MEDIA AND CONFERENCE INTERPRETING: THE IMPACT

135 
 
realize  the  problem  itself  and  give  some  recommendations  for  interpreters  how  to  be  successful 
during interpreting and be not dependent from their emotional state. 
Key  words:  emotional  stress,  media  interpreting,  conference  interpreting,  information, 
concentration, environment, distraction, disturbance, communication, audience, stress factors 
 
In  the  literature  there  are  numerous  references  stating  that  interpreting  is  a  highly  stressful 
occupation that places special demands on those exercising the profession. More often than not the 
interpreter is very highly strung and must in his profession stand a long and continuous strain which 
is  hard  to  bear  interpretation  requires  that  one  have  nerves  of  steel.  When  he  interprets,  the 
interpreter is under pressure. Most imperative is a quality perhaps best defined by the modern slang 
word ‘unflappability’, or coolness under pressure the ability to work under stress for long periods, 
[1, 89]. It is true that conference interpreters work under conditions which psychologists generally 
consider  to  involve  objective  stress  factors:  information  overload,  the  tremendous  amount  of 
concentration required, fatigue, the confined environment of the booth, etc. Case reports describing 
live  TV  interpreting  indicate  that  media  interpreting  is  generally  perceived  as  being  even  more 
stressful than simultaneous interpreting in other settings, [2, 245]. It involves special stress factors 
stemming from at least 3 different sources:  
1.  Physical  environment:  When  working  for  TV,  the  interpreter  may  have  to  sit  in  the 
newsroom or in a separate studio rather than in a soundproof booth and will be subject to all sorts of 
visual  and  acoustic  distractions  and  disturbances.  In  the  majority  of  cases  the  interpreter  has  no 
direct  view  of  the  speakers  but  receives  the  visual  input  via  a  monitor.  Whereas  in  a  conference 
setting speakers and participants usually interact with each other, communication in the case of TV 
broadcasts  is  in  one  direction  only.  The  interpreter  receives  no  feedback  from  the  audience,  [3, 
123]. 
2. Work-related factors: Quite often, on TV, interpreting has to be done late at night and/or on 
short  notice  with  little  opportunity  for  preparation.  Whereas  in  an  ordinary  conference  setting  the 
interpreter can get used to a speaker with a particular accent or speaking style, on TV this is often 
impossible  given  the  brevity  of  a  live  performance.  Besides,  the  sound  quality  may  be  poor. 
Together  with  other  occasional  technical  problems,  e.g.  feedback  of  the  interpreter’s  voice,  this 
adds to the difficulties, [4, 234].  
3.  Psycho-emotional  stress  factors:  Knowing  that  s/he  is  interpreting  for  an  audience  of 
hundreds  of  thousands  or  even  millions,  the  TV  interpreter  is  more  keenly  afraid  of  failure  than 
during ordinary conferences. Newspapers will  not hesitate to report critically, and TV  viewers do 
not understand or appreciate the difficulties the  interpreter may  be  facing. Empirical evidence has 
shown  that  the  expectations  of  the  quality  of  media  interpreting  are  particularly  high.  The  media 
interpreter’s performance is frequently judged against that of the TV moderator or newsreader, and 
the  standards  regarding  voice  and  diction  are  very  high.  Sometimes  media  interpreting  is  even 
called “a different sort of world” (AIIC Technical and Health Committee 2000).  
The  present  study  sets  out  to  examine  whether  interpreters’  subjective  impressions  of  the 
greater  stressfulness  of  live  TV  interpreting  can  be  confirmed  by  physiological  stress 
measurements.  
Stress research  
Stress  studies  generally  focus  on  three  different  components:  (1)  stressors,  i.  e.  the  stimuli 
producing stress responses (sometimes also called objective stress), (2) responses/performance, and 
(3) intervening variables.  
Stress-producing  factors  and  stress  responses  can  be  observed,  whereas  the  intervening 
variables  can  only  be  assessed  indirectly  by  questioning  subjects  or  measuring  their  stress 
responses, [5, 241]. 
Stressors  
Generally,  we  can  differentiate  environmental,  mental  and  social  stressors.  Environmental 
stressors include factors such as noise, heat, vibrations, lack of sleep, alcohol and hypoxia; typical 

136 
 
mental  stressors  are  tasks  requiring  attention  over  long  periods  of  time,  decision-making  and 
monotony; examples of social stressors are changes of social status, and competition.  
The impact of the work environment or, more precisely, temperature, humidity and air quality 
in the booth, were investigated in earlier studies [6, 135]. Over the years, the Technical and Health 
Committee of AIIC (International Association of Conference Interpreters) has contributed towards 
considerable improvements in the design of booths and sound equipment (ISO and IEC standards), 
thus  reducing  environmental  stress  for  interpreters.  Furthermore,  AIIC  has  developed  working 
conditions designed to alleviate fatigue and ensure high-quality performance (e.g. proper manning 
strength  and  a  recommendation  that  simultaneous  interpreters  should  take  turns  approximately 
every 30 minutes).  
Responses/performance  
Studies  in  this  particular  field  try  to  analyze  the  causes  underlying  a  decrease  of  individual 
performance,  e.g.  visual  or  acoustic  disturbances  interfering  with  the  intake  of  information, 
disturbances of  information processing,  motor or speech disturbances  interfering with  information 
output. The impact of prolonged turns (more than 30 minutes) on the quality of interpreters’ output 
was investigated in a pilot study by Moser-Mercer, Künzli and Korac in 1998.  
Intervening variables  
The  so-called  intervening  variables  have  a  decisive  influence  on  the  type  of  responses 
produced under certain kinds of stress. They include personality factors, such as information output 
an  individual’s self-confidence or the way s/he  judges a situation. Such  factors decide whether an 
individual perceives a situation  as  stressful or not. This  stress experience is also called subjective 
stress. What is stressful for one person may not be so for another.  
Ergopsychometric  studies,  i.e.  psychological  testing  under  stress  as  compared  to  neutral 
conditions,  carried  out  by  Guttmann  and  collaborators  at  the  Department  of  Psychology  of  the 
University of Vienna, confirmed the well-known phenomenon that there are persons who show an 
unchanged or even increased performance level under load (so-called consistent performers), while 
others  with  an  equally  good  performance  level  in  a  neutral,  stress-free  atmosphere  tend  to  fail  in 
stressful situations.  
In  a  pilot  study,  the  State  and  Trait  Anxiety  Inventory  was  used  to  compare  conference 
interpreters  with  the  normal population  in terms  of anxiety  levels. The results  lend  support to the 
hypothesis  that,  like  successful  athletes,  conference  interpreters  have  better  situation-dependent 
control over their  feelings of anxiety and seem to be able to label their anxiety  in  a positive way. 
This suggests that they belong to the category of “consistent performers”, i.e. persons who are able 
to maintain an even performance under stress.  
Nevertheless, in the Cooper Study [7, 641], which was commissioned by AIIC and involved a 
total of 826 AIIC interpreters, 45% of the respondents indicated that over 40% of the stress in their 
lives was work-related. Almost 20% stated that over 60% of stress was due to work.  
Physiological measurements in stress research  
Besides  studying  psychological  stress  and  environmental  factors,  researchers  have  also 
examined  the  stressfulness  of  work  by  using  objective  physiological  measures.  Physiological 
responses are measured to assess the subjective stress a person associates with a particular situation. 
Changes of physiological functions are used as an indicator of emotional and mental processes.  A 
wide  variety  of  physiological  parameters,  e.g.  heart  rate,  blood  pressure,  cortisol  levels  and 
psychogalvanic  response,  can  be  used  for  this  purpose.  However,  some  physiological  parameters 
are easier to record than others and are, therefore, more widely used [8, 231]. 
Earlier  studies on  interpreters were carried out by Klonowicz  in 1994, who  measured  blood 
pressure and heart rate before and after 30-minute turns; Tommola and Hyönä in 1990, who carried 
out pupillometric studies during simultaneous interpreting; and Moser-Mercer, Künzli and Korac in 
1998,  who  measured  cortisol  and  immunoglobulin  concentrations  after  prolonged  turns.  More 
recently, AIIC has commissioned a comprehensive study of workload in simultaneous interpreting, 
to understand the causes of workload, stress and burnout.  
Stressfulness of live TV interpreting vs. conference interpreting (Pilot study)  

137 
 
The pilot study described below is part of an ongoing empirical investigation carried out by a 
PhD  student  working  under  the  author’s  supervision  in  cooperation  with  the  Department  of 
Psychology of the University of Vienna. It sets out to examine the stressfulness of conference and 
media interpreting by using objective physiological parameters.  
Method  
As  it  is  considered  important  to  conduct  psychophysiological  stress  research  under  natural 
conditions, it was decided to use a method that (1) can be applied in live interpreting situations and 
(2) permits the continuous recording of physiological parameters.  
The  saliva  test  used  by  Moser-Mercer  et  al.  to  determine  cortisol  and  immunoglobulin 
concentrations is a somewhat complicated procedure, as witnessed by their description:  
Test tubes were provided before the test session, after 30 minutes and at the end of each test 
session. Subjects were instructed to remove the test tube stopper, take the sterile cotton rolls out of 
the test tubes, put them in their mouths and chew them slightly for exactly two minutes. Then they 
had to push the saliva-filled cotton rolls back into the test tubes, seal the tubes with the stoppers and 
return  them  to the  investigator.  The  subjects  were  instructed  not to  eat,  and  to  rinse  their  mouths 
well with water 10 minutes before the first saliva collection [9, 47].  
Even though this method might be applied in a conference setting, it could not be used during 
live media interpreting.  
For  the  present  study,  the  following  two  parameters  were  chosen:  (1)  pulse  rate  and  (2) 
galvanic skin response or skin conductance level (SCL).  
When we are alarmed or stressed, we sweat slightly more than usual. Sympathetic activation 
of  the  sweat  glands  causes  a  decrease  of  the  electrical  resistance  of  the  skin  and  a  consequent 
increase  of  skin  conductance.  Sensitive  electrodes  placed  on  the  skin,  e.g.  on  the  palm  or  ventral 
surface of the digits, can detect this, allowing us to measure changes in galvanic skin resistance or 
skin  conductance.  This  parameter  has  been  found  to  respond  very  sensitively  to  sensory  or 
emotional stimulation.  
With present-day equipment, such as the Insight Instruments biofeedback system used in the 
present  study,  skin  conductance  and  pulse  rate  can  be  recorded  at  the  same  time  with  minimum 
inconvenience to subjects: two electrodes are placed on the  ventral  surface of one of the digits of 
the left hand (in right-handed persons) and secured with a Velcro strap.  
The purpose of the study was (1) to determine whether physiological stress responses can be 
observed  during  conference  interpreting,  and  (2)  to  find  out  whether  physiological  stress  is  even 
higher during live TV interpreting.  
The empirical set-up was as follows:  
An  interpreter’s  pulse  rate  and  skin  conductance  level  (SCL)  were  continuously  recorded 
throughout her work at a 5-day medical conference (German/ English) in early June 1999.   
The  same  interpreter’s  pulse  rate  and  SCL  were  recorded  while  she  was  interpreting  during 
the live TV broadcast of Prince Edward’s wedding on June 19, 1999.   
Some of the first results of this ongoing research are reported below.  
Results and discussion  
It  should  be  pointed  out  that  the  examples  illustrating  the  interpreter’s  pulse  rate  and  skin 
conductance (SCL) in the two different settings (medical conference vs. live TV broadcast) are not 
directly  comparable,  because  neither  the  overall  duration  of  measurement  nor  the  measurement 
intervals in the two situations were identical. The sample taken from the medical conference has a 
total length of approx. 27 minutes (1640 seconds). Measurements were taken at 28-second intervals. 
The  total  recording  time  during  live  TV  interpreting  was  approximately  131  minutes  (7781 
seconds),  with  measurements  being  taken  at  131-second  intervals.  Owing  to  equipment  overload, 
only  the  first  87  minutes,  i.e.  40  measurements,  could  be  evaluated.  Nevertheless,  the  results 
obtained clearly reveal significant differences in the physiological stress levels in the two settings.  
A  sample  of  the  pulse  rate  recordings  obtained  during  the  medical  conference:  with  the 
exception  of  a  slightly  higher  value  at  the  very  beginning,  the  interpreter’s  pulse  rate  remained 
below 80 throughout the 27-minute turn. Most of the time it was somewhere in the 70s.  

138 
 
During the live TV broadcast (lower half of the figure), however, the interpreter’s pulse rate 
was  consistently  above  80.  The  physiological  data  clearly  confirm  the  interpreter’s  subjective 
impression of higher stress.  
The SCL (skin conductance level) appears to be an even more sensitive stress indicator. In the 
sample taken from the medical conference setting, there were only minor fluctuations of the SCL, 
ranging from 0.9 to 1.2.  
During  live  interpretation  on  TV  there  was  a  sharp,  quick  rise  from  approximately  1.1  to  a 
maximum of 3.4 before the curve leveled off, a clear sign of elevated physiological stress.  
It should be noted that the interpreter was not working at all during the first 45 minutes or so 
and, what is more, knew that she would not have to work until later  
At  a  first  glance  it  may  perhaps  appear  somewhat  surprising  that,  during  an  admittedly 
difficult  medical  conference,  the  interpreter’s  physiological  parameters  were  within  the  normal 
range and no marked signs of elevated stress were observed.  It should be borne in mind, however, 
that experienced  conference  interpreters can  be expected to cope with the demands of  a technical 
conference. It is important to underline that the findings presented here are only the very first results 
of  an  ongoing  research  project.  There  is  a  wealth  of  data  that  must  be  examined  and  analyzed  in 
greater detail.  
However,  even  these  first  results  leave  no  doubt that  interpreters’  subjective  impressions  of 
greater  stress  during  live  TV  interpreting  can  be  confirmed  by  objective  physiological 
measurements.  
 
 
 
1 Herbert J. The Interpreter's Handbook: How to Become a Conference Interpreter, Genève, 
Librairie de l'Université, 1952, рр. 89-90. 
2 Gravier M. Preface to Seleskovitch, 1978, pр. 245-278. 
3  Seleskovitch  D.  Interpreting  for  International  Conferences,  Washington,  D.C.,  Pen  and 
Booth, 1978, рр. 123-156. 
4 Roland R.A. Translating World Affairs, Jefferson, NC/London, McFarland, 1982, рр. 234-
289. 
5  Longley  P.  "Aptitude  Testing  of  Applicants  for  a  Conference  Interpretation  Course",  in 
The Theoretical and Practical Aspects of Teaching Conference Interpretation. Ed. by L. Gran and J. 
Dodds, Udine, Campanotto, 1989, pp. 241-243.  
6  Kurz  I.  "Interpreters:  Stress  and  Situation-Dependent  Control  of  Anxiety",  in  Transferre 
Necesse  Est.  Proceedings  of  the  2nd  International  Conference  on  Current  Trends  in  Studies  of 
Translation and Interpreting. Ed. by K. Klaudy and J. Kohn, 1997, рр. 135-136.  
7 Cooper C.L., Davies R. and Tung  R.L. "Interpreting  stress: Sources of  job stress among 
conference interpreters", Multilingua 1-2, 1982, pp. 641-653.  
8 Zeier H. "Psychophysiological stress research", Interpreting 2/1-2, 1997, pp. 231-249.  
9  Moser-Mercer  B.,  Künzli  A.  and  Korac  M.  "Prolonged  turns  in  interpreting:  Effects  on 
quality, physiological and psychological stress (Pilot study)", Interpreting 3/1, 1998, pp. 47-64.  
 
В  данной  статье  рассматривается  влияние  эмоционального  стресса  при 
осуществлении  устного  перевода,  конференц-перевода  и  перевода  телевизионных  передач. 
Авторы  статьи  также  стараются  проанализировать  физиологические  данные  реакции 
организма при процессе конференц-перевода и перевода телевизионных передач. Безусловно, 
что  эмоциональный  стресс  плохо  влияет  на  переводчика  и  результаты  его  деятельности 
при  устном  переводе.  Существуют  ли  методы,  способные  справиться  с  этой  проблемой? 
Таким  образом,  авторы  статьи  постарались  понять  сущность  проблемы  и  привести 
несколько рекомендаций устным переводчикам, как успешно осуществить устный перевод и 
не быть зависимым от своего эмоционального состояния.  
 

139 
 
Берілген  мақалада  эмоционалды  күйзелістің  БАҚ  пен  конференция  аудармасына 
тигізетін әсері қарастырылады. Сонымен қатар мақала авторлары БАҚ және конференция 
аудармасы  барысында  кезделтін  күйзеліске  қарсы  жауап  жайлы  психолоғиялық 
мәліметтерді  сараптауда,  эмоционалды  күйзелістің  аудармашы  мен  оның  жұмыс 
нәтижесіне  кері  әсер  ететіні  сөзсіз.  Мәселені  шешудің  басқа  жолдары  барма?  Мақала 
авторлары  мәселені  шешуге  және  аудармашыларға  аударма  барысында  эмоционалдық 
көніл-күйден тәуелсіз болуға кеңес беруге тырысты. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

140 
 
САЛЫСТЫРМАЛЫ ТІЛ БІЛІМІ 
 
СОПОСТАВИТЕЛЬНОЕ ЯЗЫКОЗНАНИЕ 
_____________________________________________________________________________ 
 
УДК 82-2 
М.Б. Амалбекова, Байниязова Б.Т. 
Евразийский национальный университет им. Л.Н. Гумилева 
Медико-технический колледж 
Астана, Казахстан  
maraluspen@mail.ru, Shika_nur@mail.ru 
 
ПЕРЕВОД РАССКАЗА Д. ДОСЖАНА «ҚЫМЫЗ» НА РУССКИЙ ЯЗЫК 
(СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ) 
 
В  статье  приводятся  результаты  сопоставительного  анализа  перевода  на  русский 
язык  рассказа  казахского  писателя  Дукенбая  Досжанова  «Кымыз».  Первый  перевод  был 
сделан А. Орловым, затем Г. Бельгером. Автор считает, что перевод Г. Бельгера является 
наиболее  полным  и  качественным,  и  приводит  факты  в  доказательство  этого.В  переводе  
А.  Орлова  допущено  много  случаев  опущения  больших  отрывков  текста  оригинала, 
содержащих интересную этнографическую информацию.   
 
Ключевые  слова:  перевод,  переводческие  трансформации,  замены,  опущения, 
адекватность, статистические данные  
 
Рассказ  известного  казахского  писателя  Дукенбая  Досжана  «Қымыз»  [2,  101-118] 
переводился  на  русский  язык  дважды:  в  1982  г.  в  сборнике  «Ветер  Львиная  Грива»  был 
опубликован перевод А. Орлова и в 1996 г. в сборнике «Книга судеб» перевод Г. Бельгера. 
Проведенный  нами  анализ  перевода  Г.  Бельгера  был  опубликован  в  литературно-
художественном 
журнале 
«Керуен» 
[1]. 
В 
данной 
статье 
будет 
представлен 
сопоставительный анализ переводов А. Орлова и Г. Бельгера. Можно отметить, что даже при 
беглом  прочтении  обоих  переводов  становится  очевидным,  во-первых,  что  перевод  Г. 
Бельгера является наиболее полным и адекватным, во-вторых, что для перевода А. Орлова, 
который,  вероятно,  не  владел  казахским  языком,  подстрочный  перевод  был  сделан  Г. 
Бельгером.  К  такому  выводу  нас  приводит,  во-первых,  прекрасное  знание  Г.  Бельгером 
казахского  языка  и  его  огромный  опыт  подстрочникиста,  во-вторых,      поразительное 
совпадение 
лексического 
наполнения, 
грамматического 
оформления, 
построения 
синтаксических  конструкций,  знаков  препинания  и  т.д.  в  текстах  обоих  переводов.  Ср. 
Голубоватая  жилка  у  запястья  билась  еле  заметно.  Глаза  глубоко  запали,  но  сейчас  были 
чисты  и  странно  блестели  [3,  284;  4,  508];  С  кереге  свисали  два  вместительных  саба  – 
кожаных мешка: один из шкурки жеребенка, второй – из шкуры дошади-трехлетки. Снаружи 
мешки лоснились, блестели,  точно выдра осенью [3, 286; 4, 512];  Актате вылила кумыс из 
торсука, но не весь, а оставила немного... Понятно, что остаток послужит хорошей закваской. 
Потом,  встав  на  одно  колено,  она  левой  рукой  расширила  горловину  торсука,  а  правой 
перелила  в  него  молоко...  Крепко-накрепко  завязав  торсук  сыромятным  ремешком,  она 
положила его себе на колени и начала легонько покачивать, будто убаюкивала малыша. Тихо 
стало  в  юрте.  Даже  молоко  в  турсуке  не  булькало....  Потом,  очнувшись,  приподняла  угол 
текемета – кошмы с узорами, положила торсук на сырую землю, на пожелтевшую... траву и 
тщательно укрыла сверху [3, 291; 4, 519]. 
Таких примеров полного совпадения обоих текстов перевода можно привести много, но 
в  то  же  время в  переводе  А.  Орлова  есть  некоторые  «коррективы»  (опущения,  добавления, 
перестановки,  замены),  например,  после  описания  саба  во  втором  из  приведенных  выше 

141 
 
контекстов  (Снаружи  мешки  лоснились,  блестели,  точно  выдра  осенью)  опущено 
предложение Такой блеск является лишь тогда, когда кумыс насквозь пропитает шкуру (ср. 
текст  оригинала:  Сабалардың  сырт  жүні  құндыздың  күзгі  түгіндей  күреңітіп,  жылтырап 
кетіпті, ішіндегі қымыз табы өтсе өстеді [2, 107]). В третьем примере  первое предложение у 
А.  Орлова  заканчивается  многоточием  (оставила  немного…,  у  Г.  Бельгера  -  словом  «на 
донышке» (ср. оригинал: өйтсе де тым сарықпады [2, 112]). В этом же контексте есть замены, 
на  первый  взгляд  вроде  бы  незначительные,  но  при  подобной  замене  теряется  какой-то 
лиризм  повествования  (ср.  у  А. Орлова:  Она  качала  торсук  на  коленях  так  долго,  что,  я 
видел,  начала  уже  подремывать  [3,  292],  у  Г.  Бельгера:  …так  долго,  что,  казалось,  даже 
вздремнула  [4, 519], оригинал: Ақтәте қалғып кеткендей болды [2, 113]). Нецелесообразным 
является  замена  в  следующем  предложении:  у  А.  Орлова  контекст  с  четкой  констатацией 
факта,  где  резкость    тексту  придает  краткое  прилагательное  «должен»  в  сочетании  с 
неопределенной формой глаголов «выдерживаться, согреваться, охлаждаться»: Кумыс так и 
должен был выдерживаться – согреваться сверху и охлаждаться сыростью снизу [3, 292]. У 
Г.  Бельгера  это  предложение  наполнено  тихим  восторгом,  преклонением  перед 
священнодействием Актате, наслаждением от предстоящей дегустации этого божественного 
напитка,  что  выражается  страдательными  причастиями  «выдержанный,  охлаждаемый, 
согреваемый»,  именами  существительными  «в  тени,  в  прохладе»,  и  здесь  не  просто 
«сырость»,  от  которой  становится  неуютно  и  холодно,  а  «охлаждаемая  земляная»,  которая 
несет облегчение в эту июльскую жару, когда происходят события, описываемые в рассказе: 
Кумыс,  выдержанный  в  тени,  в  прохладе,  согреваемый  сверху  и  охлаждаемый  земляной 
сыростью  снизу,  становится,  говорят,  божественным  напитком  [4,  519]  (ср.  оригинал: 
Астынан  дым  тартып,  үстінен  жылу  ұрып,  көлеңкеде,  сарқындымен  ашыған  қымызға  тең 
келер  дару  сусын  болмайды  деседі  [2,  113]).   Объяснения  следующей  замене  в  переводе  А. 
Орлова мы не можем найти: в оригинале: ...оң қолымен торсықтын ауызын керіп қойып, сол 
қолымен  шелектегі  сүтті  сыздықтата  құйды  [2,  112],  у  Г.  Бельгера:  Она  правой  рукой 
расширила  горловину  турсука,  а  левой  –  перелила  в  него  молоко  [4,  519],  у  А.Орлова:  она 
левой рукой расширила горловину торсука, а правой  перелила в него молоко [3, 291] (замена 
правой и левой руки).   
В результате замен в переводе А. Орлова 1) часто ослабевает динамизм повествования, 
ср.  жарбиманың  шелегі  даңғырлап  [2,  114],  у  Г.  Бельгера:  Коротышка  неистово  гремел 
ведром  [4,  521],  у  А.  Орлова:  хозяин  погромыхивал  ведром  [3,  293]  (выстраивается  ряд: 
даңғырлап  (от  даңғырлау  -  ‛1.  греметь,  грохотать,  лязгать’  [5,  211])  –  неистово  гремел  – 
погромыхивал); Бірден басқа шауып, жүйкені талмаусыратты  [2, 116], у Г. Бельгера: Хмель 
мгновенно  ударил  в  голову  [4,  523],  у  А.  Орлова:  Хмель забирал  мягко [3,  294];  Қауақтағы 
қымызға  піспек  салып  ұзақ  толғады  [2,  115],  у  Г.  Бельгера:  Сначала  она  долго  болтала; 
бултыхала  мутовкой  [4,  522],  у  А.  Орлова:  Сначала  она  слегка  взболтала  его  мутовкой  [3, 
294];  ...әйтеуір  жүрегімді  қозғап-қозғап  жіберді  [2,  103],  у  Г.  Бельгера:  …только  я  тоже 
разволновался [4, 508], у А. Орлова: Я задумался [3, 284]; 2) снижается экспрессия контекста: 
...ақ отауға лақ етіп жарық төгілді [2, 107], у Г. Бельгера: и в юрту заструились тугие снопы 
лучей [4, 512], у А. Орлова: и в юрте стало совсем светло [3, 286]; бүйірі қып-қызыл [2, 107], 
у  Г.  Бельгера:  краснобокий  [4,  512],  у  А.  Орлова:  золотистый  [3,  287]  (в  тексте  оригинала 
использована  превосходная  степень  имени  прилагательного);  Түні  бойы  көкпар  қызығы 
қымыз қызуына қосылыпты деседі [2, 105], у Г. Бельгера: тушили буйную страсть хмельным 
кумысом  [4,  510],  у  А.  Орлова:  наслаждались  хмельным  кумысом  [3,  286];  3)  меняется 
оценка  объекта:  в  тексте  оригинала  собака  представлена  ленивой,  нерасторопной  (төрткөз, 
маңқ-маңқ үрді  [2, 105], плюгавый хозяин ругает пса Ашаршылық басыңнан кетпегір иттің 
баласы;  Бұл  да  бір  ит  болып  үрсе  қайтеді.  Тамағынан  жіліншік  өткендей  қомағай),  у  Г. 
Бельгера это большеглазый, брюхатый пес [4, 512], где сочетанием «брюхатый пес» (лексема 
«пес» сама по себе имеет отрицательную коннотацию [ср. 6, 113])  передается отрицательная 
оценка собаки, у А. Орлова пес превращается в черного волкодава [3, 286], которого навряд 
ли    хозяин  награждал  бы  перечисленными  нелицеприятными  эпитетами;  4)  изменяются 

142 
 
субъектно-объектные  отношения,  например,  в  тесте  оригинала  и  в  переводе  Г.  Бельгера 
посуду  протирала  Актате,  а  у  Орлова  посуду  протирает  молодка  –  жена  соседа  (Ақтәте 
қымыз құйятын ыдыстарды өзі сүртті  [2, 115], Протирая сухим чистым полотенцем посуду 
для  кумыса,  Актате...  [4,  522],  у  А.  Орлова:  Приятно  было  наблюдать  за  легкими,  ловкими 
движениями  молодицы.  Начала  она  с  того,  что  перетерла  сухим  чистым  полотенцем  всю 
посуду на полке [3, 294]. Сюда же можно отнести случаи, когда имеет место замена субъекта 
или  объекта:  шал  шықты    [2,  105],  вышел  плюгавый  заспанный  старичок  [4,  511],  у  А. 
Орлова  -  ...откинув  полог  юрты,  вышла  Актате  [3,  286];  жарбиманың  шаңқылы  [2,  108], 
визгливый  голос  коротышки  [4,  515],  у  А.  Орлова:  чей-то    визгливый  голос  [3,  288];  Өз 
басым  әңгіменің  анық-қанығына  көз  жеткізген  емеспін  [2,  105],  у  Г.  Бельгера:  Меня  лично 
это  никогда  не  интересовало  [4,  511],  у  А.  Орлова:  Нас,  мальчишек,  это  не  интересовало 
[3, 286]. В конце рассказа говорится, что  маленький кувшинчик из джиды, говорят, бережно 
хранится в инкрустированном ларце белой тетушки (перевод Г. Бельгера; ср. оригинал: сол 
бір  ыдыс  бұл  күнде  женешемнің  сандығында  сақтаулы  деседі  [2,  118]),  у  А.  Орлова  же 
рассказ  заканчивается  словами:  А  драгоценный  сосуд  стоит  у  меня  на  столе  –  маленький 
кувшинчик из красной джиды... [3, 296]. 
Но  большее  недоумение  вызывают  не  столько  эти  замены  и  некоторые  добавления, 
которые  в  принципе  не  нарушают  общую  информационную  картину  поверствования, 
сколько  невероятных  размеров  опущения!  При  анализе  перевода  Г.  Бельгера  мы  отмечали, 
что  имееют  место  опущения,  которым,  по  теории  перевода,    подвергаются  чаще  всего 
семантически  избыточные  слова, значения  которых  могут  быть  извлечены  из  контекста,  но 
анализ перевода рассказа «Кымыз» показывает, что часто встречается опущение оборотов и 
деталей,  не  являющиеся  избыточными.  Их  можно  считать  интерпретациями  переводчика, 
авторскими  вариантами.  Например,  в  переводе  Г.  Бельгера  рассказа  «Қымыз»  встречаются 
следующие  опущения:  Ақтәтенің  ел  айта  беретін  қымыз  жасау  құпиясын  көргім  келіп  өліп 
барам  [2,  112]  –  Мне  не  терпелось  увидеть  секрет  закваски  кумыса,  о  котором  так  много 
говорили  в  аулах  [4,  519]  -  здесь  опущено  имя  Актате,  которая  владела  особым  секретом 
закваски, и именно его хотел увидеть Далабай. Данная информация, на наш взгляд, является 
важной  и  ее  надо  было  сохранить;  ...сырттағы  шілденің  керімсалы  мен  шыбын-шіркейіне 
көлегей боп әрідек лықылдай соққан лептен көлең ете түседі [2, 101] – Тюлевые занавески от 
легкого  дуновения  чутко  колыхались  [4,  506]  -  опущена  информация,  что  шелковые 
занавески  были  защитой,  заслоном  от  июльской  жары  и  мух.  Можно  было  бы  указать  на 
июльскую  жару,  и  это  усилило  бы  эффект  температуры  в  комнате,  содержащейся  в 
предыдущем  предложении  –  В  комнате  было  прохладно  и  сумрачно;  Ең  ғажабы  ыдысты 
шайған жоқ.  Көзім  жетті,  торсықтағы  сүтке  жалғыз  тамшы  да  су  қоспайды  [2,  112]  –  здесь 
применено опущение, видимо, в связи с тем, что эта информация уже была в тексте перевода 
на с.517 – От одной капли воды кумыс становится уже не тот. Доить кобылиц следует только 
в сухой подойник.  
Опущение  интересной  этнографической  информации  в  следующем  предложении 
можно  объяснить  только  сложностью,  объемностью  ее  передачи  для  русскоязычного 
читателя,  так  как  надо  было  объяснить  казахские  обороты  көкпар  салыпты,  қарымта 
қайырып,  которые  и  несут  здесь  смысловую  нагрузку.  Ср.  Сол  жолы  Ақтәтенің  отауына 
көкпар салыпты. Ақтәте білектері көгерген көкпаршыларға қарымта қайырып, бата сұрап, ту 
серкесін  шығарып  берген  екен  [2,  105]  –  ...и  оттуда  прямиком  –  до  юрты  молодой  тогда 
Актате. <...> Актате приветила удалых всадников, выволокла приятный сердцу дар – тушку 
козла  и  получила  благословение  [4,  510].  В  результате  того,  что  опущены,  не  разъяснены 
указанные  казахские  выражения  (көкпар  салыпты,  қарымта  қайырып),  текст  перевода 
воспринимается  совсем  по-другому,  и  непонятно,  куда  делась  тушка  козла,  за  которую 
боролись джигиты? Дядя прискакал к юрте Актате просто так? Откуда и тушку какого козла 
выволокла  Актате,  почему  эта  тушка  козла  –  приятный  сердцу  дар  и  т.д.  Поэтому 
использование в данном контексте опущения, на наш взгляд, не оправдано.  

143 
 
К сожалению, опущен один из содержательных, философских отрывков в самом конце 
рассказа  -  о  прошедших  годах,  взгляде  на  жизнь  и  испытываемых  после  тридцати  лет 
ощущениях: ...жақсы ыдыс көнерді. Отызға шықтым. Алда көзге суық, көңілге жат, тайғанақ 
жолды  қырықтың  қырқасы  жатты.  Қырық  дегенің  шаршаған  жүректің  сүреңсіз,  дамылсыз 
дүрсілін тыңдау,тағы да жастық ауылынан өашықтай түсу, тағы да шаштың сиреуі, тағы да 
жақсылардың  кемуі,  тағы  да  бойдағы  күштің  сарқыла  түсуі  еді  [2,  118].  Завершающим 
аккордом  рассказа  являются  еще  два  опущенных  слова,  которые  именно  выражают  идею 
рассказа – о взаимоотношениях людей в казахском социуме: кісіліктің, қимастықтын куәсі – 
свидетельство  человечности/  благородства,  того  бесценного,  прекрасного,  о  чем  остро 
сожалеешь.  
Конечно же, все опущенные Г. Бельгером отрывки оригинала отсутствуют в переводе 
А. Орлова, но помимо этого в перевод А. Орлова не вошли очень большие и важные части 
оригинала.  В  [1]  мы  отмечали,  что  рассказ  «Қымыз»  можно  обозначить  как  энциклопедию 
культуры  казахского  народа,  отражающую  философию  быта  казахов.  Несомненно, 
бесценным  в  рассказе  является,  описание  процесса  изготовления  кумыса,  его 
разновидностей,  посуды,  в  которой  подают  кумыс,  но  самым  главным  все  же  является 
репрезентация  взаимоотношений  в  казахском  социуме,  когда  поведение,  поступки  каждого 
персонажа  являются  отражением  его  отношения  к  окружающим.    В  переводе  А.  Орлова 
опущено очень много этнографической информации. Остановимся на них.   
Рассказ «Қымыз» начинает со слов «- Ағаң шақырып жатыр», и далее дается описание 
комнаты, где лежит больной дядя (Бөлменің іші ала көлеңке, қоңыр салқын екен. Қос терезе 
кең  ашалған  [2,  101]),  рассказа  о  том,  какой  был  дядя  до  болезни  (Ағаны  дімкәс  алғалы 
жылдан  асты.  Кешегі  Ұлы  Отан  соғысының  өртіне  күйіп  шыққан,  сосынғы  Сыр  бойының 
көп  бейнетіне  белшеден  батып  шыныққан  томардай  денесі  әуелде  дертке  сыр  бермеді 
[2, 102]),  проявления  болезни  (Сосын  «асқа  зауқым  шаппайды»,  -  деді,  сосын,  «ас  өтуі 
қиындап жүр», - деді, міне екі айдың жүзі, - сар жамбас болып төсекте жатыр [2, 103]).  
Вся  эта  информация  занимает  полторы  страницы  текста  оригинала.  В  тексте  Г. 
Бельгера  она  представлена  в  полной  мере,  например,  рассмотрим  перевод  приведенных 
выше примеров: В комнате было прохладно, сумрачно. Окна распахнуты [4, 506]; Год назад 
подстерегла  дядю  хворь.  Закаленный  в  недавно  отгремевшей  кровавой  бойне,  а  потом  в 
изнурительных заботах и хлопотах послевоенного присырдарьинского аула, он долгое время 
не  показывал  виду,  не  поддавался  болезни  [4,  507];  Потом  он  жаловался  на  отсутствие 
аппетита, а вскоре заявил, что пища в горле комком застревает. Последние два месяца он уже 
не вставал с постели... [4, 508].   
У  А.  Орлова  этот  отрывок  оригинала  полностью  опущен,  и  перевод  начинается  с 
момента  разговора  дяди  и  племянника:  Далабай,  қарағым,  -  деді  аға  [2,  103]  -  - 
Далабай…дорогой  мой…  -  тихо  сказал  дядя  [3,  284]  (у  обоих  переводчиков  текст  этого 
отрывка совпадает полностью, вплоть до знаков препинания). 
Опущено  в  переводе  А.  Орлова  описание  убранства  юрты  Актате:  белая  шелковая 
занавеска;  просторная  деревянная  кровать  с  серебрянной  инкрустацией,  атласные  одеяла  и 
пышные  подушки;  полка  для  посуды  с  причудливыми  вырезками  и  набивками,сделанная 
мастером-краснодеревщиком  Акадилем;  березовый  жбан,  в  котором  пенилось,  пузырилось 
кобылье  молоко;  изящная  чашка,  расписанная  золотом  и  отделанная  по  краям 
отполированным  рогом  козла;  светло-коричневая  чашка  (в  оригинале:  тау  сағыздай  сары 
зерен  [2,  110]),  умело  выточенная  из  цельного  бруска  джиды:  Вся  посуда  в  идеальной 
чистоте.  Казалось,  я  видел  не  повседневную  домашнюю  утварь,  а  редкие  музейные 
экспонаты. Каждая вещица – создание какого-нибудь известного мастера. Собранные вместе, 
они  играют  причудливыми  отделками  и  украшениями,  подчеркивая  самобытное  искусство 
умельца  [4, 513].  
Рассказывая  о  мастерах,  которые  сделали  эту  посуду,  автор  оригинала  размышляет  о 
неувядаемом  наследии,  выражающем  их  безудержную  тягу  к  жизни:  Суреттеуге  тіл 
жетпейтін қазымыр өнерін ел ішіне қалдыратын, тарататын. Сөйтсем, сол кісілердің өмірден 

144 
 
кеткісі келмегені екен ғой. Өлмейтіндер ғана артына өлмес өнер қалдырады [2, 110] (перевод 
Г. Бельгера: Они не хотели, чтобы вместе с ними умирало, исчезало редкое творение их рук 
и таланта, и стремились распространить в народе свое дивное искусство. В этом выражалась 
их  страстная  тяга  к  жизни.  Лишь  бессмертные  оставляют  после  себя  нетленную  память  [4, 
516].  В переводе А. Орлова этот отрывок также опущен. 
Интересны  в  оригинале  и  в  переводе  Г.  Бельгера  рассказы  Актате  о  способах 
приготовления  кумыса,  вкус  и  качество  которого зависит от  возраста  кобылицы:  Кумыс  из 
молока  кобылицы-трехлетки  дают  гостю,  с  которым  приятно  вести  задушевную  беседу... 
Кумыс от кобылицы-четырехлетки предпочитают поэты и влюбленные... Еще ценнее кумыс 
из  молока  кобылицы-пятилетки,  которым  угощают  батыров-храбрецов  перед  боем  или 
послов,  ведущих  переговоры.  Шальным,  перебродившим,  горьким,  как  зелье,  кумысом 
спаивают бродяг, шаманов-торгашей. «Каждый кумыс имеет свой вкус, свои качества и свое 
предназначение.  Не  зная  это,  готовить  сусло,  кумыс  –  святотатство!  Зачем  срамить 
священный напиток предков?... [4, 515-516].  
Опущен  у  А.  Орлова  отрывок  в  20  строк  книжного  текста,  где  описывается  посуда,  в 
которой  делают  кумыс:  конек,  торсук,  бурдюк-мес,  тай-саба  и  кунан-саба,  березовый 
(обязательно!) жбан, кавак.  
Приведенные  выше  отрывки  важны  тем,  что  они  отражает  бытовую  картину  жизни 
казахов,  но  в  то  же  время  раскрывает  философию  взаимоотношений  в  казахском  социуме, 
ипотому  их  опущение  в  тексте  перевода  является  большой  профессиональной  ошибкой 
переводчика. 
Чтобы выявить масштабы опущений в тексте перевода А. Орлова, можно привести для 
сравнения объем оригинала, перевода Г. Бельгера и А. Орлова. Текст оригинала занимает 17 
страниц (со 101 по 118 с.) книжного текста форматом А5, перевод Г. Бельгера -  19 страниц 
(с  506  по  525  с.),  у  А.  Орлова  –  11  страниц  (с  284  (текст  на  полстраницы)  по  296  с.  (текст 
также  на  полстраницы),  но  при  этом  надо  отметить,  что  шрифты  текстов  оригинала  и 
перевода  Г.  Бельгера  одинаковые  (обычный  книжный  шрифт),  у  А.  Орлова  же  шрифт 
крупнее,  и  если  бы  шрифты  у  всех  трех  текстов  были  бы  одинаковыми,  то  можно 
предположить, что текст А. Орлова  был бы еще меньше по объему.  
Можно  привести  еще  такие  доводы  для  доказательства  неполноты  и,  соответственно, 
некачественности  перевода  А.  Орлова:  его  текст  перевода  короче  на  460  строк  книжного 
текста по сравнению с переводом Г. Бельгера. Необходимо отметить, что на одной странице 
стандарного  книжного  текста  форматом  А5  помещается  45  строк.  Следовательно,  текст  А. 
Орлова короче текста Г. Бельгера минимум на 10 страниц. Если же при этом учитывать еще 
и  то,  что  у  Г.  Бельгера  тоже  есть опущения  при  переводе,  то  текст  А.  Орлова  сокращается 
еще на порядок по сравнению с текстом оригинала.   
По нашему мнению, Г. Бельгер  в свое время сделал подстрочный перевод для перевода 
А.  Орлова,  который  был  опубликован  в  1982  г.,  как  мы  отмечали  в  начале  статьи,  но  Г. 
Бельгера, по видимому, не удовлетворило качество перевода А. Орлова, и потому в 1996 г. Г. 
Бельгер опубликовал свой вариант перевода, более полный и качественный.  
 
Список литературы 
1 Амалбекова М. Перевод рассказа Д. Досжана «Қымыз» на русский язык// «Керуен». - 
№ 1 (40), 2015. – С. 69-79. 
 2  Досжанов  Д.  Қымыз//  Екі  томдық  таңдамалы  шығармалар.  2-і  том.  –  Алматы: 
«Жазушы», 1990. – 101-118 б. 
3  Досжанов  Д.  Кумыс  (перевод  А.  Орлова)//  Ветер  Львиная  Грива.  –  М.:  «Молодая 
гвардия», 1982. – С. 284-296. 
4 Досжанов Д. Кумыс (перевод Г.Бельгера)// Книга судеб. – Алматы: Онер, 1996. – 506-
525. 
5 Қазақша-орысша сөздік. Казахско-русский словарь. – Алматы: «Дайк-Пресс», 2008. – 
962 с. 

145 
 
6 Словарь русского языка. В 4-х тт. – М.: Русский язык, 1982. 
 
Мақалада   қазақ  жазушысы  Автор  мырза  Бельгер  беру  ең  жан-жақты  және  сапалы 
болып  табылады,  және  оны  дәлелдеуге  фактілер  келтіреді  деп  санайды. Дүкенбай 
Досжановтың  «Қымыз»  әңгімесінің   орыстілінедегі   аудармасының  салыстырмалы 
талдауы беріледі.  Бірінші аудармасын  А. Орлов, содан кейін Г. Бельгер жасады. Автордың 
ойынша,   Бельгердің  аудармасыең  жан-жақты  және  сапалы  болып  табылады,  және  оны 
дәлелдеу  үшін  фактілер  келтіреді.  А.  Орловтың  аудармасында  қызықты  этнографиялық 
ақпаратты қамтитын, көптеген жағдайлар түсіп қалған. 
 
The article presents a comparative analysis of the Russian translation of the story “Kymyz” 
by  the  Kazakh  writer  Dukenbay  Doszhanov.  The  first  translation  was  made  by  A.  Orlov,  then  G. 
Belger.  The  author  believes  that  G.  Belger’s  translation  is  the  most  comprehensive  and  high-
quality,  and  he  cites  facts  to  prove  this  fact.  In  Orlov’s  translation  there  are  a  lot  of  cases  of 
omissions of large fragments of the original text that are valuable for their interesting ethnographic 
information.  
 
 
 
 
ӘОЖ 88181-11811’373 
Ә.М. Қызырова  
Л.Н. Гумилев атындағы ЕҰУ 
Астана, Қазақстан 
kyzyrova888@mail.ru 
 
«ЖАМАН - ЖАҚСЫ» АКСИОЛОГИЯЛЫҚ КАТЕГОРИЯНЫҢ ӘЛЕМНІҢ 

жүктеу/скачать 4,73 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: