часть поэтики повествования изучает А.А. Джундубаева [92-95].
Закономерность включения в казахские художественные тексты
мифокомпонента, его определенную функциональную заданность выделяет и
А. Темирболат: «Возращение» в лоно мифа явилось вполне закономерным –
миф, фольклор, религия всегда были той почвой, которая питала духовность,
обогащала литературу, умножая ее возможности и расширяя ее горизонты. Идея
всеобщей связи и взаимозависимости, единства человечества и космоса,
истории и вечности вырастает из духовного опыта, заключенного в мифе, к
которому апеллируют писатели» [96, с. 27].
В литературном мифологизме на первый план выступает идея вечной
циклической
повторяемости
первичных
мифологических
прототипов,
появляющихся под разными «масками», своеобразной взаимозамещаемости
литературных и мифологических героев. Казахстанские писатели «подгоняют»
созданные ими образы под своих прототипов, акцентируя внимание на
необходимых им качествах. Но в то же время мифологические прототипы редко
выступают в своем первичном виде, обычно герои надевают на себя маску того
или иного древнего персонажа, принимая на себя и его свойства. Например, по
эсхатологической модели мифа создаѐт свой текст А. Нурпеисов в
произведении «Последний долг». Разрабатываемый А. Нурпеисовым
эсхатологический миф комбинируется с другими мотивами, способствует
созданию целостной концепции.
Уместно привести слова Г.Б. Шаиновой: «Когда литература достигает
зрелости и больших высот в художественном развитии, авторы обращаются к
фольклору не как сюжетному источнику. Развитие реалистических традиций
меняет приоритеты, обращая внимание писателей на другие аспекты
фольклорной поэтики. Теперь ими становятся структурообразующие
компоненты. И в фольклоре видят непреходящие философские ценности.
Используя их, писатели выражают через них свои принципы и воззрения, свое
отношение к изображаемому. Взоры писателей обращены к духовному
потенциалу мифа» [80, с. 27].
В неомифологических произведениях представлен симбиоз мифического и
реального мира, где миф/неомиф является пружиной всего художественного
произведения, упорядочивающей последующее восприятие и интерпретацию. В
своем исследовании Г.Б. Шаинова выделяет специфические черты мифа,
проявляемые в художественном творчестве:
- миф обладает сложной диалектической и символической природой,
познавательной и эстетической функциями, тесно связан с языком и
фольклором;
- миф как проявление мифического сознания поддается припоминанию;
39
- миф как продукт индивидуального авторского мифотворчества связан с
процессом ремифологизации, сознательным обращением к мифу как жанру [80,
14].
С позиций психоанализа рассматривает мифологические образы и мотивы
казахстанский исследователь Л.В. Сафронова. В статьях «Сюжет инициации в
чеховской «Чайке»», «Авторская коммуникация с бессознательным в цикле
рассказов С. Довлатова «Чемодан»», «Биологизация чеховских мотивов в
сказках
Л.
Петрушевской»,
«Первый
художественный
текст
как
«нарциссистическое преобразование» автора-творца», «Претекст и комплекс
Эдипа»,
собранных,
в
основном,
в
сборнике
«Психоанализ
в
постмодернистской литературе и литературоведении» [85], ученый анализирует
отельные элементы мифопоэтики через систему психологических комплексов и
акцентуаций, выходя на генетический, глубинный уровень интерпретации
порождения авторской поэтики.
В психоаналитическую методику интерпретации казахского романа
вписываются и монография «Психологизм в художественной литературе» Б.К.
Майтанова [97], докторская диссертация «Типология литературной игры
(концептуально-сравнительный аспект)» А.К. Ишановой, где в систему
персонажей игровой литературы включается трикстер, двойник, шаман, «тень»,
сновидческий персонаж и илинкс-герой (герой в состоянии опьянения,
психоделического транса) [98], работы Н.К. Сарсекеевой [99] и др. В русле
исследования психологизма на материале казахской прозы работает Г.Ж.
Пралиева. О. Арукенова интерпретирует творчество А. Кодара, В. Маканина, А.
Битова, И. Одегова, исходя из концепции О. Ранка о травме рождения и
мифологического интертекста.
Известно, что литература генетически связана с мифологией через
фольклор: в частности, повествовательная литература – через сказку и
героический эпос, а далее через античный и средневековый рыцарский роман,
сохранивший контакты с фольклорной стихией и ведущий в свою очередь к
роману и далее к жанровому синтезу нового времени. Мифологическая
традиция на протяжении всей истории словесности вплоть до сегодняшнего дня
не прерывается, показывая поразительную жизнестойкость и способность к
самым причудливым метаморфозам.
«Новая мифология» допускает полную свободу в обращении с
классическими мифами, их взаимную диффузию и самое вольное переложение
в сочетании с мифоподобной фантастикой, охватывающей даже обыденную,
вполне прозаическую жизнь. Примером тому стало творчество таких писателей
XX века, как Д. Джойс, Ф. Кафка, Г.Г. Маркес, Ч. Айтматов и др. В их романах
миф возродился, получил новую жизнь. А среди казахских писателей,
обратившихся непосредственно к мифу в 60-70-е годы, были А. Кекильбаев, С.
Санбаев, Б. Жандарбеков, О. Сулейменов, О. Бокеев и др.
40
При этом какую бы конкретную художественную цель не преследовали
отдельные писатели, обращаясь к мифу, сами они, без сомнения, уверены, что
мифологическая проза перспективна. Конструируя мифологическую модель,
современные казахские авторы часто используют в виде такой духовной опоры
древние философские системы, в том числе восточные. Они создают
законченную систему мотивов и мифологем, указывающих на наличие
определенной версии вечности как оппозиции окружающему героев
«крошечному
миру»,
когда
выстраивается
система
традиционных
мифологических оппозиций: хаос – космос, белое – черное, жизнь – смерть и
др. Отталкиваясь от этой праосновы, казахстанская неомифологическая проза
создает свою ключевую семантику: неомиф – условная реальность, которая
замещает в сознании героев реальный мир миром максимально условным,
метафорическим, фантастическим.
В заключение можно отметить, что предварительный обзор изучения и
систематизации состояния мифологического содержания современной
казахстанской прозы показывает, что процесс сближения литературы с мифом
как одной из основных форм расширения ее концептуальности, достижения
философской глубины является сложным эстетическим феноменом, требующим
дальнейшего
подробного
исследования.
В
XXI
веке
по-новому
переосмысливаются история, концепция культуры и личности, возобновляется
интерес к бессознательному и мифу/неомифу, как важной тенденции
казахстанской современной прозы.
Достарыңызбен бөлісу: |