Я был как лошадь, загнанная в мыле

Эмоциональная настроенность лирики Есенина имеет свой рисунок: ею управляет авторский порыв к преодолению собственных негативных душевных состояний. Но идиллия чувств манит лирика как бы на фоне ожидания предстоящих душевных конфликтов, потому что постоянна у него лишь потребность в острых переживаниях. В последний период творчества Есенина (1924-1925) содержание и строение его образов во многом меняются: почти исчезают «бытовизмы», а на смену «златоколенному дождю» приходит «нежностью пропитанное слово». Все большее распространение получают метафоры действия и состояния: «у меня в душе звенит тальянка», «сердцу стало сниться, что горю я розовым огнем», «снова выплыла боль души». Образ становится менее живописным и неожиданным, но более «олириченным», эмоциональным. Стих делается проще, исповедальнее. На отношениях параллелизма основано все семантическое пространство поэтического текста. Один член параллели познается через другой. Поэтому один из них всегда совмещает два значения: свое и того, с которым он сопоставляется. Семантическое обогащение элементов поэтического текста всегда сопровождается возникновением экспрессивного эффекта. В художественной лирике мы встречаемся с более разнообразными формами построения параллелизма, причем в классической поэзии XIX в. логические переходы обычно не подразумеваются, а даны. Возьмем, например, «Эхо» Пушкина. В нескольких коротких и насыщенных содержанием стихах дается описание явления природы, а затем следует логический финал: «Таков и ты, поэт». Самое описание эха, несмотря на краткость и энергичный ритм, отличается полнотой и, мы бы сказали, «повествовательностью» [5, c. 212-226].