Қазақстан республикасы бiлiм және ғылым министрлiгi

265

В  рунических  памятниках  орхоно-енисейских,  уйгурских  субъективная  модальность  передается 

формами наклонения.  Основной массив текстов  передают деяния сословной знати каганов, ханов, 

тегинов, прославление ими своей деятельности, поэтому в текстах много императивных форм 

jarat»сотвори»,

 yor  «разгроми»

  atlat  «садись  на  коней»,

uda  «преследуй», 

uruš  «сразись»  и  т.д.  Императивные  формы  ментально  обусловлены:  с  одной 

стороны, выражают категоричность приказов и повелеваний, для которых используются 

формы с нулевым аффиксом at «стреляй», bil «знай», ait «говори»; с другой стороны- 

обозначение восточного этикета -  почтительного приказания, выражаемого аффиксами 

-ғыл/гiл(

γïl

γï

[ 4, с.184], а

фонема [l], по мнению Н.А. Баскакова может быть компонентным составом указатель-

» 

[5, с. 98]. 

приказание могло быть обращением говорящего к большой количеству людей -  соплеменникам,  

народу: ệsitgil «выслушайте», birgil «расставьте», bilgil «знайте», urgyl «разбейте». 

В  современных  тюркских  языках  данный  аффикс  без  особых  фонетических  изменений 

сохранилась  в  узбекском  языке  -гил/кил:  боргил  «Да  иди  же!»  В  современном  казахском  языке 

наблюдается фонетические изменения в аффиксе - императивное значение выражается глаголом 

повелительного наклонения 2-го лица, поэтому -гил/кил видоизменяется на -гын/кын:  суырғын «вей, 

веять»; айтқын «скажи, сказать» баргын «иди, идти», келгiн «приди, приходить», алгын «возьми, 

взять». Подобные фонетические изменения, обусловленные значением 2-го лица, происходят и в 

других тюркских языках. Так, по сведению И.А.Батманова, в киргизском языке имеется форма на 

-гын: баргын «да иди же!»; в горно-алтайском языке  баргын  « да иди же!»; в  уйгурском  языке  

ба(р)гин «да иди же!» [ 6, с. 87]. 

В  древнетюркских  текстах  активно  функционируют    глагольные  формы  с  аффиксами  zu/zü, 

zun/zün со значением почтительного пожелания, регламентирующие также восточные этические 

отношения: artzun «пусть множится», turzun «пусть живет», qalmazun «да не останется»; türk bodun 

joq bolmazun tijin bodun bolčun tijin.. «Чтобы не пропал тюркский народ, чтобы существовал тюрк-

ский народ» [7, с. 30]. Исходной основой аффикса считается zu/su как показатель общеалтайского 

желательного наклонения, получившее дальнейшее морфологическое развитие через присоединение 

форманта -n, - nu< *in-i, *an-i  [4, с.185]. В  памятниках  более позднего периода («Кутадгу би-

лиг», «Золотая сутра» и др.) имеются модифицированные формы аффикса: sunu/sünsü, zunu/zünü. 

В современных тюркских языках, в частности в казахском языке представлены формы -сын/сін: 

берсiн «пусть дает», алсын «пусть возьмет», отырсын («пусть садится»).

Объективная  модальность  в  древнетюркских  памятниках  выражается  формами  времени,  и 

особенно  формами  прошедшего  времени.  Так,  в  рунических  текстах  функционируют  «

простые 

формы прошедшего на - tï/dï (прошедшее категорическое); - mïš (s) (прошедшее неочевидное) и 

сложные формы -  со вспомогательным глаголом - ệrti: давнопрошедшее - mïš (s) + ệrti; будущее-

прошедшее - tačï + ệrti»  [4, с. 192]. В классификации форм времени древних и современных тюрк-

ских  языков  маркированным  признаком  является  модальные  значения  очевидности,  реальности, 

достоверности, с одной стороны, с другой - неочевидности, ирреальности («заглазности»), недо-

стоверности.

Значения  очевидности  в  древнетюркском  языке  выражалось  прошедшим  очевидным  на-  tï/

dï:   

 

učdï

üküš  qïltïm

«принудил», 

urtï  «разгромил»,

  bedizti

  «вырезал».

  Анализ  языка  памятников 

и  языков  современных  тюркских  народов  показал,  что  форму  прошедшего  времени  на  -  ды 

целесообразно  называть  именно  как  «прошедшее  очевидное»,    все  другие  именование  данной 

формы, такие как  «прошедшее категорическое», «недавнопрошедшее», «нейтральное прошедшее» 

не отражают его сущностного значения. 

Для подтверждения активного функционирования формы 

прошедшего  очевидного  в  рунических  памятниках  приведем  фрагмент  из  описания  поведения 

Кюль-тегина в бою [ 8, с. 188 -189]. 

жүктеу/скачать 11,32 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: