Семь Температура спала, однако сны не отступали.
В них был мой отец. И брат. И Данте. А иногда и мама тоже. У меня перед глазами
постоянно возникал один и тот же образ: мне года четыре, и я иду по улице, держа за руку
брата. Я гадал: воспоминание это или просто сон? А может быть, мечта?..
Я валялся в кровати и думал. Думал о бытовых трудностях и загадках своей жизни, кото-
рые имели значение для меня одного. Настроения мне это, конечно, не поднимало. Я понял,
что мой первый год в Остинской старшей школе будет отвратным. Данте ходил в другую школу
– Кафедральную, – потому что там была сборная по плаванию. Мама с папой хотели и меня
туда отдать, но я отказался. У меня не было ни малейшего желания ходить в католическую
школу для мальчиков. Я убеждал и родителей, и самого себя, что это школа для богатых. Мама
отвечала, что умным мальчикам там дают стипендию, на что я возражал, что не такой уж я
умный и стипендии мне не видать. Тогда мама заявляла, что они с папой могут оплатить мое
обучение. А я восклицал:
– Ненавижу этих мальчишек! – И умолял отца не отправлять меня в эту школу.
При Данте я, конечно, никогда не говорил, что на дух не переношу ребят из Кафедраль-
ной школы. Ему это знать было незачем.
Я вспоминал, как мама заявила, что у меня нет друзей.
Вспоминал о своем кресле, нарисованном Данте, и о том, как оно словно бы стало моим
портретом.
Я был этим креслом.
Меня охватило уныние.
Я понимал: я уже не мальчик – но все еще чувствовал себя ребенком или вроде того. И в
то же время испытывал новые чувства. Наверное, мужские. Мужское одиночество куда глубже
мальчишеского. Я не хотел, чтобы со мной продолжали обращаться как с ребенком. Не хотел
жить в мире своих родителей, но своего собственного у меня еще не было. И дружба с Данте
странным образом обостряла мое одиночество.
Б. Саэнс. «Аристотель и Данте открывают тайны Вселенной»
50