«солнечная пряжа»

88
"Рождается внезапная строка..."
6
Смириться пред забытою строкой,
Найти её во что бы то ни стало
В бессмертной светлой памяти людской,
Чтоб обрести зерно любви – начало.
Так жажда нивы, спелой, восковой,
Зовёт жнеца – и поле засияло.
Так василёк синеет луговой,
Не ведая, как близко смерти жало.
Дела земные требуют венца.
Небесные пути в словах Творца.
И потому всё победит терпенье.
Осмыслить надо времени края,
Постичь, в чём предначертанность твоя,
Всему придать высокое значенье.
7
Всему придать высокое значенье,
Минуте каждой, мигу одному,
Остерегаясь лжи, её прельщенья,
Тем самым обнажив её саму.
Любви горячей сила излученья
Согреет одинокого в дому,
Больного вырвет из оков забвенья,
Не даст пропасть на свете никому.
Вновь сердце, чуткое к чужой неволе,
Вмиг отзывается на голос боли
Средь суеты надменной городской.
Оно сумеет и в покое сельском,
В обыкновенном доме деревенском
Руки коснуться дрогнувшей рукой.
8
Руки коснуться дрогнувшей рукой,
Во взгляде долгом прочитать родное.
И над плитой могильной иль доской
Почувствовать страдание земное.
И пусть заботы целый день-деньской –
Не победить им истинно святое.
Ведь их дороже и цветок польско́й,
Что, расцветая, умирает в зное.
И только душу не одеть в шелка,
Её необозримы берега,
И ждёт она духовной силы: «Где ж ты?!»
Какие дали светят впереди!
Дай каждому, Господь, туда дойти.
Уйди, печаль! Не отнимай надежды.
9
Уйди, печаль! Не отнимай надежды.
Есть радость жизни в каждом новом дне, –
Живая и всесильная, как прежде,
Она восстанет Фениксом в огне.
Пусть до поры её сомкнуты вежды,
И спит она, покорная луне,
Но вдруг беда иль горести безбрежны, –
Зарёй засветится в твоём окне.
В цветах, улыбках – всюду дышит радость.
Она нужна как свежий воздух, благость –
Разлуками и нежной встречей между.
Постичь загадку жизни нам дано,
Вкусив её прекрасное вино.
Пускай не верят умные невежды.
10
Пускай не верят умные невежды,
Душа продолжит к храму верный путь.
Когда ж на сердце боль, слова небрежны, –
Прости обиду – в этом веры суть.
Торжественные белые одежды
От ран жестоких не спасают грудь.
Об этом, о любви, мой ангел нежный,
В молитве непрестанной не забудь.
Её всесилье как крыла касанье,
Сокрыто в ней божественное знанье,
Хоть всякий на тропе своей скорбит.
Доверься, как дитя, Господней воле,
Живи легко и просто. Что нам боле?
Свет упованья вечностью разлит.
11
Свет упованья вечностью разлит.
Он кроется в младенческой улыбке,
Доходит и до звёзд, и до орбит
И дышит в голосе печальной скрипки.
Надменного он только не пленит,
Смотрящего на мир, как на открытки.
Но всё ж сомнение его язвит,
И он не может не признать ошибки.

89
"Рождается внезапная строка..."
В садах эдемских много райских птиц.
Они и там не ведают границ.
Бессмертья птицу нарекли павлином*.
Душа, как птица, рвётся от земли,
Ей зов небесный слышится вдали.
Он всюду – в дальнем клике журавлином.
* В раннем христианстве изображение павлина 
было связано с символикой солнца и стало вос-
приниматься  как  символ  бессмертия  и  красо-
ты нетленной души. В христианской традиции 
«глаза» павлина иногда символизируют «всеви-
дящую» Церковь.
12
Он всюду – в дальнем клике журавлином,
Так стаи покидают милый дом.
Он в грозном, страшном клёкоте орлином.
Во всём, что достаётся нам с трудом.
Свет упованья щедро послан с Сыном
На землю нашу грешную Отцом.
Он на пути к Голгофе – слёзном, длинном,
Увенчанном Христа святым крестом.
Века проходят, но не гаснет свет,
Пока есть дни, ему предела нет.
Земля одна – мы все в дому едином.
Вот снова стая посылает весть,
Надежда на спасенье в крике есть,
Он рвётся следом за далёким клином.
13
Он рвётся следом за далёким клином
Призывом смелым к людям, к их сердцам –
Так много боли в зове том унылом
К нам – гордым и беспечным, к нам – слепцам.
Тревожит память мысль о несравнимом,
Что вверено апостолам-ловцам, 
О беззаветном, чистом, голубином –
О тех, кто через жертву шёл к венцам.
Ласкает ветер кроны золотые,
Открыты сердцу истины простые –
Ничто души высокой не смутит.
А небо дышит синью бесконечной,
В ней будто веет отзвук тайны вечной.
Он здесь – среди могильных тихих плит.
14
Он здесь – среди могильных тихих плит,
Под сенью монастырских лип и вязов,
Где каждый камень тайное хранит.
И ты, живой, с ним тоже кровно связан.
Луч падает и купол золотит,
Его не удержать надолго глазом.
С креста слетает голубь и парит –
Так тает жизнь, и ты ей сам обязан.
Огонь свечей трепещет у икон.
Стяжанье духа для души закон.
Молитвы светлый дар – её спасенье.
Нам остаётся верить и любить.
И знать, что это нашей жизни нить –
Осенних дней прохладное теченье.
15
Осенних дней прохладное теченье
Вливает в душу благость и покой.
Тревоги жизни, боль, ожесточенье
Уносит вдаль предзимнею рекой.
В любви познать своё предназначенье,
Смириться пред забытою строкой,
Всему придать высокое значенье,
Руки коснуться дрогнувшей рукой.
Уйди, печаль! Не отнимай надежды.
Пускай не верят умные невежды –
Свет упованья вечностью разлит.
Он всюду: в дальнем клике журавлином,
Он рвётся следом за далёким клином,
Он здесь – среди могильных тихих плит.

91
Читаем Бальмонта
Книга «Дар Земле» явилась, как справед-
ливо отмечают П. В. Куприяновский и Н. А. Мол-
чанова, «”пограничным” звеном между москов-
ской  послереволюционной  и  эмигрантской  ли-
рикой» [1, с. 359]. Поэт ожидал её выхода в свет 
в  конце  января  1920  г.,  однако  издание  осуще-
ствилось лишь в 1921 г. в парижском издатель-
стве «Русская земля» [1, с. 363, 391]. 
Через  90  лет,  в  2011  г.,  книга  «Дар  Зем-
ле» переиздана в издательстве О. В. Епишевой 
(вступительная статья А. Ю. Романова; оформ-
ление художника И. Каширина) [2].
В книгу вошли стихи из сборников «Пер-
стень» (1919 г.), «Семь поэм» (1920 г.), «Тропин-
кой огня»; некоторые новые стихи, написанные 
уже за границей [3, с. 3]. Текстовый континуум 
не разделён на части, и по характеру сплошного 
расположения стихов (в перечне 117 произведе-
ний) «Дар Земле», на первый взгляд, представ-
ляет собой именно сборник. 
Однако в структурном отношении он об-
наруживает  черту,  характерную  для  большин-
ства книг  Бальмонта: завершение  маркировано 
произведением  крупной  формы  (в  некоторых 
книгах  не  одним).  В  финале  «Дара  Земле»  – 
цикл «Тайна Праха», венок сонетов «Перстень»; 
непосредственно  венчают  книгу  ключевые  по 
смыслу стихотворения «Примиренье» и «Звёзд-
ный Водомёт». Есть  основания  пронаблюдать 
структурно-семантические  особенности  «Дара 
Земле», позволяющие говорить о композицион-
но-смысловом строе книги.
Стихотворение  «Мать  моя»,  открываю-
щее книгу, содержит в себе обращение, дважды 
акцентированное  –  сильной  позицией  текста 
(заглавием)  и  употреблением  в  начале  каждой 
строфы,  –  таким  образом,  обращение  «Мать 
моя»  выполняет  композиционно-смысловую 
функцию рефрена. По характеру описаний мож-
но предположить, что поэт обращается к роди-
не-матери,  которую  представляет  источником 
творческой  силы  и  вдохновения.  Соотношение 
«мать / сын» позволяет подчеркнуть семантику 
родства  и  развить  представление  о  сердечном 
чувстве поэта и о том, что именно он называет 
«малым даром»: «…Мать моя, к тебе я с малым 
даром, / Я, твой сын, всегда тебе покорный, / Ты 
прими мой стих, мой звон узорный, / Я люблю 
тебя и в бездне чёрной, / Я горю, но не сожжён 
пожаром» (с. 7).
Прямое обращение, подчёркнутое рефре-
ном,  даёт  основание  усматривать  в  отношении 
первого  стихотворения  книги  композицион-
ную  функцию  своего  рода  зачина  (=  затакт  – 
М. В. Марьева [4], = увертюра – А. В. Чехонад-
ских). 
14 последующих стихотворений представ-
ляют собой цепь сонетов, что накладывает на эту 

жүктеу/скачать 6,3 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: