Форрест Гамп

У. Грум. «Форрест Гамп»
53
Короче, идет он весь из себя такой взволнованный, посколько на следущей неделе начи-
нает читать новый курс лекций, придуманный им самим. Называеца «Образ идиота в мировой
литературе».
Я с важным видом говорю: похоже, это переспективное направление, а он мне:
– Форрест, не хотите ли походить на мои лекции? Вам наверняка понравица.
Дженни как-то странно косица то на него, то на меня, но помалкивает. Возвращаемся мы
в квартиру и застаем Рудольфа в той же позе.
Мы с Дженни ушли на кухню, и я в пол голоса интересуюсь: может, Рудольф глухонемой?
Нет, говорит, рано или позно он что-нибудь скажет.
Во второй половине дня Дженни повела меня знакомица со своими музыкантами и наго-
ворила, что я божественно играю на губной гармонике и вполне мог бы вечерком высту-
пить вместе с ними в клубе. Один парень спросил, что мне удаеца лучше всего, и я ответил:
«Дикси»
19
, так он ушам своим не поверил, но тут вмешалась Дженни и говорит:
– Да какая разница? Он на лету схватывает, ему только нужно въехать в нашу музыку.
Так вот, вечером я выступил с рок-групой, и все признали, что я ценный кадр, а мне было
одно удовольвствие сидеть на сцене и смотреть, как Дженни поет и танцует.
В понедельник я все же решился пойти на лекцию доктора Квакенбуша «Образ идиота
в мировой литературе». Одно это название меня грело.
– Сегодня, – провозголосил доктор Квакенбуш, – здесь присуцтвует наш гость, который
согласился посетить ряд лекций. Давайте попривецтвуем мистера Форреста Гампа.
Все обернулись ко мне, я скромно помахал, и началась лекция.
– Идиот, – говорил доктор Квакенбуш, – с давних времен играет существенную роль в
мировой литературе. Полагаю, всем вам доводилось слышать выражение «деревенский дура-
чок» – это традиционное обозначение умственно отсталого индивида, который проживает где-
то в глубинке, нередко становясь объектом презрения и насмешек. В более позднюю эпоху
в среде титулованного дворянства сложился обычай держать в доме придворного шута для
развлечения венценостных гостей. Зачастую такой шут дествительно страдал идиотизмом или
слабоумием, но в отдельных случаях это мог быть паяц или балагур…
Через некоторое время до меня дошло, что идиоты – вовсе не безполезные олухи,
посколько на них, как вырожался в свое время Дэн, возложена особая, не обычная миссия:
смешить людей. А это не каждому дано.
– В произведениях художественной литературы, – продолжал доктор Квакенбуш, – образ
идиота способствует актуализации двойного смысла. Позволяя глупцу выставлять себя глуп-
цом, автор подводит читателя к проникновению в универсальную природу глупости. Время от
времени крупнейшие писатели, такие как Шекспир, позволяют шуту выставлять дураком кого-
либо из главных героев, активизируя читательское мышление по средствам эффекта неожи-
данности.
Тут я слегка подзапутался. Но это нормально. А дальше мистер Квакенбуш сказал, что
для элюстрации своего тезиса попросит нас разыграть одну сцену из пьесы «Король Лир», в
которой действуют шут и замаскерованный безумец, да к тому же безумен и сам король. Одного
студента, Элмера Харрингтона, он назначил читать за Тома из Бедлама, а девушку Люсиль за
Шута. Другому студенту, Хорэсу, фамилию не помню, досталась роль безумного короля Лира.
И вдруг что я слышу:
– Форрест, а вас я попрошу взять на себя роль графа Глостера.
19
«Дикси» («Dixie») – американская народная песня, известная с середины XIX в., неофициальный гимн южных штатов
США.

У. Грум. «Форрест Гамп»
54
На театральном факультете мистер Квакенбуш позаимствовал кой-какой реквизит, но
нам сказал выступать в повседневной одежде, для большей «реалистичности». Ну, думаю, влип
я по самое некуда, и как меня только угораздило?
А между тем наша команда «Битые яйца» тоже не стояла на месте. Из Ню-Йорка прилетел
какой-то человек, послушал нас и сказал, что хочет орендовать студию и сделать запись нашего
исполнения. Ребята, в том числе и Дженни Каррен, и, конечно, я были просто в икстазе. А этот,
из Ню-Йорка, мистер Фиблстайн его звали, говорит: «Если все получица, мы переплюнем даже
изобретение ночного безбола». А от нас, мол, ничего не потребуеца даже – только подписать
какую-то бумажку и потом карман поцтавлять.
Джордж, клавишник наш, не много меня подучил на клавишах бацать, а Моз, ударник,
разрешил мне чуток постучать. Прикольно было после губной гармошки к другим инструмен-
там подходить. Каждый день я мало-по-мало упражнялся, и каждый вечер мы выступали в
клубе «Ходэдди».
И вот как-то раз прихожу я домой после лекции, а там Дженни сидит на кровати в
одиночку. Спрашиваю, где Рудольф, а она такая: «Слинял». Почему это, спрашиваю, а она:
«Потому, что он – полное ничтожество, как и все остальные», и тогда я предложил: «Давай-ка
сходим куда-нибудь поужинать и все перетрем».
Естественно, перетирала только Дженни, а по факту просто поливала грязью мужиков.
Уж такие мы «лодыри, предатели, эгоисты и вобще подлые гады». Кипетилась она довольно
долго, а потом расплакалась. Я говорю:
– Ну, ну, Дженни, прекрати. Ничего страшного не произошло. Этот задрыга Рудольф,
похоже, мезинца твоего не стоил, днями на пролет в раскоряку сидел.
А она:
– Да, Форрест, наверно, ты прав. Я домой хочу.
Ладно. Приходим домой – и Дженни тут же начинает разоблочаца. Осталась в одних
трусиках, а я сижу на кровати с таким видом, будто ничего не замечаю, но она подходит ближе,
останавливаеца прямо передо мной и говорит:
– Форрест, трахни меня, прямо сейчас.
Афигеть! Сижу глазею на Дженни. Она присаживаеца рядом и начинает теребить на мне
брюки. Я оглянуца не успел, как она уже стянула с меня рубашку, стала обнимать, целовать и
тагдалее. По началу такие действия меня не много ошарашили. Но потом что-то, видимо, на
меня нахлынуло и, в независимости от того, чего я ожидал, мы уже стали катаца по кровати,
лишившись почти всей одежды, а в какой-то момент Дженни стянула с меня трусы, вытаращила
глаза и говорит: «Ого! Ну у тебя и агрегат!» – и взяла меня в руку, совсем как миз Френч в тот
памятный день, только Дженни не требовала, чтоб я закрыл глаза, так что я все видел.
Вобщем, выделывали мы такое, о чем я и мечтать не мог в самых дерских фантазиях.
Дженни показала мне всякие позы, до каких я бы сам в жизни не додумался: и бочком, и
торчком, и рачком, и лодочкой, сзади и спереди, вдоль и поперек, стоя, сидя, нагнувшись,
шиворот-навыворот – разве что на растоянии не пробовали! Катались мы по всей комнате,
упирались в кухонную плиту, посшибали стулья, сорвали покрывала и занавески, извозили
ковер, телик нечайно уронили. Под конец даже в раковине умудрились это проделать, только
не спрашивайте, каким способом. Когда мы в конец обессилели, Дженни полежала не много
пластом, а потом и говорит:
– Черт тебя дери, Форрест, где ты раньше был?
– Да в разных, – отвечаю, – местах.
Естественно, отношения наши после этого не много изменились. Спали мы теперь в
одной постели, что по началу тоже было для меня не обычно как-то, но я, не сомневайтесь,

У. Грум. «Форрест Гамп»
55
очень скоро привык. Когда же мы выступали в клубе «Ходэдди», Дженни, двигаясь мимо меня,
то и дело ерошила мне волосы или пробегала пальцами по затылку. Перемены были раззитель-
ными, будто вся моя жизнь началась с нуля, и щасливей меня не было никого в целом мире.

У. Грум. «Форрест Гамп»
56

жүктеу/скачать 1,18 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: