Народы Восточной и Центральной Азии

Погребения военнопленных, которых иньцы захватывали в бою и приносили затем в 
жертву своим предкам в Великом Городе Шан (совр. город Аньян в провинции Хэнань), 
позволяют судить о том, что протокитайские племена контактировали в конце 2 тысячелетия 
до н. э. с многочисленными этническими группами, принадлежащими к разным расовым 
типам. Среди них были «классические» континентальные монголоиды с очень широкой, но 
низкой мозговой коробкой, широким и в то же время высоким сильно уплощенным лицом; 
южноазиатские монголоиды с узким черепом, очень высокой мозговой коробкой и широким 
носом; наконец, восточноазиатские монголоиды, близкие как к самим иньцам, так и к 
современному северокитайскому типу. Эти данные дают основание считать, что 
тибетоязычные цяны, расселявшиеся к западу от иньцев, по своему антропологическому типу 
лишь незначительно отличались от прогокитайских племен. На основе древней цянской 
общности сформировались впоследствии все народы, говорящие ныне на языках тибето-
бирманской группы синотибетской семьи. 
В это время Северо-Восточный Китай и часть Корейского полуострова были населены 
народами, отличавшимися от протокитайцев как по своему физическому типу, так и по языку. 
Это были предки современных тунгусо-маньчжурских народов. Трудно определить время 
проникновения на Японские острова их первозасельников — протоайнов, сформировавшихся 
вероятнее всего в южной части Юго-Восточной Азии. Несомненно, тем не менее, что 
неолитические культуры, получившие собирательное название «дземон», возникли в Японии в 
результате взаимодействия протоайнского и австронезийского этнических компонентов. 
Племена южного происхожде-ная участвовали и в формировании древних корейцев. 
В начале 1 тысячелетия до н. э. на Средне-китайской равнине завершается длительный 
процесс сложения древнекитайского этноса, самоназванием которого стало «хуася». Консо-
лидация этнической общности древних китайцев явилась одной из предпосылок объединения 
древнекитайских царств, существовавших в ту эпоху в бассейнах Хуанхэ и Янцзы, и 
создания в 3 в. до н. э. централизованных империй Цинь и Хань. 
Примерно в тот же период в степях Монголии складывается этническая общность ал-
таеязычных кочевников-сюнну. В результате длительных войн с Ханьской империей сюнну 
оказались в первых веках нашей эры разделенными на две части: одна из них, жившая на 
северных границах древнекитайского государства, признала власть Хань, и через несколько 
столетий была почти полностью ассимилирована; другая — переместилась на северо-запад и 
позднее, впитав в себя инородные этнические компоненты, стала известна под именем гуннов. 
На смену сюнну в лесостепной зоне Монголии в первых веках нашей эры пришли 
монголоязычные сяньбийцы. Примерно в это же время на территории северной части Кореи, 
где несколько столетий до этого существовало государство Чосон, возникла держава Когуре, а 
в более южных частях полуострова— Силла и Пэкче. На Японских островах в этот период 
складываются древнейшие государственные образования, среди которых выделялось Ямато. В 
культуре народов, населявших все эти территории в первых веках н. э., обнаруживаются 
общие черты, обусловленные прямым или косвенным влиянием кочевников. 
3—6 века нередко называют эпохой «восточноазиатского переселения народов». Под 
влиянием разнообразных исторических причин огромные массы населения Восточной Азии 
пришли в движение, создавая почву для интенсивных этнических контактов, в значительной 
мере изменивших лицо взаимодействовавших народов. По своим социально-политическим 
последствиям эти события сопоставимы с тем, что происходило в это время в Европе: 
результатом их было создание на севере Китая многочисленных «варварских» государств. В 
эту эпоху начинает отчетливо прослеживаться противопоставление северных и южных 
китайцев (первые заимствовали многие элементы культуры и языка у своих соседей-
кочевников, вторые—трансформировались под влиянием коренного населения юга). Здесь к 
этому времени консолидировалось несколько этнических групп, среди которых наибольшее 
значение имели «наньмань» (предки современных народов мяо-яо) и «ляо» (этот этноним до 
сих пор сохраняется в самоназваниях ряда тайских народов). 
К 7—12 вв. на территории Восточной Азии сложились все основные народы, которые 
могут рассматриваться в качестве предков современного населения Восточной Азии. Этот 
период отмечен процессом консолидации японского и корейского этносов, формированием 
предков современных маньчжуров, сложением тюркской этнолингвистической общности, 
обособлением отдельных народов тайской группы, созданием государственности у предков 

современных тибетцев, завершением процесса этногенеза монголов и сложением этнической 
общности современных китайцев. 
К началу 20 в. из всех крупнейших этносов Восточной Азии лишь японцы сформиро-
вались как современная нация. После победы народной революции в Китае, Корее и Мон-
голии сложились условия для успешного развития в этих странах процессов этнической 
консолидации. Социалистические преобразования в Монголии явились основой для пре-
одоления былой разобщенности между отдельными этнографическими группами монголов. В 
наши дни халха-монголы, составляющие основное ядро монгольского населения страны, 
складываются в единую социалистическую нацию. Особую проблему составляет ситуация, 
исторически сложившаяся в среде китайских эмигрантов, в течение длительного времени 
проживающих в ряде стран Юго-Восточной Азии, Америки и Океании. В некоторых странах 
«хуацяо», изолированные от своего основного этнического массива, приобретают черты 
культуры и быта, которые отличают их от китайцев КНР. Постепенно трансформируется и их 
этническое самосознание. Так, китайцы Сингапура обнаруживают тенденцию формирования 
самостоятельной этнической группы, называя себя сингапурцами и не отождествляя себя 
полностью с китайцами. 
Этнолингвистическая классификация. Народы Восточной Азии говорят на языках, сте-
пень генетической близости которых является основой для их этнолингвистической класси-
фикации. В Восточной Азии представлены 5 крупных языковых семей — алтайская, сино-
тибетская, австронезийская, тайская и австро-азиатская. Исключение в этом смысле вставляют 
корейцы, японцы и айны, занимающие в этой классификации изолированное положение. 
Однако за последнее время все более определенно утверждается точка зрения, согласно 
которой корейский и японский языки имеют отдаленное родство с языками алтайской семьи. 
Алтайская семья языков делится на три основные группы. К первой из них — тюркской 
— принадлежат в Центральной Азии уйгуры, салары, казахи и киргизы (ареал расселения 
основной массы тюркских народов находится в Синьцзяне — в Западном Китае). В 
монгольскую группу входят монголы МНР и Внутренней Монголии на территории КНР, а 
также проживающие в КНР дунсян, ту (мон-горы) и др. Тунгусо-маньчжурская группа 
представлена главным образом на Северо-Востоке КНР — это прежде всего маньчжуры, а 
также сунгарийские народы (хэчжэ), эвенки и орочены. 
Сино-тибетская семья может быть подразделена на две группы языков — китайскую и 
тибето-бирманскую. К первой из них относится китайских язык с его многочисленными 
диалектами, степень расхождения между которыми сопоставима с различиями между от-
дельными тюркскими, славянскими или романскими языками. В тибето-бирманскую группу 
входят тибетцы, а также ицзу, бай, туцзя, хани, лису, наси (все эти народы населяют юго-
западную часть КНР). 
Австроазиатские языки распространены в наше время главным образом за пределами 
рассматриваемого региона — в Юго-Восточной Азии. На территории Китая они представлены 
двумя группами — мяо-яо (народы мяо, яо, шэ, гэлао) и мон-кхмер (кава, бэнлун, булан). 
В большинстве прежних этнолингвистических классификаций тайские языки рассматри-
вались как имеющие близкое генетическое родство с сино-тибетскими и объединялись с ними в 
пределах одной семьи. Новейшие исследования показали несостоятельность такой точки 
зрения, почему тайские языки и выделяются теперь в самостоятельную семью. Они 
объединяются в три группы—тай (чжу-ан, буи, тай, населяющие Южный и Юго-Западный 
Китай), кадай (язык этой группы распространен у ли о-ва Хайнань, а также за пределами 
Восточной Азии — в Северном Вьетнаме) и кам-суй (или дун-шуй, по названию двух 
небольших народов Южного Китая). 
Наконец, австронезийская семья, на языках которой говорят преимущественно за 
пределами Восточной Азии — в Юго-Восточной Азии и Океании, представлена лишь языками 
коренного населения о-ва Тайвань (они известны в этнографической литературе под 
собирательным названием гаошань). 
Антропологический состав. Подавляющее большинство коренного населения Восточной 
Азии принадлежит к монголоидной большой расе, первоначальное формирование которой 
происходило именно в этом регионе. В расовом отношении народы Восточной Азии 
обнаруживают, таким образом, гораздо большее единство, чем в языковом. Монголоидная 
большая раса может быть подразделена на две малые расы, обычно именуемые в советской 

антропологической литературе тихоокеанскими и континентальными монголоидами. 
Дифференциация тихоокеанских и континентальных монголоидов прослеживается уже в 
палеоантропологических находках эпохи верхнего палеолита. Древние черепа из Шаньдиндуна 
и Люцзяна (Китай), обладающие признаками принадлежности к людям современного вида — 
неоантропам, обнаруживают некоторые черты тихоокеанских монголоидов — значительную 
высоту мозговой коробки, альвеолярный прогнатизм, известную тенденцию к широконосости. 
Позднее среди тихоокеанских монголоидов выделились две группы антропологических 
типов—восточно-азиатская и южноазиатская. 
Среди современного населения Восточной Азии, относящегося к восточноазиатской груп-
пе тихоокеанских монголоидов, представлены следующие расовые типы: северокитайский, 
распространенный у китайцев провинций Шаньдун, Хэбэй, Хэнань, Шаньси, Шэньси и Ганьсу; 
корейско-маньчжурский — у большинства тунгусо-маньчжурских народов КНР и корейцев; 
амурский (сложившийся, вероятно, в результате контактов с континентальными монголоидами) 
— у нанайцев (хэчжэ); характеризующийся «американоидными» чертами восточнотибетский — 
у тибетоязычных народов Кама и Сычуани. 
Южноазиатская группа тихоокеанских монголоидов представлена многочисленными на-
родами, обитающими на юге КНР. Она включает следующие антропологические типы: 
таималайский, к которому принадлежат тайские народы; восточно-гималайский — идзу, 
некоторые группы мяо и др. В южной части Китая выделяются также типы, представляющие 
собой результат смешения восточноазиатских и южноазиатских монголоидов; они 
распространены главным образом у южных китайцев. 
Сложен вопрос о месте, занимаемом в антропологической классификации народов 
Восточной Азии современными японцами. Морфологически они занимают промежуточное 
положение между восточноазиатскими и южноазиатскими монголоидами, причем в их 
антропологическом типе прослеживаются также и отдельные австралоидные черты. 
Австралоидная примесь обнаруживается также и в облике мон-кхмерских народов южного 
Китая (кава, бэнлуч, булан). 
Своеобразен антропологически тип айнов, отличающийся относительной светлокожестью 
и сильным развитием третичного волосяного покрова. Распространенная прежде гипотеза о 
«европеоидности» айнов в настоящее время окончательно отброшена. Айны являются 
единственным народом на территории Восточной Азии, в физическом типе которого 
преобладают австралоидные (хотя и значительно трансформированные) черты. 
Что касается континентальных, или «классических», монголоидов, то к ним принадлежат 
прежде всего монгольские народы, составляющие большинство населения МНР и Внутренней 
Монголии (КНР), а также некоторые тюркские народы. Континентальные монголоиды 
представлены двумя группами типов — центральноазиатской и южносибирской. На западной 
периферии ареала континентальных монголоидов распространены типы, сложившиеся в 
процессе метисации с европеоидами (уйгуры, отчасти — казахи). 
Хозяйственно-культурные типы. Многообразие хозяйственной деятельности и связанных 
с нею особенностей культуры населения Восточной Азии может быть сведено к нескольким 
хозяйственно-культурным типам, имеющим как пространственные, так и хронологические 
рамки. 
В Восточной Азии весьма отчетливо прослеживается непосредственная связь 
хозяйственно-культурных типов с географической средой, прежде всего с природно-
климатической зональностью, характером ландшафта. 
С этой точки зрения в данном регионе представлены различные хозяйственно-культурные 
типы двух географических поясов — теплого (субтропического и отчасти тропического) и 
умеренного. Существенное влияние на формирование хозяйственно-культурных типов 
оказывает степень увлажненности: в аридной зоне умеренного пояса исторически сложились 
совершенно иные типы хозяйственной деятельности, нежели в других зонах того же пояса. 
Большое значение имеет в этом отношении и вертикальная зональность (в высокогорных 
районах складываются специфические хозяйственно-культурные типы). 
С другой стороны, мы можем проследить, как на протяжении истории народов Восточной 
Азии в одном и том же районе по мере развития производительных сил общества происходит 
смена одного хозяйственно-культурного типа другим, основанным на более продуктивных 
формах хозяйства. При этом, однако, многие черты прежнего хозяйственно-культурного типа 

зачастую продолжают сохраняться в трансформированном виде, определяя специфику 
культуры и быта населения данного района. 
В целом большинство хозяйственно-культурных типов, распространенных в прошлом у 
народов Восточной Азии, претерпели в наше время значительные изменения, а часть из них 
сохранилась лишь в виде пережитков. Они могут быть объединены в четыре группы. 
Хозяйственно-культурные типы охотников, рыболовов и собирателей — исторически са-
мые древние на территории Восточной Азии. Они возникли здесь еще в эпоху мезолита и в 
чистом виде не сохранились ни у одного народа этого региона. Тем не менее отдельные черты 
хозяйственно-культурных типов лесных собирателей и охотников теплого пояса можно и в 
наши дни обнаружить, например у мон-кхмерских народов КНР (кава, бэнлун, булан). В северо-
восточной части региона вплоть до сравнительно недавнего времени существовал 
хозяйственно-культурный тип собирателей и рыболовов умеренного пояса (у айнов, отчасти — 
у японцев; в специфическом варианте — у хэчжэ). В качестве пережитка у некоторых тунгусо-
маньчжурских народов КНР прослеживаются отдельные черты хозяйственно-культурного типа 
пеших таежных охотников. 
С эпохой неолита связано формирование второй группы хозяйственно-культурных типов 
связанных с ручным (или «мотыжным», как принято в этнографической литературе, хотя это не 
вполне точно) земледелием. Хозяйственно-культурный тип ручных земледельцев умеренного 
пояса сложился на Средне-Китайской равнине еще в конце 5 тысячелетия до н. э. Выращивание 
в поймах рек таких относительно засухоустойчивых культур, как чумиза и просо, 
осуществлялось с помощью копательных орудий типа лэй (двузубая деревянная палка с упором 
для ноги). Для сбора урожая использовались каменные или керамические жатвенные ножи. С 
земледелием было связано разведение свиней и собак (мясо и тех и других шло в пищу). Если 
на севере Китая ручное земледелие просуществовало вплоть до середины 1 тысячелетия до н. 
э., когда оно сменилось пашенным, то в южных районах Восточной Азии не менее древний 
хозяйственно-культурный тип ручных земледельцев теплого пояса вплоть до наших дней 
представлен некоторыми хозяйственными и культурными особенностями у таких народов, как 
тайваньские гаошань, а также хай-наньские ли, отчасти — мяо и яо. Для этого хозяйственно-
культурного типа характерно возделывание различных клубнеплодов и корнеплодов (главным 
образом таро и ямса, позднее — сладкого картофеля). Наряду с этим с глубокой древности 
здесь было распространено рисосеяние. Практиковалась подсечно-огневая система земледелия. 
Основными орудиями служили палка-копалка и мотыга, кроме того, У некоторых народов 
землю перед посевом рыхлили, прогоняя по полю буйволов. У ицзу и отчасти у тибетцев 
сформировался специфический хозяйственно-культурный тип ручных земледельцев 
высокогорий, основанный на возделывании холодоустойчивых культур — овсе, ячменя,
гречихи. 
Третья группа хозяйственно-культурных типов связана с распространением пашенного 
земледелия. Применение железных орудий труда создало условия для появления в середине 1 
тысячелетия до н. э. на севере Китая хозяйственно-культурного типа пашенных земледельцев 
умеренного пояса, ставшего впоследствии господствующим у китайцев, корейцев, маньчжуров 
и т. д. Основой его является применение пахотных орудий типа рала (позже — плуга) с 
железными наконечниками. В качестве тяглового животного чаще всего используются быки. 
Урожай зерновых Убирают железными серпами характерной формы (лезвие закрепляется 
перпендикулярно рукоятке). Помимо зерновых культур (пшеницы, проса, чумизы, в меньшей 
мере — риса) для этого хозяйственно-культурного типа характерно выращивание бобовых, в 
особенности соевых бобов, из которых готовят соленый соевый соус и соевый творог. Среди 
технических культур наибольшее значение имеет хлопчатник, рами, тутовое дерево. 
Значительную долю в рационе составляет батат. У многих народов юга Восточной Азии, а 
также в Японии и на юге Кореи распространен хозяйственно-культурный тип пашенных 
земледельцев теплого климата. Для выращивания заливного риса — главной 
сельскохозяйственной культуры — применяется бесполозный плуг, приводимый в движение 
буйволами. Значительна роль овощеводства и садоводства (цитрусовые, личжи). Среди 
технических культур преобладают хлопчатник, масличные и чай. У народов, населяющих 
горные районы юга Восточной Азии (тибетцы, ну, дулун, ицзу) сложился хозяйственно-
культурный тип пашенных земледельцев высокогорий. Он основан на возделывании гречихи, 
овса, ячменя с применением в качестве основного пахотного орудия тяжелого плуга с полозом 

и широким лемехом. 
Четвертая группа хозяйственно-культурных типов, экономической базой которых 
является скотоводство, сформировалась преимущественно у монгольских, тюркских и отчасти у 
тунгусо-маньчжурских народов. На территории современной МНР уже в 1 тысячелетии до н. э. 
начал складываться хозяйственно-культурный тип кочевников-скотоводов аридной зоны 
умеренного пояса. Исторически с ним так или иначе связаны все народы, населявшие степи и 
полупустыни Монголии — сюнну, сяньби, древние тюрки, кидане, монголы. Разведение овец и 
лошадей (в меньшей мере — крупного рогатого скота и верблюдов) основано на сезонных 
перекочевках. Гораздо позднее на тибетском плато сформировался хозяйственно-культурный 
тип кочевников-скотоводов высокогорий, специфика которого состоит в преимущественном 
разведении яков (а также гибридов коровы с яком), хорошо приспособленных к суровым
условиям местного климата. Наконец, на северо-востоке КНР у отдельных групп ороченов и 
эвенков может быть выделен особый хозяйственно-культурный тип таежных оленеводов, 
возникший под влиянием восточноазиатского очага кочевого животноводства. Однако 
оленеводство возможно лишь в местах произрастания ягеля, что привело к локализации 
данного ХКТ в районе Большого Хингана. 
Материальная культура. Разноообразие типов жилища у народов Восточной Азии 
определяется прежде всего особенностями хозяйственно-культурного типа. Образ жизни 
оседлых земледельцев обусловил распространение у них постоянных, долговременных 
жилищ, тогда как у кочевников-скотоводов преобладают различного рода разборные и 
переносные жилища. Специфика хозяйственного уклада и естественно-природной среды 
сказывается также в конструкции дома и традиционном наборе строительных материалов. 
У земледельческих народов Восточной Азии жилище может быть дифференцировано в 
зависимости от уровня пола относительно поверхности земли. У ручных земледельцев 
умеренного пояса в 4 - 3 тысячелетиях-до н. э. были рапространены полуземлянки; позднее на 
смену им пришли наземные жилища. В то же время у земледельцев теплого пояса преобладали 
свайные жилища с полом, приподнятым над землей, что было весьма рационально в условиях 
влажного климата и обилия ядовитых пресмыкающихся. 
Другой отличительной особенностью жилища у большинства народов Восточной Азии 
является так называемая каркасно-столрбовая конструкция (основная тяжесть кровли ложится 
на каркас из столбов и балочных перекрытий, а стены как таковые не несут сколько-нибудь 
значительной нагрузки и даже вообще могут отсутствовать). Каркасно-столбовая конструкция 
характерна как для углубленных и наземных, так и для свайных жилищ древних и современных 
народов Восточной Азии — китайцев, корейцев, японцев, тайских и мон-кхмерских народов. В 
противоположность этому, у уйгуров Синьцзяна, а также у тибетцев и ицзу имеют 
распространение дома с несущими стенами, возводимыми из сырцового кирпича или тесаного 
камня. 
Определенное значение для классификации постоянных типов восточно-азиатского 
жилища имеет наличие и расположение очага. В свайных домах, типичных для теплого пояса, 
очаг служит лишь для приготовления пищи (огонь чаще всего разводится здесь в плоском 
ящике, набитом землей). В наземных домах южных китайцев и японцев постоянный очаг 
отсутствует, и в холодное время года здесь обогреваются переносными жаровнями. У северных 
китайцев и корейцев получили распространение специальные отапливаемые лежанки (кит. 
«кан»). 
Переносные жилища кочевников-скотоводов не оставались неизменными по своей 
конструкции на протяжении истории этих народов. Сюнну, насколько можно судить по 
сообщениям китаеязычных источников, жили в шалашах, остов которых сооружался из веток 
ивы и покрывался сверху войлоком. В середине 1 тысячелетия н. э. у кочевников Восточной 
Азии появилась юрта с разборным деревянным каркасом, сохранившаяся в быту современных 
монгольских и тюркских народов. Основным типом жилища кочевников-скотоводов 
высокогорий является шатер из кошм Или грубой шерстяной ткани (чаще всего — черного 
цвета), натягиваемый на каркас из жердей. 
На протяжении длительных этнических контактов между народами Восточной Азии 
происходил процесс заимствования отдельных элементов жилища, приводивший к 
трансформации его первоначальных типов. Под влиянием китайцев многие тайские народы 
перешли от свайных к наземным жилищам, а китайцы, живущие на юге страны, стали широко 

использовать такой нехарактерный для севера строительный материал, как расщепленный 
бамбук. В процессе перехода некоторых групп кочевников к оседлому образу жизни у них 
стали распространяться постоянные наземные жилища, которые нередко еще сохраняли 
некоторые черты традиционного разборного дома типа юрты (например, круглую в плане 
форму). Кан, столь характерный для современного северокитайского жилища, был в 
действительности заимствован китайцами у тунгусо-маньчжурских народов в 10-—12 вв. и т. д. 
Черты одежды кочевников-скотоводов издревле отражали специфику их хозяйственно-
культурного уклада. В частности, «изобретением» кочевников были штаны, совершенно 
необходимые при верховой езде и лишь сравнительно поздно заимствованные 
земледельческими народами. Помимо штанов основным компонентом костюма кочевников 
Восточной Азии была наплечная распашная одежда типа халата, причем вплоть до позднего 
средневековья у них преобладала манера запахивать халат на левую сторону (правая пола 
наверху). Наконец, неотъемлемой частью костюма скотовода-кочевника были высокие кожаные 
или войлочные сапоги. 
В отличие от них у земледельцев умеренного пояса наплечная одежда запахивалась 
направо, причем с точки зрения древних китайцев эта черта была главным признаком их 
отличия от «северных варваров» (правый запах сохранился у китайцев вплоть до настоящего 
времени). Существенные изменения в костюме древних китайцев произошли в 4—3 вв. до н. э., 
когда они заимствовали такой элемент «варварской одежды», как штаны, ранее им совершенно
не известные. На первых порах их стали носить только воины, но затем они превратились в 
постоянный компонент как мужского, так и женского повседневного костюма (для состава 
древней и средневековой китайской одежды вообще было характерно отсутствие резких 
различий по признаку пола). 
У народов юга Восточной Азии, принадлежавших к ХКТ ручных земледельцев теплого 
пояса, первоначально были распространены набедренные повязки (у мужчин) и несшитые юбки 
типа саронга (у женщин), а наплечная одежда и обувь зачастую отсутствовали вовсе. Однако на 
протяжении веков одежда этих народов значительно изменилась (главным образом, под 
влиянием китайцев, чему способствовали эпохальные изменения климата — перемещение на 
юг северной границы субтропиков). В настоящее время у большинства народов КНР 
распространена правозастежная наплечная одежда, сохраняющая значительные локальные 
различия в покрое и орнаментации. Своеобразна традиционная одежда корейцев, в особенности 
женская, состоящая из короткой кофты, широких шаровар и юбки, подвязываемой выше талии 
длинным кушаком. 
На фоне прогрессирующей нивелировки особенностей материальной культуры народов 
Восточной Азии обращает на себя внимание, прочное сохранение этнических традиции одежды 
в такой индустриально развитой стране, как Япония. 
В пище народов Восточной Азии противопоставлены друг другу два различных 
комплекса. Первый из них характерен для скотоводов-кочевников, второй — для земледельцев. 
Основу рациона кочевых народов Восточной Азии составляют мясные и молочные продукты. 
Согласно представлениям монголов, лошади и бараны относятся к животным с «горячим 
дыханием», поэтому конина и баранина считаются наиболее полезными сортами мяса и им 
отдается предпочтение перед говядиной. Молоко, которое, кстати, никогда не употребляется 
ими в сыром виде, используют для приготовления большого числа продуктов — простокваши, 
кумыса, масла, сыров. Мучные блюда (монг. «борцог» — кусочки теста, сваренные в 
бараньем жире; «халь-маг» — поджаренное тесто, замешанное на пенках, и т. д.), хотя и 
популярны, но их удельный вес в общем рационе незначителен. 
Напротив, практически у всех земледельческих народов Восточной Азии в той или иной 
форме существует противопоставление «основной еды», приготовленной из крупы или муки 
(кит. «чжуши», япон. «сюсёку»), и «второстепенной еды», представляющей собой овощное, 
мясное или рыбное блюдо (кит. «фуши», япон. «фукусеку»). Среди различных видов «основной 
еды» абсолютно преобладает рис, сваренный на пару; у северных китайцев вместо риса часто 
употребляют вареные на пару несоленые хлебцы из пшеничной или кукурузной муки 
(«маньтоу» и «вовотоу»), а также разнообразные лепешки. «Второстепенная еда» готовится из 
мелко порезанных продуктов, приготавливаемых чаще всего путем жарения в глубокой 
полусферической сковороде. Особенностью японской кухни является употребление в пищу 
сырой рыбы, сдобренной различными приправами («саси-ми»). Вареный рис подается на стол 

обязательно в горячем виде и раскладывается по пиалам, а «дополнительное» блюдо (их по 
возможности стараются готовить несколько) ставится в одной большой чашке, откуда 
участвующие в трапезе достают его с помощью деревянных палочек. Молоко и в особенности 
кисломолочные продукты большинство восточноазиатских земледельческих народов в пищу не 
употребляют. 
Многие народы юга Восточной Азии (в частности, таи) предпочитают обычному рису 
клейкие сорта, которые на севере используются только в праздничной пище. Кроме того, в 
рационе народов юга Восточной Азии большую роль играет рыба. Из нее приготавливают и 
специальный соус или пасту, широко используемые для заправки блюд. Несколько особняком 
стоит пища тибетцев, в которой элементы скотоводческого комплекса сочетаются с регулярным 
использованием мучных продуктов. Наиболее популярное блюдо тибетцев — «цзамба» 
(поджаренная ячменная мука), которую едят, смешивая с чаем или молоком. Из ячменя тибетцы 
готовят и «чан» (подобие пива); у других восточно-азиатских народов в настоящее время 
популярностью пользуются различные сорта рисовой водки. 
Социальная организация. У многих народов Восточной Азии вплоть до недавнего времени 
сохранялись пережиточные формы клановой (патронимической) организации, накладывавшей 
отпечаток на многие стороны общественного сознания и семейного быта, у китайцев 
патрилинейная группа родственных семей, поддерживающих определенное общественное, 
идеологическое, а отчасти также и хозяйственное единство, в конце 19 — начале 20 в. была 
одной из ячеек социальной структуры деревни. Наличие такой патронимии («цзунцзу») в 
значительной мере определяло характер земельной собственности (помимо участков, 
находившихся во владении всего клана, его члены были связаны отношениями, в известной 
мере ограничивавшими право частной собственности отдельных семей). Этим объясняется 
длительное сохранение в Китае права предпочтительной покупки земли членом клана; перед 
совершением акта продажи владелец участка обязан был получить согласие на это со стороны 
сначала близких, а затем и дальних родственников. Единство цзунцзу поддерживалось общим 
культом предков. Браки внутри такой группы семей были запрещены. Во многих Цзунцзу 
регулярно велись специальные родословные книги. В условиях сохранения феодальных 
пережитков в деревне предписываемая традицией взаимопомощь членов клана маскировала 
отношения имущественного неравенства и эксплуатации. Традиционная клановая организация 
послужила основой объединения китайцев-эмигрантов (хуацяо) в условиях чуждой для них 
среды обитания. Во всех странах, где сейчас есть более или менее значительные общины 
хуацяо, повсеместно существуют корпоративные объединения однофамильцев, своей 
структурой и функциями имитирующие цзунцзу. Социальные ячейки, типологически сходные с 
китайскими цзунцзу, существуют у многих народов южного Китая, а также у корейцев и, в виде 
отдельных пережитков, у японцев. 
Особенности социальной организации в известной мере находят свое отражение и в 
специфике систем личных имен. 
Внешним признаком принадлежности к определенной группе родственных семей (клану) 
у народов Восточной Азии чаще всего является общее клановое имя. Исторически оно восходит 
к имени или прозвищу перво-предка, иногда к названию места первоначального поселения 
клана. Из клановых имен возникли современные фамилии, на позднем этапе существования 
клановой организации выполняющие функцию общего наследственного имени членов клана. 
Фамилии некоторых народов Восточной Азии возникли очень рано (у древних китайцев, 
например, еще в последних веках до н. э.). У китайцев, корейцев, японцев фамилия является 
первым компонентом наименования лица. У некоторых народов Восточной Азии фамилий не 
возникло, и принадлежность человека к тому или иному клану обозначается посредством це-
почки имен предков — отца, деда, прадеда и т. д. (такая система существует у современных 
ицзу). 
Личное (индивидуальное) имя, являющееся у китайцев, корейцев, японцев вторым ком-
понентом наименования, нередко не только отличает данное лицо от других, но и указывает на 
его место в рамках родственной группы. У китайцев родственники одного поколения часто 
имеют в составе индивидуального имени какой-то общий элемент (аналогичное явление 
характерно и для монголов). У многих народов Восточной Азии существует табу на 
употребление личных имен старших родственников или других уважаемых лиц (поэтому к 
старшему обращаются, употребляя термин родства). 

Духовная культура. Многие черты культуры народов Восточной Азии сформировались 
под воздействием тех или иных религиозных представлений. Хотя ни одна из мировых религий 
не возникла на территории данного региона, большинство из них в той или иной мере получили 
распространение у восточно-азиатских народов. В меньшей мере это касается христианства; 
оно было занесено в Китай в 7—8 вв. в виде несторианства, но не пустило там глубоких корней. 
Позднее, начиная с 15—17 вв., в некоторые страны Восточной Азии приникли европейские 
миссионеры, деятельность которых в целом не привела к значительным результатам. 
Гораздо большую роль сыграло в истории народов Восточной Азии мусульманство, 
распространившееся прежде всего среди тюркских народов Китая. Принятие мусульманства 
способствовало формированию особой этнографической группы китайцев—хуэй (та ее часть, 
которая в конце 19 в. переселилась, в Среднюю Азию, получила название «дунгане»). 
Наибольшее воздействие на культуру народов Восточной Азии оказал буддизм. Он 
проник в Китай, а оттуда в Корею и Японию в первых веках нашей эры. Гибко 
приспосабливаясь к новым условиям, буддизм значительно трансформировался, что нашло свое 
выражение, в частности, в появлении многочисленных сект. Наибольшее историческое 
значение имела среди них школа «чань» (япон. «цзэн»). у монголов и тибетцев господствующей 
религией стал ламаизм. 
Особенностью религиозных систем, сложившихся у большинства народов
Восточной Азии, был их глубокий синкретизм. Пришлые религии впитали в себя различные 
традиционные местные верования, зачастую причудливо переплетаясь с развитыми местными 
религиями. В народных верованиях китайцев, например, сочетаются черты буддийских 
представлений, с одной стороны, с другой — элементы морально-этического учения 
конфуцианства и исконной китайской религии — даосизма, 1 который характеризуется 
чрезвычайно обширным пантеоном, культом отшельничества и ярко выраженным 
мистицизмом. В Японии происходил процесс постепенного слияния буддизма и синтоизма — 
религии, возникшей на японской почве. 
Лишь у некоторых народов Восточной Азии религиозные представления не подвергались 
заметному воздействию буддизма. У маньчжуров, например, вплоть до 20 в. был распространен 
шаманизм (маньчжуры — единственный народ, создавший и сохранивший религиозные 
сочинения, связанные с практикой шаманизма). Анимистические и шаманистские 
представления сохранялись вплоть до недавнего времени у мяо. 
Богатая мифология народов Восточной Азии типологически может быть разделена на 
несколько отдельных циклов, причем выявление совпадающих или сходных вариантов мифа, 
существующих у разных народов, нередко может явиться указанием на древние генетические 
или ареальные связи. 
Одним из важнейших является цикл космогонических мифов, повествующих о трансфор-
мации первоначального хаоса и появлении из него земли, неба и человеческих существ, 
созданных богиней Нюйва (китайцы), Амате-расу (японцы) и т. д. 
Самостоятельный цикл составляют этного-нические мифы, в которых отражаются 
древние тотемистические представления: древние тюрки вели свое происхождение от волка, 
народы группы мяо-яо — от пятицветной собаки Паньху; многие мифы этого цикла отражают 
идею «непорочного зачатия» предка (в одних случаях прародительница проглотила яйцо 
Пурпурной птицы; в других—перво-предок появился на свет после того, как его мать наступила 
на след великана, и т. д.). Возможно, что эта группа мифов представляет собой 
трансформированное отражение древнейшей социальной реальности, связанной с 
матрилинейной филиацией. 
Мифы о культурных героях рассказывают о персонифицированных «творцах» важнейших 
культурных достижений того или иного народа. Этот цикл особенно полно представлен в 
мифологическом творчестве китайцев, почитавших Суйжэня как первого человека, добывшего 
огонь трением; Фуси, сделавшего первый лук и стрелы; Шэньнуна, научившего людей 
изготовлять земледельческие орудия; Хуанди, открывшего способ варить зерно на пару, и т. д. 
При этом многие из этих героев представлялись китайцам в виде полулюдей-полуживотных — 
Фуси с телом змеи, Шэньнун с головой быка и пр. 
В устном народном творчестве многих народов Восточной Азии значительное место 
занимает эпос. Немало сходных сюжетных линий можно обнаружить в героическом эпосе 
монгольских и тюркских народов — улише-ри о Гэсэр-хане у монголов, в сказании «Манас» у 

киргизов. При этом некоторые образы героического эпоса обнаруживают параллели с 
произведениями древнего изобразительного искусства. Так, мотив борющихся богатырей, 
позади которых стоят их боевые кони, встречается как на декоративных украшениях «звериного 
стиля» 1 тысячелетия до н. э., так и в сказании о единоборстве бесстрашного Хан-Хулюга и его 
соперника Алдай-Мергена; «Заступится за меня лишь мой конь Хан-Шилги!» — восклицает 
один из богатырей, другой вторит ему: «И за меня никто не заступится, кроме Ак-Сарыг-коня» 
и т. д. Эпос занимает важное место в фольклоре китайцев (цикл «Троецарствие»), ицзу 
(«Ашма») и других народов Восточной Азии. Особенностью китайского героического эпоса
является своеобразное переплетение устных и книжных версий, легших в основу 
средневековых народных романов. Высоким уровнем художественных достоинств отличается 
народная поэзия, наиболее древние образцы которой представлены в антологиях «Шицзин» и 
«Юэфу» (Китай), «Манъёсю» и «Кокинсю» (Япония). У многих восточноазиатских народов 
поэтическое творчество по-прежнему неотделимо от музыки; это органическое единство до сих 
пор характерно для фольклорных произведений мяо (обрядовая и любовная песня), наси 
(любовная лирика) и т. д. 
Одной из важных особенностей духовной культуры народов Восточной и Центральной 
Азии является существование у них длительной письменной традиции. Древнейшей системой 
письма в этом регионе была древнекитайская иероглифика, возникшая в начале 2 тысячелетия 
до н. э. и непрерывно развивающаяся вплоть до настоящего времени. Знаки китайской 
письменности фиксируют значимые единицы языка прежде всего в плане их смысла, а не 
звучания. Эта особенность иероглифики облегчила ее заимствование соседними народами. В 
средние века китайская иероглифика играла в Восточной Азии примерно такую же роль, как 
латинская письменность в Европе. Вьетнамцы и корейцы, пользовавшиеся иероглифами, 
перешли затем на собственные системы письма; японцы в настоящее время используют 
иероглифы наряду со слоговыми знаками (катакана и хирагана). В 6—9 вв. древние тюрки 
пользовались руническим письмом, а позднее у многих кочевых народов Центральной Азии 
распространился уйгурский алфавит, на основе которого затем сформировался монгольский. С 
40-х годов нашего века монголы приняли алфавит, большинство букв которого восходит к
кириллице. 

жүктеу/скачать 1,82 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: