Абай атындағы ҚазҰПУ-дың Хабаршысы, «Филология ғылымдары» сериясы, № 1 (55), 2016 ж.
Из фольклорных традиций выросли его повести, изданные в сборнике «Баллады степей»,
принесшие заслуженную известность писателю. «Балладные повести», включающие «Балладу
забытых лет», «Хатынгольскую балладу», «Колодец», «Состязание», свидетельствуют об
осознанном освоении и переработке писателем произведений народного творчества, явившемся
важнейшей школой для писателя. Его обращение к фольклору в значительной мере было
обусловлено взглядом на него как на первооснову национальной литературы. Сочное, емкое
народное слово наделяло повествование глубоким смыслом. Обращение к легендам и преданиям
вызвано тем, что фольклор отразил психический склад народа и его художественное мироощущение.
Это глубинное родство писателя с народно-поэтическим мышлением проявило себя практически
во всех «балладных повестях» писателя. В легендах и преданиях заложено народное понимание
жизни, любви, мужества, верности и т.д. Автор воссоздает не только нравственный облик яркого и
сурового времени, но и чутко затрагивает
проблемы современности. Обращение к фольклорным
сюжетам помогло ему создать художественно цельные, проникновенные повести, в которых
художнику удалось слить воедино фольклорную символику и развиваемый им психологизм.
Все повести пронизаны фольклорной стихией. По мнению Г. Бельгера, «достоинство и сила
художественной палитры А. Кекильбаева в том, что он по-современному, историко-философски
переосмысливает «сказанья старины глубокой», извлекает из древних легенд общечеловеческие
гуманистические корни-формулы, по-новому, очень актуально высвечивая «осколок древней
правды» [1,83].
Поэтика народного искусства в них свободно трансформировалась под давлением
индивидуального темперамента автора. Фольклорные сюжеты переплавлены в истории героев,
которые лежат в основе повестей, а современность ушла в подпочву повестей, не осев в сюжетах и
деталях.
Художественную систему повести «Баллада забытых лет» можно определить как
неоромантическую. А. Кекильбаев безошибочно ощущает специфику «балладной» модальности.
Единый сюжетный узел произведения, использование фольклорных образов и коллизий, а также
характер типизации героев – все эти черты сближают повесть автора с балладой – лиро-эпическим
жанром. Т.И. Сильман, изучавшая специфику этого жанра, особенно важными его признаками
называет объективное изображение событий в их естественной последовательности и динамичность
действия. Следующим важным качеством баллады исследователь считает «перевес «энергии
движения внешних событий» над «энергией внутреннего переживания» [5, 135-138]. Другие
исследователи считают, что жанру свойствен напряженный драматизм, а также меланхолический,
мрачный или даже трагический тон повествования, связанный с мотивом рока [3, 23-24]. Несмотря
на то, что произведение Кекильбаева относится к прозаическому жанру, а не к поэтическому, все
эти признаки традиционной баллады присущи ему. Поэтика народной баллады определила
сюжетную коллизию повести и характер типизации героя. Из традиций данного фольклорного
жанра вытекает также напряженный драматизм повестей писателя.
События, изображенные в повести, отмеченные элементами историзма, теряют однозначный и
приобретают более широкий, почти символический смысл. Соответственно своим художественным
задачам писатель активно использует фольклорные изобразительные средства. В повести
Кекильбаеву удалось естественно соединить фольклорную ориентацию с проблематикой грозного
времени, стихию народной образности – с современной формой исторической повести.
В центре сюжета повести А. Кекильбаева – противостояние туркменских и казахских племен.
Воинственные кочевники часто устраивали засады, совершали опустошительные набеги друг на
друга, постоянно враждовали и нередко между разгорались ожесточенные битвы. Автор изобразил
судьбу борющихся и страдающих героев, его повествование, выдержанное в поэтически-
метафорическом ключе, перерастает в мысль об исконных, субстанциональных истоках
национальной жизни. Мотив мести находится в центре повести, он приводит в действие пружину
действия и определяет крушение туркменского хана Жонеута, забывшего о никому не подвластной
ценности человеческого существования. Месть обуревает его, как могущественная стихия:
Посвятив свою жизнь кровавой мести, Жонеут и не заметил, как прошли годы. Рано погибли и его
старшие сыновья, а он сам уже прожил половину жизни, и старость незаметно подкрадывалась к
нему. Но даже он не думает о критической оценке прожитой им жизни, а беспокоится о том, кто
сможет в его роду возглавить эту кровавую месть:
88