Сорок правил любви Пролог
жүктеу/скачать 401,41 Kb.
|
| 30 октября 1244 года, Конья
Бессонной ночью, накануне встречи с Руми, я сидел на своем балконе на постоялом дворе. Мое сердце ликовало при виде величия вселенной, которую сотворил Бог. Куда ни взглянешь, видишь и находишь Его. И все же люди редко это делают. Я вспомнил тех, кого повстречал в последнее время — попрошайку, шлюху, пьяницу. Обычные люди, которые страдают от обычного зла и отчуждения от Него. Этих людей не замечают философы, обитающие в своих башнях из слоновой кости. Интересно, Руми тоже такой? Если не такой, то я соединю его с этими несчастными. Постепенно город заснул. Наступил час, когда даже ночные животные не смеют нарушать установившийся покой. В это время меня всегда охватывает непомерная печаль, и я особенно внимательно прислушиваюсь к городской тишине. Мне интересно, что происходит за закрытыми дверями и что было бы со мной, выбери я другую дорогу в жизни. Однако у меня не было выбора. Дорога сама меня выбрала. Мне припомнилась притча. «Странствующий дервиш пришел в город, в котором жители недолюбливали чужаков. „Уходи, — стали они кричать ему. — Никто тебя тут не знает!“ Дервиш спокойно ответил: „Правильно, зато я знаю себя и, поверьте мне, было бы гораздо хуже, окажись все наоборот“». Пока я знаю себя, все будет хорошо. Тот, кто знает себя, знает Бога. Сияние луны осветило меня. Пошел легкий дождь, и до того он был легкий, что походил на прикосновения шелкового шарфа. Я поблагодарил Бога за это и во всем положился на Его волю. Я вновь подумал о хрупкости и краткости жизни и вспомнил еще одно правило: «Жизнь дается нам на время, и этот мир является всего лишь подражанием, воспроизведением Реальности. Только дети могут принять игрушку за настоящую вещь. Тем не менее смертные или слишком увлекаются игрушкой, или пренебрежительно ломают ее, а потом выбрасывают. В этой жизни надо избегать крайностей, потому что они нарушают внутреннее равновесие». Суфии против крайностей. Суфии всегда остаются сдержанными и умеренными в своих помыслах и поступках. Завтра утром пойду в большую мечеть и послушаю проповедь Руми. Наверное, он великий проповедник, по крайней мере если судить по мнению жителей города. И хотя искусство оратора определяется аудиторией, речи Руми могут быть как заросший сад, в котором полно всякой сорной травы. Дело посетителя отбирать то, что ему нужно или нравится. Если в саду есть красивые цветы, вряд ли кто-то обратит внимание на растения с острыми шипами. Однако же истина заключается в том, что лекарства получаются именно из них. Разве не то же самое с садом любви? Как может любовь быть достойна своего названия, если видеть в ней только красивое и закрывать глаза на трудности? Легко наслаждаться хорошим и пренебрегать плохим. Но можно поступать и иначе. Настоящая задача — любить и хорошее и плохое, и не потому что следует принимать плохое вместе с хорошим, а потому что любовь надо воспринимать в ее целостности. Еще один день миновал, и уже совсем скоро я познакомлюсь с моим другом. Не могу спать. Ах, Руми! Узнаешь ли ты меня, когда увидишь? Узнай меня! Руми 31 октября 1244 года, Конья Да будет благословен тот день, когда я встретил Шамса из Тебриза! В этот последний день октября было прохладно и ветер дул сильнее обычного, объявляя о скором конце осени. В мечети, как всегда, собралось много народа. Когда я произношу проповедь большому количеству людей, то стараюсь не особенно обращать внимание на лица. Я представляю, будто передо мной не многоликая толпа, а один человек. Каждую неделю сотни людей приходят послушать меня, но я всегда говорю только с одним человеком — с тем, в сердце которого отзываются мои слова и который знает меня, как никто другой. Когда я вышел из мечети, меня ждал мой конь. Его грива была расчесана, в нее были вплетены золотые и серебряные колокольчики. Мне нравится их позвякивание. Однако меня окружало так много народа, что ехать пришлось очень медленно. Размеренным шагом мой конь шагал по улицам, оставляя позади ветхие дома с соломенными крышами. Призывы жалобщиков мешались с криками детей и воплями попрошаек. Большинство этих людей мечтало, чтобы я помолился о них, а некоторые всего лишь хотели пройтись рядом. Но были и такие, которые пришли с большими надеждами. Они думали, будто я могу излечить их болезни или снять с них порчу. И мне было мучительно больно их видеть. Как они не понимают, что я не пророк и не мудрец? Как они не понимают, что я не в моих силах творить чудеса? Когда мы завернули за угол и приблизились к постоялому двору «Торговцев сладостями», я обратил внимание на странствующего дервиша, который прокладывал дорогу в толпе, направляясь прямо ко мне и сверля меня пронзительным взглядом. Его движения были ловкими и четкими, и мне казалось, что от него исходит уверенность. Он был безволосый. Без бороды. Без бровей. Но хотя его лицо было открыто, прочитать на нем что-нибудь было невозможно. Меня заинтересовала не его внешность. За долгие годы я видел разных дервишей, которые появлялись в Конье в поисках Бога. У некоторых были татуировки, многие носили серьги и кольца в носах; как правило, им нравилось делать «странные» надписи на теле. Иногда они отращивали длинные волосы, иногда брились наголо. Некоторые даже протыкали себе языки и соски. Увидев этого дервиша в первый раз, я был поражен не его внешним видом. Меня поразили его черные глаза. Пронзая меня взглядом, словно кинжалом, он встал посреди улицы и высоко поднял руки, словно хотел остановить не только процессию, но самоё время. Меня как будто ударили. Конь подо мной забеспокоился и принялся громко фыркать, то поднимая, то опуская голову. Я попытался успокоить его, однако он как будто почувствовал, что я тоже нервничаю. Дервиш приблизился к коню, который подпрыгивал и приплясывал, и что-то неслышно прошептал ему на ухо. Конь тяжело задышал, но дервиш помахал рукой, и тот мгновенно успокоился. По толпе пробежала волна восхищения, и я услышал, как кто-то произнес: «Черная магия!» Не обращая ни на кого внимания, дервиш с любопытством всматривался в меня. — О великий ученый муж Востока и Запада, я много наслышан о тебе, вот и пришел сюда сегодня, чтобы, если ты позволишь, задать тебе один вопрос. — Спрашивай, — тихо произнес я. — Тебе придется сойти со своего коня и стать на землю, как стою я. Меня настолько поразило то, что сказал дервиш, что какое-то время я не мог произнести ни слова. Люди, стоявшие рядом с нами, даже как будто отпрянули. Никто другой не посмел бы обратиться ко мне с подобной просьбой. У меня покраснело лицо и внутри все напряглось от раздражения, однако мне хватило сил сдержаться и сойти с коня. К этому времени дервиш уже повернулся ко мне спиной и зашагал прочь. — Эй, подожди, пожалуйста! — крикнул я, догоняя его. — Я хочу услышать твой вопрос. Дервиш остановился и обернулся, в первый раз улыбнувшись мне. — Хорошо. Скажи мне, пожалуйста, как ты думаешь, кто из двух более велик — пророк Мухаммед или суфий Бистами?[17] — Ну и вопрос! — воскликнул я. — Как можно сравнивать Пророка, мир да пребудет с ним, с мало кому известным мистиком? Вокруг нас собралась толпа любопытных, но дервишу, казалось, было наплевать на слушателей. Все еще внимательно изучая мое лицо, он повторил вопрос: — Пожалуйста, подумай хорошенько. Разве не Пророк сказал: «Прости меня, Господь, за то, что не знаю Тебя, как должен был бы знать?» А Бистами заявил: «Слава мне, я несу Бога внутри моих одежд». Если один человек ощущает себя столь малым в сравнении с Богом, а другой заявляет, что несет Бога в себе, кто из них более велик? Сердце у меня билось, как бешеное. Вопрос уже не казался мне нелепым. Хитрая улыбка, словно легкий ветерок, пробежала по губам дервиша. Теперь я понимал, что он не сумасшедший. Это был человек, которого интересовал вопрос, никогда прежде не приходивший мне в голову. — Я понимаю, что ты хочешь сказать, — проговорил я, стараясь, чтобы он услышал дрожь в моем голосе. — Я скажу тебе, почему, хотя утверждение Бистами звучит гордо, на самом деле в нем нет величия. — Внимательно слушаю тебя. — Пойми, любовь Бога — бескрайний океан, и смертные стараются вычерпать из него побольше воды. Однако в конце дня становится ясно, что количество вычерпанного зависит от вместимости чаши. Некоторые работают бочками, другие ведрами, а у третьих всего лишь миски. Пока я говорил, от меня не укрылось, что выражение лица дервиша изменилось: от едва различимой насмешки до признания моей правоты и от признания до мягкой улыбки — узнавания своих мыслей в словах собеседника. — Чаша Бистами была сравнительно мала, и она удовлетворила его жажду парой глотков, — продолжал я. — Он был счастлив на своем месте. И прекрасно, что он осознал святость в себе, но даже тогда оставалось огромное расстояние до Бога, которое он не смог одолеть. Что до Пророка, то у него как у Избранника Божия, чаша была несравнимо вместительнее. Вот почему Бог спросил его: «Разве мы не открыли твое сердце?» Его сердце стало больше, чаша была огромна, и жажда мучила его куда сильнее. Неудивительно, что он сказал: «Мы не знаем Тебя, как должны были бы знать». Хотя конечно же он знал Его как никто другой. Лицо дервиша озарилось доброй усмешкой. Он кивнул и поблагодарил меня. Потом приложил руку к сердцу в знак глубокой благодарности и так постоял несколько мгновений. Когда наши взгляды вновь встретились, я заметил нежность в его глазах. Я поглядел вдаль. Город был жемчужно-серый, как обычно в это время года. Сухие листья кружились вокруг наших ног. Дервиш смотрел на меня с интересом, и в свете заходящего солнца мне на секунду почудилось, что я вижу медовую его ауру. Он вежливо поклонился мне. И я тоже поклонился ему. Не знаю, как долго мы простояли друг против друга. Небо обрело фиолетовый цвет. В конце концов толпа, наблюдая за нами, забеспокоилась. Мои сограждане еще никогда не видели, чтобы я кланялся кому-нибудь, и то, что я поклонился простому странствующему суфию, возмутило довольно многих, включая моих ближайших друзей. По-видимому, дервиш уловил напряжение в воздухе. — Наверное, мне пора уйти и оставить тебя твоим поклонникам, — произнес он бархатным голосом и почти шепотом. — Подожди, — попросил я. — Не уходи, пожалуйста. Останься! Задумчивое выражение промелькнуло на его лице, он сморщил губы, словно хотел сказать кое-что еще, но, по-видимому, не мог или не должен был. И в эту минуту я откуда-то услышал вопрос, который он не задал мне: «А как насчет тебя, великий проповедник? Велика ли твоя чаша?» Больше сказать было нечего. У нас не было слов. Я сделал шаг навстречу дервишу, потом подошел к нему настолько близко, что увидел золотые крапинки в его черных глазах. Неожиданно меня охватило странное чувство: показалось, я уже не в первый раз переживаю эти мгновения. Не то, что не в первый, но даже и не в десятый. Я стал вспоминать. Высокий худой мужчина с закрытым лицом, с горячими пальцами. И я понял. Дервиш, который стоял передо мной, был тем самым человеком, которого я видел в своих снах. И я понял, что нашел нужного мне человека. Однако вместо того, чтобы возликовать от счастья, я содрогнулся от страха. Элла жүктеу/скачать 401,41 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|