новенное свое резкое злоречие и говорил о разных предме-
тах с простодушием и необыкновенною приятностью. Но по-
сле несчастного вечера мысль, что честь его была замарана и
не омыта по его собственной вине, эта мысль меня не поки-
дала и мешала мне обходиться с ним по-прежнему; мне было
совестно на него глядеть. Сильвио был слишком умен и опы-
тен, чтобы этого не заметить и не угадывать тому причины.
Казалось, это огорчало его; по крайней мере я заметил раза
два в нем желание со мною объясниться; но я избегал таких
случаев, и Сильвио от меня отступился. С тех пор видался
я с ним только при товарищах, и прежние откровенные раз-
говоры наши прекратились.
Рассеянные жители столицы не имеют понятия о многих
впечатлениях, столь известных жителям деревень или город-
ков, например об ожидании почтового дня: во вторник и пят-
ницу полковая наша канцелярия бывала полна офицерами:
кто ждал денег, кто письма, кто газет. Пакеты обыкновенно
тут же распечатывались, новости сообщались, и канцелярия
представляла картину самую оживленную. Сильвио получал
письма, адресованные в наш полк, и обыкновенно тут же на-
ходился. Однажды подали ему пакет, с которого он сорвал
печать с видом величайшего нетерпения. Пробегая письмо,
глаза его сверкали. Офицеры, каждый занятый своими пись-
мами, ничего не заметили. «Господа, – сказал им Сильвио, –
обстоятельства требуют немедленного моего отсутствия; еду
сегодня в ночь; надеюсь, что вы не откажетесь отобедать у
|