1 iутыж борис поэт, писатель, драматург 2 3

31
ГЪУТ  IЭДЭМ
ФыдогъэцIыху: мыр куэд зыщIауэ
Иджыри Iэджэр зи мурадщ. 
«Нарт» эпос иныр зыщIалъхьауэ
БгъуэнщIагъ щахъумэм и завскIладщ.
2000 гъэ

32
ХЬЭIУПЭ ДЖЭБРЭIИЛ
Уоу, Алыхьталэ! Дыщыхъумэ
Уи нейм. У и жанырыбзэм.
ЛIыжь узым. Зауэм... Нэгъуэщ! мыхъуми, -
ХьэIупэм и хъуэрыбзэм.
2000 гъэ

33
ТIЫХЪУЖЬ  АЛИЙ
Щукарь, ТIатIушэ, Къыдырхъан...
Ныбафэуз дызыщI роль защIэщ!..
Уэ пхуэдэу лъэпкъыр зыгъэтхъа 
Зы пщафIи щыIэкъым, 
–
 зэгъащIэ!
1991 гъэ

34
ХЬЭФIЫЦIЭ МУХЬЭМЭД
«Адыгэ псалъэр» бэм зэIэпахыу
Зэраджыр нобэ хэткIи бэянщ.
Континент псоми щызэбграхыу
Хъумэ, мис ари мыбы и «зэранщ».
2000 гъэ

35
БАКIУУ ХЪАНДЖЭРИЙ
Мы дунейпсо тхыдэр тIэкIу къепIуэнтIэкIыжмэ,
Зы илъэс тIощIищкIэ узэIэбэкIыжмэ,
Къеплъхэм, кIуэаракъэ, жаIэу «Пу-пу-пу!»,
Къыщалъхуат зы щIалэ Жьакуэ-на-ЛампIу...
Анэ насыпыфIэм и цIэр Щамхъанийт,
Къалъхуа сабий дыгъэр 
–
 проста Хъанджэрийт.
Ауэ «простэу» куэдрэ пхущытынти ар, 
–
Къызыкъуихщ абыми акъыл гъэтIылъар,
Хъуащ литературам и профессорышху-ху-хуэ,
Абы ибэкъукIри, 
–
 академикышху-ху-хуэ... 
А «шхуэ» инышхуитIыр зыпщIэхэлъыр, мис, 
–
Иджы гуфIэпсыжу пащхьэ нэхум къисщ.
2000 гъэ

36
ШОРТЭН АСКЭРБИЙ
Мамырщ дунейр. Мазэгъуэ цIыщхъщ…
Фыжей, цIыкIухэ.
ФепщIыхь гъатхэм.
КъоIукI къалапщэмкIэ: «ЦIыщхъ – сыщхъ».
Шыкур – ура! – Шортэныр матхэ!!!
ЦIыху цIыкIухэр псори зэщIощымэ.
Акъужьым къехьыр романымэ. 
1980 гъэ

37
КЪАРДЭНГЪУЩI ЗЫРАМЫКУ
Гупыр зыгъэгупыр,
ЖаIэ, гуп и уасэщ.
Лъэпкъыр зыгъэлъэпкъыр
Уасэ зимыIэжщ.
Мыбэм ялъэмыкIыр
ЗылъэкIа хэкулIхэм
Мыр ящыщщи, хъуэхъур
Псоми худоIэт.

38
НАЛО ЗАУР
Зэгуэр тхыдэтххэр хуа – а – бжьу зэпеуэнущ,
Урыху Iус жылэ псо-о-ри зэдэуэнущ,
Нало Заур и къуажэр зэхагъэкIрэ
Дэтхэнэми и кIэныр къригъэкIыу…
ДепщIыхькъым дэ апхуэдэ насып уэрым,
АтIэми насып цIыкIу догъафIэ дэри:
Мы шаржым къигъэгубжьрэ къытхуэшхыдэм,
ДыкъыхэнэнкIи мэхъу Налом и тхыдэм.

39
Узыншагъэр уи пкъым щызу, 
Дэнэ щIыпIэ жыжьэ
Гукъыдэжыр уи гумм изу, 
«ущемыпсыхами»,
Зы гухэхъуэм зыр къыпыту, 
Сыт хуэдэ лъэгапIэ
Уи щIыхь лъагэ хъу зэпыту, 
укъытемытами,
ЦIыхуу щыIэм урагуапэу,  
Мы ущалъхуа лъахэр уигурэ
Уи цIэм лъэпкъыр  
 
Ди адыгэ лъэпкъыр уи псэу
ирилъапIэу, 
 
 
Куэдрэ, куэдрэ Тхьэм
Уардэ хэкухэр уи   
 
утхуигъэпсэу,
зекIуапIэу,  
 
 
Iэгур щыпхуаIэту Дуней
Къалэ инхэр уи хэщIапIэу, 
псом!
Ауэ, 

40

41
Надо сказать, что Б. Утижев интенсивно развивал этот «род» поэ-
тической культуры. Его посвящения, благопожелания, дружеские шар-
жи очень популярны среди читателей. В них автор тонко подмечает от-
личительные черты характера каждого персонажа, заостряет внимание 
на этом. В этих произведениях удачно используются изобразительно-
выразительные средства языка, обыгрываются имена и фамилии. Под-
черкивая  творческие  достижения  юбиляров  Б.  Утижев  через  мягкий 
юмор  передает  и  некоторые  слабости  субъектов  своих  наблюдений, 
указывает на неиспользованные резервы потенциала поэтов, деятелей 
культуры, ученых. В то же время, несмотря на смеховой аспект в по-
добных произведениях, большинство которых написано в стиле вось-
мистиший,  поэт никогда  не  переходит к сатире. Его  юмор  остается в 
поле доброжелательного юмора.
В этом направлении Б. Утижев часто обращается и к четверости-
шиям.
Традиционные  в  мировой  поэзии  четверостишия  и  в  адыгской 
лирике  занимают  значительное  место.  По способам  рифмовки четве-
ростишия разнообразны, они входят и в состав сонета как часть, имею-
щая относительную самостоятельность.
В контексте философской лирики они главным образом оформля-
ют обобщение, выводы, умозаключения. Эти признаки имеют притчи, 
басни  и  сонеты.  Так, четверостишия  в форме  философской басни за-
нимают большое место в лирике А. Кешокова.
В  ранней  лирике  Б.  Утижева  четверостишия  имеют  несколько 
иной рисунок, в них другая тональность. Они разнообразны по своей 
тематике. Поэт пишет в одном из них:
Зеплъыхьри щылъщ сабий махуищ мыхъуар
Илъагъу дунейр зищIысыр къыхуэмыщIэу.
Гупсысэу йоплъ дуней жьы дыдэ хъуар 
И куэщIым къралъхьа упщIэ нагъыщэр.
Лежит ребенок трехдневный, взирая вокруг,
Не поймет что за мир, куда он попал.
В глубоких раздумьях старый мир смотрит:
Что за вопросительный знак лежит пред ним.
Перевод подстрочный
Какой  изумительный  образ  найден  здесь!  Каждый  человек  –  это 
чудо, вопросительный знак, ответ на который будет дан в течение жизни. 
А возможно и не будет ответа на этот глубоко философский вопрос.

42
В другом четверостишии, посвященном ушедшему из жизни дру-
гу, автор пишет:
И сегодня я живу, подогнав жизни коня
К воротам завтрашнего дня.
Живу я, но есть одно сомнение:
Кажется, что с тобой я уже однажды умер.
Перевод подстрочный
Многим стихам этого цикла Б. Утижева свойственны грусть, пе-
чаль, переживания за скоротечность жизни, за трагические моменты в 
реальной действительности.
Не  обходит стороной Б. Утижев и собратьев по перу. В четверо-
стишии «Не каждый севший на коня всадник» он пишет:
«Не мужское дело садиться на чужого коня», –
Говорили наши предки.
Но  удивительно,  садясь  на  самого  строптивого  из  них,  Пегаса, 
поэты об этом часто забывают.
В другом стихотворении – «Грустная любовь» – сатирически от-
мечается бездарность некоторых поэтов:
Если ты смог жениться на поэзии,
Не имея и горсточки таланта,
Она грустит в спальне твоей.
Ей снятся поэты-любовники.
Перевод подстрочный
И в другом четверостишии Б. Утижев говорит о всесилии власти 
следующим образом:
Говорят, что нельзя есть много сладкого, но
Не все сладкое ведет к диабету.
Власть – вещь сладкая, очень сладкая… Слаще конфет…
Кто видел диагноз смерти от власти?
Перевод подстрочный
Есть  у  Б.  Утижева  цикл  двустиший,  в  которых  очень  удачно  ис-
пользованы возможности языка: рифмы, омонимы, полисемия. В пере-
водах  трудно  передать  все  их  поэтическое  достоинство,  но  приведем 
лишь один пример:

43
Когда забывает свое происхождение макулатура,
Становится она литературой.
Перевод подстрочный
Во второй половине ХХ века в адыгской поэзии появляется жанр со-
нета, который обычно заканчивается философским резюме. Это роднит 
сонет с басней, притчей, философскими малыми поэтическими жанра-
ми. Сонет имеет древнюю историю. Возник он в XIII веке в Италии (раз-
личают два вида сонета: итальянский и английский). Его расцвет связан 
с именами Данте и Петрарки, а в XVII веке – с Шекспиром. В русской 
поэзии им пользовались Тредиаковский, Жуковский, Пушкин. 
В  ХХ  веке  сонет  был  востребован  символистами.  Жанр  сонета 
требует  определенного  содержания, строгой внутренней  композиции, 
отбора слов, сложной системы рифмовок. Еще сложнее обстоит дело 
с  «венком  сонетов»  –  циклом,  состоящим  из  15-ти  сонетов.  При  его 
создании  нужно следить  за  210  строками.  Последняя  строка каждого 
из сонетов начинает новый, а последний сонет должен состоять из за-
главных строк каждого сонета.
В  этом  жанре  немногим  удается  выразить  хорошее  содержание, 
соблюдая строгие параметры техники стиха. Таких поэтов можно пере-
числить  по  пальцам:  В.  Брюсов,  И.  Бехер,  М.  Волошин.  Для  поэтов 
новописьменной  культуры  освоить  столь  сложное  явление  особенно 
престижно,  поскольку  это  свидетельствует  о  достижении  определен-
ного высокого уровня поэтической техники. 
Не говоря уже о «венке сонетов», в самом жанре сонета выступа-
ют очень немногие поэты, даже в литературах с богатыми традициями. 
Тем не менее, они есть в адыгской литературе: кабардинские поэты 
Б. Утижев, А. Оразаев, адыгейские поэты Х. Беретарь и Н. Куёк, чер-
кесский поэт М.  Бемурзов. Последний,  будучи  еще молодым поэтом, 
одним из первых в адыгской поэзии создал венок сонетов под названи-
ем «Любви я верен». Венок удачен как по форме, так и по содержанию. 
Автор  передает  боль  безответной  первой  любви  в  форме  лирической 
исповеди. Грусть делает тяжелой не только голову, но и шапку. Лири-
ческий герой, у которого «отняли песню, не подождав конца мелодии», 
верит в то, что не бывает вообще любви несчастной. Надо за любовь 
бороться. Упорство может заставить гореть «даже булыжник». В венке 
сонетов  «Любви  я  верен»  М.  Бемурзов  удачно  пользуется  свежими и 
оригинальными эпитетами, сравнениями, олицетворениями.
Б. Утижев к сонетам обратился гораздо позже, в середине 90-х го-
дов.  По  его  мнению,  венок  сонетов  требует  филигранно  отточенного 

44
технического  мастерства,  что  не  может  не  сказаться  на  качестве  со-
держания.  Отдельный  же  сонет  –  жанр  более  удобный,  он  ближе  и  к 
адыгскому фольклору, в котором много произведений, завершающихся 
неким итогом наблюдений, резюме.
В  сонетах  Б.  Утижева  превалируют  общечеловеческие  мотивы: 
добро  и  зло,  вечность  и  мгновение,  любовь  и  ненависть,  доброта  и 
алчность.  В  них  также  преобладает  медитативное,  философское  на-
чало.  В сонете «Прости,  Всевышний» лирический герой  говорит, об-
ращаясь к богу: «Появился кто-то, кто сидит еще выше, его славят те, 
кто  не  верит  в  тебя».  Этот  «кто-то»  может  сделать  братьев  врагами, 
последнего из людей «превратить» в пророка, он заполонил весь мир, 
«и я не сомневаюсь в светопреставлении». Он прибрал к рукам сердца, 
души, глаза, ему поклоняются и рабы, и монархи. Заканчивается сонет 
утверждением: «Имя царя-царей – деньги».
Большое  эмоциональное  воздействие  на  читателя  достигается 
умелым подбором слов, сочными и оригинальными рифмами, которые 
трудно перевести на русский язык.
В следующем сонете из этого цикла речь идет о сути жизни, о не-
избежности ее конца.
Не насладившись жизнью, уходит человек.
В его глазах недоуменье.
Душа извивается, словно вопрос без ответа,
Исчезает, растворяясь в космосе.
Правда в том: Человек рожден Всевышним,
Неясно одно: зачем?
Перевод подстрочный
Многие сонеты на тему размышлений о сути жизни у Б. Утижева 
заканчиваются утверждением печальных истин:
Человек, рожденный случайно,
Мечтает лишь об одном: о, если бы я не родился.
Лирический герой говорит, что «жизнь – есть серая сказка, а прав-
да находится за ее гранью». В другом сонете утверждается мысль:
Никому не суждено до конца узнать правду.
Для мира выдуманного правда равна светопреставлению.
Перевод подстрочный
Многие сонеты Б. Утижева пронизаны печалью, пессимизмом, что 
связано  с  переменами  в  нашем  обществе,  нравственными  потерями, 

45
отсутствием  определенной  и  увлекающей  благородством  идеологии. 
Поэты  –  это  барометр,  четко  реагирующий  на  духовное  состояние 
времени. Однако каждый реагирует по-своему. Вспомним В. Маяков-
ского,  С.  Есенина,  Э.  Верхарна.  Они  отозвались  на  урбанизацию,  на 
революционные  перемены  совершенно  по-разному.  Маяковский,  на-
пример,  воспевал  революцию,  радовался  переменам,  а  С.  Есенин  с 
большой ностальгией писал о прошлом, почти трагически восприни-
мал ломку деревенского уклада жизни. Нечто подобное происходит и в 
наше время, хотя перемены сейчас не так масштабны.
Лирический  герой  Б.  Утижева  не  приспосабливается  ко  време-
ни,  он  противостоит  морали  первонакопителей,  которые  резво  рас-
таскивают  народное  добро.  Обличая  пороки  современного  общества, 
Б. Утижев не опускается до агитационно-публицистических приемов, 
не свойственных настоящей литературе. В сонете «Если хочешь жить 
спокойно» лирический  герой  с  горькой  иронией  советует:  «будь  под-
ставкой для начальника, держи подчиненного в ногах, не замечай оби-
женных, не становись мишенью, защищая слабых, человечность в об-
ществе бывает запоздалой, она может не догнать тебя после смерти».
Далее идет резюме:
Если таким ты сможешь жить на свете,
То на другой свет сумеешь уйти… скотиной крупной.
Перевод подстрочный
Эту тематику  разрабатывает Б.  Утижев и в цикле,  названном  им 
условно «Мысли, лежащие под сердцем». Трудно определить их жанр. 
Это «думы» в малой прозе, как бы заготовки для малых философских 
стихов. По своей тематике и содержанию они примыкают к философ-
ской лирике, но при этом свободны от стихотворной формы. Данный цикл 
поэт собирал с 1970-х по 2000-е годы. Приведем некоторые примеры. 
«Две совести (букв. лицемерие) – явление, выживающее при лю-
бых переменах. Есть люди с новенькой, запасной совестью-маской, го-
товой заменить прежнюю».
Среди этих «философских заготовок» есть очень короткие суждения, 
похожие по объему на пословицы и поговорки. Вот некоторые из них:
О поэзии сказано все… кроме того, что есть сама поэзия.
Что самое главное на свете? Воспоминания. Они с нами в трудные 
времена.
Слава, что и женщина, часто достается не тем, кто ее заслужил.
Сердце может насытить только смерть.

46
Правду все ищут, но никто не хочет ее нести домой.
Жизнь – это светлая слеза, выпавшая из глаз тьмы.
Любовь надо хранить в сердце, ей нет места нигде на земле.
Если хочешь узнать о своей красоте, – посмотри в мои глаза.
Красота – знак, которым бог приближает к себе людей.
Любовь – религия языческая, у каждого – свой бог.
Кроме этих коротких выражений, в форме одностиший, содержа-
щих оригинальные мысли философского характера, в этом цикле есть 
прозаические философские зарисовки на вечные темы искусства. 
Нет поэта, который не пытался бы объяснить понятие счастья. Б. Ути-
жев – не исключение. «Счастье, – пишет  он в одной из зарисовок, –  из-
давна похоже на блудницу. Она с удовольствием садится на колени тех, 
которые поменяли «совесть на курдюк» (есть такая адыгская поговор-
ка), и  все  мысли  которых  не  выходят  за  рамки  желудка  и кошелька». 
Утверждается мысль, что счастье нас разводит по домам и квартирам, 
но в этом мире, неприспособленном для жалости, очередное горе соби-
рает нас вместе, доказывает, что самое большое счастье – объединять 
людей. Что же лучше из них?» Вопрос остается открытым.
Размышления о счастье и в другой зарисовке: «Со дня рождения 
ищу обещанное счастье. Ищу, хотя знаю, что это мираж… Все ищу».
Богато раскрывается поэтический талант Б. Утижева в любовной 
тематике.  Любовную  лирику  еще  называют  интимной.  Эти  термины 
сосуществуют в литературоведении как синонимы. Если обратиться к 
истокам данного жанра в адыгской поэзии, можно увидеть, какой ин-
тересный путь проделала любовная лирика в адыгских литературах. 
В  адыгском  дореволюционном  фольклоре  любовная  лирика  в  основ-
ном  представлена  женскими  песнями-плачами  («гъыбзэ»),  повество-
вавшими о безответной любви, о горькой доле тех, кого выдавали за-
муж насильно, не по любви и т.д. В них встречаются высокие образцы 
художественности.  Часто  личные  мотивы  становились  общественно 
значимыми  –  лирическое  переходило  в  героическое.  Приведем  одну 
строфу из лирической песни:
Дыщызэпымылъ мыгъуэм си гур бгыжьым хуэдэт
Зэпылъын едгъажьэ мыгъуэри
Мы си гу мыгъуэжь мыгъуэри
Ху хьэдзэм хуэкIуа мыгъуэщ уэй.
Когда мы не дружили, сердце мое было как скала.
Но когда мы начали дружить,

47
Это мое сердце бедное
Стало как зернышко просяное.
Перевод подстрочный
В фольклоре адыгов данный жанр широко  развивался  и в совет-
ское время. Интересно, что в любовных песнях, сложенных от имени 
девушки,  часто  называются  имена  влюбленных.  Эти  имена  нередко 
становятся и названиями самих песен. Здесь порою сказывается сдер-
жанность в проявлении своих чувств, поэтому «настоящие имена» воз-
любленных  скрываются  под  нейтральными,  часто  нетрадиционными 
для  адыгов,  русскими именами.  Таковы  черкесская  песня «Юра»,  ка-
бардинская «Мой Вася» и другие. Особенности национальной психо-
логии адыгов, предписания адыгского этикета, запрещавшего открыто 
выражать свои чувства к жене, к собственным детям, продолжительное 
время сказывалось на развитии адыгской лирической поэзии. Измене-
ния в социальной, экономической, культурной жизни адыгов, разруше-
ние остатков рыцарских моральных законов, раскрепощение личности 
привели к резкому сдвигу в жанре любовной лирики в послевоенные годы. 
Этот процесс стал более интенсивным во второй половине ХХ века с при-
ходом в литературу поэтов, освоивших традиции мировой литературы, 
среди которых заметное место принадлежит М. Бемурзову, М. Нахушеву 
и К.  Дугужеву  (Черкесия), И.  Машбашу,  К.  Кумпилову,  Х. Беретарю, 
Н. Куёку (Адыгея), З. Тхагазитову, Х. Бештокову, Б. Утижеву и др. (Ка-
барда).  Именно  они  подняли  уровень  лирической  поэзии  в  адыгских 
литературах на новый качественный уровень.
Лирика – самый многоплановый, многообразный род литературы. 
Сосредотачиваясь главным образом на мире внутренних переживаний, 
она  не  чуждается  и  «элементов»  бытия.  В  той  или  иной  мере  здесь 
присутствует медитативное начало. Оно может быть даже в пейзажной 
лирике, где доминирует описание. Справедливо замечено Г.Н. Поспе-
ловым: «Даже тогда, когда лирические произведения как будто бы ли-
шены медитативности и внешне в основном описательны, они только 
при том условии оказываются полноценно художественными, если их 
описательность обладает медитативным «подтекстом» [35, с. 58].
Эту мысль подтверждает раннее стихотворение Б. Утижева «Ве-
чер» (1959). Над горами «словно в пене вина» тают бродячие облака, 
«догорают»  в  закате  верхушки  скал,  притихли  леса  и  горы,  а  жизнь 
«ходит» в поиске мелодий завтрашнего дня. Разве здесь, в последнем 
выражении,  мало  раздумий?  Персонифицированный  образ  жизни,  не 

48
просто частной, а жизни «вообще» использован и в других стихотворе-
ниях: «Весенняя ночь» (1962), «То утро» (1975) и др. В них органично 
сочетаются медитация и описание. 
Г.Н.  Поспелов  пейзажные  стихи  называет  «изобразительными». 
На  мой  взгляд,  они  в  основном  служат  средством  художественного 
познания  самой  природы,  доставляя  читателю  эстетическое  удоволь-
ствие. Таких «чисто пейзажных» стихов у Б. Утижева мало. У него пей-
заж играет подчиненную роль, выступает как фон и средство передачи 
переживаний  лирического  героя,  служит  живописанию  его  настрое-
ний, меняющихся в связи с обстоятельствами жизни.
Б. Утижев чутко реагирует на явления и факты собственной жиз-
ни, жизни друзей, знакомых, так рождается ряд произведений автобио-
графического  характера.  Общеизвестно,  что  А.С.  Пушкин  отразил  в 
своих стихах, в частности в «Евгении Онегине», многие реальные фак-
ты из жизни тогдашнего Петербурга. Однако ошибочно полагать, что в 
поэзии, даже лирической, надо видеть только самовыражение. Факты 
биографии  –  лишь  толчок  для  выражения  общечеловеческих  чувств. 
Многие лирики плодотворно используют для этого образы природы.
Показательно в этом плане стихотворение  Б.  Утижева  «Цветок», 
посвященное  сыну  поэта,  рано  ушедшему  из  жизни.  Оно  начинается 
с  описания  дерева, на  котором  висит единственный цветок, «белый», 
«мягкий, словно облачко». Цветок купается в лучах солнца, весна ему 
кажется вечной, и цветы никогда не поблекнут. Эту идиллию нарушает 
ветер из долин, он со свистом наклоняет дерево, срывает цветок и уносит. 
Бедное  дерево  протягивает  «свои  тонкие  руки,  просит  ветер  вернуть 
цветок… Но ветер уносит его со смехом, ломает, бросает на землю и 
накрывает слоем земли».
Далее возникает другая картина: ветер уходит в долину, огромное 
солнце ласкает и греет ветки дерева. Все спокойно, кругом умиротво-
рение, трудно поверить, что что-то случилось. Но
Лишь молодое дерево тихо дрожит и сгорает от горя,
Ему кажется, что началось светопреставление.
Перевод подстрочный
Эмоциональное воздействие стихотворения усиливается  ритми-
ческой и интонационной организацией, контрастом, подбором слов и 
их смысловой нагрузкой. Лирический пейзаж в данном случае помо-
гает  живописанию  чувств,  которыми  охвачен  герой.  Пейзаж  в лири-
ке (и не только в ней), используется писателями по-разному. В одних 

49
случаях он сопутствует переживанию героя, а в других наоборот – соз-
дает контраст между состоянием персонажа и окружающей природой. 
В  лирике  Б.  Утижева  имеют  место  оба  приема.  В  процитированном 
выше стихотворении сама природа активна, именно ветер срывает цве-
ток – символ молодой жизни, губит ее. Природа здесь становится ча-
стью композиции произведения.
Некоторые биографические данные проливают свет на произведе-
ния Б. Утижева. Взаимоотношения жизни и творчества, автора и про-
изведения очень сложные. По этому поводу в науке давно идут споры. 
Теоретики  биографического  метода  однобоко  подходили  к  этой  про-
блеме.  Его  представители,  например,  Ш.  Сент-Бёв,  решающим  фак-
тором творчества считали личный опыт писателя, принижая значение 
времени,  общественных  отношений,  литературных  традиций,  обще-
культурного фона и т.д. С большой критикой биографического метода 
выступал и в свое время В.Г. Белинский и ряд ученых, среди которых 
нужно отметить авторов учебника «Теория литературы» американцев 
Р. Уэллека и О. Уоррена, хотя последние в свою очередь впадают в дру-
гую  крайность,  утверждая,  что  «глубоко  ошибочен  часто  привлекае-
мый критерий «искренности», когда литературное произведение судят 
с точки зрения биографического правдоподобия, совпадения с обстоя-
тельствами жизни и переживаниями автора, засвидетельствованными 
со стороны. Между «искренностью» и эстетической ценностью нет ни-
какой связи» [36, с. 95]. С последним суждением трудно согласиться. 
Во-первых,  биографические  данные  не  в  одинаковой  мере  востребо-
ваны в разных  жанрах. В лирике, например, они  более существенны, 
особенно в исповедальных ее формах. Во-вторых, искренность – одно 
из важнейших свойств настоящей литературы.
В  лирике  автор  то  бывает  «самим  собой»,  говоря  от  себя,  то,  как 
актер, входит в роль многих персонажей, от имени которых передаются 
многочисленные чувства и переживания. Нельзя видеть только самовы-
ражение  автора,  но  и  принизить  его  роль  невозможно.  Эти  принципы 
необходимо рассматривать лишь на примере конкретных произведений.
Тематическое  деление  лирики  на  пейзажную,  любовную,  фило-
софскую носит условный характер. Границы между ними весьма зыб-
кие.  В  лирике  Б.  Утижева  мы  видим  переплетение  пейзажной  и  лю-
бовной  лирики.  Чувство  часто  зарождается  на  фоне  природы.  Таких 
примеров много в цикле «Моя кареглазая». В стихотворении «Цветет 
в  степи  Сатаней»  возлюбленный  зовет  избранницу  в  дорогу,  вокруг 

50
которой  играют  блики  солнца,  роса  блестит  как  ожерелье,  природа 
воспринимается  как  «Песня,  которой  должны  подпевать  влюблен-
ные».  В  другом  стихотворении  «В  степи  полно  запаха  свежего  сена» 
автор обыгрывает известную легенду.
Возлюбленные ходят по степи, очарованные запахом скошенных 
трав, где «ветер несет бурку ночи, чтобы покрыть землю». Они словно 
первые люди на Земле радуются всему, над ними Бог, Бог любви. Про-
изведение заканчивается сентенцией:
Ходим. Наверное, Адам и Ева были на нас похожи,
Чувствует сердце, что впереди будет яблоня…

жүктеу/скачать 2,02 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: