Буклет «Мавзолей Жошихана»

Буклет «Мавзолей Жошихана». 

Национальный историко-культурный и 

природныймузей-заповедник Улытау.  

 

Уа, великий Шынгисхан! 

Вслушайся в звуки домбры, 

Они расскажут тебе о многом… 

Хромой коварный кулан 

повстречался на охоте сыну твоему. 

И помчался Жоши 

во власти азарта погони 

за диким жеребцом, 

помчался навстречу своей смерти. 

Твой сын на полном скаку 

храбро ворвался в косяк диких коней. 

Но все мы дети Бога, 

а наша смерть – в его власти. 

Хромой жеребец яростно 

набросился на всадника 

и загрыз, забил его ногами до смерти. 

В страхе умчался дикий табун. 

В ужасе замолчали люди. 

И только домбра моя, 

о повелитель, 

осмелилась поведать тебе об этом! 

Её и следует наказать за дерзость! 

Никто не виновен в смерти твоего сына, 

кроме дикого кулана. 

Умер Жоши-хан, 

знай же об этом, 

о хан! 

Так  великий  жырши  Кетбука  играл  на  домбре  и  поведал  Шынгис  хану  о 

смерти сына. 

«Когда наступят те дни, и даст свой совет Кетбуга?» 

                                                                           Доспамбет жырау, XV в. 

Народный  кюй  «Аксак  кулан»  записан  на  ноты  в  XX  веке.  В  течение 

семи  веков  казахские  музыканты  бережно  передавали  его  из  поколения  в 

поколение. Кто был автором этого произведения? Обычно кюйши рассказ об 

истории создания кюя заканчивает присказкой: 

Аксак кулан, Жоши хан, 

Тот, у кого погиб сын, этот хан, - и исполнял его. 

Проходили  века,  автор  и  история  создания  были  забыты,  и  только 

легенда  о  жестоком  хане  в  различных  вариантах  разлетелась  по  степи.  Мы 

думаем, что это могло происходить примерно так. 

В  орде  была  глухая  давящая  тишина.  В  огромной  юрте,  где  на  пол 

уложена  двойная  кошма,  прохладно.  Чингис,  накинув  на  плечи  соболью 

шубу, уткнулся носом в пушистый воротник и молчит. Не понятно, спит он 

или  думает.  Кетбуга  из-под  опущенных  век  внимательно  следит  за  ним, 

стараясь угадать его состояние. 

Несколько  дней  назад  на  охоте  потерялся  старший  сын  кагана, 

повелитель улуса Дешт-и Кипчак – Жоши. Его нашли мертвым. Придворные 

были в смятении – кто же будет черным вестником. Выбор главного визиря 

пал на него. И вот он  сидит здесь. Выйдет ли отсюда живым или его голова 

падет  под  мечом  хозяина?  Судьбу  каждого  предначертал  тенгри,  небо.  Все 

зависит от его воли. Тенгри возвысил, и Темучин стал Чингис-ханом. Тогда 

он  вряд  ли  помышлял  о  войне  с  могущественными  найманами.  Кагаи 

найманов Инанча Билге был великим государем, и все племена относились к 

нему с полным уважением. После его смерти  сыновья Таянхан и Буйрук не 

нашли  общего  языка.  Чингис,  внимательно  следивший  за  соседями, 

воспользовался  моментом  и  разгромил  Буйрука.  В  ножны  не  вложишь  две 

сабли. В огромном подлунном мире стало тесно двум повелителям. Началась 

жестокая  борьба  между  найманами  и  монголами.  Но  птица  счастья  уже 

отвернулась  от  найманов.  Не  знавшие  поражений,  гордые  найманы  стали 

бегать от врага. Это было так унизительно и обидно. 

Погиб  Таян-хан.  Его  сын  Кушлик  не  смог  объединить  войска,  и 

найманы  рассыпались,  как  утки  при  виде  ястреба.  Баганалинцы  покинули 

свои родовые кочевья и ушли на запад. Старики вздыхали по родным местам, 

глаза  их  туманились  тоской.  Ему  снились  во  сне  и  грезились  наяву,  как 

спокойно и величаво катил свои воды Иртыш. Высокие горы с белой шапкой 

снега  на  вершине,  никогда  не  менявшие  свои  зеленые  шубы  могучие 

стройные  сосны  карабкались  по  их  склонам.  Весело  щебетали,  сбившись  в 

кучу,  белоствольные  молодухи-березы.  Изумрудная  зелень  горных  пастбищ 

радовала глаз. 

Бесчисленные речки весело шумели весной, темнели от грусти осенью 

и глухо роптали зимой. Студеная прозрачная родниковая  вода ломила зубы. 

Тогда он понял, что значит для человека Родина. 

Отбившегося  от  стаи  гуся  заклюют  вороны.  Монголы  поодиночке 

легко покорили все роды, и Чингис надел узду на найманского коня. Он стал 

его боевым конем. 

Но  тенгри  не  обошел  его  вниманием,  и  повелитель  взял  его  в  орду. 

Теперь  вот  сидит  и  ждёт  своей  участи.  В  орде  знали,  что  сыновья  кагана 

ненавидят отца, который живет слишком долго и не освобождает трон. Двое 

старших люто ненавидели друг друга, боясь, как бы другой не сел на место 

отца.  Но  это  его  не  трогало.  Снег  падает  на  снег,  хан  садится  на  место 

другого  хана.  Так  было  всегда.  Смерти  он  не  боялся.  Человек  рождается, 

чтобы  умереть.  Он  был  воином  и  не  раз  со  своими  жигитами  участвовал  в 

сече. Но смерть воина на поле брани от руки врага – почетная смерть. Такая 

смерть его уже миновала. Теперь хотелось умереть в кругу своей семьи. 

Поразмыслив, он решил поведать Чингису о смерти его сына кобызом. 

Музыка  полна  прекрасных  тайн.  Она  заставляет  трепетать  сердце, 

волнует  и  размягчает  душу,  ее  речь  невозможно  передать  человеческими  

словами. Каган знает, что Жоши уехал на охоту. Он в кюе покажет ему сцену 

охоты на куланов и сделает так, что повелитель поймёт о трагедии сына. 

Вспомнились  слова  главного  визиря:  «Биеке,  вы  мудрый  жырау, 

поэтому мы надеемся, что сможете найти путь к сердцу нашего повелителя». 

Коварство и хитрость придворных он давно постиг, их  лесть его не трогала. 

Он  надеялся  на  свой  разум  и  на  свои  поступки.  Чингис  справедлив  и,  если 

тенгри не затмит его разум, надеялся избежать позорной смерти. 

Чингис в последнее время сердцем чуял, что должна произойти какя-то 

беда.  Много  размышлял,  гадал.  Но  разве  можно  знать,  какие  испытания 

приготовило  тебе небо.  Все    в  его   воле.  С  утра пришел  этот найман,  весть 

принес или пришел развлечь? Кагана потянуло к воспоминаниям. 

Сколько  трудностей  осталось  позади.  Опасна  была  война  с 

многочисленными  найманами. 

Вспомнились скрытые козни недругов. 

Союзники  ушли  ночью  с  поля  боя,  оставив  его  на  явную  гибель.  По 

воле неба ему удалось спастись. За ночь выпала пороша. На рассвете, узнав о 

коварстве  своих  «друзей»,  он  двинулся  по их  следу,  а  затем  ушел  по  руслу 

реки.  Найманы  тогда  разгромили  его  недоброжелателей.  В  жизни,  как  в 

сражении:  кто  оглядывается  назад,  тот  гибнет.  Он  всегда  шел  вперед  и 

поэтому  был  непобедим…  А  сейчас  вот  остался  один….Все  в  походах… 

Люди  из  прошлого  –  само  прошлое.  На  склоне  лет  захотелось  пройтись  по 

дорогим сердцу местам, встретиться с людьми. Но вот с верными друзьями 

юности  общего  языка  не  смог  найти.  Обидно.  Оказалось,  что  они  просто 

слабые люди и остались в далеком прошлом. Ни один смертный не сможет 

устоять  на  вершине,  куда  он  поднялся.  А  ему  надо идти  дальше,  подняться 

выше, достичь недостижимого… 

Старшие  сыновья  не  дождутся  его  смерти,  чтобы  занять  его  место. 

Чтобы сесть на трон, они готовы растерзать друг друга. 

Приходится  остерегаться  родных  сыновей…  Младшая  жена  Хулан 

хочет  расчистить  путь    к  трону  своему  малолетнему  сыну…  Чингис  решил 

отвлечься от невеселых дум. 

- Говори, жырау! 

Кетбуга  предполагал,  что  каган  спит.  Оказывается,  думал.  Назвал 

жырау  –  значит  хочет  слушать  песни.  О  чем  ему  спеть?!  О  подвигах 

багадуров  былых  времен?  Если  рассказать  о  мальчике-сироте,  о  том,  как 

унижали и измывались над ним недруги его отца, пронзительные синие глаза 

повелителя  заволокли  бы  слёзы.  Если  рассказать,  как  мальчик  возмужал, 

надел  боевые  доспехи  и,  победив  в  единоборстве  своего  обидчика-врага, 

насадил  его  голову  на  свое  копье,  он  засмеялся  бы,  как  обычно,  от 

удовольствия  своим  хриплым  голосом.  Как  всегда  он  не  дослушал  бы 

сказание до конца. 

А вдруг он спросит, какие вести о Жоши? Бий похолодел от ужаса. Нет, 

нужно  упредить  это.  Он  поднял  голову  и,  смотря  прямо  в  глаза  Чингиса, 

проговорил речетативом: 

«Река замутилась с истоков, кто очистит ее, наш хан? 

Дерево подломилось на корню, кто его поднимет, наш хан? 

-  О  чем  это  он  говорит?  –  не  сразу  понял  бия  каган.  Потом  его  губы 

тронула самодовольная улыбка. 

Если река замутилась, очистит его мой сын Жоши. 

Если дерево подломилось, поднимет его мой сын Жоши. 

Голос  повелителя  как  всегда  властный  и  уверенный.  Однако  Кетбуга 

уловил в его нотках еле заметную дрожь, какую-то неуверенность. 

- Предчувствует, - отметил про себя кюйши. Он, не спеша, взял свой кобыз и 

повел смычком. Из-под кончиков его длинных пальцев полились стонущие, 

хватающие за душу звуки. Этот кюй каган слушал и раньше. Но сейчас озноб 

сжал  его  сердце.  Он  повел  плечами.  Как  при  утреннем  ветре.  Холод  не 

отпускал. Кобыз тосковал, причитал, рыдал. Чингис не выдержал: 

-  Хватит!  –  Не  прикрикнул,  сказал  спокойно  и  властно.  Музыкант 

остановился и уставился на хозяина, ожидая его слова. 

- Что-нибудь другое. 

Кетбуга опустил голову и задумался, прежде чем перейти к  основной 

цели. Повелитель – избранник неба. А судьба простого смертного на острие 

ханской сабли. Все от воли тенгри, рискну и проглочу камень, не пройдет  – 

подавлюсь,  решился  он  наконец.  Эта  решимость  отразилась  и  на  его 

обветренном  лице.  Правая  рука  его,  лежавшая  на  коленях,  взяла  смычок. 

Вновь  ожило  сухое  дерево.  Каган  услышал  ржание  вожака,  зовущего  свой 

косяк, бешенный топот копыт. Перед его глазами возникла картина охоты на 

куланов.  Как  ветер  несешься  за  ними  по  безбрежной  степи  на  легком  и 

быстроногом скакуне и кажется, что его копыта не касаются земли. В ушах 

свистит  ветер.  Все  вокруг  мчится  навстречу,  а  ты  видишь  только  кулана, 

которого  настигает  твой  тулпар…  Сладкое  видение  исчезло.  Почему  ржет 

жеребец?!  Он  потерял  свой  косяк?  Или  своего  седока?  Недоброе  чувство 

железными когтями сжало сердце. Его охватило какое-то оцепенение. Чингис 

очнулся,  поднял  взор  на  кюйши  и  увидел,  что  головка  кобыза  словно 

приросла  к  его  виску.  Кажется,  играет  не  он,  а  кобыз  сам  говорит.  К 

дробному  топоту  копыт  вкралась  мелодия  печали,  которая  перешла  в  плач. 

Это  был  плач  сайгака,  потерявшей  дитя,  плач  аруана,  потерявшего  своего 

верблюжонка. Это был плач матери, потерявшей единственного сына. Каган 

не  заметил,  как  на  его  глаза  навернулись  слезы.  Он  вдруг  явственно 

услышал: 

«Хромой кулан испуганный, 

Бросился вниз с горы. 

Погиб твой сын Жоши, 

Поверишь ли этому ты?

 

Что за наваждение?!» Повелитель взглянул на игравшего. Он, устремив 

свой огненный взор на одну точку, точно беркут, нацелившийся на добычу, 

прикусил  губы  и  находился  весь  во  власти  музыки.  Кобыз  человечьим 

голосом вещал: 

«Твой сын погиб…твой сын погиб… 

Чингис  не  замечал,  как  слезы  омывали  его  лицо  и  текли  по  его 

начинающей  серебриться длинной   рыжей  бороде.  Плач  постепенно  уходил 

на  убыль  и  перешел  в  спокойное  русло.  Боль  и  печаль  отступили  перед 

трезвым разумом. Мелодия взывала к размышлениям как многомудрая речь, 

способная указать выход отчаявшимся. 

И упитанный скот худеет, 

И полноводная река мелеет, 

И полноводная…мелеет… 

Каган  судорожными  движениями  вытер  мокрое  лицо.  Что  это  он  так 

раскис? Боль и смятение – удел слабых. 

…Будь  здоров  сам…  -  медленно  погас  последний  звук.  Повелитель 

посмотрел  на  музыканта.  Перед  ним,  обняв  сухое  дерево,  сидел  маленький 

поседевший    старик.  Он  понял,  что  жырау  выразил  ему  соболезнования  по 

умершему. Старший сын был на охоте. 

-  Жоши  погиб!...  Смерть  ему!  –  Гусь  зло  срывает  на  журавле.  Ярость 

блеснула  в  его  очах.  Он  вскочил,  сбросив  с  себя  шубу,  тяжело  ступая 

большими  косолапыми  ступнями  в  белых  замшевых  сапогах,  пошел  по 

кошме и с легким звоном вынул меч. 

-  Дат,  таксыр!  –  промолвил  бий,  подняв  свой  инструмент.  Обреченный 

просил слова. Каган остановился. 

- Говори! 

- Удел черного вестника – смерть. Но ведь не я поведал о смерти твоего сына 

Жоши. Об этом рассказал тебе мой кобыз. 

Да  найман  прав.  Промелькнул  короткий  диалог.  Имя  сына  он  назвал 

сам.  А  потом  вещал  кобыз.  Ярость  прошла.  Чингис  посмотрел  на  свой 

жаждущий крови мечь и с сожалением отбросил его. 

Истина и легенда – попутчики. Они неразлучно шествуют по истории. 

Что Кетбуга  был в действительности – это истина. Об этом остались записи 

в  летописях  стран,  сопредельных  с  империей  Чингисхана,  где  бий 

найманского  рода  баганалы,  жырау  и  музыкант  Кетбуга  бывал  с 

поручениями своего повелителя. 

Кюй «Аксак кулан» сохранился до наших дней и у киргизов. Они его 

называют по имени создателя кюя «Кетбуга».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Отпечатано в типографии ПО «Жезказганцветмет» 

Заказ 9923. Тираж 7. 2013 год.