сти ожидать закономерного хода событий и открывать
эти закономерности.
Таким образом, чисто логические соображения при-
водят меня к замене психологической теории индукции
следующей концепцией. Мы не ждем пассивно повторе-
ний, которые внушают или навязывают нам регулярно-
сти, а сами активно пытаемся налагать регулярности на
мир. Мы пытаемся обнаружить в вещах сходные черты
и интерпретировать их на основе законов, изобретенных
нами. Не дожидаясь, чтобы все посылки оказались в
нашем распоряжении, мы сразу же формулируем, заклю-
чения. Позднее они могут быть отброшены, если наблю-
дение покажет их ошибочность.
Это и есть теория проб и ошибок —
предположений
и опровержений.
Она позволила понять, почему наши
попытки наложить на мир те или иные интерпретации
логически предшествуют наблюдениям сходства. По-
скольку такая процедура опирается на определенные
логические основания, я считаю, что аналогично обсто-
ит дело и в науке и что научные теории представляют
собой не компактное изложение результатов наблюде-
ний, а являются нашими изобретениями — смелыми
предположениями, которые выдвигаются для проверок
и которые могут быть устранены при столкновении с
наблюдениями. При этом наблюдения редко бывают
случайными и, как правило, предпринимаются с опре-
деленной целью проверить некоторую теорию, чтобы по-
лучить, если это окажется возможным, ее решающее
опровержение.
V
Вера в то, что наука развивается от наблюдений к
теории, все еще так широко распространена и так твер-
до укоренилась, что мое отрицание ее часто вызывало
недоумение. Меня даже подозревали в неискренности,
ибо я отвергал то, в чем не может усомниться ни один
здравомыслящий человек.
(Однако на самом деле вера в то, что мы можем на-
чать научное исследование с одних чистых наблюдений,
не имея чего-то похожего на теорию, является абсурд-
ной. Справедливость этого утверждения можно проил-
люстрировать на примере человека, который всю свою
жизнь посвятил науке, описывая каждую вещь, попа-
260
давшуюся ему на глаза, и завещал свое бесценное со-
брание наблюдений Королевскому обществу для исполь-
зования в качестве индуктивных данных. Этот пример
хорошо показывает, что, хотя вещи иногда копить по-
лезно, наблюдения копить нельзя.
Двадцать пять лет тому назад я пытался в'нушить
эту мысль группе студентов-физиков в Вене, начав свою
лекцию' следующими словами: «Возьмите карандаш и
бумагу, внимательно наблюдайте и описывайте ваши
наблюдения!» Они спросили, конечно,
что именно
они
должны наблюдать. Ясно, что простая инструкция: «На-
блюдайте!» является абсурдной (см. 1[31, разд. 30]. (Да-
же в разговорном языке должен быть указан объект
этого переходного глагола.) Наблюдение всегда носит
избирательный характер. Нужно избрать объект, опре-
деленную задачу, иметь некоторый интерес, точку зре-
ния, проблему. А описание наблюдения предполагает
использование дескриптивного языка со словами, фик-
сирующими соответствующие свойства; такой язык
предполагает сходство и классификацию, которые в
свою очередь предполагают интерес, точку зрения и
проблему. «Голодное животное, — пишет Катц, — под-
Достарыңызбен бөлісу: