Курс лекций «Введение в общую психологию: курс лекций»

психологам с просьбой объяснить психологический смысл найденных ими приемов. 
В отличие от этого научные психологические знания рациональны  и вполне осознанны.  
Обычный путь состоит в выдвижении словесно формулируемых гипотез и проверке 
логически вытекающих из них следствий. 
Третье  отличие состоит в способах  передачи знаний и даже в самой возможности их 
передачи. В сфере практической психологии такая возможность весьма ограничена. Это 
непосредственно вытекает из двух предыдущих особенностей житейского психологического 
опыта – его конкретного и интуитивного характера. Глубокий психолог Ф. М. Достоевский 
выразил свою интуицию в написанных им произведениях, мы их все прочли – стали мы 
после этого столь же проницательными психологами? Передается ли житейский опыт от 
старшего поколения к младшему? Как правило, с большим трудом и в очень незначительной 
степени. Вечная проблема «отцов и детей» состоит как раз в том, что дети не могут и даже не 
хотят перенимать опыт отцов. Каждому новому поколению, каждому молодому человеку 
приходится самому «набивать шишки» для приобретения этого опыта. 
В то же время в науке знания аккумулируются и передаются с большим, если можно 
так выразиться, КПД. Кто-то давно сравнил представителей науки с пигмеями, которые стоят 
на плечах у великанов – выдающихся ученых прошлого. Они, может быть, гораздо меньше 
ростом, но видят дальше, чем великаны, потому что стоят на их плечах. Накопление и 
передача научных знаний возможна благодаря тому, что эти знания кристаллизуются в 
понятиях и законах. Они фиксируются в научной литературе и передаются с помощью 
вербальных средств, т. е. речи и языка, чем мы, собственно говоря, и начали сегодня 
заниматься. 
Четвертое различие состоит в методах получения знаний в сферах житейской и 
научной психологии. В житейской психологии мы вынуждены ограничиваться 
наблюдениями и размышлениями. В научной психологии к этим методам добавляется 
эксперимент.
Суть экспериментального метода состоит в том, что исследователь не ждет стечения 
обстоятельств, в результате которого возникает интересующее его явление, а вызывает это 
явление сам, создавая соответствующие условия. Затем он целенаправленно варьирует эти 
условия, чтобы выявить закономерности, которым данное явление подчиняется. С введением 
в психологию экспериментального метода (открытия в конце прошлого века первой 
экспериментальной лаборатории) психология, как я уже говорила, оформилась в 
самостоятельную науку. 
Наконец, пятое  отличие, и вместе с тем преимущество, научной психологии состоит в 
том, что она располагает обширным, разнообразным и подчас уникальным фактическим 
материалом, недоступным во всем своем объеме ни одному носителю житейской 
психологии. Материал этот накапливается и осмысливается, в том числе в специальных 
отраслях психологической науки, таких, как возрастная психология, педагогическая 
психология, пато– и нейропсихология, психология труда и инженерная психология, 
социальная психология, зоопсихология и др. В этих областях, имея дело с различными 
стадиями и уровнями психического развития животных и человека, с дефектами и болезнями 
психики, с необычными условиями труда – условиями стресса, информационных перегрузок 
или, наоборот, монотонии и информационного голода, – психолог не только расширяет круг 
своих исследовательских задач, но и сталкивается с новыми неожиданными явлениями. Ведь 
рассмотрение работы какого-либо механизма в условиях развития, поломки или 
функциональной перегрузки с разных сторон высвечивает его структуру и организацию. 
Приведу короткий пример. Вы, конечно, знаете, что у нас в г. Загорске существует 
специальный интернат для слепоглухонемых детей. Это дети, у которых нет слуха, нет 
зрения и, конечно, первоначально нет речи. Главный «канал», через который они могут 
вступать в контакт с внешним миром, – это осязание. 
И вот через этот чрезвычайно узкий канал в условиях специального обучения они 
начинают познавать мир, людей и себя! Процесс этот, особенно вначале, идет очень 

медленно, он развернут во времени и во многих деталях может быть увиден как бы через 
«временную лупу» (термин, который использовали для описания этого феномена известные 
советские ученые А. И. Мещеряков и Э. В. Ильенков). Очевидно, что в случае развития 
нормального здорового ребенка многое проходит слишком быстро, стихийно и незамеченно. 
Таким образом, помощь детям в условиях жестокого эксперимента, который поставила над 
ними природа, помощь, организуемая психологами совместно с педагогами-дефектологами, 
превращается одновременно в важнейшее средство познания общих психологических 
закономерностей – развития восприятия, мышления, личности. 
Итак, обобщая, можно сказать, что разработка специальных отраслей психологии 
является Методом (методом с большой буквы) общей психологии. Такого метода лишена, 
конечно, житейская психология. 
Теперь, когда мы убедились в целом ряде преимуществ научной психологии перед 
житейской, уместно поставить вопрос: а какую позицию научные психологи должны занять 
по отношению к носителям житейской психологии? 
Предположим, вы окончили университет, стали образованными специалистами-
психологами. Вообразите себя в этом состоянии. А теперь вообразите рядом с собой какого-
нибудь мудреца, необязательно живущего сегодня, какого-нибудь древнегреческого 
философа, например. Этот мудрец – носитель многовековых размышлений людей о судьбах 
человечества, о природе человека, его проблемах, его счастье. Вы – носитель научного 
опыта, качественно другого, как мы только что видели. Так какую же позицию вы должны 
занять по отношению к знаниям и опыту мудреца? Вопрос этот не праздный, он неизбежно 
рано или поздно встанет перед каждым из вас: как должны соотноситься в вашей голове, в 
вашей душе, в вашей деятельности эти два рода опыта? 
Я хотела бы предупредить вас об одной ошибочной позиции, которую, впрочем, 
нередко занимают психологи с большим научным стажем. «Проблемы человеческой 
жизни, – говорят они, – нет, я ими не занимаюсь. Я занимаюсь научной психологией. Я 
разбираюсь в нейронах, рефлексах, психических процессах, а не в „муках творчества―. 
Имеет ли эта позиция некоторые основания? Сейчас мы уже можем ответить на этот 
вопрос: да, имеет. Эти некоторые основания состоят в том, что упомянутый научный 
психолог вынужден был в процессе своего образования сделать шаг в мир отвлеченных 
общих понятий, он вынужден был вместе с научной психологией, образно говоря, загнать 
жизнь in vitro 1, «разъять» душевную жизнь «на части». Но эти необходимые действия 
произвели на него слишком большое впечатление. Он забыл, с какой целью делались эти 
необходимые шаги, какой путь предполагался дальше. Он забыл или не дал себе труда 
осознать, что великие ученые – его предшественники вводили новые понятия и теории, 
выделяя существенные стороны реальной жизни, предполагая затем вернуться к ее анализу с 
новыми средствами. 
История науки, в том числе психологии, знает немало примеров того, как ученый в 
малом и абстрактном усматривал большое и жизненное. Когда И. В. Павлов впервые 
зарегистрировал условнорефлекторное отделение слюны у собаки, он заявил, что через эти 
капли мы в конце концов проникнем в муки сознания человека. Выдающийся советский 
психолог Л. С. Выготский увидел в «курьезных» действиях типа завязывания узелка на 
память способы овладения человеком своим поведением. 
О том, как видеть в малых фактах отражение общих принципов и как переходить от 
общих принципов к реальным жизненным проблемам, вы нигде не прочтете. Вы можете 
развить в себе эти способности, впитывая лучшие образцы, заключенные в научной 
литературе. Только постоянное внимание к таким переходам, постоянное упражнение в них 
может сформировать у вас чувство «биения жизни» в научных занятиях. Ну а для этого, 
конечно, совершенно необходимо обладать житейскими психологическими знаниями, 
1 в пробирку (лат.) 

возможно более обширными и глубокими. 
Уважение и внимание к житейскому опыту, его знание предостерегут вас еще от одной 
опасности. Дело в том, что, как известно, в науке нельзя ответить на один вопрос без того, 
чтобы не возникло десять новых. Но новые вопросы бывают разные: «дурные» и 
правильные. И это не просто слова. В науке существовали и существуют, конечно, целые 
направления, которые заходили в тупик. Однако, прежде чем окончательно прекратить свое 
существование, они некоторое время работали вхолостую, отвечая на «дурные» вопросы, 
которые порождали десятки других дурных вопросов. 
Развитие науки напоминает движение по сложному лабиринту со многими тупиковыми 
ходами. Чтобы выбрать правильный путь, нужно иметь, как часто говорят, хорошую 
интуицию, а она возникает только при тесном контакте с жизнью. 
В конечном счете мысль моя простая: научный психолог должен быть одновременно 
хорошим житейским психологом. Иначе он не только будет малополезен науке, но и не 
найдет себя в своей профессии, попросту говоря, будет несчастен. Мне бы очень хотелось 
уберечь вас от этой участи. 
Один профессор сказал, что если его студенты за весь курс усвоят одну-две основные 
мысли, он сочтет свою задачу выполненной. Мое желание менее скромно: хотелось бы, 
чтобы вы усвоили одну мысль уже за одну эту лекцию. Мысль эта следующая: отношения 

жүктеу/скачать 1,71 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: