Курс лекций «Введение в общую психологию: курс лекций»

И в самом деле, безусловной реакцией на свет может быть мигание, на звук – 
вздрагивание, на пищевой раздражитель – выделение слюны. Но никакое сочетание (цепь 
или комплекс) подобных безусловных реакций не даст хождения на задних лапах. Эта схема 
не выдерживает никакой критики. 
Теперь об экспериментальной программе Дж. Уотсона. Он считал, что психолог 
должен уметь проследить жизнь человека от колыбели до смерти. 
«До смерти», по-видимому, не была прослежена бихевиористами жизнь ни одного 
человека, а вот к «колыбели» Дж. Уотсон обратился. Он обосновал свою лабораторию в 
Доме ребенка и исследовал, как я уже говорила, новорожденных детей и младенцев. 
Один из вопросов, который его интересовал, был следующий: какие эмоциональные 
реакции врожденны у человека и какие нет? Например, на что появляется страх у 
новорожденного ребенка? Этот вопрос особенно интересовал Дж. Уотсона, поскольку, 
согласно его замечанию, жизнь взрослых полна страхов. 
Не знаю, действительно ли страшно было жить в те годы в Америке, но Дж. Уотсон 
приводит на этот счет целый перечень примеров: знакомого мужчину, который бледнеет при 
виде пушки; женщину, которая впадает в истерику, когда в комнату влетает летучая мышь; 
ребенка, который буквально парализуется страхом при виде механической игрушки. «Что же 
все эти страхи: врожденны или нет?» – задает себе вопрос Уотсон. 
Чтобы ответить на него, он проводит в Доме ребенка следующие эксперименты. 
Младенец лежит на матрасике, и Уотсон неожиданно выдергивает из-под него этот 
матрасик. Ребенок раздражается криком, несмотря на то, что утешительница-соска находится 
у него во рту. Итак, потеря опоры – первый стимул, который вызывает безусловную реакцию 
страха. 
Следующая проба: около кроватки навешивается железный брусок, по которому 
экспериментатор, Уотсон, бьет изо всех сил молотком. У ребенка прерывается дыхание, он 
резко всхлипывает и затем разражается криком. Таким образом, на громкий неожиданный 
звук следует та же реакция испуга. Вот два безусловных стимула, которые вызывают 
реакцию страха, других же таких стимулов Уотсон не находит. 
Он перебирает разные «стимулы», например устраивает перед ребенком на железном 
подносе костер – никакого страха! 
Ребенку показывают кролика – он тянется к нему ручками. 
Но может быть есть врожденный страх перед мышами? Пускают вблизи ребенка белую 
мышку – не боится. 
Может быть, кролика и мышки ребенок не боится потому, что они пушистые, 
приятные? Дают ему в руки лягушку – с удовольствием ее исследует! 
У многих животных есть врожденный ужас перед змеями. Дают ребенку змееныша 
(неядовитого, конечно) – никакого страха; опять интерес и удовольствие! Подводят большую 
собаку, голова которой размером чуть ли не со всего ребенка, – он очень добродушно 
тянется к ней. Итак, никаких страхов. 
Но Дж. Уотсон продолжает свои опыты с целью показать, как образуются все эти 
страхи, которые одолевают взрослых. 
Сидит ребенок, играет в кубики. Экспериментатор помещает стальной брусок сзади 
него. Сначала показывают ребенку кролика – тот тянется к нему. Как только ребенок 
прикасается к кролику, Уотсон резко бьет молотком по бруску. Ребенок вздрагивает и 
начинает плакать. Кролика убирают, дают кубики, ребенок успокаивается. 
Снова вынимают кролика. Ребенок протягивает к нему руку, но не сразу, а с некоторой 
опаской. Как только он прикасается к кролику, экспериментатор снова бьет молотком по 
бруску. Снова плач, снова успокаивают. Снова извлекают кролика – и тут происходит нечто 
интересное: ребенок приходит в беспокойство от одного вида кролика; он поспешно 
отползает от него. По мнению Уотсона, появилась условная реакция страха! 
В заключение Дж. Уотсон показывает, как можно излечить ребенка от нажитого страха. 

Он сажает за стол голодного ребенка, который уже очень боится кролика, и дает ему 
есть. Как только ребенок прикасается к еде, ему показывают кролика, но только очень 
издалека, через открытую дверь из другой комнаты, – ребенок продолжает есть. В 
следующий раз показывают кролика также во время еды, но немного ближе. Через несколько 
дней ребенок уже ест с кроликом на коленях. (116). 
Надо сказать, что бихевиористы экспериментировали в основном на животных. Они это 
делали не потому, что их интересовали животные сами по себе, а потому, что животные, с их 
точки зрения, обладают большим преимуществом: они «чистые» объекты, так как к их 
поведению не примешивается сознание. Получаемые же результаты они смело переносили 
на человека. 
Например, обсуждая проблемы полового воспитания ребенка, Дж. Уотсон обращается к 
экспериментам на крысах. 
Эти эксперименты состояли в следующем. Брался длинный ящик; в один конец 
отсаживался самец, в другой – самка, а посередине на полу были протянуты провода с током. 
Чтобы попасть к самке, самец должен был пробежать по проводам. В экспериментах мерили, 
какую силу тока он выдержит и побежит, а перед какой отступит. А потом сделали наоборот: 
отсадили самку и стали смотреть, какую силу тока преодолеет она. Оказалось, что самки 
бежали при токе большей силы! На основе этого маленького «урока биологии» Дж. Уотсон 
предостерегает матерей от ошибочного мнения, что их девочки не интересуются мальчиками 
(116). 
Скажу несколько слов о дальнейшем развитии бихевиоризма.  Довольно скоро стала 
обнаруживаться чрезвычайная ограниченность схемы S –R для объяснения поведения: как 
правило, «S » и «R » находятся в таких сложных и многообразных отношениях, что 
непосредственную связь между ними проследить не удается. Один из представителей 
позднего бихевиоризма Э. Толмен  ввел в эту схему существенную поправку. Он предложил 
поместить между S и R среднее звено, или «промежуточные переменные» (V ), в 
результате чего схема приобрела вид: S – V – R.  Под «промежуточными переменными» Э. 
Толмен понимал внутренние процессы, которые опосредствуют действие стимула, т. е. 
влияют на внешнее поведение. К ним он отнес такие образования, как «цели», «намерения», 
«гипотезы», «познавательные карты» (образы ситуаций) и т. п. Хотя промежуточные 
переменные были функциональными эквивалентами сознания, вводились они как 
«конструкты», о которых следует судить исключительно по свойствам поведения. 
Например, о наличии цели у животного, согласно Э. Толмену, можно говорить в том 
случае, если животное: во-первых, обнаруживает поисковую активность, пока не получит 
определенный объект; во-вторых, при получении объекта прекращает активность; в-третьих, 
при повторных пробах находит к объекту путь быстрее. Итак, по перечисленным признакам 
можно сказать, что получение данного объекта составляло намерение, или цель, животного. 
Признаки же эти есть не что иное, как свойства поведения, а к сознанию обращаться нет 
никакой необходимости. 
Новый шаг в развитии бихевиоризма составили исследования особого типа условных 
реакций (наряду с «классическими», т. е. павловскими), которые получили название 

жүктеу/скачать 1,71 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: