Крестный отец

груди, вдруг стала огромной и невыносимой. Солнце, висящее высоко в
небе, спикировало вниз, на его сад, на грядки с фасолью и помидорами, и
перед глазами поплыли золотистые и багровые круги. Сквозь них пробился
и со всей силой обрушился на дона мощный удар молота. Вито Корлеоне
все понял сразу — ведь не зря его так долго величали великим доном.
Смерть не могла обмануть его, как не в состоянии были сделать это
простые смертные. Глотнув напоследок ароматный воздух весеннего сада,
он изогнулся всем своим погрузневшим со старостью телом и рухнул вниз
лицом.
Внук, растерявшись, круто повернул к дому и побежал звать взрослых.
Майкл Корлеоне и несколько человек из охраны немедленно отозвались на
его призыв. Когда они примчались в сад, дон все так же лежал ничком на
грядке, судорожно царапая пальцами жирную, хорошо обработанную
землю. Дыхание со свистом вырывалось из его груди.
Дона бережно подняли и отнесли в патио, под тень кирпичной стены.
Майкл взял отца за руку и опустился с ним рядом на колени. Остальные
поспешили в дом — звонить по телефону, вызывать врача и карету «скорой
помощи». Собрав все остатки воли, дон еще раз открыл глаза, чтобы
увидеть сына. От сердечных спазм его загорелое, смуглое лицо казалось
подернутым серой пленкой. Последним ощущением дона стал волшебный
ветерок, наполнивший легкие свежими запахами возделанного им сада, и
солнечный луч, мягко коснувшийся его лица. «Замечательная штука —
жизнь», — прошептал Вито Корлеоне едва слышно. С этими словами на
губах он и упокоился в мире, не омраченный ни слезами женщин, ни
медицинскими потугами продлить муки и тяготы конца. Жена еще не
вернулась из церкви и карета «скорой помощи» не поспела, когда все было
кончено. Он отошел, окруженный своей мужской гвардией, держа за руку
сына, унаследовавшего созданную им державу. Сына, которого любил
больше всех на свете.
Хоронили дона Корлеоне с королевскими почестями. Все Пять
Семейств сочли своим долгом направить на церемонию погребения не
только своих доверенных, но и донов лично.
Прилетел Джонни Фонтейн, хотя Майкл предостерегал его от
подобного шага, и на вопросы липнувших к нему, как пчелы, газетчиков,
объявил, не задумываясь:
— Крестный отец был лучшим из людей, а если кто-то считает иначе,
так пусть катится ко всем чертям собачьим.
Газеты не замедлили растрезвонить об этом.
По старым традициям, друзья и близкие прощались с покойным в

доме, а не в похоронной конторе. Америго Бонасера, обряжавший дона в
его последний путь, превзошел сам себя, стирая следы, оставленные
временем на гордом челе Вито Корлеоне, и теперь чувствовал себя
именинником, потому что дон покоился среди цветов, величественный и
значительный, как прежде.
На площади между домами в Лонг-Бич собралась масса народу: все
старые друзья, знакомые, друзья друзей. Явились Назорини с женой,
дочерью и ее семейством. Прилетели из Лас-Вегаса Фредди, Люси
Манчини и Том Хейген с женой. Прибыли доны из других штатов — Лос-
Анжелеса, Сан-Франциско, Бостона. За воротами усадьбы сгрудились
репортеры и фотокорреспонденты, а также неизменные агенты ФБР. Им
выставили закуски и напитки, но, несмотря на отчаянные усилия,
проникнуть за ограду не удалось никому. Да и подступиться к выходящим
гостям тоже не удавалось: проще брать интервью у каменных скульптур.
Майкл Корлеоне большую часть этого трудного и длинного дня провел
в угловом кабинете дона вместе с Кей, Томом Хейгеном и Фредди. Те, кто
хотел выразить соболезнование Семье Корлеоне, входили в кабинет по
очереди. Майкл принимал соболезнования с подобающей любезностью, но
если при этом его подобострастно называли доном Майклом или Крестным
отцом, он недовольно сжимал губы. Впрочем, никто, кроме Кей, не замечал
неудовольствия младшего Корлеоне.
Позднее в кабинет явились капитаны, Тессио и Клеменца. Майкл сам
наполнил их бокалы. Они выпили и коротко обговорили ближайшие дела.
Майкл сообщил, что отныне Лонг-Бич вместе со всеми домами и
строениями приобретает за очень крупную сумму некая домостроительная
фирма 
— 
таково 
завещание 
дона. 
Все 
молча 
отдали 
дань
предусмотрительности великого Вито Корлеоне.
Теперь центр империи окончательно перемещался на Запад.
Предприятия Семьи в Нью-Йорке ликвидировались, дела сворачивались.
Смерть дона послужила толчком к событиям, которые сдерживались только
им самим.
Пора было ехать на кладбище. Майкл подал руку жене и с ней вместе
спустился в сад, чтобы присоединиться к процессии. Сад и площадь
заполняли люди, облагодетельствованные доном, но были в толпе и лица
врагов, пришедших проводить Крестного отца в последний путь. Майкл, к
губам которого, казалось, крепко прилипла вежливая сдержанная улыбка,
подумал, оглядывая толпу собравшихся: «Если я смогу умереть с словами:
„Замечательная штука — жизнь“, — все остальное можно не принимать
всерьез.» Надо научиться, как отец, ставить на первое место свою Семью,

свой дом, своих детей, свой маленький мир. Он пойдет по стопам отца, но
детей отправит жить в другой, большой мир. Он постарается, чтобы они
прижились в том большом чужом мире. Пусть становятся докторами или
художниками, учеными или губернаторами, пусть даже выходят в
президенты, если пожелают. Пусть вся семья человеческая станет их
семьей, а он… Что ж, он будет приглядывать за ними как заботливый и
мудрый родитель, бдительно оберегая их путь в чужом мире и сохраняя
свою маленькую семью, свой мир — в недрах их огромного мира.
После похорон дона, на следующее утро, все приближенные лица
Семьи Корлеоне собрались в доме на Лонг-Бич. Опустевший особняк дона
распахнул двери перед собравшимися. Теперь их принимал в этих стенах
Майкл, наследник дона.
Смерть Крестного отца пошатнула устои Семьи Корлеоне.
Это понимали все, кто собирался сегодня в угловом кабинете дона:
Клеменца и Тессио, его верные капитаны, соратники с юных лет,
приближенный в последнее время Рокко Лампеоне, единственный зять
Карло Рицци, притихший и уже не пытающийся занять стержневые посты,
Том Хейген, удаленный от дел, который теперь охотно предоставил себя в
распоряжение семейства, с некоторым удовольствием уклоняясь пока от
своих прямых юридических функций. Кроме названных, в кабинете
присутствовал еще новый телохранитель Майкла Альберт Нери, ставший
неотступной тенью Майкла.
Все ждали решительных слов и дел нового дона. Со смертью Вито
Корлеоне могущество семьи уменьшалось как бы вдвое, и практически
исчезала всякая надежда противостоять проискам союза Барзини и
Татальи. Если при жизни Крестный отец мог объявить сына своим
преемником, то теперь этот титул вовсе не воспринимался как бесспорный,
его еще следовало заслужить или, возможно, завоевать.
Майкл выждал, пока Альберт Нери обнесет всех напитками и
закуской, что телохранитель сделал не хуже профессионального бармена:
ловко и бесшумно. Потом спокойно и с достоинством сказал:
— Думаю, что хорошо понимаю ваши мысли и чувства. Я не
сомневаюсь в искреннем уважении, которое все вы питали к моему отцу, но
сейчас каждый из вас должен позаботиться о себе и своих семьях. И
прежде всего вас должен беспокоить вопрос, не изменятся ли позиции
Семьи Корлеоне и ее планы на будущее, все те планы, которые мы вместе
строили. Так что сразу хочу ответить прямо и однозначно: все останется
по-прежнему. Я собираюсь придержаться данных обещаний и намеченных

перспектив.
Клеменца вздернул крупную голову с копной жестких черных волос,
подернутых сединой:
— Барзини и Таталья теперь возьмутся за нас всерьез, это как дважды
два. Тебе предстоит или вступить с ними в драку, или сразу признать себя
побежденным, Майк.
Он сказал это мягко, но все сейчас же обратили внимание, что
Клеменца не только не назвал Майкла доном, но и не счел необходимым
полностью и с должным почтением произнести его имя.
— Подождем какое-то время, — ответил Майкл. — Посмотрим, что
они будут делать.
— Уже делают, — высказался, в свою очередь, бесстрастный
Тессио. — Уже открыли — сегодня с утра — две букмекерские точки в
Бруклине. У меня сведения непосредственно от капитана полиции, который
держит на карандаше всех, оплачивающих его услуги. Если так пойдет
дальше, через месяц в Бруклине шляпу некуда будет повесить.
Майкл посмотрел на капитана долгим задумчивым взглядом.
— Как ты отреагировал? — спросил он Тессио.
— Да никак! — раздраженно отозвался тот, покачав своей маленькой
облысевшей головой. — Не хотел прибавлять тебе лишних проблем с утра
пораньше.
— Вот и ладненько, — сказал Майкл, — так и сиди пока спокойно.
Продержись малость, пожалуйста. Это и к остальным относится: сидите
пока тихо и на провокации не отзывайтесь. Мне надо пару недель, чтобы
уладить все дела и разобраться, куда ветер дует. Я постараюсь утрясти все с
максимальной для вас выгодой. А потом устроим последнее совещание и
решим окончательно все наши дела.
Его слова ошеломили всех — они ожидали чего угодно, только не
новой отсрочки. Игнорируя их недоуменные взгляды, Майкл встал, и
Альберт Нери немедленно распахнул дверь, выпроваживая гостей. Майкл
сухо и коротко сказал через плечо:
— Задержись ненадолго, Том.
Хейген остался и встал у окна, выходящего в сад. Оба подождали, пока
Нери не сопроводил сквозь охрану у ворот капитанов и Рокко Лампеоне с
Карло Рицци.
Потом, повернувшись к Майклу, Том спросил:
— Ты все успел прибрать к рукам? Все ниточки?
— Не все, — ответил Майкл с огорчением. — Месяцев четырех не
хватило. Мы как раз работали над этим с доном. Судьи, правда, уже все у

меня, с них мы и начинали. Кое-кто из конгресса тоже. А партийных
лидеров здесь в Нью-Йорке привлечь к нашим делам — не так сложно.
Самые влиятельные тузы остались с нами, так что Семья Корлеоне куда
крепче, чем предполагают некоторые, — он улыбнулся Хейгену. — Но ты-
то все понял, естественно?
— Естественно, — подтвердил Том. — Мне совсем не трудно было
понять все, кроме одного, — зачем тебе понадобилось устранять меня? Но
я напялил себе на голову сицилийскую шляпу, как говорил твой отец, и,
поразмыслив, разобрался, что к чему.
Майкл рассмеялся:
— Старик заранее знал, что так все и будет. Но теперь я никак не могу
позволить себе подобную роскошь. Ты нужен мне здесь, Том, хотя бы на
ближайшие две-три недели. Можешь позвонить в Лас-Вегас и
предупредить жену. Скажешь, что задержишься ненадолго.
— Ты думаешь, они теперь возьмутся за тебя? — в раздумьи спросил
Том.
— Дон это тоже предсказывал, — вздохнул Майкл. — Им понадобится
человек из моего ближайшего окружения. Скорее всего Барзини
постарается подобраться через родственника, который вне подозрения.
— Вроде меня, — усмехнулся Том.
— Ты не годишься, — в тон ему ответил Майкл. — Ирландцу они не
доверятся.
— Да какой же я ирландец? — отверг Том. — Немец наполовину, а в
общем-то американец.
— Значит, ирландец, с их точки зрения, — утвердил Майкл. — Не жди,
к тебе они обращаться не станут. И к Нери не пойдут, раз он замаран
службой в полиции. Кроме того, они знают, что вы оба близки со мной, а
рисковать им нельзя. Рокко Лампеоне тоже не годится — он, наоборот,
недостаточно близок. Значит, остается либо Клеменца, либо Тессио. Ну,
может быть, еще Карло Рицци.
— Бьюсь об заклад, что это будет Карло, — сдержанно сказал Том
Хейген.
— Поживем — увидим, — сказал Майкл. — Во всяком случае, теперь
уже недолго ждать.
Ждать действительно не пришлось долго — утром, когда Майкл с
Томом завтракали, в кабинете зазвонил телефон. Майкл встал из-за стола и
пошел брать трубку, а когда вернулся, лицо у него было сосредоточенное.
— Вот так, — сказал он Тому. — Игра началась. Мы условились

встретиться с Барзини ровно через неделю, чтобы обговорить условия
нашего с ним нового соглашения. Старое не в счет, поскольку дон умер, —
и он невесело усмехнулся.
Хейген спросил:
— Звонил кто-то из наших? Кто? — Оба понимали, что посредник в
данном случае и есть предатель, кто бы он ни был и какое бы место не
занимал в Семье.
Майкл посмотрел прямо в глаза Тому и сказал с сожалением:
— Тессио.
Оба доели завтрак в полном молчании.
Только приступив к кофе, Том подал голос.
— Невероятно, — сказал он. — Я готов был об заклад побиться, что
это будет Карло или Клеменца, на худой конец. Только не Тессио, ведь он
— самый лучший из троих.
— Самый умный, — невесело сказал Майкл. — И поэтому считает
свое решение единственно верным. Подставляя меня под удар Барзини, он
закрепляет за собой империю Корлеоне. А оставаясь при мне, он
проигрывает, по его мнению. Он не верит в мою победу, вот в чем беда.
Ему кажется, что меня непременно раздавят.
Хейген спросил после длинной паузы:
— У его сомнений серьезные основания?
Майкл пожал плечами?
— Со стороны именно так все и должно казаться. Мои акции пока не
котируются. Но отец учил, как ты помнишь, что лучше иметь политические
связи и реальную власть, чем десять гвардий под ружьем. Думаю, что на
сегодняшний день реальной властью и политическими связями я как раз
обладаю, хотя, кроме меня, ты единственный, кто знает это, — он
обнадеживающе улыбнулся Хейгену: — Им придется все-таки именовать
меня доном. Хотя из-за Тессио просто руки опускаются, до того обидно.
— С Барзини ты сговорился о дате встречи? — спросил Том.
— Конечно. Ровно через неделю, в Бруклине, на территории Тессио,
который обеспечивает безопасность, — он хмыкнул, скривив губы.
Хейген сказал:
— До той поры будь крайне осторожен.
Впервые Майкл посмотрел на Хейгена своим холодным, ничего не
выражающим взглядом и сказал сухо:
— Чтобы понять это, мне советник не нужен.
Чему-чему, а осторожности у Майкла мог поучиться любой. За всю

неделю, предшествующую переговорам с Барзини, он ни разу не вышел за
ворота усадьбы в Лонг-Бич, ни разу ни с кем не встречался один на один —
только в присутствии телохранителя.
Однако без сложностей не обошлось. Именно в эти дни старший сын
Конни и Карло Рицци должен был конфирмироваться в католической
церкви. Кей обратилась к мужу с просьбой быть крестным отцом
племяннику, но Майкл отказался. Кей настойчиво повторила свою просьбу.
— Сделай это для меня, Майк, — сказала она. — Я не часто прошу
тебя о чем-то.
Она действительно не часто тревожила его просьбами, но тут, зная, как
это важно для Конни и для Карло, сочла возможным вмешаться. Увидев,
как рассерженно сверкнули глаза Майкла, она приготовилась к
решительному отпору, но он вдруг, к ее удивлению, склонил голову:
— Пусть будет по-твоему. Но я не могу рисковать из-за поездки в
церковь. Передай, пусть проводят конфирмацию прямо здесь, в Лонг-Бич.
Все расходы я беру на себя. Если церковники заартачатся, Том Хейген
уладит.
Так что за сутки до встречи и переговоров с Барзини Майкл Корлеоне
выступил в роли крестного отца на конфирмации своего племянника, сына
Конни и Карло Рицци. Его подарок крестнику восхитил всех своей
роскошью — он преподнес мальчику золотые часы с цепочкой.
Вечером в доме Карло Рицци собралась вся верхушка семьи: оба
капитана, Том Хейген, Рокко Лампеоне, вдова дона и другие близкие — все
они жили рядом, в Лонг-Бич. Конни, изнемогая от переполнявших ее
чувств, весь вечер липла к Майклу, норовя обнять и расцеловать то его
самого, то Кей. Даже Карло Рицци расчувствовался и долго тряс руку
шурину, по старинному обычаю во всеуслышание именуя его Крестным
отцом. Майкл излучал дружелюбие.
Конни, обнимая Кей, восторженно шепнула ей на ухо:
— Вот увидишь, Майкл с Карло станут теперь настоящими друзьями.
Такие события всех сближают.
Кей радостно сжала руку невестки.
— Как мне хотелось бы этого! — сказала она.

жүктеу/скачать 2,12 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: