У. Грум. «Форрест Гамп»
30
была. Еще поговаривали, будто обстреливают нас вовсе даже не местные, а толи австралийцы,
толи голанцы, толи норвежцы. Мне лично было пофигу. Говно эти слухи.
На следущий день мы мало по малу начали обживаца около южного периметра. Вырыли
себе стрелковые окопы, а из досок и листов жести, прилетевших из офицерского гальюна,
соорудили над ними не большие защитные козырьки. В прочем, налетов больше не последо-
вало, да и вторжения узкоглазых, в которых нужно стрелять, не случилось. Сдаеца мне, не
такие они дураки, чтоб гальюн атаковать. На протяжении трех или даже четырех суток нас
обстреливали по ночам, но в то утро, когда обстрел прекратился, к нашему ротному подполз
комбат, майор Боллз, и сказал, что нам нужно двигаца к северу, в джунгли, на выручку Третьей
роте, попавшей в
окружение.
Прошло совсем не много времени, и летенант Хупер приказал нам «седлать коней», тогда
все принялись набивать карманы жестянками с сухпайком и гранатами. Тут у нас возникла
своего рода дилема: с одной стороны, гранатой утолить голод затруднительно, а с другой, она
тоже лишней не бывает. Вобщем,
загнали нас в вертушки, и мы полетели.
То, что Третья рота оказалась в полной заднице, мы поняли уже на подлете. Из джунглей
поднимались дым и гарь, с верху нам были видны образовавшие проплешины, земля сотряса-
лась от взрывов. Не успели мы высадица, как по нам открыли огонь. Один вертолет подбили
еще в воздухе, и это была полная жесть: ребята сгорали заживо, а мы ничем не могли помочь.
Меня назначили таскать боеприпасы для пулемета – сказали, что моя комплекция для
этого хорошо подходит. Перед загрузкой в вертушки отдельные личности стали просить меня
взять к себе их гранаты, чтоб они захватили побольше сухпайков, и я согласился. От меня кусок
не отвалица. А сержант Кранц в добавок нагрузил меня здоровенной канистрой воды, которая
тянула на двацать кило. И еще перед самой отправкой наш Дэниелс, которому доверили ста-
нину для пулемета, обдристался и не смог вылететь вместе со всеми, так что пришлось мне и
станину тащить. Если прикинуть общий вес, это было все равно что волохать на себе бугая из
числа небраскинских кукурузников. С
той только разницей, что тут мы в
игры не играли.
Когда уже сморкалось, мы получили приказ выдвинуца в гористый район и помочь Тре-
тьей роте, которая толи взяла в кольцо противника, толи сама попала в окружение – смотря
чему верить: дяде Сэму или личным наблюдениям.
Вобщем, когда мы высадились, кругом падали снаряды, а вокруг лежало с десяток тяжело
раненых, которые со всех сторон стонали и рыдали, заглушая все остальные звуки. Что до
меня, я сгибался под тяжестью боеприпасов, канистры, станины и собственной приблуды –
бросить-то ничего нельзя. Проползая с грузом мимо щелевого убежища, я услышал, как сидев-
ший там парень говорит своему товарищу: «Глянь, какая образина: вылитое чудовище Фран-
кенштейна!» – и уже хотел ответить, что, дескать, нашел ты время и место шутки шутить, но…
чтоб мне сдохнуть! Второй, молчавший солдат выскочил из
укрытия и зовет:
– Форрест! Форрест Гамп!
И кого я вижу?! Это же Бубба!
Выходит, для футбола нога Буббы оказалась не годна, а для службы в армии за полмира
от дома сгодилась. Вобщем, доволок я свой груз до места, а потом Бубба подполз ко мне, и
в минуты затишья (наступавшего при каждом приближении наших самолетов) мы с Буббой
наконец-то поделились новостями.
Он расказал, что Дженни Каррен тоже бросила универ и уехала протестовать с какими-
то поцефистами или типо того. А еще – что Кертис дал по морде университецкому копу, когда
тот выписал ему штраф за неправильную парковку, а затем пинками гонял этого блястителя
закона по всему кампусу, покуда не появились прецтавители власти, которые набросили на
Кертиса большую сеть и так отволокли в участок. За это тренер Брайант заставил Кертиса
после тренеровки намотать лишних пядесят кругов – в
виде наказания.