кивнул.
— Месть — это деликатес, а такое блюдо лучше есть в остывшем
виде. Я бы никогда не пошел на мировую, если бы не понимал, что иначе
не смогу вернуть тебя в Штаты живым. Но Барзини еще раз попробовал
устроить покушение на твою жизнь, вот что любопытно. Я даже не знаю,
что думать. Или это сработал давно составленный план, который уже было
не тормознуть? Или они охотились все-таки не на тебя, а на дона
Томмазино? Как, по-твоему?
— Со стороны все выглядело действительно как покушение на старого
дона, — подтвердил Майкл. — Даже ты, возможно, принял бы эту версию,
если бы все кончилось так, как задумывалось. В их планы вкралась лишь
одна маленькая неувязка — я остался жив. А чуть раньше я видел, как
Фабрицио скрылся за воротами. Он сбежал. Я ни минуты не забывал об
этом и, вернувшись, все перепроверил тщательнейшим образом.
— Нашли его? — спросил дон.
— Я нашел. Недавно — год назад. У него небольшое дело в Буффало.
Недурно устроился, мой славный пастушок Фабрицио.
— В общем, пора за дело, — подытожил дон. — Ждать уже нечего.
Когда начнешь?
— Нет, все-таки еще чуть-чуть подожду, — покачал головой Майкл. —
Пусть Кей благополучно разродится. А Том пустит корни в Лас-Вегасе и
все будут знать, что его больше нет при нашем бизнесе. Пусть останется
полностью в стороне. Так что планирую начать через год, считая с
сегодняшнего числа.
— Ты все предусмотрел? — спросил дон, не поднимая глаз от гладкой

поверхности стола.
— Пусть это тебя не заботит, — мягко ответил отцу Майкл. — Ты к
этому тоже никакого отношения иметь не будешь. Я все беру на себя. А
тебе не оставляю даже права «вето». Потому что, если ты решил бы вдруг
запретить мне что-либо из задуманного, я вынужден был бы ослушаться и
идти своим путем. Ты ни за что не отвечаешь.
Дон еще некоторое время смотрел молча перед собой, потом поднял
глаза на сына:
— Ну, чему быть, того не миновать, Что смог, я уже сделал, а на
большее все равно нет ни сил, ни желания. Может быть, потому-то я и
ушел в сторону, переложив свои заботы на твои плечи, сын. Такая штука
жизнь. Никуда от нее не денешься.
С того дня и начался отсчет года, полного разнообразных событий. Кей
Адамс, ныне Корлеоне, легко и благополучно родила Майклу второго сына.
Когда она вернулась из больницы, в Лонг-Бич ее встречали с почестями,
достойными королевы.
Нино Валенти умер от кровоизлияния в мозг. Об этом событии
написали буквально во всех газетах, так как новый фильм с его участием
только-только вышел на экраны и пользовался невероятным успехом.
Критики возносили Нино на уровень самых великих звезд мирового кино.
В одном из интервью Джонни Фонтейн горько сетовал, что не спас жизнь
другу, не настоял на его лечении в клинике. Но покаяния продюсера
затерялись в потоке хвалебных статей.
Никто из Семьи Корлеоне, кроме Фредо, не смог присутствовать на
похоронах. В последний путь Нино провожали Джонни Фонтейн, Люси и
доктор Юлиус Сегал, а так же Альберто Нери, присланный в качестве
официального представителя от Семьи Корлеоне в Голливуд. Дон сам
собирался поехать на похороны, но не смог из-за сердечного приступа, на
целый месяц приковавшего его к постели. Он прислал только роскошный
венок из живых цветов.
Через два дня после похорон Нино Валенти кто-то застрелил Моу
Грина в роскошном голливудском особняке его любовницы — известной
кинозвезды. Альберт Нери долго не был в Нью-Йорке и только месяц
спустя вернулся с отдыха на берегу Карибского моря — загорелый, как
негр. Майкл Корлеоне приветствовал его дружеской улыбкой и коротко
сообщил, что отныне он, Нери, будет получать сверх жалованья еще
соответствующие проценты от предприятий Семьи Корлеоне. Это
означало, иначе говоря, что по доходу Альберт Нери из разряда
высокооплачиваемого служащего превращается в богатого человека. Нери

сразу почувствовал, что живет в том мире, который способен воздать по
справедливости за профессиональную работу и что здесь каждого ценят
именно по труду.

жүктеу/скачать 2,12 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: