Российская академия наук центр цивилизационных и региональных исследований

Само существование сложных, но не иерархически организованных обществ, как правило, 
если и признается (например, в рамках такого неоэволюционистского течения, как 
холокультурализм), то считается исторической случайностью, аномалией. Подобные 
социумы провозглашаются способными достигать лишь невысоких уровней сложности, им 
отказывается в возможности обретения внутренней стабильности (Tuden, Marshall 
1972:454
456). 
В то же время на последующих уровнях анализа становится ясно, что дихотомия 
"иерархически (вертикально, недемократически) организованное общество 
 социум, 
выстроенный гетерархически (горизонтально, демократически)" отнюдь не сверхжесткая. С 
одной стороны, несомненно, что в действительности в системе функционирования любого 
общества могут быть выделены и вертикальные (господство 
 подчинение), и 
горизонтальные (равноправные) связи (Smith 1985; Blanton 1998; Marcus, Feinman 1998:11 и 
др.). Таким образом, в действительности, любое общество, даже самое "эгалитарное", 
иерархично. Социумы, обозначенные здесь как "гетерархические", на самом деле также 
обладали внутренней иерархией. С другой стороны, по ходу истории общества оказываются 
в состоянии радикально менять модель своей социально-политической организации, в 
процессе усложнения превращаясь из иерархических в гетерархические или же, наоборот, 
 
из демократических в недемократические (Crumley 1988: 164
165; 1995: 4; Bondarenko, 
Korotayev 2000a; Dozhdev 2000; Крадин 2001 и др.). Однако также известно немало случаев 
сохранения обществами прежнего уровня сложности и интегрированности при переходе с 
одного эволюционного ряда в другой.2 
Следует отметить, что переход от более иерархичной структуры к менее иерархичной 
при условии не понижения меры приспособленности организма к окружающей среде не 
рассматривается как признак его деградации, регресса и в современной биологической 
теории эволюции. Заложивший ее основы А.Н. Северцов назвал этот вид эволюции 
"ароморфозом" (Северцов 1949; 1967). 
И государство как таковое, даже раннее государство, не универсально: история знает 
общества, которые, с одной стороны, не были государственными, а с другой стороны, не 
уступали государствам в степени социокультурной сложности и уровне развития всех 
подсистем, в способности адекватно отвечать на серьезные "вызовы" среды. То есть 
общества, о которых здесь идет речь, представляют воплощения альтернативных 
государственному "проектов" социально-политической эволюции. 
Бесспорно, из всех типов обществ, альтернативных государству, ярчайший след в 
истории и культуре человечества оставили греческий полис, а также подобная ему римская 
цивитас. Едва ли у кого-то когда-либо возникали сомнения в высоком, не уступающем 
государственному уровне развития многих полисов и цивитас, в особенности классического 
периода. Однако и мысль, время от времени высказывавшаяся с давних пор, 
 о 
негосударственном характере этой формы социально-политической организации, 
 как 
представляется, ныне получила обоснование благодаря трудам Е.М. Штаерман и М. Берента 
(Штаерман 1989; Berent 1994; 2000; Берент 2000 и др.). И это притом, что, опять же вопреки 
весьма распространенному в науке мнению, полис как форма социально-политической 
организации был известен далеко за пределами античного мира – и в географическом, и в 
хронологическом отношении (Агларов 1988; Коротаев 1995; Бондаренко 1998; Бондаренко, 
Коротаев 1999 и др.). 
Греческого полиса и римской цивитас 
 одного из источников и первооснов современной 
Западной цивилизации 
 уже было бы достаточно для того, чтобы важность исторического и 
культурно-антропологического изучения феномена сверхсложных, но не государственных 
социумов оказалась осознанной исследователями, а сами социумы такого рода не относились 
к "боковым линиям" (Гринин 2001) процесса политогенеза. Но в контексте проблемы не 
10

универсальности государства, в качестве альтернатив ему можно упомянуть, скажем, и такие 
своеобразные общества, как туарегов Сахары XIX в., исландцев до середины XIII в. или 
Казачье Войско до конца XVII столетия. Примеры в данном случае можно было бы 
приводить еще довольно долго. И полис, и цивитас, и социально-политические образования 
туарегов, исландцев, казаков были организованы демократически. Таким образом, возможно 
рассмотрение как альтернативных друг другу эволюционных путей, ведших общества к 
политической централизации и отделению власти от народа, и путей, обусловивших 
существование социумов, основу которых составляло развитие демократических общинных 
начал и институтов самоуправления. 
Однако и эта схема, как и та, однолинейная, что уже давно утвердилась в науке, есть 
лишь идеальные логические модели. Вовсе не в каждом конкретно-историческом случае 
 не 
в каждом обществе на протяжении всего периода его существования – та или иная из этих 
схем реализуется в полном объеме и без пересечений с другим эволюционным рядом (см. 
Blanton 1998). Так, данные по Бенину XIII–XIХ вв. показывают, что не только 
гетерархические, но и иерархические общества, достигая очень высокого (несопоставимого с 
характерным для сложного вождества) уровня развития и социокультурной сложности, 
будучи в большой степени политически централизованными, могут так никогда и не 
трансформироваться в государство. Бенинский материал свидетельствует и о том, что 
автономность общины не является гарантией движения социума по неиерархическому пути 
эволюции. С другой стороны, традиционная схема не предполагает существования 
общинной автономии при недемократичности надобщинных институтов и общей 
иерархичности общественно-политической системы социума. Однако именно такая ситуация 
сложилась в Бенине (см. Бондаренко 1995; 2000; Bondarenko 2000 и др.). В целом же 
характер того или иного сложного общества, как представляется, в большей мере 
определяется не тем, как соотносятся локальный и надлокальные уровни организации 
общества, а спецификой локального (субстратного) института 
 общины (Бондаренко 2000; 
Бондаренко, Коротаев 1999; Bondarenko, Korotayev 2000a; 2000b; 2001). 
Итак, альтернативность по отношению друг к другу характеризует не только две 
основные макрогруппы человеческих сообществ 
 социумы иерархические и 
гетерархические. Альтернативность существует и внутри каждой из них. В частности, на 
высшей ступени сложности и интегрированности социально-политической организации 
государство (по крайней мере, в доиндустриальном мире) "конкурирует" не только с 
неиерархическими системами институтов (например, с полисом), но и с некоторыми 
формами общественной организации, не менее иерархичными, чем оно само. Одним из 
примеров здесь, безусловно, может служить в высокой степени и весьма жестко политически 
иерархизированное, территориально крупное, могущественное политическое образование 
зулусов первой половины XIX в. (Gluckman 1940; Ritter 1955; Service 1975:104
116). 
Альтернативу государственным могут составлять и общества с глубоко разработанной 
жесткой кастовой системой (Quigley 1999:114
169; Kobishchanov 2000:64). Кстати, и в 
демократической части спектра типов социально-политического устройства гражданские 
общины-полисы имеют альтернативы не только в виде иерархических систем институтов, но 
и в лице уже упомянутых исландской, казацкой, а также некоторых других общественных 
моделей. 
А что же кочевники? В какую из перечисленных альтернатив вписываются они? Или, 
может быть, для них был характерен свой, самостоятельный путь эволюции? 

жүктеу/скачать 1,83 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: