«Отсветы раковин» как макроцикли-
ческая структура. Первая и очевидная особен-
ность раздела — множественность затронутых
тем, полностью размывающая то, что можно
было бы счесть лирическим сюжетом; и хотя
'лоскутное одеяло' мотивного разнообразия
сшито достаточно прочно, отнести звучащее
здесь многоголосие ко сколько-нибудь опреде-
лённому лирическому кругу всё же не удаётся.
Как усмотреть единую структуру за сложной ин-
фраструктурой, сочетающей биографический,
психологический,
социально-политический,
фольклорный, мифологический и иной матери-
ал?
Правило Бальмонта начинать с кульмина-
ции [16] — с первых же строк захватывать чита-
теля предельно ярким, цельным и эмоционально
напряжённым высказыванием протагониста —
не то лирического героя, не то самого поэта —
здесь вполне проявляет себя в стихотворении
«Зов». Девиз: «Будьте вольными, братья, как
я!» — при несомненном политическом подтек-
сте воспринимался в гораздо более широком
бытийном контексте личного credo, знакомого и
дорогого читателю его предшествовавших книг.
20
Бальмонт в зеркале филологии
Но уже два следующих стихотворения
вносят резкий диссонанс. Второе обращено к
антагонисту (это живо напоминает стихотворе-
ние «Мои враги» — предисловии «Из записной
книжки (1903)» [4]).
В третьем разворачивается картина траги-
ческих противоречий жизни, причём не исклю-
чительно человеческой:
Верховные гении этого мира,
Зарезанным горлом мы кормим свой день...
В этой же остро-тревожной тонально-
сти три следующих стихотворения раскрывают
тему любви как опасной стихии, как проступка,
если не преступления — любви как «греха». Не
чистое пламя, а тёмный нагар. «Не сладость... а
только кровь...» Кровь, не называемая прямо в
«Оргии Жизни», в «Пире Любви» проступает с
изрезанных губ:
Но, весь израненный, я вновь
Не сладость пил, а только кровь.
И острое сожаление о растерянной свеже-
сти чувств подводит к теме детства — словно бы
объясняя, почему собеседником героя в «Пире
любви» был ребёнок...
Так переливаются-перевиваются мотивы
и далее, собирая в единую макроциклическую
орбиту отдельные субциклы: любви, детства
(где мотив нагара звучит неотступным подго-
лоском), утраты детскости и невинности, до-
ходящей до пароксизма: автобиографической и
зловеще-магической трагедий (соответственно,
цикл сонетов «Два строя» [17] и субцикл «В
морях ночей» — «Омут»). Опустошительное
напряжение и чрезмерность жизненных про-
явлений здесь пересекают опасную черту, под-
талкивая любовь и игру жизненных сил к само-
уничтожению.
И потому следующий субцикл разворачи-
вается в прострации свинцовых небес и морей,
реальных и ирреальных — но одинаково без-
жизненных, несомненно предполагающих фи-
нальную точку.
Прежде чем говорить о ней, отметим ещё
одну особенность бальмонтовской орбиты. С
одной стороны, субциклы сплетаются воедино
лейтмотивными лигатурами, так что даже среди
«тёмно-зелёных вод» возникают отголоски юно-
го счастья:
Светись, душа, пока светла,
Все нежно, что цветёт.
Играй среди добра и зла,
Нас в свой черёд зальёт...
Схематически это представлено на рис. 1:
мотивно-тематическая близость объединяет сти-
хотворения в субциклы, а лейтмотивы — субци-
клы в макроцикл.
Но дважды автор проводит своеобразную
межу между субциклами с помощью остране-
ний-отстранений: фольклорного («Избушка») и
ретроспективного («Призраки»). Так же он по-
ступает и со слишком близкими по тонально-
сти и содержанию стихотворениями «В морях
ночей» и «Омут», стремящимися за счёт этого
обособиться от остального (фигурально гово-
ря, выкрошиться из целостной конструкции):
между ними помещены 'просто' метафоричные
«Змеиные валы».
Тем же способом разъединяются два ито-
жащих стихотворения — «Круговорот» и «Чу-
довище с клеймом»: между ними вставлено сти-
хотворение «Домой», естественное место кото-
рого, казалось бы, — сразу после «Хода морей».
В финальный аккорд вливается стихотво-
рение «Не знаю»; уже в нём возникают афори-
стические формулы:
Может быть, я сам свой вечный враг...
Я — письмен безвестных странный знак...
Первое суждение в нескольких сюжетных
ситуациях и вариантах уже напрашивалось —
но не возникало явно. Второе же представляется
пока только метафорой душевной потерянности.
Но «Круговорот», мотивно предсказан-
ный в морском субцикле («Где Море — суша
там была, где суша — глыбы вод...»), бесспорно
берёт на себя итоговую роль. Итог этот не толь-
ко логически и художественно вытекает из двух
десятков предшествующих стихотворений — он
оказывается выше того, что можно было ожи-
Рис.1. Схема мотивного
объединения субциклов
в макроциклическую орбиту
21
Бальмонт в зеркале филологии
дать от интегрирующего финала.
Достарыңызбен бөлісу: |