Жан-Поль Сартр «Тошнота» 100 лучших книг всех времен:
www.100bestbooks.ru
97 тый детина заносил плеть над чудовищными голыми задами. Едва я понял, что уже пять, я
бросил книгу на прилавок и, схватив такси, помчался к вокзалу Сен-Лазар. Минут двадцать
я прохаживался по платформе, потом увидел их. На ней было широкое меховое манто, при-
дававшее ей вид дамы. И вуалетка. На нем пальто из верблюжьей шерсти. Он был загоре-
лый, еще молодой, очень высокий и очень красивый. Без сомнения, иностранец, но никак не
англичанин – может быть, египтянин. Они поднялись в вагон, не заметив меня. Друг с дру-
гом они не разговаривали. Потом он вышел, чтобы купить газеты. Анни опустила стекло в
своем купе; тут она меня увидела. Она долго глядела на меня без гнева, ничего не выража-
ющим взглядом. Потом он вернулся в вагон, и поезд тронулся. В эту минуту я вдруг отчет-
ливо увидел ресторан на Пиккадилли, где мы когда-то обедали, потом все кануло. Я отпра-
вился бродить по улицам. Устав, я вошел в какое-то кафе и заснул. Официант разбудил
меня, и я пишу сейчас, еще не стряхнув с себя сон.
Завтра дневным поездом я вернусь в Бувиль. Я останусь в нем не больше двух дней –
этого хватит, чтобы сложить чемоданы и закончить расчеты с банком. В отеле «Прентания»,
наверно, захотят, чтобы я уплатил за две недели вперед, поскольку я заранее не предупредил
об отъезде. Еще надо вернуть книги в библиотеку. Так или иначе, до конца недели я возвра-
щусь в Париж.
Что я выиграю от этой перемены? Не один город, так другой: один рассечен надвое ре-
кой, другой окружен морем – если этого не считать, они похожи. Люди выбирают невозде-
ланную, бесплодную землю и громоздят на нее громадные полые камни. В этих камнях за-
ключены запахи, они тяжелее воздуха. Иногда их выбрасывают через окно на улицы, и они
остаются там, пока их не разметает ветер. В ясную погоду в город с одной стороны влива-
ются шумы и, пройдя сквозь все стены, выходят с другой; бывает, они кружат среди камней,
которые раскаляются на солнце, а на морозе покрываются трещинами.
Я боюсь городов. Но уезжать из них нельзя. Если ты рискнешь оторваться от них
слишком далеко, тебя возьмет в свое кольцо Растительность. Растительность, протянувшая-
ся на километры и километры, ползет к городам. Она ждет. Когда город умрет. Раститель-
ность вторгнется в него, вскарабкается вверх по камням, оплетет их, проберется внутрь и
разорвет своими длинными, черными щупальцами; она лишит отверстия света и повсюду
развесит свои зеленые лапы. Пока города живы, надо оставаться в них, нельзя одному про-
никать под густые космы у городских ворот – пусть себе колышутся и лопаются без свиде-
телей. В городах, если повести себя умело и выбрать часы, когда животные переваривают
пищу или спят в своих убежищах за грудами продуктов распада органического мира, можно
встретить только минералы – наименее страшное из всего, что существует.
Мне предстоит вернуться в Бувиль. Растительность осаждает его только с трех сторон.
С четвертой стороны – огромная пропасть, заполненная черной, шевелящейся водой. Между
домами свистит ветер. Запахи здесь задерживаются не так долго, как в других местах: гони-
мые ветром к морю, они стелются над черной водой, словно блуждающие сгустки тумана.
Идет дождь. На участке, обнесенном с четырех сторон оградой, люди оставили место для
растений. Но это оскопленные, прирученные, безобидные растения – так они разжирели. У
них огромные белесоватые листья, свисающие вниз словно уши. А пощупаешь их – точь-в-
точь хрящи. В Бувиле все жирное, все белое из-за всей этой воды, низвергающейся с небес.
Мне придется вернуться в Бувиль. Какой ужас!
Внезапно я просыпаюсь. Полночь. Шесть часов назад Анни уехала из Парижа. Паро-
ход уже вышел в открытое море. Она спит в каюте, а на мостике загорелый «тип» курит си-
гареты.