Зачем мы спим. Новая наука о сне и сновидениях

125 
эмоциональной реактивности. При повторном просмотре их эмоциональные реакции были 
столь же, если не больше, сильными и негативными. 
Поскольку между двумя проверочными этапами мы записывали показатели сна 
испытуемых, мы смогли ответить на следующий вопрос: есть ли что-то в типе или качестве 
сна, что бы говорило о том, насколько он способствует снижению пережитого 
эмоционального напряжения на следующий день? 
Как предполагала теория, именно сновидения в фазе быстрого сна — и специфические 
паттерны нейронной активности, которые показывали снижение выработки веществ, 
имеющих отношение к стрессу, — определяли успех ночной терапии у разных людей. 
Следовательно, не время само по себе лечило раны, а именно время, проведенное во сне со 
сновидениями, обеспечивало эмоциональное выздоровление. Спать — значит исцелять. 
Сон, и особенно быстрый сон, совершенно необходим человеку, чтобы залечить 
эмоциональные раны. Но нужны ли сами сновидения и конкретно сновидения о 
произошедших событиях, чтобы обезопасить наш разум от когтей болезненной тревожности 
и психогенной депрессии? Именно на этот вопрос попыталась ответить доктор Розалинд 
Картрайт, работающая в чикагском Университете Раша. 
Картрайт, которая в исследовании сновидений, по моему мнению, такой же 
первопроходец, как и Фрейд, решила изучить содержание снов у пациентов с симптомами 
депрессии, проявившимися после серьезных эмоциональных переживаний — разводов или 
тяжелых разрывов отношений. Она начинала собирать рассказы своих пациентов как раз в 
период их высшего эмоционального напряжения, тщательно анализируя все, что было 
сказано о сновидениях, и отмечая малейшие совпадения с реальными жизненными 
ситуациями. Затем, иной раз спустя год, Картрайт снова обследовала своих пациентов, чтобы 
определить, ушла ли вызванная эмоциональной травмой депрессия или же человек остался в 
тревожном состоянии. 
В серии публикаций, которые я до сих пор перечитываю с восхищением, Картрайт 
поведала публике, что только те пациенты, которые видели сны о происходящих событиях, 
смогли через год полностью избавиться от стресса и выздороветь, причем дополнительное 
исследование показало полное отсутствие каких-либо признаков депрессии. Те пациенты, в 
чьих снах не отражались мучительные переживания, не смогли отрешиться от печального 
события и остались в депрессивном состоянии. 
Исследования Картрайт показали, что для избавления от нашего эмоционального 
прошлого недостаточно быстрого сна с какими угодно сновидениями. Ее пациентам помогал 
лишь быстрый сон со сновидениями, напрямую связанными с реальными психологическими 
травмами. Только такие сновидения могли обеспечить клиническую ремиссию и позволить 
больным, перевернув драматическую страницу травмирующего прошлого, двигаться в новое 
эмоциональное будущее. 
Работы Картрайт подтвердили нашу теорию ночной биологической терапии, но 
потребовалась случайная встреча на конференции в одну холодную субботу в Сиэтле, 
прежде чем мои собственные теоретические изыскания и лабораторные исследования 
перешли в область клинической практики и помогли нивелировать деструктивное состояние 
посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). 
Пациенты с ПТСР — это в основном участники военных действий, которые пытаются 
восстановиться после полученных психических травм. Их порой изводят навязчивые 
воспоминания и постоянно повторяющиеся ночные кошмары. Я задался вопросом, а не 
сломался ли у людей, страдающих от ПТСР, тот самый лечебный механизм быстрого сна, 
который помогает здоровым людям справляться с травматическими воспоминаниями. 
Человек, побывавший в зоне боевых действий, услышав на улице хлопок глушителя 
автомобиля, может заново пережить весь внутренний травматический опыт. Подобные 
факты подсказали мне, что сон не смог удалить из памяти засевшие там травматические 
воспоминания. Пациенты с диагнозом ПТСР часто говорят о том, что не могут преодолеть 
этот травматический опыт, потому что к ним постоянно возвращаются воспоминания о 

126 
пережитом, а с ними и пережитые во время стресса эмоции, которые намертво засели в 
мозге. 
Мы уже знали, что у пациентов с диагнозом ПТСР нарушен быстрый сон и повышен 
уровень норадреналина, который усиленно вырабатывала их нервная система. Основываясь 
на нашей теории ночной терапии сновидений в фазе быстрого сна и данных, подкрепляющих 
эту теорию, я, применив эту модель к ПТСР, выдвинул другую сопутствующую теорию. 
Согласно этой теории, развитию ПТСР способствует чрезвычайно высокий уровень 
норадреналина, который не позволяет пациентам видеть сновидения в фазе быстрого сна. В 
результате мозг пациентов не в состоянии разделить воспоминания о травмирующем 
событии и сопровождающие их эмоции, поскольку нейрохимическая среда стресса слишком 
насыщенна. 
Однако наиболее убедительными для меня были повторяющиеся кошмары, о которых 
говорили пациенты с ПТСР и которые являются настолько надежными симптомами, что 
входят в перечень тех, что требуются для диагностирования этого заболевания. Если мозг не 
может разъединить эмоции и память в течение первой ночи, следующей за травматичным 
опытом, то, по моей теории, попытка должна повториться в следующую ночь, поскольку 
сила «эмоционального якоря», связанного с памятью, остается слишком высокой. Если 
процесс терпит неудачу и во второй раз, новая попытка будет предпринята снова и снова, 
уподобившись треснувшей пластинке. Именно поэтому пациенты с ПТСР мучаются от 
повторяющихся кошмаров. 
Логично было предположить, что если снизить уровень норадреналина, восстановив 
таким образом сбалансированное химическое состояние мозга, то нормализовавшийся 
быстрый сон пациента сможет продолжить свою терапевтическую работу. Вместе с 
восстановлением качества быстрого сна должны были ослабнуть симптомы ПТСР и 
уменьшиться число повторяющихся кошмаров. Это была научная теория, нуждавшаяся в 
клинических доказательствах. А затем меня осенило. 
Вскоре после того, как моя теоретическая работа была опубликована, я познакомился с 
доктором Мюрреем Раскиндом — замечательным врачом, который работал недалеко от 
Сиэтла в Министерстве по делам ветеранов США. Мы оба представляли результаты наших 
исследований на конференции в Сиэтле и в то время не знали о последних работах друг 
друга. Раскинд — высокий мужчина с добрыми глазами — обладал выдающейся 
проницательностью клинициста, скрывающейся за шутливым поведением, и был 
признанным авторитетом как в области ПТСР, так и болезни Альцгеймера. На конференции 
Раскинд представил новейшие результаты своих наблюдений, которые его озадачивали. В 
своей клинике Раскинд лечил пациентов, в основном военных ветеранов, с помощью 
празозина [86] — препарата, снижающего высокое кровяное давление. Это лекарство, 
показав свою безусловную эффективность в снижении давления, неожиданно обнаружило 
дополнительный положительный эффект: его применение сократило количество 
повторяющихся кошмаров у пациентов с диагнозом ПТСР. После всего нескольких недель 
лечения многие пациенты приходили в клинику и удивленно-озадаченно заявляли: «Док, 
странное дело, но я больше не вижу этих кошмаров. Чувствую себя гораздо лучше и теперь 
не боюсь засыпать». 
Оказывается, прописываемый Раскиндом празозин не только снижал кровяное давление, 
но и — случайный побочный эффект — подавлял действие норадреналина. По существу, 
Раскинд, хотя и непреднамеренно, восхитительным образом провел эксперимент, о котором 
задумывался и я. Снизив аномально высокую концентрацию норадреналина, Раскинд создал 
нейрохимическое условие, которое до этого отсутствовало в быстром сне пациентов с ПТСР. 
Празозин постепенно снижал вредно высокий прилив норадреналина, обеспечивая этим 
пациентам более здоровое качество быстрого сна. А вместе со здоровым быстрым сном 
пришло ослабление клинических симптомов, и что важнее всего — сокращение 
повторяющихся ночных кошмаров. 

127 
Мы с Раскиндом продолжали общаться и дискутировать на протяжении всей 
конференции. Потом, через несколько месяцев, он приехал в мою лабораторию в Беркли, и 
мы весь день и весь вечер за ужином обсуждали мою нейробиологическую модель ночной 
эмоциональной терапии и то, как идеально она объясняет результаты применения Раскиндом 
празозина. Это была, возможно, самая потрясающая за всю мою карьеру беседа, от которой у 
меня до сих пор бегут мурашки по телу. Базовая научная теория больше не искала 
клинического подтверждения, то и другое счастливо встретились в дождливый день в 
Сиэтле. 
Основываясь на исследованиях Раскинда и результатах нескольких независимых 
испытаний, Администрация по делам ветеранов официально рекомендовала празозин для 
лечения повторяющихся ночных кошмаров, вскоре это лекарство было одобрено для тех же 
целей и Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и 
медикаментов. 
Остается еще много вопросов, включая независимые подтверждения этих результатов 
при других типах травм, например сексуальном надругательстве или насилии. Это лекарство 
не идеально из-за побочных эффектов, возникающих при назначении высоких доз, помимо 
этого, не каждый человек реагирует на лечение одинаково успешно. Но это только начало. 
Теперь у нас есть научное объяснение одной из функций быстрого сна и возникающих в этой 
фазе сновидений; обладая этим знанием, мы сделали первые шаги к лечению такого 
серьезного заболевания, как ПТСР, лишающего своего обладателя всякой трудоспособности. 
В перспективе мы сможем разработать новые методы лечения других психических 
расстройств, связанных со сном, включая депрессию. 
Сновидения для расшифровки опыта в бодрствовании 
Когда я решил, что быстрый сон продемонстрировал все, что он мог предложить нашему 
психическому здоровью, проявилась еще одна замечательная способность быстрого сна — 
возможно, наиболее важная для выживания человека как биологического вида. 
Умение безошибочно считывать мимические сигналы и определять при этом 
эмоциональное состояние собратьев позволило человеку стать высшим из приматов. 
Выражения человеческих лиц представляют наиболее важную и полную информацию о 
нашем окружении. Они сообщают об эмоциональном состоянии и намерениях человека и, 
если мы интерпретируем их правильно, влияют на наше ответное поведение. Есть отделы 
мозга, задача которых — читать и расшифровывать значимость и смысл эмоциональных 
сигналов, особенно лиц. И именно эти участки мозговых отделов быстрый сон 
перенастраивает по ночам. 
В данном случае можно говорить о быстром сне, как о настройщике пианино, который 
работает исключительно по ночам, добиваясь идеального звучания, и приводит наш 
внутренний инструмент в порядок, чтобы на следующий день он снова помог нам различать 
явные и скрытые мимические сигналы. Лишите человека сновидений во время быстрого сна, 
и кривая эмоциональной настройки мозга потеряет свою высочайшую точность. Это как 
смотреть на изображение через покрытое инеем стекло или на старую расфокусированную 
фотографию: мозг, лишенный сновидений, не может точно расшифровывать выражения 
лица, которые становятся искаженными. Вы начинаете ошибочно принимать друзей за 
врагов. 
Мы пришли к такому заключению, проведя следующий эксперимент. Сначала 
волонтеры спокойно высыпались в моей лаборатории. Утром мы показывали им несколько 
десятков фотографий незнакомца, выражение лица которого менялось от дружеского до 
угрожающего. Все фотографии были разными, ни одна не повторялась. Выражения лица 
одного и того же человека укладывались в спектр от дружелюбного (с легкой улыбкой, 
спокойным прищуром и открытостью) до все более строгого и даже пугающего (поджатые 
губы, нахмуренные брови и угроза во взгляде). 

128 
Участники эксперимента беспорядочно просматривали фотографии, ранжируя их по 
степени доброжелательности и агрессивности, а мы проводили в это время 
МРТ-сканирование их мозга. МРТ-исследование после ночи полноценного сна позволило 
нам определить, насколько точно мозг испытуемых интерпретировал запечатленные на 
фотографии выражения. Мы повторили эксперимент, но на сей раз волонтеров лишили сна, в 
том числе и важной стадии быстрого сна. По ходу проведения опыта половина участников 
сначала прошла испытание бессонницей, потом продолжила эксперимент после ночи сна, и 
наоборот. На каждом этапе волонтерам показывали фотографии другого человека, что 
исключало возможность запоминания. 
После ночи полноценного сна участники демонстрировали удивительно точное 
определение эмоций на предъявленных фотографиях. Такую точность хорошо иллюстрирует 
кривая в виде вытянутой буквы V. Во время путешествия по морю многочисленных 
фотографий, которые мы показывали участникам опыта, их мозг быстро и без труда различал 
запечатленные эмоции, причем субъективная оценка полностью совпадала с объективной. 
Благодаря развивающемуся предчувствию не требовалось особых усилий, чтобы отличить 
дружелюбные мимические сигналы от сигналов, демонстрирующих даже малейшую угрозу. 
Важность сновидений подтверждает и то, что чем лучше у человека было качество 
быстрого сна в течение ночи, тем точнее была настройка сети эмоциональной расшифровки 
мозга на следующий день. 
Но когда тех же волонтеров лишали сна, они переставали различать оттенки 
эмоциональных состояний. V-настройка мозга изменилась, расплывшись в почти 
горизонтальную линию. Создавалось впечатление, что мозг находился в состоянии 
постоянной гиперчувствительности и не был способен улавливать нюансы эмоциональных 
сигналов из внешнего мира. Исчезла способность правильно читать мимические подсказки 
на лице другого человека. Эмоциональная навигационная система мозга потеряла свой 
настоящий магнитный север направленности и чувствительности — компас, который давал 
человеку массу эволюционных преимуществ. 
При отсутствии точности эмоционального восприятия, которую обычно дарит 
перенастройка в фазе быстрого сна, невыспавшиеся добровольцы начинали ошибаться, 
воспринимая даже позитивные мимические послания как негативные. Когда человек 
испытывал недостаток в быстром сне, окружающий мир становился для него более 
угрожающим. «В глазах» недоспавшего мозга воспринимаемая и действительная реальность 
теряли свою идентичность. Удалив быстрый сон, мы буквально лишили участников 
способности считывать сигналы окружающего социального мира. 
Теперь вспомним о тех, кто не высыпается в силу профессии или рода занятий: 
военных, врачах, работниках экстренных служб и, конечно же, молодых родителях. Каждое 
из этих занятий требует точно распознавать эмоции других людей, чтобы принять верное 
решение, от которого порой зависит жизнь. Иногда за долю секунды требуется определить 
степень угрозы и решить, нужно ли применять оружие; оценить уровень боли, чтобы 
поставить правильный диагноз или ввести нужную дозу обезболивающего. Дома родителям 
зачастую нужно решить, когда выразить сочувствие ребенку, а когда наказать в 
воспитательных целях. Без быстрого сна и его способности перенастраивать эмоциональный 
компас мозга люди будут ошибаться в социальном и эмоциональном восприятии 
окружающего мира, что может привести к неадекватным решениям и действиям с самыми 
серьезными последствиями. 
В ходе различных исследований мы выяснили, что служба перенастройки быстрого сна 
начинает работать при переходе в подростковый возраст. До этого времени, когда дети 
находятся под неусыпным наблюдением своих родителей и большинство решений 
принимают мама и/или папа, быстрый сон почти не участвует в перенастройке детского 
мозга. Но в подростковом возрасте, в период первых попыток обрести независимость, 
подросток должен сам научиться ориентироваться в этом социоэмоциональном мире. И 
теперь мы знаем, как во время быстрого сна молодой мозг пирует на этом эмоциональном 

129 
празднике перенастройки. Это 

жүктеу/скачать 2,25 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: