19
Бальмонт в зеркале филологии
валось, отбор стихотворений в отделы, несущие
общее заглавие, нумерацию и предусматриваю-
щие именно целостное восприятие, для книж-
ных публикаций стал нормой.
Всё же цикловедение ХХ века при мно-
гих выдающихся достижениях ориентировалось
преимущественно на эпос и спорадические по-
явления циклических форм в литературе пред-
символистских эпох. Едва ли можно усомниться
в том, что лирическая циклизация иных течений
имеет немало общего с символистской, — рав-
но как и в существовании специфически сим-
волистских 'подводных ключей', питавших это
явление более, чем когда-либо до или после.
Однако стремиться одновременно и к понятий-
ной чёткости, и к высокой степени общности, и
к тесной связи с художественным материалом,
по-видимому, не стоит. Трудности и неоднознач-
ности в теоретическом оформлении понятия
свободного лирического цикла вполне сопоста-
вимы с разноречивыми аспектами осмысления
литературного символа [6], достаточно полно
проявленными в историческом наследии симво-
листской критики [7], равно как и в позднейшей
аналитической работе нескольких поколений.
Весь комплекс взаимосвязанных
проблем под-
талкивает к выводу, что символизация и цикли-
зация представляют собой такие же характерные
и многообразные составляющие индивидуации
каждого автора, как развитие идиостиля или ис-
пользование автобиографического материала,
редко допускающие универсальную категориза-
цию и исчерпывающие описания [8].
Некоторые возможности символопорож-
дения, возникающие именно в лирическом ци-
кле, разбирались автором на примере цикла
Максимилиана Волошина «Облики» [9]. Здесь
мы рассмотрим вступительный раздел книги
«Злые Чары» [10] Константина Бальмонта, уде-
ляя основное внимание
организации цикличе-
ских структур в символистской поэзии. Как убе-
дительно показала в своей основополагающей
статье Л. Е. Ляпина [11], именно в творчестве
Бальмонта циклические структуры представле-
ны особенно широко и многообразно.
«Книга заклятий» замечательна во многих
отношениях, изложенных в её подробных харак-
теристиках [12, 13]. В ней постоянно напоми-
нает о себе п
режний, ничуть не потускневший,
любимый друзьями и читателями Бальмонт «Ти-
шины» и «Горящих Зданий». На многих страни-
цах даёт о себе знать и
другой, кого-то насторо-
живший и оттолкнувший поэт «страшного рубе-
жа меж дыма и огня», проявивший себя в эти же
годы в «Стихотворениях» и «Песнях Мстителя»
[14]. Вдобавок, и тут и там угадывается
новый
Бальмонт грядущих книг конца 1900-х – начала
1910-х годов, в которых будет развиваться и ва-
рьироваться всё многообразие народной поэзии.
Сумрачный, драматичный, часто доходя-
щий до трагизма колорит книги воспринимался
бы как вполне естественный для художника-из-
гнанника с острым чувством современности
[12]. Но внимательного читателя должно было
обескуражить другое: возникающее снова и сно-
ва ощущение исчерпанности столь заманчивых
ещё недавно путей, закрывшихся перспектив,
тягостного оцепенения...
Судьба книги сложилась в унисон её ос-
новному тону: бóльшую часть тиража уничто-
жили из-за цензурного запрета трёх стихотво-
рений; возможно, поэтому Бальмонт постарался
проложить ей ещё один выход к читателю: он
написал большую прозаическую импровизацию
«Флейты из человеческих костей», где в сновид-
чески-мистериальный сюжет вплелось несколь-
ко стихотворений из «Злых Чар», что до некото-
рой степени стало их авторской интерпретацией
[15]. Но открывающий книгу раздел «Отсветы
раковин» представлен во «Флейтах...» только
двумя стихотворениями и оказался вне сюжет-
но-тематического круга. А ведь эта часть, как и в
предыдущих бальмонтовских книгах, несёт осо-
бую нагрузку и значительный художественный
заряд.
Достарыңызбен бөлісу: