Аралық ғылыми­практикалық конференция II том

163 

 

родного  народа  ­  как  никто  другой,  выражали  его  истинные  думы  и  чаяния. 

Быть  акыном  ­  это  значит  обладать  даром  импровизации.  Далеко  не  каждый 

может быть акыном. Сложившимся акыном никто не рождается. 

 

Не всякий акыном зваться достоин: 

Акын ­ это муж, акын ­ это воин,  

Что к бою с домброю в руках готов,  

Что стрелами сыплет пламенных слов. 

В проклятых врагов летят его стрелы, 

Летят его песни, горды и смелы, ­ 

Ни промаха нет, ни счета им нет, 

И путь их ­ торжественный путь побед! 

Те песни ­ как пушки, слова ­ как пули! ­ 

Иль впрямь мне молодость в грудь вдохнули? 

Я рвусь на врага, горяч, как юнец; 

С домброй, как солдат, стою в карауле,  

На поле сраженья седой певец! 

                                                          Н. Байганин. 

 

В  народе  всегда  разграничивали  настоящего  поэта­акына  и  жыршы­

сказителя,    исполнителя    произведений    народного  творчества  с  оленши  ­ 

певцом ­ исполнителем. Хотя последнего и слушали с  упоением и страстью, 

перед ним не преклонялись, как перед акыном. "Акыны обязаны были иметь 

широкие познания в области истории народов, в области географии и еще во 

многом  другом.  Чуткость,  осведомлённость  и  отзывчивость  на  все  явления 

жизни  воспитали  в  акынах  живую  и  широкую  связь  с  прошлым  и  с 

настоящим.  Все,  что  было  известно  его  народу,  его  среде  должен  знать  и 

запомнить  акын.  Он  живая  энциклопедия  знаний,  доступных  его  времени, 

его народу". 

 

Задолго  до  айтыса  акыны  готовились  к  нему:  ездили  по  аулам, 

изучали  жизнь  и  быт  людей,  их  настроения,  чтобы  применить  эти  факты  в 

айтысе,  использовать  их  против  соперника.  "Обычно  перед  началом  айтыса 

акыны  устраивают  вступительный  поединок,  перекидываясь  колкими 

замечаниями  и  остротами,  загадывая  друг  другу  ехидные  загадки, 

обмениваясь  обидными  поговорками.  Так  достигается      необходимый   

поэтический      накал.      Противники  состязаются  в  находчивости  и 

остроумии,  стараясь  нащупать  наиболее  слабые  и  уязвимые  места 

конкурента.  Но,  по  обоюдной  договоренности  акынов,  бывает,  что  айтыс 

начинается  без  вступительного  поединка,  чтобы  подчеркнуть  серьёзный 

характер айтыса", ­ пишет писатель Н.Анов в книге "Крылья песни". 

 

Айтыс длился до тех пор, пока один из акынов не повторял пропетого 

или  затруднялся  с  ответом.  Бывало,  что  поэтический  спор  переходил  в 

схватку соперничающих родов. 

 

Распространителями  айтысов  были  сами  акыны.  Они  не  считали 

зазорным  признавать  себя  побеждёнными,  умели  ценить  талант  и  искусство 

соперника,  бережно  хранили  в  памяти  и  те  айтысы,  на  которых  потерпели 

поражение. 

164 

 

 

Как вы думаете, трудно  быть импровизатором? Ведь импровизировать 

в  буквальном  смысле  этого  слова  ­  значит  сочинять  без  всякой 

предварительной  подготовки.  Но  это  не  значит,  что  каждый  акын  не 

обдумывает  заранее  свою  тему  и  не  пользуется  опытом  своих 

предшественников.  Способность  импровизировать  ­  необходимое  качество 

каждого  акына,  оно  вырабатывается  длительной  творческой  практикой.  У 

Ж.Жабаева есть такие строки об акынах: 

... Акыном лишь тот по степям назовется,  

Чья песня весенним разливом не льется?  

Акын ли, кто в трубку беззвучную дует,  

Чья песня, как пламя костра, не бушует?  

Акын вдохновенный и славный лишь тот,  

Чью песню лелеет и любит народ,  

Чьи песни лелеет родная страна,  

Чьи песни и подвиги любит она,  

Величьем народных героев полна! 

 

Молодые  акыны  обычно  стараются  как  можно  реже  показываться  на 

больших  сборищах,  предпочитая  выступать  перед  узким  кругом  ценителей. 

Это  обязательная  школа  мастерства.  Только  когда  их  искусство  достигает, 

как  говорят  казахи,  остроты  отточенного  меча,  они  встречаются  со 

знаменитыми акынами. 

 

Традиции 

айтыса 

имеют 

глубокие 

исторические 

корни. 

Первоисточником  айтыса  можно  назвать  обрядовую  поэзию.  Одной  из 

древних  форм  айтыса  является  "Жар­жар"  ­  песенный  диалог  между 

жигитами  и  девушками,  исполняемый  на  свадьбе.  Еще  одна  древняя  форма 

айтыса  ­  песенный  диалог  обряда  "Бадик".  Своеобразной  и  интересной 

нормой  айтыса  было  состязание  шешенов­ораторов,  биев.  Айтысы  шешенов 

и  биев,  подобных  ораторам  древней  Греции,  дошли  до  нас  в  виде  устных 

легенд, рассказов, ораторских речей. 

 

Самый  распространенный  вид  айтыса  ­  айтыс­каим,  где  обычно 

выступала  молодежь:  жигиты  и  девушки  состязались  между  собой, 

показывая  свое  поэтическое  искусство,  выражая  любовные  чувства 

намёками,  шутками.  Жигит  исполняет  куплет  (четверостишье)  и  ему 

отвечает  куплетом  девушка.  Времена  менялись,  видоизменялись  и  формы 

айтысов. Одной из самых популярных становится вопросно­ответная форма, 

например,  айтысы­загадки.  Одним  из  лучших  айтысов,  в  финале  которого 

загаданы  загадки,  был  айтыс  между  Асетом  и  Рысжан,  происходивший  в 

начале  XX  в.  Асет  был  начинающим    молодым    акыном,    а    Рысжан    ­  

признанной,  прославленной  певицей.  Айтыс  начинает  Рысжан.  Испытав 

импровизаторскую  силу  юного  Асета  и  убедившись,  что  с  ним  можно 

состязаться,  она  загадывает  ему  несколько  загадок.  Вот  одна  из  них:  "На 

тополе  восемь  ветвей,  устрашающих  людей,  два  ястреба,  сидящие  на  этих 

ветвях,  выпивают  сырые  яйца,  беркут  малочисленного  рода  распускает 

девять  соколов,  подчинённых  ему.  Беркуту  и  соколам  служат  сорок  ворон, 

которые  насыщаются  один  раз  в  три  года.  Всем  им  прислуживают  совы,  а 

около ста кобчиков промышляют ловлей мышей". 

165 

 

 

Асет  легко  расшифровывает  иносказание.  Здесь,  т.е.  в  загадке,  в 

краткой  аллегории  оригинально  изображён  громадный  административный 

аппарат, стоящий над казахским народом. Грамотные акыны участвовали и в 

устных,  и  в  письменных  айтысах.  Это  свидетельство  нового  этапа  в 

развитии  айтыса.  Очень  интересны  айтысы­диалоги,  айтысы­переписки, 

айтысы­басни.  Самый  популярный  и  один  из  лучших  казахских  айтысов  ­ 

айтыс  Биржана  и  Сары.  Выдающийся  акын­импровизатор  Биржан­сал  из 

рода  Аргын  приезжает  к  знаменитому  акыну­девушке  Саре  из  рода  Найман, 

чтобы состязаться в поэтическом искусстве. Биржан первым начал айтыс: 

Здесь ли Сара? Пусть выйдет навстречу,  

Биржан­сал приехал ­ певец.  

Кто лучше Сары владеет речью?  

Но ныне славе её конец. 

 

Вот так самоуверенно заявил Биржан в начале айтыса, а в конце он признаёт 

ее достоинства: 

Прекрасна ты ­ разве я уеду? ­ 

И враг порока в тебе не найдёт. 

Песен твоих нет звонче и глаже, 

Лик твой для мира яснее луны, 

Ногтя твоего недостойны даже 

Лучшие в нашей степи скакуны. 

 

Начиная  с 1890 года, этот знаменитый  айтыс неоднократно издавался. 

До  революции  публиковались  и  другие  айтысы  известных  акынов,  есть  и 

переводы на русский язык. 

 

Песня  акына  поддерживается  домброй,  кобызом,  гармонью.  Поэтому­

то  акыны  неразлучны  со  своими  неизменными  спутниками  и  смотрят  на 

музыкальные инструменты, как на самых задушевных, близких друзей. 

 

Участники  айтысов  не  всегда  поют,  бывает,  что  акыны  произносят  свои 

стихи  нараспев,  речитативом.  Более  того,  одни  поют  под  музыкальный  аккомпанемент, 

другие обходятся без него. 

 

Акыны  на  протяжении  веков  очень  высоко  оценивали  свое  искусство,  свой 

песенный дар. Совершенства акыны достигали после многих лет обучения. Только усвоив 

традиции  импровизации,  получив  известность,  закалившись  в  поэтических  турнирах, 

одаренные   акыны   переходили   в   "высшую   школу" профессиональные суре­айтысы, 

где выражались общественные взгляды. 

 

Казахский  народ  на  протяжении    веков    славился    своей  

поэтичностью,    умением  состязаться  в  остроумии  и  красноречии.  "Слово 

акына  острее  клинка  и  нежнее  волоска",  ­  говорит  казахская  пословица.  И 

первейшим из искусств считалось красноречие. 

 

­ Где искать богатство? ­ спросил хан Абылай у Бухар­жырау. 

 

­  У  умного  жигита  одна  губа  ­  серебро,  другая  губа  ­  золото,  все 

богатство у него во рту! ­ ответил он. 

 

 

Изучение произведений народной поэзии способствует развитию 

устной  и  письменной  речи  учащихся.  Казахские  пословицы,  поговорки, 

загадки,  сказки,  мифы,  легенды,  предания,  эпос,  айтыс,  несомненно, 

166 

 

ценнейший  материал  для  занятий  по  казахскому  языку.  Они  способствуют 

активному 

восприятию 

второго 

языка, 

обобщают 

словарно­

фразеологический    запас    учащихся,  студентов,  содействуют  образному 

восприятию  жизненных  явлений,  приучают  их  говорить  и  писать  грамотно, 

расширяют кругозор учащихся, их интересы. 

 

Народность  всякого  искусства  определяется  тем,  насколько  оно 

глубоко и правдиво отражает дух народа, его идейную сущность, моральный 

облик,  его  мечты.  Устное  творчество  обладает  всем  этим,  оно  народно, 

потому  что  заключает  в  себе  народную  мудрость,  народную  философию  и 

правдиво отображает действительность. 

 

Постоянной заботой каждого народа во все времена являлось развитие 

молодой  поросли  ­  будущего  поколения.  Одним  из  действенных  средств 

воспитания  является  литература.  В  произведениях  устного  народного 

творчества  заключен  клад  мудрых  мыслей  и  богатый  опыт  народа,  который 

с  успехом  можно  использовать  в  деле  воспитания  и  обучения 

подрастающего поколения.  

 

Во  всех  цивилизованных  государствах  ведущим  направлением 

гуманистического  воспитания  молодежи  является  стремление  к  изучению 

всего  общечеловеческого  социального  опыта  и  проявление  уважительного 

отношения  к  национальной  культуре  каждого  народа  как  органической 

части мировой культуры. 

 

Айтыс и сегодня живёт полнокровной жизнью как один из видов народного 

творчества. В настоящие время по всему Казахстану проходят айтысы. Стали известными 

акыны­импровизаторы:  Асия  Биркенова,  Бекарыс  Шойбеков,  Мухамеджан  Тазабеков, 

Аманжол  Алтаев,  Баянгали  Алимжанов  и  другие.  Великое  наслаждение  ­  послушать 

знаменитого акына! Сколько правды и мудрости в его словах! 

 

Список литературы: 

 

1  Турекулов  Н.  Современный  казахский  фольклор.  –  Алма­Ата:  Мектеп, 

1982. – 192 с. 

2  Каскабасов С. Казахская народная поэзия.­Алма­Ата: Наука, 1984.  

3  Смирнова  Н.  С.  Казахская  народная  поэзия,  ­  Алма­Ата:  Наука,  1967.  ­ 

134с. 

4  Ауэзов  М.  Мысли  разных  лет.  ­  Алма­Ата:  Художественная  литература, 

1961.­544 с.  

5  Сатпаева  Ш.К.,  Адибаев  X.А.  Казахская  литература.  Учебник  для  Х­ХI 

классов русских школ Казахстана. – Алматы: Рауан, 1993. ­ 208 с. 

6  Каскабасов С.А. Колыбель искусства. – Алматы ­ ‡нер, 1992. ­ 368с. 

7  Жарикбаев  К.Б.  Развитие  педагогической  мысли  в  дореволюционном 

Казахстане: Автореф. дисс. … докт. пед. наук. – Алма­Ата, 1981. – 51 с. 

8  Антология  педагогической  мысли  Казахстана.  /  Сост.  К.Б.  Жарикбаев, 

С.К. Калиев. – Алматы: Рауан, 1995. – 512 с. 

 

 

 

167 

 

УДК 398(=21/22=512.1) 

 

Молотова Г. М. 

Институт востоковедения им. Р.Б.Сулейменова Комитета науки Министерства 

образования и науки, кандидат филологических наук, доцент, Алматы, Казахстан 

e.mail: 

gmolotova@mail.ru

 

 

ПРОБЛЕМЫ УЙГУРСКОЙ ФОЛЬКЛОРИСТИКИ: К ВОПРОСУ О СТЕПЕНИ 

ИЗУЧЕННОСТИ РУКОПИСЕЙ НАРОДНЫХ ДАСТАНОВ 

 

Abstract: The author discusses the under­investigated issues of modern Uighur folklore 

studies. An attempt is made to involve manuscripts of folk art samples in order to solve certain 

problems of present­day folklore: the historicism of genre and the historicism within the genre. 

The huge layers of folklore material have been collected by diplomats, travelers and scientists of 

the past centuries. There is put forward an idea of reasonability of using the manuscripts of not 

only  folk  dastans,  but  also  of  some  historical  treatises.  Texts  of  legends­fables  reported  in 

“Tadhkira” and “Tarikh” facilitate the study of problems of historicism. Their comparison with 

modern  analogues  identifies  the  changes  in  the  compositional  structure  of  samples  of  non­

fairytale prose. Manuscripts of folk dastans not only make it possible to determine variations of 

individual  eposes,  but  also  represent  an  excellent  source  base  for  the  comparative  study  of 

versions of folk dastans. As noted in the article, the manuscript heritage includes narratives such 

as “Qissa­i  Ibrahim ibn Adham” telling the life activity of one of the first  Sufi –  Ibrahim ibn 

Adham. While working on the mentioned issue, the author involved lithographic publications of 

Kazakh and Uighur version of “Qissa” published in the XIX – early XX century. Creation of 

“Qissa” in the eyes of Muslim population of Central Asia was considered a holy deed. This layer 

of  material  has  also  remained  outside  the  attention  of  specialists.  A  comparative  study  of 

“Gorogli” and “Qissa­i Ibrahim ibn Adham” gives an opportunity to explore the issue of creating 

an image of  just ruler in dastans, as well  as the  popularity of Sufi  Ibrahim ibn Adham in the 

Muslim world. This indicates the commonality in the culture of the peoples of Central Asia. 

Keywords: manuscript,  copy, qissa, historicism, version, variant, dastan, image, motif, 

lithographic editions. 

 

Традиционно,  фольклористу  характерна  работа  непосредственно  с  носителями 

традиции  передачи  богатого  устного  наследия.  В  советский  период  часто 

организовывались  комплексные  научные  экспедиции,  которые  финансировались 

государством. Поэтому фольклористы при исследовании проблем фольклора в основном 

опирались  на  достаточно  обширный  материал,  собранный  ими  во  время  экспедиций. 

Тогда еще была жива устная традиция, в эпоху глобализации и века высокой технологии 

традиция  угасает,  работа  по  сбору  образцов  народного  творчества  становиться 

невозможной.  Следует  отметить,  что  ситуация  в  СУАР  КНР  достаточно  отличительна. 

Еще  в  ХХ  в.  функционировала  школа  мастеров  вербальной  передачи,  где  одаренная 

молодежь  перенимала  опыт  у  профессиональных  сказителей.  В  каждом  селении  или  же 

городах  были  места,  где  собирались  слушатели  сказителей,  о  чем  свидетельствуют 

рассказы  информаторов.  Некоторые  сведения  заключены  непосредственно  в 

комментариях,  подготовленных  к  опубликованным  текстам  дастанов.  Так,  например,  во 

втором номере журнала «Булак» [1] издан текст лобнорского дастана о герое­защитнике 

168 

 

«Матак­палган»  («Богатырь  Матак»).  Перед  текстом  дастана  дается  информация  о 

сказителе  Махаммат­ахун.  В  предыстории  к  тексту  сообщается,  что  Махаммат­ахун 

сопровождал  исполнение  своего  дастана  инсценировкой  из  жизни  рыбаков,  т.е.  сев  на 

лодку  изображал  движения  гребли  по  воде.  Наличие  сказителей,  народных  певцов, 

способствует  специалисту  провести  работу  с  информаторами.  Поэтому  в  СУАР  КНР 

начинающие  фольклористы  практикуются  в  сборе  и  записи  фольклорного  материала. 

Публикация сборников по каждому жанру фольклора каждого района свидетельствует об 

этом.  У  фольклориста  Казахстана  наблюдаются  сложности  в  этом  плане.  В  процессе 

работы привлекаются издания разных периодов, а также доступный материал, издаваемый 

в СУАР КНР. Долгое время оставался вне внимания исследователей пласт фактического 

материала, хранящийся в рукописных фондах мира. В рамках исследовательских проектов 

Института  востоковедения  им.  Р.Б.  Сулейменова  нами  привлекаются  в  исследование 

рукописи отдельных народных дастанов. 

Создание  рукописной  продукции  имеет  свою  историю.  Рукописная  книга  играла 

своеобразную роль в установлении дипломатических отношений между государствами, с 

самого  начала  функционирования  караванной  трассы,  названая  современными 

исследователями  Великим  Шелковым  путем.  В  создании  рукописной  книги  особое 

внимание  уделялось  на  переплет  рукописи,  переписку  сочинения,  оформлению  его 

тематическими  миниатюрами.  Миниатюры,  украшающие  рукопись  тоже  становится 

объектом исследования как источник, несущий своеобразную информацию. К тому же им 

присуще  искусство  не  только  оформления,  но  и  этика  подачи  сочинения  на  должном 

уровне.  Переплет каждой  рукописи  несет определенную информацию о мастере, иногда 

указывается  и  дата.  Опираясь  на  эти  сведения  можно  установить  время  оформления 

оригинала  или  же  его  списков.  Подобная  информация  дается  в  лола.  Профессионалы­

каллиграфы  соблюдали  традицию.  Все  эти  проблемы  должны  быть  исследованы 

специалистами  современности.  В  уйгуроведческой  науке  Казахстана  был  дефицит 

специалистов­источниковедов.  Как  известно,  переход  в  советский  период  на  латинскую 

графику,  затем  принятие  кириллицы  привели  к  возникновению  данной  проблемы 

уйгуроведения.  Труды,  созданные  на  арабской  графике,  стали  не  доступны,  непонятны 

для современных исследователей. Следует отметить, что этот огромный пласт материала, 

хранящееся  в  рукописных  фондах  мира,  способствует  решению  ряда  проблем 

фольклористики  современности,  таких  как  историзм  жанра  и  историзм  в  жанре, 

сравнительное  исследование  версий  и  вариантов  народных  дастанов.  Они  собраны 

дипломатами, путешественниками, миссионерами (XIX в.) и учеными (в начале XX века).  

Огромный  пласт  фольклорного  материала,  собранный  учеными,  миссионерами, 

путешественниками  и  дипломатами  прошлых  столетий,  обогатили  рукописные  фонды. 

Они  выступают  прекрасным  источником  для  сравнительного  исследования  версий 

народных дастанов родственных и неродственных по языку народов Центральной Азии. 

Наблюдается  широкое  распространение  как  историко­героических, так  и  романтических 

дастанов. Например, версии эпоса «Гороглы» встречаются и у тюркоязычных народов, и у 

ираноязычных  народов.  И.С.  Брагинский  писал,  что  эпос  «Гороглы»  распространен  в 

Средней Азии – у туркмен, узбеков, казахов, каракалпаков, таджиков и арабов, на Кавказе 

–  у  азербайджан,  кумыков,  армян,  грузин,  абхазцев,  в  Сибири  –  у  тобольских  татар,  в 

Балканах  –  у  гагаузов,  Ближнем  и  Среднем  Востоке  –  у  курдов,  тюрок,  таджиков 

Афганистана [2, с. 21]. К этому списку следует включить и уйгурскую версию. Уйгурская 

версия эпоса «Гороглы» известна двумя вариантами. Первый – «Гороглы» и опубликован 

169 

 

в  1984  г.  в  журнале  «Булақ»  издаваемый  в  г.  Урумчи  СУАР  КНР.  Второй  –  текст 

озаглавлен  «Имир  Горогли»  и  опубликован  в  журнале  «Мирас»  (1983,  1984  гг.).  Оба 

текста  изданы  на  основе  рукописей.  О  варианте,  названного  «Гороглы»,  подробных 

сведений  не  дается.  Относительно  другого  варианта  «Имир  Гороглы»  следует  отметить, 

что в конце текста приводится информация о составленном критическом тексте, на основе 

списка рукописи «Имир Горогли» и варианта народного сказителя из местности Йенисар 

Абайдулла  ходжи.  Этот  вариант  записан  из  уст  Омара  Ели.  Переписчиком  же  списка 

рукописи дастана является Мулла Салай из местности Маралбеши. Работа завершена 26 

джумада I 1331 г.х. (3 мая 1913 г.). Хранителем рукописи является Абдулла Салай. Над 

рукописью  работал  Савут  Ибрахим.  К  изданию  подготовлен  текст  поэтом  Аршидином 

Татлик  [3,  с.  51].  Если  в  «Горогли»  повествование  строится  на  конфликте  предков 

Ибрахима  ибн  Адхама  Горогли  и  его  разрешении,  то  «Имир  Горогли»  построен  очень 

близко  к  туркменской  версии.  Именно  второй  текст  теоретически  является  версией 

туркменского  эпоса.  Нами  проведен  сравнительный  анализ  уйгурской,  туркменской, 

азербайджанской, казахской и узбекской версий данного эпоса, который освещен в наших 

статьях прошлых лет. 

Неслучайно  основной  герой  повествования  в  первом  варианте  наречен  именем 

Ибрахим ибн Адхам. Историческая личность – Ибрахим ибн Адхам послужил прототипом 

для создания образа справедливого правителя в народных дастанах. В отличие от «Кисса» 

в  «Горогли»  сказитель  создал  два  образа  –  правителя,  отрекшегося  от  трона  и 

посвятившегося свою жизнь аскетизму, второй образ – образ его внука, который отомстил 

за мученическую смерть деда и был выбран правителем. Здесь прослеживается разделение 

на два образа биографических данных исторической личности. Данные второй части его 

жизни – отречение от трона и выбор жизни каландара – возложены на образ деда (Сархин 

Замчи Ели) и отца Ибрахима (Адхама), период правления страной – на образ Ибрахима. 

Что  интересно  для  исследователя  сказитель  выбирает  именно  годы  правления 

исторического  Ибрахима  ибн  Адхама  для  создания  образа  справедливого  правителя  в 

своем творчестве.  

Образ  правителя,  ставшего  на  путь  Истины,  создан  в  «Кисса­и  Ибрахим  ибн 

Адхам».  В  рукописных  фондах  России  [4],  Узбекистана  [5],  СУАР  КНР  [6]  хранятся 

списки  данного  «Кисса».  Это  повествование  популярно  среди  населения  Центральной 

Азии.  Оно  нами  изучается  в  рамках  проекта  «Суфийская  поэзия  XVIII­XIX  веков  как 

феномен  общности  культур  народов  Центральной  Азии».  К  исследованию  привлечен 

ташкентский  список  рукописи  под  инв.  №  4035/I.  В  конце  XIX  –  начале  XX  в. 

осуществлялось  литографическое  издание  версий  «Кисса­и  Ибрахим  ибн  Адхам»  в 

Казани,  Ташкенте.  В  процесс  исследования  нами  привлечены  такие  издания  уйгурской, 

казахской  версий.  Согласно  сведению,  приведенного  автором  одного  из  вариантов 

казахской  версии  Муллы  Акылбек  Сабала,  бытовало  поверье  среди  мусульманского 

населения Центральной Азии, что создание «Кисса» о пророках, святых богоугодное дело. 

Сравнительное  изучение  версий  показало,  что  варианты  казахской  версии  построены 

только  поэзией,  тексты  достаточно  краткие.  Уйгурская  версия  составлена  согласно 

канонам  эпической  традиции  –  чередованием  поэтического  и  прозаического 

повествований. Большой объем «Кисса» позволило сказителям раскрыть образ правителя, 

избравшего путь  Истины. Если  в казахской версии  упоминается завоевательные походы 

Ибрахим  ибн  Адхама,  то  в  уйгурской  версии  основной  акцент  делается  на  такие  его 

качества,  как  справедливость,  набожность  и  караматах.  Вероятнее  всего,  в  период 

170 

 

создания  «Кисса»  была  необходимость  в  пропаганде  именно  нравственной  чистоты 

человека, чистоты помыслов и полного посвящения себя идее очищения и приближения к 

Истине. Поэтому создавались  «Кисса» об Ибрахим ибн Адхаме, отрекшегося от трона и 

посвятившего свою жизнь в поиски Истины. 

Эти  же  аспекты  нравственности  присущи  героям  повествования  более  позднего 

периода.  Так,  в  народном  дастане  «Йусуфбек­Ахматбек»  герои  повествования 

описываются как несравненные воины. Истинные мусульмане в бой  вступают с именем 

Аллаха,  пророков  и  имамов.  В  эпизодах,  где  описываются  сражения,  сказитель 

подчеркивает  поддержку  высших  сил.  Эти  эпизоды  сближают  дастан  «Йусуфбек­

Ахмадбек»  с  эпосом  «Гороглы».  Лапидарно  повествуется  о  принятии  наставничества 

Йусуфбеком  и  Ахмадбеком:  «Йүсүфбəк  Әлвəхоҗəгə  қол  бəрди.  Әһмəдбəк  шəйх  Сəрраб 

дегəнгə қол бəрдилəр. Әмма буларни тəрбийə қиладурған ошул пирлəр əрдилəр» (Йусуфбек 

подал руку Алважодже. Ахмадбек подал руку шейху Саррабу. Эти старцы были теми, кто 

занимался их воспитанием). Обычай рукопожатия принцев с их наставниками происходит 

после  их  женитьбы,  затем  следует  возведение  их  в  правители  (Йусуфбек  –  Хорезма, 

Ахмадбек  –  Хазарасба).  В  этом  эпизоде  прослеживается  постепенное  преодоление 

принцами степеней: воина­защитника, женатого воина­правителя. Единственное отличие 

–  в  тексте,  созданном  в  мусульманской  среде,  как  обязательный  атрибут,  включается 

принятие наставничества. Согласно эпическим традициям богатыри проходят эти ступени 

жизни.  Принятие  наставников,  присущие  караматы  сближают  образы  Йусуфбека  и 

Ахматбека  с  образом  суфиев.  Сказителем  лапидарно  дается  информация  об  Институте 

передачи  знания  от  муршида  мюриду.  В  описании  эпизода  о  пленении  принцев  (в  плен 

уводит  человек,  отправленный  правителем  кизилбашей  во  время  богатырского  сна 

принцев)  описываются  с  одной  стороны  поддержка  принцев  Аллахом,  с  другой  – 

поддержка  и  караматы  наставников.  Так,  Йусуфбек  и  Ахматбек  в  трудные  моменты 

обращаются с мольбой о поддержке. Согласно тексту дастана, по велению Всевышнего им 

оказывают  поддержку  в  первом  эпизоде  пророк  Сулейман.  Он    приводит  дэвов  из 

Койкапа,  которые  сваливают  огромный  чинар  и  сооружают  мост,  тем  самым  помогая 

героям  повествования  перебраться  через  реку.  2)  Хазрати  Шахимардан  внушает  язидам 

прыгнуть  в  воду,  тем  самым  спасая  Йусуфбека  и  Ахмадбека  от  гибели.  Так,  погибают 

многие  солдаты  кызылбашей.  3)  Наставник  Йусуфбека  появляется  в  облике  старца  и 

внушает вражескому войску доставить  к Гозалшаху принцев целыми  и невредимыми. В 

этом эпизоде показывают карамат, присущий наставнику Йусуфбека. 4) Когда Гозалшах 

приказывает  закидать  камнями  Йусуфбека  и  Ахмадбека,  святые  направляют  камни 

обратно  палачам.  Этот  мотив  чуда  использован  для  передачи  неуязвимости  героев.  В 

более ранних формах героического эпоса неуязвимость героя выступает как обязательный 

элемент, ибо в них отсутствуют защитники­святые, оберегающие героя от казни внешнего 

врага.  Например,  в  эпосе  «Алпамыш»  основной  герой  неуязвим:  его  ни  мечом,  ни 

стрелами  невозможно  убить.  В  более  поздних  текстах  дастанов  (XV­XVIII  вв.) 

неуязвимость героя заменяется защитой святых. 

В  «Йусуфбек­Ахматбек»  выдвигается  идея  о  сакральности  и  профанности 

персонажей  дастана  [7,  с.  32].  Сакральность  принцев  противопоставляется  профанности 

Мирзы  Мамата  –  служащего  правителя  кызылбашей.  Йусуфбек  и  Ахмадбек  становятся 

пленниками  и  мучениками.  Благодаря  своей  нравственной  чистоте  и  внешней  красоте, 

таланту  импровизатора  принцы  избавляются  из  заключения.  В  противовес  образу 

Йусуфбека  и  Ахмадбека  раскрывается  низость  служителя  Гозал­шаха  –  Мирзы  Мамата. 

171 

 

Он  ради  вознаграждения,  обещанного  Гозал­шахом  за  поимку  принцев,  идет  на  обман: 

выдает себя за страдальца, который пережил притеснения со стороны Гозал­шаха, чтобы 

войти в доверие принцев рассказывает придуманный им сон, через которого, якобы, ему 

дана весть о встрече с принцами. Дает клятву служит им верно. Во время богатырского 

сна уводит в плен Йусуфбека и Ахмадбека. 

Для передачи образа истинного мусульманина сказитель использовал мотив вещего 

сна.  Так,  хазрати  Али  появляется  во  сне  к  дочери  смотрителя  темницы  и  объясняет 

привилегии  ислама,  вследствие  чего  она  принимает  ислам.  Этот  мотив  сказителем 

использован  для  передачи  идеи,  что  истинные  мусульмане  Йусуфбек  и  Ахмадбек, 

находясь  в  плену,  питаются  едой  «халал».  Этим  подчеркивается  поддержка  святых. 

Поступок девушки объясняется как внушение хазрата Али. Интерес вызывает количество 

и ассортимент продуктов, которыми питаются пленники: «тоққуз нан, бир җəбра қатиқ» 

(девять  лепешек,  одна  миска  кефира)  или  же  «бир  җəбра  қатиқ,  бир  тоққуз  нан,  бир 

мунчə  хормə»  (одна  миска  кефира,  девять  лепешек  и  немного  фиников).  Для  народов, 

ведущих оседлый образ жизни, хлеб имеет высокую ценность. Возможно, по этой причине 

довольствование  героев  хлебом  и  кефиром  тоже  показывает  их  моральное  очищение 

посредством ограниченности в продуктах. С другой стороны в мировоззрении тюркских 

народов молочные продукты сакрализованы. 

Дастан тоже характеризуется широким распространением, о чем свидетельствуют 

туркменская,  узбекская,  казахская  и  уйгурская  версии.  10  списков  рукописи  уйгурской 

версии  описаны  в  каталоге,  составленного  Л.В.  Дмитриевой  [4].  Следует  отметить,  что 

санкт­петербургский  список  рукописи  «Йусуфбек­Ахматбек»,  хранящийся  под 

инвентарным  номером  177  (321)  издан  уйгуроведом  Б.  Аршидиновым  [8].  Изученные 

нами версии имеют некоторые отличия. Так, в казахской версии внешним врагом указаны 

калмыки,  Жусип  и  Ахмад  названы  ханами  казахской  земли,  тем  самым  наблюдается 

приспособление повествования к реалиям жизни казахов (в вариантах Азимбая Бижанулы, 

Абдимурата Конырбайулы). Уйгурская же версия сохранила канву событий, описываемых 

в доминанте. 

Среди рукописей, хранящихся в фонде России, интересны еще «Джамат­ул хекая» 

– сборник, включающий 45 рассказов и прозаический вариант дастана «Фархад­Ширин». 

Эти рукописи тоже значительны в исследовании проблем жанра дастан. 

Кроме рукописей дастанов при изучении проблем фольклористики имеют значение 

рукописи  исторических  трактатов,  в  которых  зафиксированы  мифы,  легенды­предания, 

повествующие  об  отдельных  личностях,  их  генеалогии,  события,  связанные  с  эпохой 

упоминаемых  правителей.  При  сличении  текстов  легенд­преданий,  зафиксированных  в 

исторических  трудах  прошлых  веков,  выявляется  разница  в  композиционном  строении 

текстов разных эпох. Опираясь на такие данные, у специалиста появляется возможность 

исследовать  вопрос  историзма  жанра  и  историзма  в  жанре  легенд­преданий.  Изучив 

тексты  преданий,  зафиксированных  в  «Тазкирах»,  мы  убедились  в  том,  что  они 

отличаются  от  современных  текстов.  В  них  достаточно  много  называются  имена 

исторических  личностей,  реальные  топонимы.  Еще  одно  отличие  –  в  них  указываются 

численность армий Караханидов и буддистов, указываются даты событий. Сами тексты в 

композиционном  отношении  построены  близко  к  эпосам.  Присутствует  объяснение 

отдельных  обычаев,  обрядов.  Подобные  тексты  способствуют  исследованию  проблемы 

историзма в фольклоре. Как известно, вопрос историзма предполагает рассмотрения этой 

проблемы  в  двух  аспектах:  отражение  исторической  действительности  в  определенном 

172 

 

жанре  и  историю  развития  жанра  в  целом.  Как  мы  уже  отмечали,  в  текстах  преданий 

изученных нами в рамках заявленной темы, строй преданий современности и XVIII­XIX 

веков  отличаются.  Этим  и  ценны  тексты  преданий,  зафиксированных  в  исторических 

трактатах [9]. 

В заключении хотелось бы отметить, что огромный пласт фактического материала, 

хранящегося  в  рукописных  фондах  различных  стран,  являются  прекрасным  источником 

для  решения  актуальных  проблем  современной  фольклористики.  В  исследовании 

малоизученных  вопросов  уйгурской  фольклористики  необходимо  максимально 

использовать  рукописи  с  фондов  различных  стран  в  сравнительном  аспекте.  Подобный 

подход позволит фольклористу рассмотреть не только варианты того или иного народного 

дастана, но и провести сравнительный анализ их версий. С другой стороны, проведенное в 

таком аспекте исследование, позволит решить проблемы историзма жанра. 

жүктеу/скачать 7,07 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: