Российской академии наук

122

ники, единичны, почти уникальны» и объясняет это тем, что

обыденная жизнь крестьян не позволяла им «осознать важность

и особенную ценность собственной жизни и собственной лич-

ности»

71

. Сибирская мемуаристика не являлась исключением `

в ней крестьянские мемуары редки. Это, как правило, записи

рассказов крестьян и воспоминания бывших крестьян (см. При-

ложение, № 15, 225, 762, 905, 1002, 1038). После смерти М.В. За-

госкина в «Восточном обозрении» среди других некрологов по-

явились  заметки  С.  Клыпина  `  крестьянина  с.  Грановщины,

где Загоскин жил и преподавал в течение многих лет. Клыпин

вспоминал, как «покойный… давал советы и помогал матери-

ально ` в покупке лошади или дома… Не отказывал в помощи

и  в  общественных  делах  `  двенадцать  лет  производил  учеты

разных  должностных  лиц  и  раскрывал  все  их  затраты  перед

нашими глазами… Лет двадцать обучал наших детей грамоте…

безвозмездно. Делал разные указания и по нашему сельскому

хозяйству»

72

.

Особый  случай ` мемуарные  очерки, написанные быв-

шими старообрядцами явно по инициативе православных свя-

щенников ` антираскольнических миссионеров. Хотя они оче-

видно тенденциозны и ангажированы, в них содержатся све-

дения о повседневной крестьянской жизни. В записи рассказа

Агафонова и в воспоминаниях А. Токарева (см. Приложение,

№ 15, 1002), которые  отметили  особую  роль в своей судьбе

священника Михаила Кандаурова, упоминается о чтении при-

носимых  миссионером  книг,  о  том,  что  именно  это  оказало

важнейшее влияние на решение перейти в официальное пра-

вославие.

Е.Д. Петряевым были обнаружены и атрибутированы вос-

поминания горнозаводского рабочего А.П. Першина о бывшем

управляющем Петровским заводом, а затем начальнике Нер-

чинского горного округа О.А. Дейхмане (см. Приложение, № 755).

Помимо рассказа о благородстве Дейхмана, его доброте и по-

мощи рабочим, в них содержатся и сведения об образе жизни

горнозаводских  рабочих  в  40-х  гг.  XIX  в.,  изменениях,  про-

изошедших с тех пор. Першин подробно повествует об улуч-

шении материального положения рабочих, о приобщении наи-

более развитых из молодежи к просвещению. Трудно сказать,

насколько серьезным было вмешательство в текст публикато-

ров (воспоминания напечатаны в приложении к издававшейся

71

Кошелев В.А. Повесть о том, как один мужик… С. 5, 7.

72

Вост. обозрение. 1904. № 227. 23 сент. С. 2.

123

П.А. Бадмаевым газете «Жизнь на восточной окраине»), но он

написан  не  только абсолютно грамотным языком, но и впол-

не литературным стилем. Главное же, в нем содержится рас-

сказ о впечатлениях от чтения книг, которые давал автору и

другим грамотным рабочим Дейхман. Прочитав «Записки охот-

ника» И.С. Тургенева, Першин в ответ на вопрос: «Что, про-

чел,  хорошо  написано?»  `  заметил:  «Очень  хорошо,  а  когда

прочел,  так  сильная  грусть  напала».  Может  быть,  последую-

щее разъяснение и получило обработку в редакции («Мы на-

ходимся в положении в 10 раз худшем помещичьих крестьян,

а о нас в литературе никто ни одним словом не заикнулся» `

вряд ли рабочий даже через полвека мог рассуждать о темах и

сюжетах литературы), но сам эпизод, скорее всего, не приду-

ман

73

. Явно подлинный и рассказ о последней встрече с Дейх-

маном,  когда  тот  ездил  на  Амур  в  составе  ревизии  генерала

И.Г.  Сколкова  (которого  Першин,  как  и  купец  П.И. Пахол-

ков, называет Осколковым). Особый интерес представляют ха-

рактеристика  технического  состояния  Петровского  завода  и

осуществленных  Дейхманом  усовершенствований,  описание

работы над паровой машиной: изготовления шестигранных гаек,

высверливания  цилиндра  вручную  при  отсутствии  токарного

станка и т.д.

Социально-профессиональный  статус  авторов  сказывался

и на структуре их мемуарного наследия. У военных, интелли-

генции и духовенства путевые записки (учитываются также днев-

ники  /  путевые  записки  и  воспоминания  /  путевые  записки)

составляют больше половины их мемуарного наследия ` сответ-

ственно ` 59,6; 51,8 и 58,3 %, у чиновников ` примерно поло-

вину (48,9 %), у коммерсантов ` треть (29,4 %), а у политиче-

ских ссыльных ` шестую часть (16,7 %). Доля воспоминаний в

мемуарном наследии политических ссыльных 69 %, чиновни-

ков ` 47,5, коммерсантов ` 37,8, интеллигенции ` 35,8,  воен-

ных ` 33,3, духовенства  ` 17,3 %.

Преобладающая часть мемуарного наследия создана во вто-

рой половине XIX в.: 87,6 % сочинений представителей духо-

венства, 77,8 ` интеллигенции, 73,8 ` политических ссыльных,

50,4 ` чиновников, 68,9 ` коммерсантов и 58 % ` военных, при

этом за последние 20 лет ` сответственно 50,6; 23,1; 42; 32,4;

24,4 и 30,7 %.

73

П[ерш]ин А. Оскар Александрович Дейхман: (Из воспоминания горно-

заводского рабочего) // Прибавление к № 195 газ. «Жизнь на восточной окра-

ине». Чита, 1896. С. 2.

124

3.4. ВЛИЯНИЕ ИНЫХ ФАКТОРОВ НА МЕМУАРНОЕ ТВОРЧЕСТВО

Разумеется, при анализе авторского корпуса нельзя огра-

ничиваться только социально-профессиональным статусом. На

мемуарное творчество влияли и другие факторы:  пол, проис-

хождение (уроженцы Сибири и приезжие), привычка к литера-

турному труду.

Женщины/мужчины. Всего в авторском корпусе 33 женщи-

ны, что составляет 6,1 %, ими написано 45 произведений, т.е.

3,9  %  от  общего  числа.  Почти  во  всех  женских  мемуарах  так

или иначе говорится о повседневной жизни: о быте, воспита-

нии и обучении детей в семье, формах проведения свободного

времени, причем для некоторых женщин это было не отдыхом

и развлечением, а своеобразным видом общественной деятель-

ности, обязанностью организовывать досуг подчиненных своих

мужей. Говоря о семье и мужьях, мемуаристки не касаются сек-

суальной жизни, только А.Е. Лабзина пишет об интимных от-

ношениях  с  мужем,  разумеется,  прибегая  к  эвфемизмам.  Это

типично для женской прозы эпохи. Большинство мемуаристок

описывает природу Сибири, чаще с традиционным романтиче-

ским восхищением ее красотами, изредка ` отмечая унылость

пейзажа. Понятно, что, помимо господствовавшей литератур-

ной моды, тональность в описании природы объясняется и на-

строением автора. Обычная тема мемуаров ` характеристика ме-

стного населения, как аборигенного, так и самых разных слоев

русского ` от посетительниц салонов в доме губернаторши до

казаков и крестьян. Нередко высказываются сожаления о тяже-

лом положении народа, уважение к его нравственным качествам,

иногда ` критика его непосредственных начальников.

Почти все женщины писали о служебной и общественно-

политической деятельности мужчин ` мужей, отцов, родствен-

ников  или  знакомых,  для  некоторых  мемуаристок,  в  первую

очередь, родственниц и знакомых политических ссыльных, эта

тема является центральной. Л.В. Аксёнова считает интересным

для читателя и необходимым для себя как автора то немногое,

что она знала о процессе золотодобычи. Л.И. Рикорд и Ю.Г. За-

войко пишут о заботах своих мужей, возглавлявших админист-

рацию далекой Камчатки. М.Д. Францева подробно рассказы-

вает о службе отца и его попытках пресекать злоупотребления

чиновников. И в описании жизни окружающих, и в рассказах о

деятельности близких людей почти всегда подчеркиваются спе-

цифические черты, связанные с пребыванием в отдаленной, а

иногда и малоизвестной, малоосвоенной местности. В большин-

125

стве женских автобиографий в основном внимание обращено

на  внешние  события  в  жизни.  Это  характерно  для  мемуаров

М.Н. Волконской,  в  меньшей  степени  П.Е. Анненковой  и

М.Д. Францевой. Но в автобиографии А.Е. Лабзиной, в днев-

никах В.П. Быковой и В.Ф. Духовской подробно описывается

внутренняя жизнь: переживания по поводу различных событий

в жизни семьи, отношений с мужем, родными, знакомыми, раз-

мышления о прочитанном.

Немногочисленность мемуаристок не позволяет делать ка-

кие-либо серьезные выводы, но все же ясно, что доля родствен-

ниц  чиновников  и  политических  ссыльных  среди  них    (28  и

25 % соответственно) значительно больше аналогичных показа-

телей в общем авторском корпусе (16,4 и 12,2 %), а родствен-

ниц  военных  почти  нет.  К  последним  можно  отнести  только

Ю.Г. Завойко, жену моряка, камчатского губернатора, и Л.И. Ри-

корд, жену начальника Камчатского приморского управления.

Фактическое отсутствие среди авторов мемуаров родственниц

военных, не занимавших постов в гражданской администрации,

объясняется особенностью офицерского быта на сибирской и

дальневосточной окраине.

Невозможно  точно  определить  образовательный  уровень

всех мемуаристок, но о нем можно судить по их текстам, свиде-

тельствам современников и некоторым косвенным данным. Так,

из переписки декабристов и их родных известна сравнительная

необразованность Д.И. Кюхельбекер. Биографии М.Н. Волкон-

ской, В.П. Быковой, М.Д. Францевой и др. содержат сведения

о полученном ими воспитании. Из самого текста мемуаров оче-

виден высокий образовательный и культурный уровень как на-

званных  трех  женщин,  так  и  Е.А. Авдеевой,  Л.В.  Аксёновой,

Л.К. Полторацкой, Л.И. Рикорд и др. Невозможно охарактери-

зовать в этом плане мемуаристок, чьи воспоминания были за-

писаны кем-то из их окружения. И все же, говоря только о тех

сочинениях, которые были созданы женщинами без посторон-

него участия, можно отметить, что они вполне соответствова-

ли общему уровню русской женской мемуаристики XIX в., а

дневник  В.П. Быковой,  записки  М.Н. Волконской,  Ю.Г.  За-

войко и М.Д. Францевой могут считаться одними из лучших

ее достижений.

Основной мотив мемуаротворчества большинства авторов-

женщин ` знакомство, дружеские или родственные отношения

с выдающимися людьми. Шестеро из них были родственница-

ми декабристов, А.П. Созонович и М.Д. Францева ` их воспи-

танницами,  Н.Ф. Доброзракова  познакомилась  в  Вилюйске  с

126

Н.Г. Чернышевским, Е.Ф. Непряхина являлась духовной доче-

рью выдающегося миссионера архимандрита Макария (М.Я.Глу-

харева),  отцом  Е.И. Петелиной  был  митрополит  Московский

Иннокентий (И.Е. Вениаминов). Воспоминания С.Н. Бибико-

вой,  Е.А.  Бестужевой,  Н.Ф.  Доброзраковой,  О.И.  Ивановой,

Д.И. Кюхельбекер, Е.Ф. Непряхиной, Е.И. Петелиной, А.П. Со-

зонович,  два  из  трех  сочинений  М.Д. Францевой  полностью

посвящены историческим личностям ` родственникам или зна-

комым. Значительное место занимают они и в автобиографиях

П.Е. Анненковой, М.Н. Волконской, М.Д. Францевой (третьем

ее произведении), хотя их содержание шире. Все эти женщины

осознавали свое право и обязанность запечатлеть для истории

имевшиеся у них сведения о выдающихся людях. Для некото-

рых мемуаристок ` Л.В. Аксёновой, А.И. Барковой, Л.И. Рикорд,

Л.К. Полторацкой  `  основной  задачей  было  описание  сибир-

ской экзотики. Именно знакомство читателя с далеким неизвест-

ным  краем,  условиями  жизни  в  нем  авторы  считали  целью,

объяснением и оправданием своего творчества.

Говоря о мотивах женского мемуаротворчества, необходи-

мо учитывать еще одно важное обстоятельство: шесть сочине-

ний созданы не по инициативе их авторов, а три из них записа-

ны другими лицами. Письмо Д.И. Кюхельбекер дочери, Ю.В. Ко-

совой, являющееся, по существу, ее воспоминаниями о В.К. Кю-

хельбекере, было, как утверждал его публикатор В.Н. Орлов, «про-

диктовано Дросидой Ивановной, а затем литературно обрабо-

тано (Ю.В. Кюхельбекер-Косовой или А.Г. Глинкой, предоста-

вившими биографические сведения о Кюхельбекере редакции

журнала “Русская старина”)»

74

. Воспоминания Е.А. Бестужевой

так и названы М.К. Азадовским ` «Рассказы в записи М.И. Се-

мевского».  Как  указывает  С.Ф. Коваль,  «Воспоминания  о  де-

кабристах» вдовы священника Сперанской «сохранились в за-

писи, сделанной кем-то из местных краеведов по предложению»

члена Иркутской губернской ученой архивной комиссии, быв-

шего  политического  ссыльного  М.П. Овчинникова

75

.  Записки

Е.И. Петелиной об отце появились сначала по просьбе еписко-

па Леонида (Л.В. Краснопевкова), а затем ` в расширенном ва-

рианте ` в записи и, вероятно, по инициативе биографа митро-

74

Декабристы  и  их  время:  Материалы  и  сообщения.  М.;  Л.,  1951.  Цит.

по:  Писатели-декабристы  в  воспоминаниях  современников.  М.,  1980.  Т.  2.

С. 429.

75

«…В  потомках  ваше  племя  оживет…»:  Воспоминания  о  декабристах  в

Сибири. Иркутск, 1986. С. 321.

127

полита Иннокентия И.П. Барсукова

76

. Мемуары Е.Ф. Непряхи-

ной  начинаются  с  обращения  к  духовному  отцу:  «Я  обещала,

батюшка, послать к вам эти записки»

77

. К данной группе при-

мыкают еще два произведения. П.Е. Анненкова начала работать

над воспоминаниями также по предложению М.И. Семевского

и продиктовала их по-французски дочери, О.И. Ивановой, ко-

торая  записала  их,  переводя  на  русский  язык

78

.  Обращение  к

сыну  в  начале  «Записок»  княгини  М.Н. Волконской  («Миша

мой, ты меня просишь… написать свои воспоминания»), как и

последующее упоминание о будущих читателях ` внуках, может

считаться обычной этикетной формулой, достаточно типичной

для мемуаристики вообще и женской в частности. Тем не менее

М.С. Волконский сыграл очень значительную роль не только в

публикации  записок  матери,  но  и  в  их  появлении

79

.  В  то  же

время и П.Е. Анненкова, и М.Н. Волконская, безусловно, осо-

знавали свою причастность к событиям, имевшим серьезное ис-

торическое значение. Именно стремление запечатлеть свои све-

дения о них и явилось основным мотивом мемуаротворчества.

То же можно сказать и о Ю.Г. Завойко, хотя ее записки посвя-

щены совсем другой теме.

Ю.Г. Завойко стала свидетельницей и участницей обороны

Петропавловска-Камчатского  в  1854  г.  от  англо-французской

эскадры. Описание самого боя, предшествовавших и последо-

вавших происшествий ` таково основное содержание записок,

занимающее более половины их объема. Но автор довольно под-

робно рассказывает также о жизни семьи на далекой окраине, о

трудностях  быта  и  связанных  с  этим  переживаниях.  Интерес

представляют не только сведения о повседневной жизни и ис-

торических событиях, о героизме военных и гражданских лиц,

экзотических деталях быта и патриотических настроениях на-

селения Камчатки, важно и другое: что именно автор считает

достойным  быть  запечатленным  и  опубликованным.  Завойко,

безусловно, предназначала свои мемуары для печати, в послед-

76

Петров А.А. Записки о своей жизни Екатерины Ивановны Петелиной //

Святитель  Иннокентий,  митрополит  Московский  и  Коломенский,  Апостол

Америки и Сибири, и его наследие: мат-лы науч. конф. М., 2000. С. 83.

77

Сборник исторических материалов о жизни и деятельности настоятеля

Болховского  монастыря  отца  архимандрита  Макария  Глухарева.  Орел,  1897.

С. 1 (3-я паг.).

78

Шатрова Г.П. Декабрист Иван Александрович Анненков // Анненко-

ва П.Е. Воспоминания. Красноярск, 1977. С. 30.

79

Подробнее об этом см.: Матханова Е.И. М.С. Волконский – публикатор

семейного архива // Сибирь и декабристы. Иркутск, 1988. Вып. 5. С. 73–88.

128

нем абзаце так и говорится: «…я… рискнула… собрать мои от-

рывочные записки и поделиться воспоминаниями об этой тя-

желой, но вместе с тем и славной эпохе нашей русской жиз-

ни»

80

. Главная задача и основной мотив мемуаротворчества из-

ложены в этих словах, но в то же время мемуаристка считала

возможным и необходимым сообщить читателю и о многих де-

талях быта. По большей части они должны были подчеркнуть

трудности жизни на Камчатке и особенно в устье Амура, что

усиливало центральную идею повествования ` рассказ о геро-

изме участников обороны Петропавловска и освоения Амура.

Сибирский период занимает разное место в творчестве раз-

ных мемуаристок. У В.П. Быковой и В.Ф. Духовской пребыва-

ние в Сибири запечатлено в дневниках, ведшихся в течение дли-

тельного времени ` и до приезда в Сибирь, и после него. То же

можно сказать и о дневниковых записях сестры Д.И. Менделе-

ева Е.И. Капустиной, хотя они более отрывочны. У А.Е. Лабзи-

ной описание сибирского периода ` лишь часть обширной ав-

тобиографии. То же относится и к воспоминаниям П.Е. Аннен-

ковой, М.Н. Волконской, и к кратким ответам Е.А. Бестужевой

на вопросы М.И. Семевского.

Таким образом, желание ознакомить читателя с Сибирью,

ее природой, населением, ее прошлым было мотивом творче-

ства лишь некоторых мемуаристок. Большинство же стремилось

передать основанную на личных впечатлениях и памяти инфор-

мацию, имевшую, по их мнению, историческое значение. В то

же время эти сведения были получены в Сибири и объективно

связаны с ее историей.

Сибиряки/приезжие. Считается, что происхождение автора

самым серьезным образом должно сказываться на содержании

и форме его произведений. При изучении сибирской мемуари-

стики  важны  не  только  национальность  и  социальное  проис-

хождение, но и вопрос о том, являлся ли он сибиряком и как

это обстоятельство повлияло на его мемуары. Из 562 мемуарис-

тов 164 родились или выросли в Сибири. Для того, чтобы выяс-

нить, оказал ли факт рождения и социализации в Сибири ка-

кое-либо влияние на творчество мемуариста, целесообразно со-

поставить  произведения,  относящиеся  к  одной  источниковой

разновидности,  написанные  в  одно  и  то  же  время  и  людьми

примерно одного социально-профессионального статуса. Ока-

залось, что найти пригодные для сопоставления источники до-

вольно трудно. И это объясняется вполне серьезными и не слу-

80

Рус. вестн. 1876. Т. 123, № 6. С. 304.

129

чайными  обстоятельствами.  Среди  мемуаристов  `  уроженцев

Сибири гораздо меньше людей, имевших дворянское происхож-

дение, высшее образование и достигших значительных ступе-

ней в карьере, а среди приезжих почти нет не слишком образо-

ванных, не дворян и невысокого служебного положения.

Более или менее близки работы И.В. Ефимова и Б.В. Струве.

Первый ` урожденный сибиряк, выпускник Иркутской гимна-

зии, служил в 1840`1850-х гг. управляющим казенными завода-

ми,  иркутским  земским  исправником,  горным  исправником,

примерно десять лет служил в частных золотопромышленных

компаниях  и  несколько  лет  был  гласным  Томской  городской

думы. Автор ряда мемуарных произведений, в том числе воспо-

минаний о Н.Н. Муравьёве-Амурском

81

. Второй ` сын извест-

ного петербургского ученого, выпускник Александровского (Цар-

скосельского) лицея, служил в 1840`1850-х гг. чиновником по

особым  поручениям,  председателем  Якутского  областного  и

Иркутского губернского правлений. Автор мемуаров, посвящен-

ных пребыванию в Сибири, главным героем которых также яв-

ляется знаменитый генерал-губернатор. Оба к концу своей служ-

бы при Муравьёве имели неприятности, во многом обусловлен-

ные конфликтом с ним самим или его приближенными, и все

же оба в полемике, развернувшейся вокруг оценки генерал-гу-

бернатора и его деятельности, выступили на стороне своего преж-

него  начальника,  оправдывали  его  и  защищали  от  критиков.

Ефимов в то же время указывает на его неправоту в отношении

сибирских купцов и золотопромышленников: Муравьёв утвер-

ждал, что они мало жертвовали на амурское дело от «недостат-

ка  чувства  преданности  к  Государю  и  Отечеству».  Мемуарист

приводит факты пожертвований на иные общественно полез-

ные цели в более позднее время и доказывает, что в «муравьёв-

ское время» купечество, за редким исключением, не имело круп-

ных состояний ` «капиталы, считавшиеся значительными… от

разделов семейств… уменьшились»

82

. Струве, также останавли-

вавшийся на теме отношений Муравьёва с местными купцами,

всецело оправдывает своего героя и акцентирует внимание на

его борьбе с хищничеством, эксплуатацией, контрабандой и тому

подобными  неприглядными  явлениями.  И  тот,  и  другой  под-

81

Ефимов И.В. Личные воспоминания о сношениях с графом Николаем

Николаевичем, служебных и частных // Ефимов И.В. Граф Николай Никола-

евич Муравьёв-Амурский перед судом профессора П.Н. Буцинского: Заметки

и воспоминания. СПб., 1896. С. 113–159.

82

Там же. С. 36.

130

черкивают  значение  вопроса  о  цене  на  хлеб,  закупаемый  для

казенных нужд, и свою роль в отстаивании интересов крестьян

вопреки позиции чиновников финансового ведомства.

Помимо естественных и неизбежных различий, обусловлен-

ных индивидуальностью авторов, разными целями и условиями

работы, можно обнаружить отдельные расхождения в оценках

и  предпочтениях,  которые  могли  быть  продиктованы  разным

восприятием Сибири и ее реалий. Струве подробно характери-

зует отношения Муравьёва с петербургскими властями и влия-

тельными сановниками, Ефимов о них почти ничего не гово-

рит. Впрочем, это вполне может объясняться разным служеб-

ным положением и сферами практической деятельности, сте-

пенью приближенности к генерал-губернатору. Заметны разли-

чия  в  характеристике  кадровой  политики  Муравьёва:  Струве

подчеркивает привлечение им новых молодых чиновников, Ефи-

мов же специально перечисляет оставленных на высоких долж-

ностях чиновников, служивших при предыдущем генерал-губер-

наторе В.Я. Руперте, а также успешную карьеру при Муравьёве

нескольких уроженцев Сибири.

Еще  один  случай  сопоставления  по  принципу  сибиряк  `

не  сибиряк  возможен  на  примере  уже  упоминавшихся  выше

воспоминаний Ю.Г. Завойко и М.Д. Францевой. Первая, дочь

петербургского  профессора  и  племянница  знаменитого  море-

плавателя Ф.П. Врангеля, получившая блестящее домашнее об-

разование, приехала в Сибирь в 1840 г. вместе с мужем, назна-

ченным начальником Охотской фактории Российско-Американ-

ской компании, вместе с ним переехала в Аян, а затем, в 1850 г. `

на Камчатку, где В.С. Завойко был несколько лет губернатором.

Ее воспоминания, написанные в середине 1870-х гг., как уже

говорилось, посвящены главным образом описанию жизни на

Камчатке накануне и в годы Крымской войны, героической обо-

роне Петропавловска-Камчатского, в них подробно говорится о

положении  и  переживаниях  жен  и  детей  участников  обороны,

несколько короче ` об эвакуации в Николаевск-на-Амуре. Дочь

тобольского губернского прокурора М.Д. Францева была приве-

зена в Сибирь ребенком 4 или 5 лет. В отличие от Ю.Г. Завойко,

она  училась  у  местных  учителей,  преимущественно  из  числа

ссыльных поляков. Однако девочка довольно рано попала в окру-

жение декабристов. Они, особенно М.А. и Н.Д. Фонвизины, ока-

зали на нее очень большое влияние, как религиозное, так и об-

щекультурное. В своих воспоминаниях Францева основное вни-

мание уделяет именно декабристам, их жизни в Сибири, отно-

шениям с местным населением. Естественно, в мемуарах обеих

131

женщин отражены факты их жизни, исторические события, уча-

стницами и очевидицами которых им довелось стать. Но есть и

различия, обусловленные разным отношением к краю.

Прожив все детство и молодость в разных городах Сибири

и покинув ее, Францева описывает больше местностей и реа-

лий края,  говорит о нем с нескрываемой любовью и стремится

опровергнуть существовавшие в Европейской России стереоти-

пы. «Часто здесь в России, ` пишет она через много лет, ` слы-

шишь, с каким ужасом говорят о сибирских морозах; но при

40-градусном морозе туман и тишина смягчают его так, что он

не  бывает  очень  чувствителен»

83

.  Как  и  других  привыкших  к

сибирским нравам и обычаям и переехавших «в Россию» уже в

зрелом  возрасте  людей,  ее  неприятно  удивляет  «раболепство

крепостного  права»  и  «дух  подобострастия»  среди  прислуги

84

.

Приводя с подробностями разговор с флигель-адъютантом, че-

рез которого Францева подавала прошение на высочайшее имя,

она не упустила и такую характерную деталь: «“Видно, что вы

сибирячка, где много гордости” ` “То есть достоинства, хотите

вы сказать”, ` заметила я ему»

85

.

Для Завойко воспоминания о годах, проведенных в Сиби-

ри, также в основном окрашены в эмоционально-положитель-

ные тона, хотя она постоянно подчеркивает бытовые трудно-

сти, нехватку продовольствия, отсутствие элементарных удобств.

Но нельзя забывать, что Завойко жила не в Иркутске или Ом-

ске, а в далеком от цивилизации Петропавловске-Камчатском.

О природе Камчатки в ее записках говорится очень мало, тогда

как в мемуарах жены другого начальника Камчатки, Л.И. Ри-

корд, мы находим восторженное отношение к великолепию и

грандиозности пейзажей. Все-таки для Завойко превалирующей

стала военная обстановка.

Можно сопоставить сочинения еще двух авторов ` М.И. Ве-

нюкова и Р.К. Богданова. В судьбах этих мемуаристов есть не-

которое сходство: они были почти ровесниками (Венюков ро-

дился в 1832 г., Богданов ` около 1835 г.), военными, участво-

вали в амурском сплаве 1857 г. В остальном у них не было ни-

чего общего. Венюков ` дворянин, окончил кадетский корпус и

Академию Генерального штаба, в Сибири провел несколько лет;

Богданов ` сибирский казак, учился только в начальной каза-

чьей школе и то не слишком хорошо, никогда не покидал пре-

83

Францева М.Д. Воспоминания // Ист. вестн. 1888. Т. 32, № 6. С. 616.

84

Там же. № 7. С. 65.

85

Там же. С. 85.

132

делов края. Первый участвовал в экспедиции в качестве стар-

шего адъютанта штаба войск, второй ` помощника письмово-

дителя  путевой  канцелярии  генерал-губернатора.  Карьера  Ве-

нюкова впоследствии складывалась вне Восточной Сибири и не

была связана с Муравьёвым-Амурским; Богданов всю дальней-

шую  жизнь  прожил  на  Дальнем  Востоке,  и  покровительство

Муравьёва-Амурского послужило решающим толчком для даль-

нейшего продвижения по службе. Венюков стал известным уче-

ным,  создал,  помимо  мемуаров,  ряд  географических,  истори-

ческих  и  публицистических  трудов;  Богданов  до  конца  своих

дней писал с ошибками. Есть общее и различия и в их записках.

Оба сочинения созданы в 1890-х гг., представляют собой расска-

зы о своей жизни на фоне эпохи. Частью и того, и другого явля-

ется описание сплава 1857 г., действий и личности Муравьёва.

Но Богданов пишет только об обыденной жизни генерал-губер-

натора в пути, о его доброжелательном отношении к рядовым,

строгости к офицерам и чиновникам, упоминает об основании

станиц. Даже в рассказе о посещении китайского Айгуна гово-

рится об опасениях участников экспедиции и внешней стороне

события. Венюков же подробно характеризует трудности, ошиб-

ки и успехи в освоении Амура, отношения Муравьёва и его спод-

вижников с петербургскими и китайскими властями и другие важ-

ные аспекты амурского дела. Эти различия объясняются не тем,

что Сибирь была родиной одного из мемуаристов.

Таким образом, в воспоминаниях сибиряков и не сибиря-

ков просматривается все же большее влияние на содержание и

отношение  к  краю  индивидуальных  и  социально-культурных

различий между мемуаристами.

Обращение к путевым запискам может привести к иным

выводам. Сопоставим сочинения двух чиновников ` уроженца

Восточной  Сибири  В.И.  Беккера  и  приехавшего  на  службу

А.П. Найдёнова. В «Записках о путешествии в Сибирь» послед-

ний утверждает, что в крае нет ничего привлекательного, царят

нищета и дороговизна

86

. Через несколько лет, описывая поездку

в Пелым, он уже видит красоту сибирской природы, но по-преж-

нему приводит сведения общего, приблизительного характера, в

частности, об аборигенах («дикие остяки появлялись в оленьих

парках… иные приезжали в нартах, запряженных собаками, или

проскальзывали на лыжах»

87

). В.И. Беккер подчеркнуто детали-

86

Найдёнов А.П. Записки о путешествии в Сибирь // РО ИРЛИ. Ф. 265.

Оп. 2. Д. 1733.

87

Воспоминания пелымского старожила // Маяк современного просвеще-

ния и образования. 1842. Т. 2, кн. 4, отд. «Замечатель». С. 86.

133

зирует свои описания, употребляет множество местных названий,

в том числе бурятских

88

. Преимущественно уделяя внимание эк-

зотическим видам и природным явлениям, он неизменно выра-

жает восхищение великолепием природы

89

. Как и Беккер, нена-

долго посетивший Сибирь П.И. Небольсин следует традициям

«путешествий»: описывает маршрут, указывает на достоприме-

чательности,  предупреждает  об  опасностях  и  трудностях.  Он

приводит сведения о быте, занятиях, составе населения, осо-

бенностях управления в Сибири, ее истории. Но вот характер-

ное описание Барабы: «Что за тоска, что за мученье ехать сте-

пями от Тобольска до Томска. Едешь день, едешь два, едешь

неделю ` и все одно и то же… Дорога хороша, травы гигант-

ского роста, но ведь это нисколько не утешает путника, кото-

рому хотелось бы леса, гор… и, главное, удобств в дороге»

90

.

Путевые записки о поездке за Байкал уроженца Сибири чи-

новника  В.П.  Паршина  содержат  те  же  обычные  сведения  о

местности и мало чем отличаются в этом отношении от сочи-

нений  Небольсина,  но  описания  аборигенов,  как  и  городов

Верхнеудинска, Селенгинска, Кяхты, Нерчинска, более деталь-

ны и больше основаны на собственных впечатлениях

91

. Впро-

чем, трудно было бы ожидать абсолютной идентичности в сочи-

нениях, пусть и небеллетристических.

Наверное, только в записках уроженца края или прожив-

шего в нем бoльшую часть жизни можно встретить такие выра-

жения, как в воспоминаниях Н.А. Белоголового о поездке в Тун-

ку.  Он  сравнивал  родную  природу  с  увиденной  позже  «под

различными широтами Европы, в местностях, наиболее прослав-

ленных своею красотою»: нет ничего лучше «благодатной си-

бирской весны, о прелестях которой я до сих пор вспоминаю с

восхищением  и  с  замиранием  сердца»;  «ни  до,  ни  после  мне

больше  никогда  не  приходилось  встречать  таких  роскошных

цветовых ковров»

92

 ` здесь очевидно предпочтение родного чу-

88

Беккер В.И. Восхождение зимою на гору Хамар-Дабан // Сын Отече-

ства. 1847. № 3. С. 1–6 (5-я паг.).

89

Беккер В.И. Поездка к минеральным ключам, находящимся в Нижне-

удинском уезде Иркутской губернии // Сын Отечества. 1847. № 2. С. 43–56

(5-я паг.).

90

Небольсин П.И. Заметки на пути из Петербурга в Барнаул. СПб., 1850.

С. 44.

91

Паршин В.П. Поездка в Забайкальский край. М., 1844. Ч. 1.

92

Белоголовый  Н.А.  Из  сибирских  воспоминаний:  [Поездка  в  Тунку]  //

Знаменский М.С. Исчезнувшие люди: повести, статьи, воспоминания. Бело-

головый Н.А. Воспоминания сибиряка. Иркутск, 1988. С. 312, 314.

134

жому.  Но  есть  и  противоположные  примеры.  Священник  из

числа аборигенов Г.В. Оттыгашев

93

 описывает трудности поез-

док по Алтаю примерно так же, как и приезжие миссионеры,

например, С.А. Ивановский или В.М. Постников. Однако в от-

личие от их сочинений в его путевых записках нет восхищения

красотой природы. Это может объясняться тем, что Оттыгашев

воспринимал алтайские пейзажи как обыденные, привычные и

потому не вызывавшие особых эмоций. Но могла быть и другая

причина: Ивановский и Постников получили иное образование

и следовали иным образцам.

Именно в ощущении Сибири, ее природы, населения свои-

ми  или  чужими  и  можно  заметить  разницу  между  записками

сибиряков и не сибиряков. Но его осмысляли и выражали дале-

ко  не  все.  В  остальном  же  различия  в  содержании  мемуаров

определяются почти исключительно социально-профессиональ-

ным статусом, культурно-образовательным уровнем и индиви-

дуальностью авторов.

Во всем авторском корпусе только 16 чел. принадлежали к

числу сибирских аборигенов. Это бурят крестьянин М.Е. Эта-

горов, якуты учитель И. Попов и служащий золотопромышлен-

ной компании Н.С. Горохов, но больше всего алтайцев, сотруд-

ников Алтайской духовной миссии ` священники С. Борисов,

Г.В.  Оттыгашев,  М.В. Чевалков  и  И.М. Штыгашев,  учителя

Т. Анчаков, А. Конзычаков, Д.Ф. Куйрюков, Д.Я. Никифоров,

В.  Токмашов  и  иные  сотрудники  С.С.  Ильтеев,  П.  Кучуков,

М. Кыстаев, В. Тозыяков. Вопрос о том, можно ли считать або-

ригеном А.Я. Уваровского, автора первого литературного про-

изведения на якутском языке, остается открытым. Одни иссле-

дователи называют его сыном русского чиновника и якутки

94

,

по мнению других, его мать была русской

95

. Важнее, вероятно,

то,  что  родным  для  Уваровского  был  русский  язык  и  сам  он

себя якутом не считал ` мемуарист вспоминал, что мальчиком

он познакомился со многими якутами и выучил их язык

96

. Это

93

Оттыгашев Г.В. Из записок миссионера Мрасского отделения Алтай-

ской духовной миссии за 1888 год // Том. епарх. ведомости. 1889. № 18, часть

неофиц. С. 14–16.

94

Васильев Ю.И., Жожикова Л.В. А.Я. Уваровский и его «Воспоминания» //

Уваровский А.Я. Воспоминания. Якутск, 2003. С. 68.

95

Габышев Н.А. Первое литературное произведение на якутском языке //

Учен.  зап.  Ин-та  языка,  литературы  и  истории  Якут.  фил.  АН  СССР.  1958.

Вып. 5. С. 108. См. также: Канаев Н.П. Русско-якутские литературные связи.

М., 1965.

96

Уваровский А.Я. Воспоминания. Якутск, 2003. С. 80.

135

не  умаляет  значения  «Воспоминаний»  как  первого  не  только

литературного, но и мемуарного (для XIX в. единственного) про-

изведения, созданного на якутском языке. Подробный его ана-

лиз с литературоведческой точки зрения дан Н.А. Габышевым

97

.

Сочинение состоит из трех частей: письма академику О.Н. Бёт-

лингку,  по  инициативе  которого  написано  «Воспоминание»,

автобиографии и описания Якутской области. Повествование о

собственной жизни, родителях и родственниках, службе, быте

мелких чиновников, притеснении их со стороны начальства со-

четается с характеристикой жителей Якутии, их образа жизни,

нравов и обычаев, природных богатств края. Особый интерес

представляет рассказ об областном начальнике Н.И. Мягкове `

человеке добром, с острым умом, работавшем до изнеможения

«во имя будущего благополучия якутов»

98

. Понятно, что будучи

привлеченным Мягковым на службу в областное правление, а

потом пострадав вместе с ним (Мягков оказался под следстви-

ем, а затем был уволен за контакты с декабристами и помощь

им), Уваровский не мог объективно оценить действия этого чи-

новника. Важно то, что в заслугу начальнику автор ставит чест-

ность,  гуманное  отношение  к  якутам,  о  которых  говорится  с

искренними сочувствием и симпатией.

М.В. Чевалков,  алтаец (телеут), ставший священником и

миссионером, свою автобиографию впервые написал на родном

языке в 1860-х гг. по просьбе В.В. Радлова, который и опубли-

ковал ее

99

. Почти через 30 лет он дополнил текст, расширен-

ный вариант был переведен на русский язык епископом Том-

ским и Семипалатинским Макарием (М.А. Невским) и напеча-

тан в «Томских епархиальных ведомостях» под названием «Па-

мятное  завещание»  (см.  Приложение,  №  1050).  По  мнению

Б.Я. Бедюрова, сличившего этот вариант с первоначальным, в

нем сильнее «ощущается влияние миссионеров», что объясня-

ется «эволюцией мировоззрения автора», ставшего к тому вре-

мени протоиереем

100

. Больше всего в автобиографии говорится

о крещении Чевалковым аборигенов Алтая, о случаях чудесной

помощи  ему  свыше.  Подробно  описана  учеба  у  св.  Макария

97

Габышев Н.А. Первое литературное произведение на якутском языке.

98

Уваровский А.Я. Воспоминания. С. 83.

99

Образцы  народной  литературы  тюркских  племен,  живущих  в  Южной

Сибири и Дзунгарской степи, собраны В.В. Радловым. СПб., 1866. Ч. 1: Под-

наречия Алтая: алтайцев, телеутов, черновых и лебединских татар, шорцев и

саянцев. С.113–159.

100

Бедюров Б.Я. Светолюбы Алтая // Памятное завещание: Алтайская до-

революционная проза. Горно-Алтайск, 1990. С.17.

136

(М.Я. Глухарева), показана его роль в жизни автора, который

вспоминает  о  нем  с  благоговением.  Чевалков  с  гордостью  не

раз упоминает об участии уже с юных лет в переводах священ-

ных и богослужебных книг, вообще о деятельности переводчи-

ка при миссии. Описаны поездки с миссионерами по Алтаю,

рассказывается о многочисленных случаях крещения язычни-

ков под влиянием бесед с автором. Чевалков придает большое

значение  учебе,  с  удовлетворением  сообщает  о  том,  что  учи-

лись не только его сыновья, но и дочери, это сыграло роль в

основании первого женского монастыря на Алтае. Обращение в

тексте записок: «Дети мои! Расскажу вам про черневых людей,

как я их видел в молодости своей»

101

 ` предваряет описание об-

раза жизни соплеменников автора до крещения. Чевалков весь-

ма критически характеризует чиновников, вместе с которыми

он ездил на китайскую границу в качестве переводчика, их ад-

министративную деятельность.

Три мемуарных сочинения принадлежат перу еще одного

священника  из  уроженцев Алтая ` шорцу И.М. Штыгашеву

(см. Приложение, № 1102`1104). Хронологически первым яв-

ляется автобиография, написанная по инициативе иеромонаха

Покровского миссионерского монастыря в Москве Иоиля, чле-

на Православного миссионерского общества, и опубликованная

в 1895 г. под названием «Поступление в училище и продолже-

ние  учения  шорца  (алтайца)  Ивана  Матвеевича  Штыгашева».

В публикации  не  указано,  что  текст  переводился  на  русский

язык ` вероятно, автор сам перевел его или же сразу писал по-

русски.  В автобиографии  содержится  традиционное  повество-

вание о происхождении, семье, учебе в миссионерской школе и

училище при Улалинской миссии. Автор рассказывает о своей

родине, образе жизни шорцев, распространении среди них пра-

вославия. С уважением и благодарностью вспоминает он о мис-

сионере, знатоке языка и культуры алтайских народов, священ-

нике  В.И. Вербицком.  Говоря  о  поездке  в  Казань,  в  семина-

рию, а затем и Духовную академию и учебе там, автор останав-

ливается на совместной с Н.И. Ильминским деятельности по

переводу священных книг. Путевые записки Штыгашева, свя-

занные со священнической и миссионерской деятельностью на

Алтае, весьма близки по содержанию и стилю к аналогичным

сочинениям других миссионеров.

Воспоминания бурята М.Е. Этагорова, по всей вероятнос-

ти, были написаны им самим. Во всяком случае, редакция «Ир-

101

Чевалков М.В. Памятное завещание // Том. епарх. ведомости. 1895. № 17,

жүктеу/скачать 2,12 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: