Некоторые вопросы устройства переселенцев на землях Башкирии

истории  СССР,  1955:  675–676;  Степанов,  1966:  107).  Получение  тарханства  продолжается  и  в 

московский период (Степанов,  1966: 108;  Материалы…,  ч.  III:  560–561).  По  архивным  документам  в 

XVI в. жители Елдятской, Байлярской и других волостей Казанской дороги Уфимской провинции были 

тарханами (ЦГАДА, ф. 1173, оп.1, ед.хр. 575, л. 1–3; ед.хр. 581; ед.хр. 592). Выявлена серия документов 

от  XVII в.,  содержащих  факты  записывания  к  ним  их  родственников  из  Казанского  уезда.  Так, 

родственники  татарина  Казанского  уезда  Уразки  Байбурина  исстари  служили  царю  «...  по  Уфе  в 

тарханах. И дано сродникам его бусурманское татарское письмо», а сам Уразко «за скудостию своею» 

был записан в ясак. Грамотой царя от 1690 г. он переведен в тарханы, а  его ясак налагается на «иных 

уездных  людей»  (ЦГАДА,  ф.  1173,  оп.  1,  ед.хр.  1087).  Татарин  дер.Тайламас  Казанской  дороги 

Уфимского  у.  Кутлумет  Кутлугашев  имел  тарханство  «со  грамоты  Ибрагима  царя  (годы  правления 

Ибрагим  хана: 1467–1479)  (История Татарии...,  1937: 133–134)  жалованной» (ЦГАДА,  ф.  1173, оп. 1, 

ед.хр.  196).  В  1592 г.  Казанский  хан  Адназы  Саиб-Гирей  велел  быть  в  тарханах  предкам  ныне 

называемых  башкирами  жителей  Ирехтинской  вол.  Шиг-Ахмету  с  товарищами;  по  сообщению 

М.К.Любавского,  «башкиры  Чубиминской  вол.  указывали,  что  предки  минских  башкир  происходили 

от  княжества  и  тарханства  татарского  и  в  разных  местах  бывшей  Казанской  (а  ныне  Оренбургской) 

губернии были пожалованы землями и другими угодьями», а как род их размножился, то в 7179 г. (т.е. 

1671 г.), по общему их согласию, разделились на 11 частей (Любавский, 2, 13). 

Основное  земледельческое  население  Уфимского  края  было  наделено  правами  вотчинников. 

Независимо  от  этнической  принадлежности,  за  ними  постепенно  утверждалось  и  к  концу  XVII в. 

окончательно утвердилось название «башкиры», которое обозначало административную и сословную 

принадлежность. Часть населения — пришлое или по какой-либо причине лишившееся земли местное 

население — составляют бобыли (см. ниже). 

Повинности. Они представляют собой важный рычаг в экономической жизни и истории сложения 

населения  Уфимского  края.  Исходя  из  этого,  считаем  нужным  несколько  подробнее  осветить  этот 

вопрос. 

Ясак. Изучение способов устройства пришлого населения на землях Башкирии не представляется 

возможным без учёта определённой роли уплаты ясака (о его характере см. выше). Ясак выступал не 

только как фактор, стимулирующий устройству пришлых на новых землях различными путями, но и 

способствовал укреплению их позиций в Уфимском крае и в дальнейшем.  Уплата, также и участие в 

уплате  ясака  за  землю  являлись  одним  из  главных  и  важных  аргументов  при  земель ных  спорах. 

Единственным  документом,  подтверждающим  владельческие  права,  являлись  ясачные  книги.  Ясак  в 

представлении  башкир  Р.Г.Кузеев  называет  «символом  (и  условием)  вотчинного  права  на  землю». 

«Если за какой-то определённый участок земли в казну вносился определённый ясак, то  этим самым 

плательщик  становился  фактически  его  собственником...»  (Кузеев,  1960:  209).  Это  подтверждается 

многочисленными архивными документами, челобитными и т.п. 

В  XVII в.  ясачными  категориями  были  «башкиры»  и  «бобыли».  Ясак  имел  различные  виды,  в 

документах  часто  употреблялись  выражения:  казанский  ясак,  бобыльский  ясак,  тептярский  ясак, 

окладной ясак. Последние два — в XVII в., реже в начале XVIII в. — обозначали ясак, уплачиваемый в 

казну  вотчинниками  (Рамазанова,  1984:  67).  С  1734 г.  под  выражением  «тептярский  ясак» 

подразумевался  ясак,  уплачиваемый  тептярями  (Рамазанова,  1984:  73–74;  см.  также:  Рахматуллин, 

1975: 122). Для обозначения повинности вотчинников употреблялся и термин «окладной ясак». 

Сущность  казанского  ясака  историками  специально  также  не  исследована.  Ниже  приводятся 

некоторые наблюдения о характере этого вида ясака в XVII в. по архивным источникам (в документах 

XVIII в. данное выражение встречается лишь в самом начале его). Нами выяснено, что под казанским 

ясаком подразумевалась подать, вносимая населением в Казань. Следовательно, вполне возможно, что 

в  начальный  период  существования  вновь  образованной  Уфимской  провинции,  т.е.  Башкирии,  он 

означал ясак той части населения, которая жила здесь ещё в период Казанского ханства и продолжала 

вносить  ясак  во  двор  Казанского  Приказа.  Так,  прадед вотчинников  Уранской вол.  Осинской  дороги 

Уфимского  у.  Аккуски  Бектуганова  и  Иштерочко  Истякова  с  товарищами  Толубай  ясак  платил  в 

Казань «и как построен город Уфа... платил на Уфу». Из ясачных книг видно, что он являлся старостой 

до 1729 (1621) г., а в 1622–1632 гг. ясак за указанную волость вносили сыновья Тулубая  — Енсарка и 

Канчаска,  т.е.  деды  вышеупомянутых  Аккуски  Бектуганова  и  Иштеречко  Остякова  с  товарищами 

(ЦГАДА,  ф.  1173,  оп.1,  ед.хр.980,  л.2).  (Кстати,  любопытно  употребление  слов  истяк  и  остяк 

параллельно).  Казанский  ясак  платили  и  жители  дер.Семяковы,  «что  на  вершине  реки  Мушуга» 

Байлярской вол. (там же, ед.хр.745, л.4 (от 1679 г.), татары дер.Ляки (там же, ед.хр.1102, л.2), деревень 

Кучуково, Тогуз Казанской дороги, перешедшие в 1689 г. со своими родственниками в окладной ясак 

(ЦГАДА, ф.1173, оп.1, ед.хр.1037, л. 3–4). Бобыли дер.Талламас ясак платили также в двух местах: в 

Казани «по 12 алтын по 2 деньги на год да на Уфе бобыльского ясаку по 16 куниц на год», причём они 

пишут, что у них вотчина «старинная дедов и отцов их» (ЦГАДА, ф.1173, оп.1, ед.хр.476, л. 1–2). Из 

50-и  деревень,  возникших  на  землях  Уранской  волости  (док.  от  1688 г.)  только  18  были  записаны  в 

приходной ясачной книге на Уфе, остальные «ясак платят в Казани», а здесь живут «для вспоможения 

ясаку»  (Васильев,  1950:  63  (док.  от  1701 г.).  Всё  это  позволяет  предполагать  о  существовании 

упомянутых деревень ещё во времена Казанского ханства. Необходимо отметить, что «казанский ясак» 

обнаруживается в документах по ограниченной территории: по бассейну р. Ик и нижнему течению р. 

Белой.  Специальное  исследование  проблемы  поможет  выяснить  и  вопрос  о  восточных  границах 

Казанского ханства. 

«Казанский ясак» нужно связывать и с прежним местожительством переселенцев, которые, живя на 

новых землях, продолжали вносить ясак и в Казанском уезде. Так, «казанской чувашенин» (кстати, в 

архивных  документах  XVII в.  неоднократно  встречаются  факты,  когда  казанские  татары  названы 

чувашами (ЦГАДА, ф.1173, оп.1, ед.хр.1152, л.21, 34; Материалы.., ч. 1; стр. 89, 104, 124, 155, 189, 234, 

351, 368, 393 и др.). из дер.Бирсют Зюрейской дороги Казанского у. имел вотчину «вверх по Ику», «а 

ясак даёт в Казани» (ЦГАДА, ф. 1173, оп.1, ед.хр. 321, л.1). В аналогичном положении были выходцы 

из  дер.Ашитбаш  Арской  дороги  Казанского  у.  (Васильев,  1950:  63),  жители  дер.Салагуш  Казанской 

дороги  Уфимского  у.  (ЦГАДА,  ф. 1173,  оп.1,  ед.хр.  1297,  л.1) и  др.  Наблюдения  показали,  что  пере-

оформление казанского ясака на Уфу завершилось к концу XVII в. 

Оброк.  В  архивных  документах  XVII в.  значение  его  строго  однозначно  для  северо-западной 

Башкирии:  плата  вотчинникам  со  стороны  пришлых,  в  т.ч.  и  служилых  мещеряков,  за  пользование 

угодьями; вносился деньгами, куницей, медом и т.д., т.е. суть этой повинности в условиях Башкирии 

имела  свою  специфику.  Поскольку  землевладение  на  исследуемой  нами территории  было  вотчинное, 

«раздача земель из оброка государством» (Рахматуллин, 1981: 6; Ряпухина, 1961: 39) отсутствовала. В 

то же время, в документах, относящихся к Покамью, слово «оброк» употребляется и в несколько ином 

значении.  Например,  как  видно  из  грамоты  от  1595 г.  (или  от  1625 г.?),  жителям  дер.Сарали 

Токтамышке  Шихдербышеву  и  другим  были  отданы  в  оброк  земли  в  Предкамье  по  бассейнам  рек 

Тойма,  Карин,  Чаллы,  Итня  и  др.  и  «за  Камою  рекой»  по  речкам  Польской  Кабан,  Такирмен  и  др. 

(ЦГАДА,  ф.1324,  оп.1,  ед.хр.1249,  л.  55).  Вероятнее  всего  отдавались  в  оброк  земли  бывшего 

Казанского  ханства.  Заметим,  что  в  конце  XVIII в.  жители  ок.  двадцати  селений  Сармановского, 

Тукаевского, Мензелинского и др. смежных районов современного Татарстана считали себя потомками 

вышеуказанных Токтамышко и др. 

Способы  устройства  пришлого  населения.  Оседанию  переселенцев  на  новых  землях 

способствовали  следующие  факторы:  вотчинное  право;  совместное  пользование  земельной 

собственностью  и  совместная  уплата  ясака,  которые  не  могли  отражать  ни  точной  численности,  ни 

этнической  принадлежности,  ни  миграции  душ  или  дворов,  участвующих  в  них.  Как  справедливо 

указывают  башкирские  историки,  в  Западной  Башкирии  процесс  разложения  родо-племенной 

организации  начался  раньше,  чем  у  восточных  башкир,  и  шёл  гораздо  интенсивнее;  XV–XVII  вв. 

характеризуются  здесь  дроблением  земельных  угодий,  выделяются  повытьи,  жребья;  ко  времени 

начала активной миграции народов Поволжья земли Западной Башкирии представляли собой владения, 

близкие  к  частным  (Кузеев,  1957:  124–126;  Рахматуллин,  1973:  43).  Общественно-экономические 

условия края оказались предопределяющими в заселении края и способствующими оседанию пришлых 

на новых землях, что осуществлялось различными способами. В зависимости от всего этого население 

региона приобретало различные этносоциальные названия: тептяри, бобыли, башкиры, ясачные и т.д., 

некоторые из которых по ходу изложения будут рассмотрены несколько подробнее. 

В конце XVI

 

–

 

XVII в. самым распространённым было самовольное поселение. О том, что «на их 

ясашных  землях  живут,  поселясь  насильством»  русские  и  иноверцы,  пришлые  из  Казани,  писали 

вотчинники,  башкиры,  тарханы  всех  четырех  дорог  Башкирии  неоднократно.  Многочисленные 

челобитные  были  вызваны  тем,  что  самовольно  поселившиеся  пришельцы,  платя  ясак,  далее 

переписываясь  в  окладной  ясак,  постепенно  превращались  во  владельцы,  стали  объявлять  себя 

башкирами,  существенно  притеснять  самих  землевладельцев  края  (Добросмыслов:  204–215; 

Материалы.., ч. I: 130, 135; Ч. III: 18, 124; Филоненко: 43–44; ЦГАДА, ф.1173, оп.1, ед.хр.1331; ф.248, 

оп.3, кн.115, л.308; ф.452, оп.1, ед.хр.7, л.1; оп.2, ед.хр.115, л.170–171; ГАОО, ф.6, оп.3, ед.хр.4387, л.1; 

ед.хр.2601 и др.). 

Большинство  самовольно  поселившихся,  после  того,  когда  крепло  их  хозяйство,  подавали 

челобитную,  записывались  на  бобыльский  ясак  и  становились  бобылями.  Таким  образом,  бобыли 

Башкирии отличались от бобылей центральных губерний, т.е. от обедневших крестьян, которые ввиду 

«бедности и худобы» были не в состоянии нести «тягло» и не имели своего дома, жили у кого-нибудь и 

т.п. (Очерки истории СССР…, 1955: 184). Видимо, в условиях Башкирии бобыли представляли собой 

категорию людей, не входивших в какой-либо род или в какую-либо общину. Среди бобылей были и 

башкиры, отделившиеся по каким-либо причинам от своего рода (Васильев, 1950: 143) или обедневшие 

люди других категорий (служилые татары и т.д.) (ЦГАДА, ф.1173, оп.1, ед.хр.1095, л.2; ед.хр.861, л.1; 

ед.хр.933, л. 7.). 

Можно привести множество примеров, как пришлые записывались в бобылевый ясак. Как указали 

выше, этим самым они укрепляли своё положение на новых землях. Запись в такой ясак существовала, 

видимо,  издавна.  Так,  бобыли  д.  Баржы  в  1649 г.  писали,  что  они  платят  «бобылевый  ясак  на  год 

полполтины  с  человека»  (ЦГА  БАССР,  ф.168,  oп.l,  ед.хр.67,  л.1;  Новиков,  1879:  81);  жители 

дер.Кескутон  Уранской  вол.  считались  бобылями  с  1632 г.  (ЦГАДА,  ф.1173,  оп.1,  ед.хр.642).  Уже  в 

XVII в.  известны  попытки  учёта  правительством  бобылей  (напр.,  при  П.Т.Кондыреве  в  1678 г.).  По 

данным  Камерколлегии,  в  1632 г.  в  Уфимской  провинции  всего  плательщиков  бобыльского  ясака  от 

имени «ясачных иноверцов» числилось 8355, от имени башкир  — 6188, а в 1734 г. бобылей вместе с 

тептярями было 12202, башкир — 7284 (ЦГАДА, ф. 248, оп.39, кн.368/2851, лл. 350, 370–371; Новиков, 

1879: 79–80). 

Между  тем,  уже  во  II  половине  XVII в.,  с  одной  стороны,  продолжается  прилив  и  постепенное 

оседание  сходцев,  с  другой  —  начинается  дальнейшее  упрочение  положения  ясачных  бобылей, 

обусловленное  самой  сущностью  сословных  категорий.  Ясачный  бобыль,  после  того  как  он 

окончательно  утвердился  на  новой  земле  и  увеличил  свой  надел,  мог  переходить  в  окладной  ясак  и 

стать  вотчинником.  Для  этого  они  подавили  челобитные  и  получали  грамоты,  владенные  (или 

оберегальные) памяти (или выписки) по грамотам. 

Так,  бобыль  Табынской  вол.  Зяникак  Елымов,  поскольку  «мочно  ему  наша  великого  государя 

службу  служить  с  башкирцы…»,  переписался  в  башкирцы  (ЦГАДА,  ф.1173,  оп.1,  ед.хр.639,  л.2). 

Аналогичным способом перешли в башкиры бобыли Табынской, Кипчацкой и др. волостей (ЦГАДА, 

ф.1173,  оп.1,  ед.хр.639;  ед.хр.933  и  др.),  бобыль  дер.Тураевы  Казанской  дор.  Кульметко  Еналеев  с 

родственниками (История Татарии…, 1937: 204). 

При  переходе,  как  свидетельствуют  архивные  данные,  челобитные  часто  сопровождались 

обещанием  платить  вдобавок  к  прежнему  ясаку  ещё  одну  или  несколько  куниц  —  «в  прибыль»  в 

царскую  казну  или,  как  это  тогда  называлось  «били  челом  куницею»,  а  их  бобыльский  ясак 

переписался  другим  (гулящим  людям).  Так,  бобыли  дер.Талламас  в  1658 г.  подали  челобитную  с 

просьбой переписать их в окладной ясак, обещав «прибыль по 2 куницы на год» (ЦГАДА, ф.1173, оп.1, 

ед.хр.476; так же и ед.хр.416; 470; 858 и др.). Житель Уранской вол. Московка Бахтыбаев по причине 

того, что он старый, «пустую его вотчину» в Уфимском у. уступил татарам, с условием «ясак платить 

10 куниц, да батман меду да прибыль куницу... а бобыльский ясак с них 6 куниц снять и написать на 

безъясачных...»  (там  же,  ед.хр.  1035;  ед.хр.  1152,  1107; 1110;  1167;  1168;  1169 и  др.).  Челобитные  «с 

прибылью»,  с  одной  стороны,  способствовали  упрочению  социально-экономического  положения 

пришлого  населения,  с  другой  стороны,  соответствовали  фискальной  политике  царской 

администрации. 

При  совершении  подобных  сделок  часто  случалось  так,  что  бобыль  переходил  в  окладной  ясак 

вместе  с  (новоявленным?)  племянником  (либо  родственником),  т.е.  возможно,  с  вновь  прибывшим. 

Например, бобыль дер.Русаевы Байлярской вол. Чоропалка Токаев пишет, что он платит на Уфе по 2 

куницы  на  год  «тому  лет  з  двадцать»,  а  у  него  есть  вотчина  «в  вершинах  Ицких  по  обе  стороны», 

просит  «написать  в  окладные  книги  ясашные  с  племянником»,  обещав  при  этом  прибыль  куницу 

(ЦГАДА, ф.1173, оп.1, ед.хр.470, л.1, 7). Вышеупомянутый Кульметко Еналеев из дер.Тураево перепи-

сался в окладной ясак вместе с племянником Измаилом, при этом он свою просьбу мотивирует также и 

тем, что родители его платят окладной ясак издавна и что он человек «вотчинной, а вотчина де у него 

за Камою рекою на Ику» (ЦГАДА, ф.1173, оп.1, ед.хр.729; История Татарии, 1937: 204). Аналогичный 

переход  с  кем-либо  в  окладной  ясак  обнаруживается  во  многих  документах  (ЦГАДА,  ф.1173,  оп.1, 

ед.хр.729; 858; 1152; и др.). Анализируя такие факты, можно выдвинуть предположение о том, что эти 

бобыли жили на своих «старых вотчинах» ещё со времён Золотой Орды, Казанского ханства. 

В  документах  XVII в.  наблюдается  припуск  и  прикрепление  в  окладной  ясак  бобылей  или 

безъясачных в чьё-то повытье или в помощь ясаку. Например, в ясак Ельдятской волости (100 куниц и 

52  батмана  меду)  помогают  ясачный  бобыль  дер.Польского  Киргизу  Сюлеманко  Мишкин  и 

безъясачный  Беккенячко  Юлдашев  (ЦГАДА,  ф.1173,  оп.1,  ед.хр.  1110,  л.3;  1692 г.).  Бобылю 

дер.Булатовы  Айбулатко  Акбулатову  разрешено  платить  окладной  ясак  вместе  с  Тюменчюрою 

Теребахтиным  с  товарищами  из  дер.Илбахтины  Тышкы  Иланской  вол.  (ЦГАДА,  ф.1173,  оп.1, 

ед.хр.1168).  Бобыль  дер.Старого  Каргину  Сибирской  дороги  Кинзибайко  был  записан  «в  подмогу  в 

повытье»  в  Минскую  вол.,  далее  он  просит  разрешить  ему  платить  окладной  ясак  вместе  с 

вотчинниками (ЦГАДА, ф.1173, оп.1, ед.хр.1168, л.3). 

Характерно, что в окладной ясак переходили и безъясачные. Так, в 1694 г. записан в окладной ясак 

безьясачный татарин из дер.Колябаевы Ногайской дор. Уразлычко Уразбаев, выходец из Свияжского 

уезда  (ЦГАДА,  ф.1173,  оп.1,  ед.хр.1167,  л.17,  20).  Безъясачному  Ибрайко  Уразбаеву  велено  платить 

окладной ясак вместе с бобылями дер.Улуименли и дер.Маты (Казанская дор.) (ЦГАДА, ф.1173, оп.1, 

ед.хр.1152, л.28). 

Братья ясачные татары из Свияжского у. записаны в окладной ясак в повытье умершего башкирца 

(ЦГАДА,  ф.1173,  оп.1,  ед.хр.1110,  л.2)  и  др.  Примеры  можно  продолжить  (ЦГАДА,  ф.1173,  оп.1, 

ед.хр.1167, л.7–10; ед.хр.1110; и др.), аналогичные факты отражены и в других трудах (Демидова, 1961: 

219). 

Архивные  источники  свидетельствуют  о  том,  что  переписавшиеся  в  окладной  ясак  бобыли  в 

скором  времени  оказывались  в  составе  башкирского  сословия.  Так,  «Канайка  Тептиков  со  братом  и 

сыном (д. Степной Диланской вол.) переписался в окладной ясак и в челобитной от 1689 г. они просят 

велеть  им  платить  ясак  против  башкирцев  по-прежнему  и о  том  им  дать  грамоту»  (ЦГАДА,  ф.1173, 

оп.1,  ед.хр.1056).  Вполне  вероятно,  что  Якуп  Кульметов,  перечисленный  среди  лучших  «башкир» 

дер.Тураево  (Материалы…,  ч.  I:  224),  является  сыном  вышеупомянутого  Кульметко  Еналеева, 

переписавшегося в 1677 г. в окладной ясак. 

Таким  образом,  исследуя  многочисленные  архивные  документы,  основываясь  на  специальной 

научной литературе по истории края, можно установить, как устраивалась на землях Башкирии часть 

самовольно  поселившихся  сходцев,  и  какие  возможности  таили  в  себе  местные  социально-

экономические условия для передвижения их по сословной лестнице. 

Припуск.  Большинство  сходцев  устраивалось  на  новых  землях  на  основании  различных 

припускных договоров. Р.Г.Кузеев пишет: «Очень старым институтом, помогающим понять земельные 

отношения  в  Башкирии,  является  институт  припуска».  Предпосылки  возникновения  некоторых 

особенностей  существования  припуска,  распространённого  лишь  в  Западной  Башкирии, 

проанализированы  (Кузеев,  1957:  139–160;  Асфандияров,  1987:  59).  Мы  же  ограничимся 

рассмотрением  только  некоторых  моментов,  связанных  с  социальными  и  земельными  отношениями 

между  вотчинниками-припускающими  и  пришлыми-припущенниками.  Дошедшие  до  нас  источники 

свидетельствуют о существовании припуска двух видов: устного и письменного. Естественно, припуск 

на  основании  устного  договора  являлся  самой  древней  формой  и  о  существовании  его  имеются 

сведения в документах более позднего времени (ГАОО, ф.6, оп.3, ед.хр.3254, л.471; ЦГАДА, ф.42, оп.2, 

ед.хр.27,  л.1;  ф.1173,  oп.l,  ед.хр.980,  ед.хр.1331;  Васильев,  1950:  142).  Из  них  видно,  что  положение 

владевших землями без юридических оснований, т.е. без письменных договоров, без крепостей, было 

шатким, часто уже ближайшие их потомки объявлялись самовольно, «насильно» поселившимися. 

Письменная  форма  припуска,  надо  полагать,  также  существовала  издавна.  К  XVII в.  она  имела 

свою давнюю установившуюся традицию и оформлялась в определённой форме на татарском языке. С 

начала XVIII в. припускные записи оформлялись только письменно, с переводом на русский язык и в 

государственном  учреждении.  Несомненно,  письменная  форма  припуска  является  продолжением  и 

развитием традиций его устного вида. 

Проведём краткий анализ видов письменного припуска по «записям», собранным в «Материалах по 

истории  Башкирской  АССР»  (Ч.  III.—М.-Л.,  1949).  Записи  оформлялись  индивидуально,  вследствие 

чего права и обязанности как вотчинников, так и припущенников устанавливались самые различные. 

Основываясь  на  архивных  источниках,  можно  проследить,  какие  земельные  отношения  сложились 

между  вотчинниками  и  припущенниками,  как  происходило  оседание  и  землеустройство  сходцев  на 

землях Башкирии путем припуска. 

Наиболее интересной является такая форма припуска, по условиям которой припущенники навечно 

припускаются  на  отдельное  повытье  или  жребий  с  полным  правом  пользования  всеми  угодьями  и  с 

условием  платить  в  казну  положенный  на  это  повытье  ясак.  Тем  самым,  повытье  становится 

собственностью, вотчиной припущенника.  

Так, Ишкей Карманов (Бюлярской вол. Казанской  дор.) припускает в 1701 г. ясачного татарина д. 

Тюрячеевы  Салтаная  Исакова  с условием: «...повытьем,  всякими  угодьи  владеть  и  службу  служить и 

ходить в той вотчине вместо Ишкея, борти делать, и зверя всякова побивать, и ... и ясак в казну вместо 

Ишкея  платить,...  Ишкею  впредь  до  той  моей  вотчины  до  моево повытья  дела  нет  и не  вступатца...» 

(Материалы..: 10–11; 78, 290, 315 и др.). 

Аналогичные факты обнаружены и нами. В ясак умершего вотчинника записаны ясачные татары д. 

Полского  Кыргизу,  д.  Кутуевы  и  др.  (ЦГАДА,  ф.1173,  оп.1,  ед.хр.768;  1034,  1035;  1110;  1152;  1329; 

ф.615, оп.1, ед.хр. 12149, л.11, 1324, л.13-об. и др.). В некоторых записях вотчинники аналогичным же 

образом уступают часть общей вотчины (Материалы..: 117–118). 

Таким образом, по условиям припуска рассмотренной формы, припущенники навечно приобретают 

земельные угодья (повыток, жребий или часть вотчины), становясь, как и вотчинники, полноправными 

хозяевами этих угодий. 

Интересна  также  другая,  более  распространённая,  чем  первая,  форма  припуска.  По  её  условиям 

припущенники  навечно  получали  право  «употреблятца»  в  общем  владении  угодьями  наравне  с 

вотчинниками,  припущенники  несли  все  повинности  «в  равенстве»,  т.е.  сообща  с  вотчинниками. 

Припускаемым  разрешалось  селиться  в  вотчине  «где  похотят»,  «отдельно  собою»  или  вместе  с 

вотчинниками. Нередко такой припуск назывался припуском на правах общего владения. Абсолютное 

большинство таких сделок совершалось также навечно. Например, Араслан Бирючаков (Казанская дор. 

Калнинская вол.) припустил в 1723 г. мещеряка д.Калтаевы той же дороги Юсупа Иштерякова «в своё 

повытье,  которым  владеет  он  со  своими  свойственниками  без  разделу.  Припущенник  обязывается 

службу  служить,  положенный  в  равенстве...».  ...  «С  припускных  взятых  оброки  делить  по  повытком 

вообще без всякого прекословия...» (Материалы..: 199). На аналогичных условиях припущены ясачные 

татары,  служилые  мишари  в  Кыр-Иланскую,  Иланскую,  Дуванейскую,  Елдяцкую,  Канлинскую, 

Бюлярскую,  Енейскую,  Кыр-Калнинскую  и  др.  волости  Казанской  и  в  Табынскую  и  др.  волости 

Ногайской дорог (Материалы..: 78, 136, 142, 144, 150, 156, 165, 276, 283, 309; 60, 317). 

Как свидетельствуют архивные материалы, рассмотренная форма сделки была более выгодной для 

припущенников.  Они  приобретают  права  владения  угодьями  вплоть  до  припуска  самими 

припущенниками других пришельцев. 

Третья  форма  припуска  была  также  распространённой,  условием  являлась  уплата  оброка 

вотчинникам.  Большинство  таких  записей  также оформлялось  навечно  и  на  правах общего владения. 

Припускаемые  обязуются  нести  вотчиннику  определённую  плату  натурально  (куницей,  медом)  или 

денежно «в помочь ясаку». Так, Аит Мрякеев (Дуванейская вол. Казанской дор.) в 1718 г. припустил в 

общую  вотчину  татар  той  же  дороги  д.  Кусербаевы  Янаберде  Танатарова  с  товарищами  с  условием 

«где похотят, поселитца усадьбою 4-ми дворами, и пашня пахать, и сено косить... и жить вечно. А с тое 

вотчины...  у...  Янаберды  ...  имать  в  помочь  великому  государю  в  ясак  по  рублю  по  8-ми  гривен  на 

всякой год беспереводно... И мне, Аиту, и родственником моим в  той вотчине им, Янаберде, обиды и 

разорения  не  чинить...».  Подобным  же  образом  были  приняты  в  общину  ясачные  «татары»  или 

служилые  мишари  —  «мещеряки»  в  Кыр-Калнинскую,  Иланскую,  Кыр-Иланскую,  Дуванейскую, 

Ельдяцкую,  Шамшадинскую,  Калнинскую,  Гирейскую,  Старо-Иланскую,  Кайлинскую,  Киргизскую, 

Кыр-Кайлинскую волости Казанской и в Минскую волость Ногайской дорог (Материалы..: 37, 57, 83, 

87, 93, 94, 96, 103, 104, 109, 113, 118, 128, 130, 135, 144, 160, 172, 174, 178, 187, 189, 212, 235, 237, 258, 

280, 299, 301, 327, 364, 375). 

Необходимо особо отметить свидетельства записей 1 половины XVIII в. о том, что припущенники 

уже  являлись  жителями  различных  деревень  той  же  дороги  или  волости,  или  даже  той  же  деревни: 

деды и отцы их уже были припущены в эти же вотчины. Абсолютное большинство припущенных по 

записям  в  «Материалах...»  (544  документа,  охватывающих  период  с  1701  по  1750 г.)  являются 

жителями окрестных или соседних деревень. Этот факт ещё раз свидетельствует об оседании пришлых 

татар на башкирских землях уже до начала XVIII в. 

Итак,  выделяются  три  вида  припуска,  условиями  которых  предусматриваются:  вечное  владение 

отдельным повытьем самостоятельно как собственник-вотчинник, вечное владение общей вотчиной на 

равных правах с вотчинниками и вечное пользование отдельной частью вотчины за оброк или в помочь 

ясаку.  Эти  три  вида  припуска  выделил  также  К.Ураков  (Материалы..:  556),  другие  чиновники 

(Материалы..,  т.IV,  ч.  I:  393), учёные.  Так,  Р.Г.Кузеев  справедливо отметил,  что  «аренда очень  часто 

превращалась в бессрочную, т.е. фактически была равноценна продаже» (Кузеев, 1960: 185). 

Вышеизложенные  факты  позволяют  прийти  к  выводу  о  том,  что  припуск  является  одним  из 

средств, путей проникновения сходцев в среду вотчинников, несших башкирскую службу. 

Юридическое  оформление  припусков  в  государственных  учреждениях  (и  обязательно  в 

письменной  форме)  особенно  активизируется  после  издания  указа  от  11  января  1736 г.,  сыгравшего 

огромную  роль  в  истории  землевладения  в  Башкирии.  Этим  указом  разрешалось  продавать 

представителям  определённых  сословий,  в  частности,  дворянам,  офицерам  и  мещерякам,  тептярям, 

бобылям  земли  взбунтовавшихся  башкир.  Данные  положения  были  ещё  раз  утверждены  указом  от 

1739 г. (Добросмыслов, 1900: 190; Новиков, 1879: 43–44). 

После объявления этих указов освоение (самыми различными способами) земель Приуралья стало 

возможным для боґльшего числа представителей разных категорий и народов (русских и др.), приток 

которых  до  этого  был  несколько  ограничен  ввиду  запрещения  вотчинникам  продажи  земель. 

Начавшаяся  в  связи  с  этими  указами  массовая  колонизация  обострила  необходимость  юридического 

оформления  взаимоотношений  пришлых  с  вотчинниками.  Подтверждение  прав  на  занимаемые  ими 

земли  особенно нужно  было  для  тех,  кто  жил  на  вотчинных  землях  по  словесному  припуску или  по 

нигде  не  засвидетельствованным  договорам.  Поэтому  абсолютное  большинство  сохранившихся 

припускных  записей  приходится  к  середине  и  II  половине  XVIII в.  За  этот  промежуток  времени 

подавляющее  большинство  припущенников  узаконило  занятые  ими  земли  путем  оформления 

припускных  записей  или  же возобновления имеющихся  в их распоряжении  старых  записей.  Об  этом 

красноречиво говорят документы фондов Генерального межевания башкирских земель в самом конце 

XVIII – начале XIX в. (ЦГАДА, фф.1324, 1327 и мн. др.; ЦГА БАССР, ф.172 и др.) Проиллюстрируем 

на некоторых примерах. Жители дер.Слаковой «заселение восприняли по договорному письму башкир 

Яиксубиминской  волости»  Белебеевского  у.  в  1759 г.  (ЦГА  БАССР,  ф.2,  оп.1,  ед.хр.540,  л.  173). 

Жители  деревень  Кишков,  Тимкиной и  Салзегутовой были  тептярями,  потом  перешли  в  башкирское 

сословие,  припуск  оформлен  в  1764 г.  (ЦГА  БАССР,  ф.172,  оп.1.,  ед.хр.45,  л.81).  Дер.Биштяки 

основана мишарями на земле, взятой у вотчинников Ногайской дороги из оброка, в 1755 г. совершено 

письменное  оформление  (ЦГА  БАССР,  ф.138,  оп.1.,  ед.хр.124,  л.391)  и  др.  (ЦГА  БАССР,  ф.9,  оп.1., 

ед.хр.125, л.118). 

Царская  администрация  принимала  ряд  мер  с  целью  разграничения  припущенников  от 

вотчинников и углубления противоречий между ними, указом же от 1736 г. были нарушены земельные 

права вотчинников в пользу пришлых (История Татарии.., 1937: 408), припущенники использовались 

во время подавления восстаний (Витебский, 1897: 429, 871). 

Тептяри.  Значительную  часть  припущенников  представляли  тептяри.  Они  издавна  привлекали 

внимание  различных  государственных  чиновников  и  исследователей,  вследствие  чего  накопилась 

большая литература о них, высказаны различные мнения об их происхождении (конгломерат тюркских 

и  финно-угорских  племён  ,  результат  скрещения  татар  и  башкир  и  др.).  Со  II  половины  XIX в. 

главенствует  взгляд  на  тептярей  как  на  сословную  категорию,  образованную  из  самовольно  посе-

лившихся  беглых  из  Поволжья  и,  частично,  припущенников-башкир;  они  состояли  из  татар,  мари, 

удмуртов, чувашей, башкир и даже русских (Черемшанский, 1859: 166; Филимонов, 1893: 55; Гурвич, 

1880:  8;  Ахмаров,  1907:  340–364;  Асфандияров,  1987:  59–83).  Подавляющее  большинство  исследо-

вателей  подчёркивали  сходство  тептярей-татар  с  казанскими  татарами  (подр.  библ.  см.:  Рамазанова, 

1984): «... в образе жизни тептяре-мухаммедане ничем не разнятся от татар...» (Небольсин, 1852: 34). 

Г.Н.Ахмаров  указывает,  что  язык  тептярей  —  татарский  и  имеет  большое  сходство  с  «наречием 

казанских татар, с небольшой примесью слов из башкирского наречия» (Ахмаров, 1907: 5). 

Лингвисты,  как  дореволюционного,  так  и  послереволюционного  периодов,  затрагивающие  в  той 

или иной мере вопрос о тептярях, единодушно подчёркивают общность у тептярей-татар и казанских 

татар  не  только  в  языке,  но  и  в  образе  жизни,  материальной  и  духовной  культуре.  Материалы,  соб-

ранные во время наших полевых экспедиций, ещё раз подтвердили справедливость этих положений. 

Здесь  же  несколько  подробнее  остановимся  на  двух  моментах,  выявленных  нами  в  ходе  анализа 

архивных документов: в них слово тептяр употреблялось в разное время в различных значениях. 

1.  В  русскоязычных  источниках  конца  XVII

 

–

 

начала  XVIII вв.  данное  слово  встречается  лишь  в 

составе выражений «тептярской ясак», «окладной тептярской ясак», платящие же такой ясак названы 

башкирами-вотчинниками. Так, башкир дер.Якшиванова Байчура Минкин в своей челобитне от 1695 г. 

указывает, что он платил «на Уфе девтярской (примечательно, что в этом случае сохраняется звонкая 

огласовка начального согласного; слово восх. к персидск. дђфтђр — книга, тетрадь, дело) (О версиях 

возникновения  термина  тептяр:  Рычков  П.И.  История  Оренбургская.—Оренбург,  1896.—С.  94; 

Ахмаров Г.Н.  Тептяри...—С.  9–10,  12;  Асфандияров  А.З.  Тептяри...—С.  62;  и  т.д.)  ясак  по  кунице на 

год» (ЦГАДА, ф. 1173, ол. 1, ед.хр. 1198, л. 3); башкир Умряска Ишеев платил тептярской ясак по 4 

куницы  в  год  (док.  от  1700 г.)  (Материалы..,  Ч.  I:  100–102);  ясачные  татары  дер.Кутуево  Казанской 

дороги  переписались  в  1701 г.  в  «окладной  тептярской  ясак  за  умершего  башкирца  за  Сартыбучка 

Тюменчурина...» (ЦГАДА, ф. 1173, оп. 1, ед.хр. 1329, л. 3–4). 

В  документах  первой  четверти  XVIII в.  слово  «тептяр» обозначает  и  вид  ясака  (1702,  1712  гг.) и 

определённый разряд крестьян: тептяр (1715 г.), ясачный тептяр (1723, 1732, 1734 гг.), ясачный тептяр, 

который платит «по книгам тептярской ясак» (1723 г.) (Материалы...: Ч. III: №№ документов: 116, 376, 

170, 285, 365, 401, 285.). Известны случаи, когда тептярями названы и бобыли, также и ясачные татары 

(Добросмыслов, 1900: 210; Материалы..., ч. III, 336). 

2. Начиная с 40-х гг. XVIII в. правительство предпринимает ряд мер для окончательного политико-

экономического  освоения  края  (организация  Оренбургской  экспедиции,  строительство  г.Оренбурга  и 

т.д.),  выявляются  и  податные  ресурсы.  Указ  Сената  от  31  марта  1734  г.  гласит,  чтоб  всех 

припущенников  края  «...  записывать  и  расспрашивать,  кто  откуда  и  давно  ль  пришли  и  в  подушный 

оклад  положены  ль...»  (ПСЗ,  Т.  X:  337–338).  Видимо,  во  исполнение  этого  указа  часть  пришлых 

вотчинниками была «объявлена» русской администрации. Заводится специальная тептярская книга, где 

этому выделенному разряду ведётся отдельный счёт, их начинают использовать в определённых видах 

работ (подр: Рамазанова, 1984: 73), записывают в отдельный ясак, одинаковый, причём, с бобыльским.  

С  этого  времени  выражение  «тептярский  ясак»  означает  ясак,  уплачиваемый  данной  категорией. 

Сходцы, вновь прибывающие в Западное Приуралье, однако уже с разрешения и под контролем прави-

тельства образовывают другие категории населения края под названиями государственные крестьяне, 

ясачные  татары,  однодворцы,  возможно  и  казан  кешесе,  т.е.  казанский  человек,  и др.  А  это означало 

прекращение прилива новых пришельцев в разряд тептярей. Тем самым, образуется самостоятельный, 

изолированный  в  социальном  отношении  разряд  (сословие)  тептярей,  предками  которых  являлись 

(подр.:  Рамазанова,  1984:  73;  1985;  1986)  преимущественно  переселенцы  из  Казанской  губернии  (в 

подавляющем большинстве — татары), успевшие устроиться в крае до издания указа от января 1736 г. 

и записанные в 1734 г. в тептярскую книгу. В дальнейшем их права уравнялись с правами бобылей. 

Имеющиеся  в  нашем  распоряжении  материалы  по  XVII–XVIII  вв.  свидетельствуют,  что  тептяри 

являются  потомками  ясачных  татар,  некогда  припущенных  вотчинниками.  Напр.,  вотчинники 

дер.Халилово  Сунларской  вол.  Бирского  у.  припустили  ясачных  татар  дер.Рякаева  «той  же  округи» 

(припуск оформлен в 1784 г.), а в делах от 1804 г. их потомки именуются тептярями (ЦГАДА, ф. 1324, 

оп.  1,  ед.хр.  4152,  л.  80–80  об.).  Вотчинники  Кирунларской  вол.  в  1738 г.  отдали  часть  своей  земли 

«жительствующим на прежде отданной им земле того же уезда дер.Яхши ясашным татарам», а в делах 

от 1817 г. жители дер.Якшеево названы тептярями (ЦГАДА, ф. 1324, оп. 1, ед.хр. 4160, л. 3–8); также и 

жители дер.Шареево, Ильмурзино, Сахаево и др. (ЦГАДА, ф. 1324, оп. 1, ед.хр. 258, л. 15; ед.хр.270, 

л.708; ед.хр.288, л.360, 366). Тептяри дер.Юнусовой Сунларской вол. в своём прошении указывают, чти 

они поселялись по записи, данной в 1714 г. от вотчинников предку нашему ясашному татарину Юнусу 

Досмаметеву (ЦГАДА, ф. 1173, оп. 1, ед.хр. 4152, л. 150). О том, что предки тептярей-татар являлись 

татарами, часто рассказывается и в легендах об истории заселения деревень, сохранившихся в памяти 

народа. 

В  документах  XVIII  в.  тептяри  рассматривались  как  пришлое  население,  сопоставлялись  с 

бобылями  (см.  напр.,  мнения  переводчика  А.И.Тевкелева,  начальника  Оренбургской  экспедиции 

И.К.Кириллова  —  очевидцов  и современников  событий  40-х  гг.  XVIII  в.) (Материалы..,  ч.  III:  493)  и 

А.П.Чулошникова  и  др.  (Материалы..,  ч.  III:  16;  т.  V,  ч.  1:  11).  Царским  правительством  ведётся 

политика  уравнения  прав  тептярей  с  правами  бобылей.  Обе  эти  категории  населения  в  30–40-х  гг. 

XVIII в. платили ясак в казну в одинаковом размере, а именно куницу, т.е. 40 коп. и 4 коп. подымных, 5 

коп. на выкуп пленных (Витебский, 1897: 391). 

С  этого  времени  термин  «тептяр»  в  источниках  часто  употребляется  параллельно  со  словом 

«бобыль».  Указом  от  1736  и  1747  гг.  тептяри  и  бобыли  были  освобождены  от  уплаты  вотчинникам 

оброка взамен уплаты ясака в казну (80 копеек с души на год) (Витебский, 1897: 425). По донесению 

И.И.Неплюева в Сенат, в 1747 г. тептярей и бобылей в Оренбургской губернии по переписи II ревизии 

(т.е.  в  1745 г.)  оказалось  28637  мужского  пола  (ЦГАДА,  ф.248,  оп.1,  ед.хр.1630,  л.418-об.;  Об  их 

численности см.: Кузеев, 1968: 327 и далее). 

Категория тептярей, как общественно-экономическое явление, постоянно находилась в движении и 

развитии.  Происходил  и  переход  тептярей  в  другое,  более  привилегированное  сословие  башкир.  В 

литературе  неоднократно  указывается,  что  в  имущественном  отношении  тептяри  были 

неоднородными.  Уже  то,  что  они  были  ясачными  или  окладными,  как  отражено  в  письменных 

источниках,  свидетельствует  об  имущественной  дифференциации  среди  них.  Е.С.Филимонов  пишет: 

«...за особенно выдающиеся услуги они получали ещё и жалованные грамоты от русских государей на 

вотчинное  владение  занимаемыми  ими  землями»  (Филимонов,  1893:  54).  К  концу  XVIII  в.  уже 

зафиксированы  тептяри-вотчинники  и  тептяри-припущенники  (ЦГА  БАССР,  ф.138,  оп.2,  ед.хр.147, 

л.187; Филимонов, 1893: 55). Р.Г.Кузеев также указывает на наличие среди тептярей богатых, которые, 

«увеличивая  тем  или  иным  путем  свой  надел»,  становились  «башкирами»  (Кузеев,  1974:  323).  В 

архивных  документах  часто  можно  обнаружить  сообщения  такого  типа  (ЦГА  БАССР,  ф.172,  оп.1, 

ед.хр.45, л.81.). В «посемейном списке о перечисленных в башкирское войско тептярях Белебеевского 

уезда,  проживающих  на  даче  Уршакминской  и  Куркульминской  волостей»,  зарегистрированы 

следующие  деревни:  Верхняя  Имай-Карамалы,  Бектемирова  (Ново-Карамалы),  Ташлы  Шарыпово, 

Давлеканово, Япарово (ЦГА БАССР, ф.172, оп.1, ед.хр.98, л. 96.) и т.п. 

Таким  образом,  в  течение  более  двух  веков  шёл  процесс  отмежевания  группы  земледельцев-

крестьян, называемой тептярями, от других категорий земледельческого населения башкирского края. 

Этнические  группы,  вошедшие  в  состав  тептярей,  сохранили  свою  исконную  духовную  и 

материальную  культуру,  свой  быт  и  свой  исконный  язык,  что  проявляется  в  существовании  и  в 

настоящее  время  тептярей-татар,  тептярей-удмуртов,  тептярей-чуваш  и  др.  Говор  тептярей-татар  (в 

дореволюционных  работах  они  нередко  именуются  «тептярями-мухаммеданами»)  весьма  близок  к 

татарскому литературному языку. Однако взаимный контакт с башкирами в течение столь длительного 

времени  наложил  свой  отпечаток:  в  их  говоре  имеются  некоторые  общие  с  башкирским  языком 

особенности, в основном в области лексики, частично грамматики и фонетики. 

В целом же говор тептярей идентичен с говорами татар, живущих по соседству с ними, и других 

групп  татар,  известных  под  различными  названиями:  казанские  татары,  казанцы,  новобашкиры, 

башкиры,  ясачные  и  т.п.  Однако  необходимо  учесть,  что  эти  социальные  группы  делятся  на 

представителей среднего и на представителей мишарского диалектов, о чём совершенно справедливо 

писала и известный башкирский диалектолог С.Ф.Миржанова (Миржанова, 1970: 238). 

Башкиры. После падения Казанского ханства население западноприуральского ареала оказывается 

в  составе  Башкирии,  признавшей  русское  подданство.  В  этническом  отношении  оно  было 

неоднородным и, конечно, не ограничивалось татарами и башкирами. Данный регион был местом, где 

могли  укрыться  недовольные  политикой  царского  правительства  представители  всех  других 

народностей бывшего Казанского ханства. 

Характерно  то,  что  подавляющее  большинство  тюркского  населения  края  в  русскоязычных 

документах  XVII

 

–

 

начала  XVIII  в.  фигурирует  под  названием  «башкиры».  На  этот  факт  обратил 

внимание и У.Х.Рахматуллин, занимающийся изучением архивных источников по данному ареалу. Он 

указывает,  что «чуваши,  татары  и  марийцы  западной  и  северной  части  Уфимского уезда»  «в  XVII  в. 

стали  называться  башкирами»  (Рахматуллин,  1981:  7).  В  архивных  документах  XVII  в.,  хотя  этот 

период  и  освещен  в них  несколько  скудно, отразились  следы  процесса  постепенного  утверждения  за 

населением края такого названия. Например, в грамоте середины XVII в. каринские татары Уфимского 

у. названы то башкирами, то ясачными бобылями, то татарами, причём слова «башкиры» и «бобыли» 

употребляются без дифференциации (ЦГАДА, ф.1173, оп.1, ед.хр.271), в другом документе про башкир 

Янгильдика  Тлявлиева  и  др.  и  ясачных  татар  Менлогозки  Кулчимова  и  др.  говорится:  «…  тем, 

башкирам  и  татарам  Янгилдейку  с  товарищами  с  роду  их  и  племянникам»,  причём  у  этих  татар  и 

«башкир» общая вотчина, одинаковые фамилии (Истяковы!) (ЦГАДА, ф.1173, оп.1, ед.хр.50, л.1–2.); и 

др. (ЦГАДА, ф.1173, оп.1, ед.хр.1095, л.2.). Часть жителей деревень Зиянчура, Субханкул, Канчурово 

9-го кантона именовалась «из татар башкиры» (ЦГАДА, ф.2, оп.1, ед.хр.2774). В документе от 1639 г. 

речь  идёт  об  ограждении  «башкирского  сотника»,  «сотника  ясачных  башкир»  Ишимбая  Кулушева  с 

товарищами  от  всяких  насилий...».  В  конце  документа  Ишимбайко  назван  «ясачным  вогулятиным» 

(Материалы...,  ч.  I:  73).  Участник  башкирского  восстания  1662 г.  «уфимский  татарин  Ураслан-бек» в 

том  же  документе  назван  и  среди  «лутчих  башкирцев»  (Материалы..,  ч.  I:  92–93).  Служилый  мурза 

Умряска  Ишеев  (док.  от  1700 г.)  назван  то  татарином,  то  башкиром  (Материалы..,  ч.  I:  100).  Предки 

жителей  (док.  от  1830 г.)  дер.Унлар  Таныбской  вол.  Сибирской  дороги  в  том  же  деле  названы 

«башкирскими татарами» (ЦГАДА, ф.1324, оп.1, ед.хр.4166, л.279). Среди «башкир» Байлярской вол., 

подававших челобитную в 1679 г. о сенных покосах, есть Арычко Токтамышев, а в «ясашных книгах 

7187/1679 г.  деревни  Байляр  за  Камою  рекой  на  Чюваше  на  Арычке  Токтамышевы  да  на  Агышке 

Бегеево 3 куницы...» (ЦГАДА, ф.1173, оп.1, ед.хр.745, л.2–3.). Татарином оказался и Думейка, первым 

подписавший челобитную башкир, поданную в 20-е годы XVIII в.: «... первым челобитчиком написан 

татарин Думейка башкирцом, а он не башкирец. Татарин и жил ближе к Казани, на которого в Казани 

розысками показано, что воровал (т.е. участвовал в восстаниях) в 7190 (т.е. 1682) году и в 1705 году 

был  первый  возмутитель»  (ЦГАДА,  ф.  248,  оп.  3,  ед.хр.115,  л.  1196.).  Жители  дер.Сарбашевы 

Иректинской  вол.  Бекимбет  и  Сарыбаш  Акимбетевы  названы  башкирами  «татарского  языку» 

(Материалы..,  ч.  III:  81).  Здесь  же  приведём  некоторые  собственные  имена  людей,  названных 

башкирами  и  татарами:  Иванай,  Литва  Емелькин  и  Роман  Траваев,  Савалей,  Максим,  Чермыш  и  др. 

(Материалы.., ч. III: 98, 210, 178, 154). 

Р.Г.Кузеев неоднократно писал о «неопределённости этнического содержания этнонимов башкир и 

тептяр» на территории современной Западной Башкирии, где, по его мнению, уже в XVIII–XIX вв. не 

было родовых подразделений, а «основой сельской общины был хозяйственный аул с прилегающими 

землями» (Кузеев, 1974: 322). 

Население Башкирии при присоединении к Русскому государству сохранило старые порядки и под 

именем  башкир  было  наделено  правами  вотчинников,  оказавшихся,  как  известно,  в  довольно 

привилегированном  положении.  Как  справедливо  указывал  У.Х.Рахматуллин,  принадлежность  к 

башкирам «была в XVIII в. адекватна  с пребыванием в составе более привилегированного сословия», 

«присвоение  башкирского  имени  позволяло  пришлым  крестьянам  освободиться  от  многих 

обременительных  повинностей,  фактически  в  XVIII  в.  (особенно  в  первой  половине  века)  царское 

правительство  и  не  занималось  уточнением  этнической  принадлежности  народов  Башкирии...» 

(Рахматуллин, 1975: 45). 

То,  что  существующее  население  Башкирии  оказалось  в  привилегированном  положении, 

послужило  первой  и  серьезной  причиной,  вызвавшей  своеобразную  ответную  реакцию  у  сходцев 

Башкирии.  Они  различными  путями  стремились  стать  вотчинниками.  И,  как  уже  неоднократно 

подчёркивалось  нами,  они  в  определённой  степени  достигли  своей  цели.  Условия  присоединения 

Башкирии  к  Русскому  государству,  рассмотренные  выше  формы  припуска  и  др.,  отсутствие 

надлежащего контроля со стороны царской администрации, отсутствие (до второй четверти XVIII в.) 

учёта населения, наличие относительно свободных земель и, наконец, фискальная политика царского 

правительства  в  отношении  беглых  крестьян  и  др.  способствовали  проникновению  сходцев  в  ряды 

вотчинников,  в  ряды  «башкир».  Об  этом  ярко  свидетельствуют  многочисленные  письменные 

документы,  особенно  второй  половины  XVII

 

–  первой  половины  XVIII  в.,  часть  которых  была 

рассмотрена нами выше. 

В.Филоненко,  который  приводит  целый  список  челобитных  из  разных  дорог,  жалующихся  на 

захват пришельцами их угодий, указывает, что пришлые, особенно «мухамедане», старались избегать 

исполнения  каких-либо  обязанностей  по  отношению  к  вотчинникам,  отказывались  платить  оброк  и 

стремились  стать  вотчинниками,  «войти  в  башкирское  имя»  (Филоненко,  1914:  43–44).  Последнее 

диктовалось как местными общественно-экономическими условиями, так и интересами самих сходцев. 

И.К.Кириллов  в  своём  «Изъяснении»  сообщает,  что  башкирцы  припускают  пришельцев  с  целью 

переложить  на  них  ясак,  «...а  инде  уже  называли  и  называют  их  (т.е.  припущенных.—  Д.Р.)  якобы 

природные  башкирцы»  (Материалы,  ч.  III:  493).  В  другом  его  «Доношении»  от  авг.  1735 г.  читаем: 

башкиры «год от году в лутчество и в силу пришли нечем иным, а допущением к ним из Казанского и 

других  уездов  беглецов  селиться,  коих  назвали  тептярями  и  бобылями:  из  которых  многие  под  своё 

имя  башкирское  вписали...»  (ЦГАДА,  ф.  248,  од.  4,  кн.  109,  л.  602).  Вхождение  пришлых  в 

«башкирское имя» для I половины XVIII в. было очевидным, даже обыденным явлением. Поэтому-то в 

то  время  активно  употреблялись  выражения  «природные  башкирцы»,  «настоящие  башкирцы»  в 

отличие от «новых башкир». 

Эти же факты нашли определённое отражение и в численности населения Башкирии, т.к. за период 

XVI–XVII–XVIII  вв.  башкиры  находились  в  более  привилегированном  положении  по  сравнению  с 

податными  сословиями  бывшего  Казанского  ханства,  а  также  с  бобылями,  тептярями,  ясачными 

татарами Башкирского края, владели более крупными земельными угодьями. В результате башкирское 

сословие  постоянно  пополнялось  за  счёт  пришлых  извне  и  выходцев  из  других  нижестоящих 

категорий.  Р.Г.Кузеев,  основываясь  на  архивных  материалах,  совершенно  справедливо  считает,  что  в 

XIX  в.  происходила  «инфильтрация  в  башкирскую  среду  пришлого  населения»  (Кузеев,  1968:  347–

348). Действительно, в начале XIX в., в связи с учреждением кантонов, произошёл сильный наплыв в 

ряды башкирского сословия. Однако архивные материалы, извлечённые нами из архивов городов Уфы, 

Перми, Оренбурга, Москвы, показывают, что инфильтрация происходила не только в XIX в. Об  этом 

красноречиво говорят многочисленные заявления, жалобы, челобитные и правительственные грамоты 

XVII

 

–

 

начала  XVIII в.,  которые  недвусмысленно подтверждают  о  проникновении  пришлых  и  других 

категорий в башкирское сословие. 

При  изучении  вопроса  о  численности  башкир  нужно  учесть  и  то,  что  во  II  половине  XVII в. 

демография  численности  населения  Башкирии  неоднократно  нарушалась.  Как  свидетельствуют 

исследования  ряда  авторов,  письменные  источники,  легенды,  в  начальный  период  после 

присоединения региона к Русскому государству собственно башкиры мигрировали даль ше на восток и 

юг.  По  мере  активизации  политики  царского  правительства,  под  его  усиливающимся  давлением 

передвижение  их  отдельными  группами на  юго-восток  наблюдалось и  позднее (Очерки  по  истории..: 

159;  Кузеев,  1960:  177,  194,  211,  216;  1971:  28;  Очерки  истории  СССР,  1955:  675;  1957:  649.).  Уход 

собственно башкир в некоторой степени облегчал и устройство сходцев на вотчинных землях. Частые 

волнения  и  восстания,  происходившие  на  территории  Башкирии  в  течение  полуторастолетия,  также 

приводили к определённым нарушениям динамики численности башкир (История Татарии.., 1937: 404; 

Типеев, 1939: 192; Материалы.., ч. I: 433, 466, 468–476; Несколько актов.., 1862: 41–47; Татищев, 1793: 

121;  ЦГАДА,  ф.248,  кн.  143,  л.504–507;  кн.  169,  л.689–690; и  др.).  Несмотря  на  всё  это,  численность 

башкир увеличивалась, и это прежде всего было связано с переходом многих пришлых в башкиры. Со-

временник этих событий П.И.Рычков писал: башкиры, «... в сожительство своё набрав многих беглых 

иноверцев,  сходцев  из  разных  уездов,  чрез  недолгое  время  так  усилились...»  (Рычков,  1896:  4). 

А.П.Волынский  в  «Записке  о  положении  башкирского  вопроса  в  Российской  империи»  от  1730 г. 

писал,  что  число  башкир  «время  от  времени  непрестанно  умножается  и  растёт  так,  что  чрез  20 

прошедших  лет  не  было  прямых  башкирцев  больше  35000  или,  по  крайней  мере,  40000,  а  ныне  с 

беглецами стало больше 100000, а именно: казанские, сибирские, темниковские и протчих тамошних 

уездов ясашные татара, большая половина в башкиры перешли, к тому ж и протчие иноверцы, мордва, 

чуваши, черемиса, вотяки целыми сёлами и русских немалое число от подушных податей беглецов в 

башкиры перешло» (История Татарии…, 1937: 399). В рукописи об Акаевском восстании (1735–1741 

гг.)  говорится:  «...  казанские  чуваши,  черемисы,  мордовские  и уржумские народы...  Все  они  в  книги 

записывались башкирами и поэтому никто из них к русским не возвращался. И теперь среди башкир их 

очень много, но, ввиду того, что они называют себя башкирами, потому их трудно узнать» (История 

Татарии.., 1937: 402). 

В  записке  П.Д.Аксакова  от  23  мая  1743 г.  также  указывается  на  увеличение  башкир  за  счёт 

пришельцев: «И хотя их (т.е. башкир.— Д.Р.) пришло (в подданство.— Д.Р.) число невеликое, только 

от пришлых из Казанского и других уездов из-за Волги, Касимова, Свияжска, из Синбирска и протчих 

тамо татар... так их умножилось, как видно из остатков после последнего их безпокойства, начавшего с 

735-га  (1735 г.—  Д.Р.)  и  продолжающегося  по  741-й  год  (1741 г.—  Д.Р.),  как  мужеского  полу  было 

больше ста тысячь» (Материалы.., ч. III: 526). 

И.К.Кириллов  писал  в  1735 г.:  «…но  к  башкирцам  для  своевольного  житья  также  по  причине 

обширных  и  изобильных  мест...  набрело  жить  великое  множество  горных  татар,  черемис,  чуваш, 

вотяков, так что теперь этих пришельцев вдвое больше, чем башкирцев» (Добросмыслов, 1900: 10). 

Эти  выдержки примечательны  тем,  что  в них  говорится  о  массовом  переходе  сходцев  (не  только 

мусульман,  но  и  других  народов)  в  башкиры.  Это  во-первых.  Во-вторых,  употребление  выражения 

«прямые башкирцы» также свидетельствуют о существовании различных категорий башкир, в данном 

случае  истинных  или  коренных,  т.е.  собственно  башкир  и  людей,  перешедших  в  башкиры,  т.е.  в 

башкирское сословие, возможно, называвшихся порой «новыми башкирами». 

Исследователи,  исходя  из  различных  материалов,  также  неоднократно  указывали  на  переход 

пришлых в башкирское сословие (Черемшанский, 1859: 132; Хроника.., 1873; Филоненко, 1915: 43–44; 

Никольский, 1920: 14, 234; Игнатьев, 1873: Х; Кармин, 1934: 29–30; Материалы.., ч. I; ч. III; Руденко, 

1955:  53–54;  Кузеев,  1974:  323;  и  др.).  И.И.Неплюев  и  др.,  видимо,  считали,  что  слово  «башкирцы» 

исходит из административного названия Башкирии, что оно обозначает вообще население Башкирии, 

состоящее из мещеряков, вотяков, мордвы, черемис и чуваш (ПСЗ, т. XIII: 830). 

В.Н.Витебский пишет: «Желая уклониться от платежа за земли, многие тептяри даже из христиан 

принимали  магометанство  и,  вопреки  запрещению,  стали  называться  башкирами»  (Витебский,  1897: 

391). 

Р.Г.Кузеев  процесс  перехода  пришлых  в  башкиры  характеризует  следующим  образом: 

«Земледельческие  народы  Волго-Камья...  поселялись  на  башкирских  землях  в  качестве 

припущенников, арендаторов и покупателей. Немало было и таких пришельцев, в том числе из татар, 

которые  во  имя  приобретения  башкирского  «вотчинного»  права  переходили  в  «башкирское  звание», 

женились  на  башкирках,  выдавали  дочерей  замуж  за  башкир  и  в  конечном  итоге  действительно 

ассимилировались.  Те  же  процессы,  но  в  меньших  масштабах  были  характерны  для  взаимодействий 

башкир с чувашами и марийцами». Р.Г.Кузеев совершенно справедливо указывает, что проникновение 

в башкирскую среду легче всего удавалось татарам. Так, в составе бурзян, тангауров и усерган было 

зафиксировано  15  подразделений  татар,  мишар,  казанцев.  Представители  же  других  народностей 

(чуваш,  мари  и  др.),  чтобы  «войти  в  башкирское  имя»,  принимали  магометанство 

(«омусульманивались»).  В  обследованных нами  населённых  пунктах  часто  приходилось  фиксировать 

семьи, предками которых считаются марийцы, удмурты, чуваши и др. (Кузеев, 1974: 164). 

Факт  перехода  пришлого  населения  в  башкиры  отразился  и  в  правительственных  указах:  «...  а 

которые (беглецы.— Д.Р.) вошли в башкирское имя, о тех до времени умолчать» (История Татарии.., 

1937:  408).  Видимо,  до  поры  до  времени,  вернее  до  середины  XVIII в.,  этот  факт  не  затрагивал 

интересы царского правительства. Однако в дальнейшем Русское государство берет курс на выявление 

и  строгий  учёт  податных  душ  Башкирии.  Уже  во  время  II  ревизии  (1745 г.)  были  сделаны  попытки 

учесть каждое сословие в отдельности, зафиксировать также вновь перешедших крестьян. 

Выше  нами  приводились  данные  из  архивных  источников  о  том,  каким  образом  происходил 

переход  в  башкирское  сословие  представителей  различных  категорий.  С  середины  XVII в.  процесс 

записи  бобылей,  ясачных  татар  и  других  в  окладной  ясак  шёл  весьма  интенсивно.  Челобитчики 

мотивировали свой переход тем, что у них есть вотчина, и что они в состоянии платить окладной ясак, 

при этом обещали дополнительные куницы. Эти челобитные удовлетворялись, т.к. финансовые мотивы 

играли вообще большую роль в отношении к сословиям. Самое важное то, что этот окладной ясак, в 

отличие  от,  например,  бобыльского,  «взимался  с  припущенников  вместе  с  башкирским  ясаком» 

(Рахматуллин,  1975:  123)  и  тем  самым  облегчал  проникновение  этих  челобитчиков  в  «башкирское 

имя». Утверждение термина «башкиры» по отношению к землевладельческому населению края носил 

двойной аспект. С одной стороны, у русской администрации часто под одним именем подразумевались 

разные иноверческие народы, и это не ново для исторической науки. С другой стороны, земледельцы 

края  также  проявляли  острую  заинтересованность  в  этом,  т.к.  переходя  в  башкирское  сословие,  они 

укрепляли своё положение на новом месте. 

В  конце  XVIII

 

–

 

начале  XIX в.  переход  в  башкиры  был  связан  с  учреждением  кантонного 

управления  и  объявлением  башкирской  категории  военным  сословием.  Мероприятия  по  укреплению 

южных  и  юго-восточных  границ  (создание  укреплённых  линий  Оренбуржья,  введение  в  Башкирии 

военного  управления  и  т.п.)  вызвали,  в  свою  очередь,  новую  волну  перехода населения  Башкирии  в 

башкирское  сословие.  В  материалах  5-й  и  6-й  ревизий  содержатся  многочисленные  сообщения  о 

перечислении  различных  людей  в  башкиры  (ЦГА  БАССР,  ф.2,  оп.1,  ед.хр.561,  л.1;  оп.2,  ед.хр.35, 

л.1118;  ф.172,  оп.1,  ед.хр.45,  л.81;  ед.хр.101,  л.96)  и  в  казачье  войско  (ЦГА  БАССР,  ф.138,  оп.2, 

ед.хр.56, л. 33, 71-об., 75-об.). Так, Никольская станица, заселённая татарами, в 1815 г. была полностью 

переведена  в  башкиры  (ГАОО,  ф.98,  оп.2,  ед.хр.25,  л.  142),  были  переведены  также  и  тептяри  д. 

Сайраново,  Чувалкипово,  и  др.  (ЦГА  БАССР,  ф.172,  оп.1,  ед.хр.98,  л.96),  мишари,  ясачные  татары, 

мещанины,  купеческие  дети  Сеитовского  посада,  люди,  «поступившие  в  военную  службу», 

незаконнорожденные  и  т.д.,  являющиеся  выходцами  из  деревень  Буинской,  Курмышевской, 

Карсунской округ Симбирской губернии, Алабужской округи Вятской губернии, Белебеевской округи 

Оренбургской губернии, а также Нижнегородской и Казанской губерний и др. (ЦГА БАССР, ф.2, оп.1, 

ед.хр.1116, л.5, 6). Архивные источники свидетельствуют, что сословие башкир имело весьма пестрый 

состав. Так, в это сословие записывались не только татары, но и выходцы из «киргиз-кайсацкой Орды» 

Ахсерка Токтабаев и др., всего 109 человек муж. пола (1816 г.). Они жили в Стерлитамакском у., были 

наделены льготами на десять лет (ЦГА БАССР, ф. 2, оп. 2, ед.хр. 561, л. 2). В 1813 г. были переведены 

в башкирское сословие «кондуровские татары» — 26 душ муж. пола (ГАОО, ф. 98, оп. 2, ед.хр. 25, л. 

128–133) и др. 

Как  видим,  переключение  других  народов  на  «башкирское  имя»  в  разные  исторические  периоды 

имело различные причины и носило различный характер. Этноним «башкиры» в XVII

 

–

 

начале XVIII в. 

приобрел и административное значение; в XVII–XIX вв. употреблялся и в сословном значении. 

Однако  уже  в  1782 г.,  потом  в  1812 г.  были  изданы  указы  Правительствующего  Сената, 

предписывающие  запрещение  перехода  в  башкиры  из  податного  народа  (ЦГА  БАССР,  ф.2,  оп.2, 

ед.хр.561,  л.2).  Этими  указами  велено  было  не  включать  в  башкиры  и  тех,  которые  из  собственно 

башкир случайно оказывались в числе податных (ЦГА БАССР, ф.2, оп.2, ед.хр.561, л.1, 3; ГАОО, ф.5, 

оп.1, ед.хр.36, л.1–7). В XIX в. правительству выгоднее было увеличение податного земледельческого, 

а  не  более  привилегированного,  служилого  сословия,  необходимость  которого  с  укреплением 

восточных  границ  Русского  государства  отпала  в  середине  XIX в.,  и  оно  затем  было  упразднено. 

Вообще, XIX в. характеризуется продолжением в Уфимском крае активной хозяйственной, социально-

экономической  политики  со  стороны  царского  правительства.  Проходило  генеральное  межевание  и 

наделение  землей  в  определённых,  ограниченных  размерах:  башкирам-вотчинникам  —  по  40, 

мишарям, тептярям, татарам — по 30, крестьянам других различных категорий — по 15 десятин земли 

на душу (Кульшарипов, 1971: 90). Указом от 1863 г. башкиры окончательно были приравнены к подат-

ным крестьянам (Никольский, 1920: 35). Но те, которые перешли в своё время в «башкиры», сохранили 

за собой это название и по сей день. Всё это очень хорошо сохранилось в памяти населения и весьма 

чётко  отражается  в  легендах  о  заселении  края,  об  основании  сёл  и  т.д.,  записанных  татарскими 

диалектологами  во  время  многочисленных  экспедиций, проводившихся ими  в  течение  многих  лет  на 

территории  западных  районов  Башкортостана  (Рамазанова,  1984:  183–190;  МТД  3:  214–224;  МТД  4: 

13–15;  17–18;  20–23;  53–59;  67–71;  98–102;  121–126;  МТД  5:  46–56,  60–66;  совместно  с 

Т.Х.Хайрутдиновой: 75–139; МТД 7: 120–125; МТД, 1990: 126–130; Мордва-каратаи: язык и фольклор, 

1991: 148–151); cм. об этом в диалектологических фондах ИЯЛИ им.Г.Ибрагимова АНТ, а также МТД, 

3: 195–230; Вып. 4: 47–83, 91–95, 121–131; Юсупов, 1972: 475–568). Следует также подчеркнуть, что в 

данном регионе существует большое количество татарских населённых пунктов (об истории заселения 

многих  из  них  см.  серию  книг:  Асфандияров  А.З.  История  сёл  и  деревень  Башкортостана: 

Справочник.—Уфа.—Кн. I, 1997; II, 1993; III, 1993; IV, 1993; V, 1994; VI, 1995; VII, 1997). Во многих 

деревнях  имеются  «тептярский»,  «башкирский»,  «ясачный»,  «казан  кешесе»  концы  в  различных 

сочетаниях (любопытно, что даже в составе одной семьи приходится встречать родных братьев, один 

из  которых  записан  башкиром,  другой  тептярем  и  т.д.),  хотя  в  их  говоре,  материальной  и  духовной 

культуре,  в  происхождении  нет  никакого  различия.  Они  имеют  место  лишь  в  том  случае,  если 

жителями деревень являются носители разных татарских (среднего и мишарского) диалектов. 

Итак,  в  этническом  формировании  носителей  говоров  западноприуральского  ареала 

основополагающими  являются:  а)  местное  земледельческо-скотоводческое  население,  издавна  и 

генетически, и культурно-экономически, и, видимо, по языку однотипное с поволжскими тюрками; б) 

переселение  в  этот  регион  с  XIII в.  оседло-земледельческих  булгарских  племён,  положившее  начало 

решающему  этапу  в  формировании  носителей  говоров  как  части  татарского  народа,  а  их  говоров  — 

именно  как  татарских;  в)  массовая  миграция  поволжских  татар  (казанских  татар  и  мишарей)  после 

падения Казанского ханства, приведшая к укреплению имеющихся общностей в языке, материальной и 

духовной  культуре.  Русский  этап  этнического  формирования  привёл  к  сложению  в 

западноприуральском  ареале  существующей  ныне  системы  татарских  говоров.  Таковы  некоторые 

вопросы истории этнического формирования татар Приуралья. Этнолингвистические процессы регио-

на  чрезвычайно  сложны,  и  данная  проблема  представляется  перспективной  для  дальнейших 

комплексных исследований с участием специалистов по ряду смежных наук. 

жүктеу/скачать 0,66 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: