Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук Научный консультант

 
77 
.Настоящими  претендентами  на  стипендии  и  их  фактическими  обладателями 
становились  зачастую  представители  из  престижных  социальных  сословий  с 
определенно-финансовым  обеспечением  и  статусным  положением  их 
родителей.  В  данной  градации  оказались  возможны  исключения  по  факту 
качественности обучения студентов.  
Процедура  распределения  стипендий  зависела  от  государственных  заслуг 
родителей    претендентов  на  стипендию.  Например,  при  выделении  мест  при 
Оренбургской гимназии право на обучение получили сын умершего инспектора 
школ  Тургайской  области  И.  Алтынсарина    Габдулла  и  сын  зауряд-хорунжего 
султана Даулетгерея  Ахмеда Джантурина -   Исен Галий [114, л.4].   При  таких 
обстоятельствах  чиновники  имели  основания  рассчитывать  на  социальные 
льготы за служебную деятельность 
В  среднем  годовой  объем  стипендии  колебался  в  сумме  от  300-до  400 
рублей.  В  частности,  финансовый  объем  тургайской  стипендии  им. 
Крыжановского  составлял  350  рублей.  Стипендиальная  сумма  уроженца  
Внутренней  Орды   достигала 300 рублей. Распределение финансовых средств 
зависело от необходимых затратных сумм на обучение и личных потребностей 
студентов.  На  примере  студентов  Санкт-Петербургского  университета 
возможно  проанализировать  финансовые  расходы.  Студенты  в  основном 
проживали    на  Васильевском  острове,  где  располагалось      дешевое  жилье. 
Студент    Ж.Сейдалин  платил  в  месяц  за  комнату  11  рублей  [115,  л.2].    В 
среднем  1  год    проживания  на  квартире  студентам  обходился  в  100  рублей. 
Уроженцу  Тургайской области, студенту Казанского  университета на проезд в  
одну  сторону  выделялось  25  рублей    в  дополнение  к  50  рублей  на  «первое 
обзаведение», т.е. закуп вещей первой необходимости [116, л.1].  Общая сумма 
проездных  составляла  50  рублей.  Петербуржец  А.  Турлубаев  в  официальном 
запросе на имя военного губернатора Акмолинской области запрашивал деньги 
в  объеме  35  руб.  на  приобретение  учебных  пособий    и  закуп  необходимых 
вещей.  [117,  л.7]  .  Студент    С-Г.  Джантурин  за  слушание  курса  лекций  за 
полугодие  оплачивал 25 рублей [118, л.6]. Данную сумму указывал в отчетной 
ведомости  студент  Б.Каратаев.  Следовательно,  за  два  полугодия    студент 
университета  в  среднем  оплачивал  50  рублей.  Студенты  обязывались 
оплачивать в пользу университета дополнительные 5 рублей [119, л.15].  
Годовая  стипендия  студентов  Томского  государственного  университета 
составляла  в  среднем  300  рублей,  и  со  всеми  причитающимися  расходами 
данных 
средств 
оказалось 
явно 
недостаточно 
для 
нормального 
жизнеобеспечения.  Джанайдаров  в  официальном  обращении  в  совет 
профессоров  признавал  собственную  неплатежеспособность.  В  частности,    он 
писал  «Только  что  получил  прошение  от  8  ноября  о  возврате  50  рублей  ….  Я 
обращаюсь  к  Вам;  не  найдете  ли  Вы  возможность  возвратить  25  рублей, 
которые  внесены мной в гонорарную сумму. Относительно  стипендии до сих 
пор  ничего  неизвестно.  Вот  такое  мое  материальное  положение»  [120,    л.10]. 
Стипендии  высылалась  по  частям,  при  этом  сроки  их  высылки  зависели  от 
оперативности  сбора  финансовых  сумм  с  населения.  Представители  казахской 

 
78 
общественности в петициях и запросах на имя властей неоднократно сообщали 
о  необоснованности    расходов  казахских    общественных  денег  на  нужды 
переселенцев или в меркантильных интересах местного областного  начальства. 
Исходя  из  деловой    переписки  казахских  студентов,  логичен  вывод    о 
недостаточности у них денег для безбедного существования. 
 В приведенной таблице показаны данные об именных стипендиатах.  
 
Таблица 12 – Данные о казахских стипендиатах [83] 
 
Университет 
Стипендия 
Сумма, 
рублей 
Ф.И.О. 
студентов 
Годы 
обучения 
Область 
Санкт-
Петербург 
университет 
Стипендия 
им. Крыжановского  
326 
Ж. Сейдалин 
1901 
Тургайская 
Санкт-
Петербург 
университет 
Стипендия 
Акмолинской обл. 
400 
А. Турлубаев 
1897 
Акмолинская 
Санкт-
Петербург 
университет 
Стипендия 
Акмолинской обл. 
360 
И-Г. Валихан 
1895 
Акмолинская 
Санкт-
Петербург 
университет 
Стипендия 
Внутр.Орды 
300 
Б.Ниязов 
1894 
Букеевская 
Орда 
Санкт-
Петербург 
университет 
Стипендия 
им. Крыжановского 
- 
Б.Каратаев 
1888 
Уральская 
обл. 
Санкт-
Петербург 
университет 
Стипендия  
Семипал. обл. 
- 
Ж. Акпаев 
1899 
Семипалат. 
обл 
Саратовский  
университет 
Стипендия 
Уральской обл. 
350 
Г. Исенгулов 
Б. Бийсенов 
1910 
Уральская 
обл. 
Саратовский  
университет 
 Стипендия 
Букеевской Орды 
300 
Б. Юсупгалиев 
1913году 
Букеев. Орда 
Томский 
университет 
Внутренняя Орда 
300 
С.Г. 
Нуралиханов 
1906 
Букеев..Орда 
Томский 
университет 
Стипендия 
Семиреченской обл. 
360 
И. Джаксылыков  1897 
Семиреч. обл. 
Казанский 
университет 
им. Крыжановского  340 
Ирмухамедов 
1909 
Тургайская 
Казанский 
университет 
им. Крыжановского  - 
Н. Алдияров 
1881-
1887годы 
Тургайская 
Казанский 
университет 
им. Крыжановского  - 
М.Каратаев 
1893-
1899годы 
Уральская 
Казанский 
университет 
им. Крыжановского  - 
М. Карабаев 
1881-
1886годы 
Тургайская 
 
Как показывают данные нашей таблицы, стипендиаты были представлены 
от  Тургайской,  Акмолинской,  Уральской,  Семипалатинской,  Семиреченской 
областей  и  Букеевской  Орды.  Проведенный  анализ  позволяет  сделать  ряд 

 
79 
заключений: во-первых, стипендии начинают формироваться с 80-х годов XIX 
века, то есть с периода начала притока казахской молодежи в университеты; во-
вторых, в среднем объем годовых стипендий составлял от 300 до 400 рублей по 
областям,  причем  этой  суммы  денег  оказалось  недостаточно  для  безбедного 
обучения  казахов;  в-третьих,  областные  стипендии  распределялись  в 
незначительном  количестве  для  их  обладателей  по  изученным  университетам, 
что в целом влияло на численность казахских студентов. 
 Стипендиаты  Сейдалин,  Вали-хан,  Каратаев  относились  к  султанскому 
сословию,  Ниязов  был  сыном  войскового  старшины.  Выделенные    студенты, 
равно    как  и  многие    другие  казахские  студенты,  убедительно      доказывали 
тезис    о  своей    финансовой  несостоятельности.  В  действительности  оклады 
служащих  применительно  к  денежным  запросам  обучающихся  казахских 
студентов оставались невысокими. Часть  султанских  семей теряли статусность  
состоятельных  фамилий.  Данный    фактор    подвиг      юных  аристократов    к 
реализации  собственных  возможностей.  Стипендии  для    их    обладателей  
являлись  весомым    источником    доходов.  Например,  сын    прославленного  
офицера    Альмухаммеда    Сейдалина-Жиганшах  Сейдалин    откровенно  
признавался о недостаточности пенсии отца, которая  полностью  затрачивалась 
на  многодетную  семью.  Впоследствии    участковый  пристав    Васильевского 
острова  документально  подтвердил  «бедное»  состояние  Ж.  Сейдалина    [115, 
л.2]. Он  ходатайствовал ректора  университета об освобождении его  от уплаты 
за  прослушанный  курс.  По  официальным  подтверждениям    директора  
Оренбургской    гимназии  М.Каратаев    признавался  как  малообеспеченный 
студент:  «Каратаев  Магзум  -  22  лет,  сын  умершего  киргизского  султана 
средствами не  обеспечен» [121, л.10].  
Батырхаир  Юсуфович  Ниязов,  по  документальному  подтверждению   
управления  Букеевской  Орды,  признавался  несостоятельным  и  освобождался  
от    платы  за  обучение  по  причине  материальных  трудностей  его  семьи  [122, 
л.24].    Его  отец  -  чиновник  Орды  квалифицировался  по  шкале  материальной 
необеспеченности  в  связи  с  наличием  многодетной  семьи.  Султан    Бахытжан 
Каратаев сигнализировал  о своей бедности, добиваясь права освобождения  за  
курс  лекций. В своем запросе  правлению университета он в частности писал: 
«…  мне  дается  с  прошлого  года,  вследствие  моей  бедности    стипендия  им. 
Крыжановского.  Обстоятельства  назначения  за  мной  стипендии  таковы,  что 
исключают  возможность    платы  за  слушание»  [121  л.45].  В    запросе  на  имя 
инспектора университета  Жакуп Акпаев ходатайствовал о льготах на проезд по  
железной  дороге  по  причине  материальных  сложностей:  «имею  честь  выдать 
мне  удостоверение  о  бедности  для  получения  льготного    билета  от  господина 
градоначальника города по Николаевской  железной дороге» [123, л. 33].  
Искандер  Валихан  в  свободное  время  подрабатывал  преподаванием    уроков, 
зарабатывая необходимые средства. С 1893 года он добивался назначения ему 
стипендии  из-за  финансовых  трудностей.  По  факту  произведенного 
областными властями анализа его «бедный» статус не  получил подтверждения, 
но уже в 1895 году  он  освобождался  от уплаты  за  лекции и получил  право 

 
80 
на  стипендию  [124,  л.27].    Айдархан    Турлубаев  в  своем  запросе  областному 
начальству  откровенно  признавался  о  своей  бедности.  Студент    юрфака 
Казанского  Университета  Чутаев  ходатайствовал  перед    Тургайской  
администрацией  об  оказании  ему  финансовой  помощи  ввиду    его 
несостоятельности.  Просьба  его  осталась  без  удовлетворения:  «…ходатайство 
его  о  выдаче  пособия  отклонена  за  неимения  на  то  средств»  [125,  л.6]. 
Мухаммед Газы Чутаев с детства рос без отца и находился на попечении своей 
матери.  
По  положению  о  распределении  стипендии  право  на  ее  получение  имели 
студенты  с  результативной  успеваемостью.  Таким  образом,  получавшие  
стипендии студенты при сложных обстоятельствах материального обеспечения 
показывали  хороший  результат,  оправдывая  возложенные  на  них  надежды  со 
стороны казахского общества.  
В  категории  казахских  студентов  наблюдались  единичные  случаи 
отчисления  их  за  неуплату.  По  этой  версии в  1917  году  отчислился  из  Санкт-
Петербургского  университета  Аббас  Темиров  [126,  л.2].  Его  отец    Абдулла 
Темиров  занимал  ответственную  должность  в  Тобольском  суде  и  считался 
личностью  обеспеченной.  Вероятно,  в  данном  случае  весьма  актуальной 
остается  дата  –  период  раскола  и  беспокойного  положения  в  государстве,  что 
очевидно  подвигло  студента  Темирова  покинуть  Санкт-Петербургский 
университет.  
 Хроническое  безденежье,  сопровождаемое  стрессовыми  ситуациями, 
отражалось  на  здоровье  студентов.  В  источниковых  данных  фиксируются 
многочисленные  случаи  заболеваний  казахских  учащихся  в  период, 
предшествующий обучению в университете. В городское время юноши только 
адаптировались  к  совершенно  иному  режиму  социальных  отношений  с 
непривычной  системой  питания  и  экономным  распределением  финансовых 
средств. На момент обучения в университетах студенты обладали необходимым 
опытом  пребывания в городской среде. При этом наблюдались существенные 
отличия    студенческого    периода    от  доуниверситетского  времени  казахских 
юношей  во  многих    социальных  сферах.  Студенты  проживали  на  съемных 
квартирах в отличие  от представленных им пансионов интернатовского типа  в 
доуниверситетское  время.  Университетские  города  по  территориальным 
масштабам  и  административной  значимости  отличались  от  провинциальных  и 
областных  центров.  Для  проживания  в  университетских  центрах    требовались 
дополнительные  финансовые  затраты.  
Климатически  Санкт-Петербург,  Томск  имели  существенные  отличия  от 
областей Казахстана. Выборочный анализ личных дел студентов демонстрирует 
высокую  степень  их  заболеваемости.  Особенно    остро  сложилась  ситуация  в 
Томском  университете.  Природно-климатические  условия  Сибири  вносили 
свои  коррективы  в  ритм  работы  местного  университета.  Томск  находился  на 
расстоянии  7  дней  проезда  по  железной  дороге  до  Москвы.  По  признанию 
ректора  университета  этот  фактор  затруднял  развитие  творческих  связей 
местной  профессуры  со  своими  коллегами:  «Вследствие  той  же  отдаленности 

 
81 
профессора Томского университета находятся в положении более невыгодном, 
нежели  их  товарищи  в  России,  так  как,  не  считая  утомительности,  поездки  у 
них на самый переезд, считая  до Москвы  в оба конца,  не менее двух недель  
фактически  сокращается  срок  их  летнего  отпуска».  В  результате  научных 
командировок  профессоров  и  преподавателей  в  Центральную    Россию  часто 
фиксировались срывы занятий.  В целом по отчетной ведомости за 1903  - 1904 
учебный  год  только  на  юридическом  факультете  фактически  из  773  лекций 
преподавателей по разным причинам не вычитали 202 занятия. Характерно, что 
из  них  106  лекций  профессоры  не  проводили  по  болезни.  Другой  веской 
причиной  данного  события  являлось  слабое  развитие  коммуникационных 
линий. Это затрудняло перемещение студентов в осенне-зимнее время. Данные 
обстоятельства обуславливали причины массовых неявок студентов на занятия. 
Руководство    университетов  компенсировало  объективные  издержки  учебного 
процесса  введением  курсовых  сочинений  с  сопутствующим  диспутом  их  
содержательной части. Соответствующие меры вводились во избежание  срыва 
учебного  процесса [127, л.3].  
Медицинские карты  казахских  юношей  пестрят наличием инфекционных 
диагнозов.  Динамика  роста  заболеваемости  студентов  из-за  слабого 
иммунитета сохранялась за всю историю развития  казахского студенчества   в 
XIX-начале  XX  веков.  Этот  фактор  существенно  влиял  на  процесс  обучения 
студентов. Например,  Турлубаев из-за  обострения ревматизма не смог вовремя 
приехать  в  Санкт-Петербург  [117,  л.7].  Студент  Саратовского  университета 
Бийсенов  по  причине  заболевания    не  имел  возможности    в  установленные 
сроки сдать переводные  экзамены, что представляло  для него непредвиденные  
сложности: «Ныне  Бийсенов, не имевший возможность ввиду  болезни держать  
означенное  испытание,  ходатайствует  об  отсрочки  последнего»  [128,  л.6]. 
Накануне  выпускных  экзаменов  заболел  Абдул-Керим    Ниязов.  Степень  
заболевания  эпидемным  гриппом  Ниязова  оказалась  велика,  и  он  вынужден 
был  уехать  домой  для    лечения  кумысом  [129,  л.40].  Аналогичную  процедуру 
лечения  предложили  специалисты    Санкт-Петербургского  клинического 
военного  госпиталя  страдавшему  от  тяжелого  заболевания  Ж.  Акпаеву  [123, 
л.27].  По  причине  заболевания  Акпаеву  грозило  повторное  обучение 
пройденного курса с возможностью потери стипендии. Принимая во внимание 
негативные  стороны  этого  результата,  совет  университета  постановил 
перевести его на следующий курс с обязательной сдачей экзаменов. Акпаеву не 
удалось в установленные календарные сроки окончить университет по причине 
слабости  здоровья. Только через год в 1903году он получил диплом юриста.  
Студент медицинского факультета Томского университета И.Джаксалыков 
ввиду  слабости  здоровья  получил  рекомендации  медиков  к  продолжению 
лечения  кумысом  в  степи:  «Ввиду  слабости  здоровья    остаться  на  лечении  
кумысом  в  степи  и  отсрочить  переэкзаменовку  предмета  до  Рождества 
Христова». По этой причине он не успевал сдать экзамены в положенные сроки 
[130,  л.13].  Формулировка  «уехать  в  степь  для  лечения  кумысом»  довольно 
часто встречается в резюмирующем заключении медиков относительно лечения 

 
82 
казахских  юношей  в  городских  училищах  и  университетов.  Вероятно,  медики 
осознавали  относительную  слабость  приспособляемости    этой    категории 
студентов  к  хроническим  перегрузкам  в  условиях  городов.  Процедура 
возвращения      на    родину      подразумевала      целый    комплекс    эффективного  
воздействия      традиционно    привычной  пищи    в    сочетании    с  другими 
факторами  на  релаксацию   организма  казахов.  
К  сожалению,  были  фатальные  исходы.  Так,  преуспевающий  студент 
медицинского  факультета  Б.  Юсупгалиев  в  1916  году  скончался  от  сыпного 
тифа [109, л.11].  
Значительную  роль  в  казахском  обществе  играли  родственные  связи. 
Протекционные  связи  на  уровне  родственных  или  семейных  отношений 
идентифицировались  казахами  как    существенный  фактор  в  их  дальнейшей 
социализации. Например, студент Ж. Сейдалин  возлагал большие надежды на 
двух  высокопоставленных  казахских  военных,  обозначенных  им  как 
родственников  -  отставного  генерала  Губайдуллы  Чингисхана  и  гвардейского 
полковника  Газы-Булата  Вали-Хана  [115,  л.1].  Эти  военные  проживали  в 
Петербурге,  оказывая  посильную  помощь  приезжим  казахам.  Сейдалин  в 
официальных  письмах  называл  одну  из  побудительных  причин  обучения 
именно  в  Санкт-Петербургском  университете  -  наличие  этих  титулованных 
лиц.  Примечательно,  что  его  брат  планировал  по  окончанию  кадетского 
корпуса  поступить  в  Михайловское  артиллерийское  училище.  Помимо 
родственных  связей  актуализировалась  проблема  социальной  близости 
представителей  султанских  династий.  В  данном  случае  выявляется  пример 
корпоративной  солидарности  казахских  военных,  так  как  отец  Сейдалина  А. 
Сейдалин  возвысился,  прежде  всего,  военными  успехами  и  был  известен 
указанным выше офицерам как успешный военнослужащий. 
Выходец  из  султанской  среды  С-Г.  Джантурин  приходился  племянником 
генерал-майору Г. Чингисхану, служившему в середине 1880-х годов в МВД. В 
источниках  зафиксированы  эпизоды  протежирования  имперским  чиновником 
казахских  юношей  [131,  л.14].  Полковник  лейб-гвардии  Г.-Б.Валихан  лично 
ходатайствовал перед Степным генерал-губернатором М.А. Таубе в 1890 году о 
предоставлении стипендии своему племяннику Искандеру Валихану [132, л.40]. 
Перечисленные  аристократы  являлись  уроженцами  разных  областей, 
отдаленных  большими  расстояниями.  Представители  султанских  кланов  редко 
меняли  родовую  территорию.  Очевидно,  под  родственными  связями 
подразумевалась  взаимная  комплиментарность  соответствующих  лиц  по 
этносоциальному  признаку.  Ещё  в  этот  момент  казахские  аристократы 
идентифицировали 
свою 
близость 
на 
основании 
генеалогической 
принадлежности Чингизидов.  

жүктеу/скачать 2,34 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: