причины, побудившей его выйти в отставку и поселиться в
бедном местечке, где жил он вместе и бедно и расточительно:
ходил вечно пешком, в изношенном черном сюртуке, а дер-
жал открытый стол для всех офицеров нашего полка. Прав-
да, обед его состоял из двух или трех блюд, изготовленных
отставным солдатом, но шампанское лилось притом рекою.
Никто не знал ни его состояния, ни его доходов, и никто не
осмеливался о том его спрашивать. У него водились книги,
большею частию военные, да романы. Он охотно давал их
читать, никогда не требуя их назад; зато никогда не возвра-
щал хозяину книги, им занятой. Главное упражнение его со-
стояло в стрельбе из пистолета. Стены его комнаты были все
источены пулями, все в скважинах, как соты пчелиные. Бога-
тое собрание пистолетов было единственной роскошью бед-
ной мазанки, где он жил. Искусство, до коего достиг он, бы-
ло неимоверно, и если б он вызвался пулей сбить грушу с
фуражки кого б то ни было, никто б в нашем полку не усум-
нился подставить ему своей головы. Разговор между нами
касался часто поединков; Сильвио (так назову его) никогда
в него не вмешивался. На вопрос, случалось ли ему драть-
ся, отвечал он сухо, что случалось, но в подробности не вхо-
дил, и видно было, что таковые вопросы были ему неприят-
ны. Мы полагали, что на совести его лежала какая-нибудь
несчастная жертва его ужасного искусства. Впрочем, нам и в
голову не приходило подозревать в нем что-нибудь похожее
на робость. Есть люди, коих одна наружность удаляет тако-
|