Қазақстан тарихшыларының Ұлттық конгресі қазақстан тарихы: инновациялық ТҰжырымдамалар мен дәуірлеу

8
ГАЛИЕВ В.З.
д.и.н., проф., ИИЭ им. 
Ч. Валиханова
ОМСКАЯ АЗИАТСКАЯ ШКОЛА: УЧИТЕЛЯ И ВЫПУСКНИКИ
В целях внешних сношений для подготовки переводчиков в 1789 году в городе Омске была откры-
та Азиатская школа. Это было первое учебное заведение в Омске. Идея такой школы принадлежала 
командиру сибирского корпуса И.И. Шпрингеру, но осуществил ее другой командир генерал-майор 
Штрандман. Школа размещалась в верхнем этаже здания гауптвахты. Принимали по 25 человек. На 
содержание школы в год отпускалось по 443 рубля. Ученики жили на квартирах, в год они получали 
по 6 рублей жалованья[1].
На эти средства они обязаны были иметь собственную одежду и обувь. Обмундирование учеников 
состояло из кафтана и брюк из сермяжного сукна и суконной шляпы.
Об этом учебном заведении сохранилось несколько литературных источников. Сибирская адми-
нистрация боялась, чтобы переводчики из татар, казахов или башкир не оказали нежелательного вли-
яния на казахское население, поэтому прием детей казахов, татар, башкир в Азиатскую школу был 
ограничен. За редким исключением принимались в школу только юноши казачьего происхождения. 
По мнению сибирской администрации ведение делопроизводства и посредническую роль между ка-
захским населением и российскими управленческими структурами нельзя было доверять казахам. В 
этом была особенность азиатской школы. Воспитанники русского происхождения сами должны были 
участвовать в общественной жизни казахов и вести делопроизводство. По утверждению востоковеда 
Б.А. Дорна, в школе своих воспитанников обучали татарскому, манчжурскому и монгольскому языкам 
[2]. Преподавали русскую грамоту, основы математики. С начала XIX века ввели преподавание турец-
кого и манчжурского языков.
Когда в 1800 году в Омской азиатской школе состоялся выпуск переводчиков, то жалованье для 
них было повышено [3]. Снабжение основной одеждой стало бесплатным. В школе начали обучаться и 
вольноприходящие дети татар.
Сложно было с подбором преподавателей школы, кроме того статус этого учебного заведения вы-
рабатывался с трудом. Известно, что первоначально школа «состояла из 20 учеников татарского языка, 
пяти манчжурского и монгольского и двух учителей. На годовое содержание отпускалось 531 рубль 35 
копеек. В числе этих учеников сначала принимались только казачьи дети, но после были допущены и 
дети чиновников из магометан, служивших в пограничном штате» [4]. К 1814 году в школе обучалось 
200 человек. Это было сравнительно большое учебное заведение, поэтому было принято и положение 
о нем, где определялся статус и порядке в нем [5].
Сохранились отдельные данные о преподавателях: преподавателями работали Н. Потанин (ариф-
метика), Пахомов, Соколов. С 1826 по 1847 год военные науки вел Г. Шрамов, историю и географию 
Е.И. Старков. Самым популярным учителем был урядник И.С. Михайлов [6].В начале 20-х годов была 
проявлена инициатива, чтобы из числа учеников самых способных ежегодно направлялись в Казань 
для продолжения образования в гимназии и университете. Вскоре было разрешено «из числа 25 уче-
ников послать 6 человек для лучшего обучения восточным языкам в Казанскую гимназию и платить за 
каждого из них по 600 рублей в год, пока не поступят в университет, где уже должны быть содержимы 
за счет университетской суммы» [7].
В 1823 году несколько выпускников школы были посланы для продолжения образования в Казанский 
университет. Среди них был Меньшиков, Шпартенко [8].
Однако здесь было предложено программу обучения юношей расширить. По этому вопросу сохра-
нился отпуск отношения в Омск: «Совет университета, как видно из предписания его от 25 июня 1823 
года за №1491 по случаю прибытия в гимназию учеников Омского азиатского училища для образования 
в российской и татарской словесности, присовокупил со своей стороны, что он, принимал в рассуждении 
назначения упомянутых воспитанников быть учителями и переводчикам признает нужным курс учения 
их в гимназии расположит на 4 года, а в университете на 3 года для обучения языкам арабскому и пер-
сидскому. А чтобы дать им средства для дальнейшего усовершенствования и по выходе из университета, 
особенно тем, кто будут учителями, признано необходимым прибавить к восточным и русскому языкам 
еще закон божий и церковную историю, начальные основания исторических наук, язык латинский, как 
вспомогательный для изучения языков восточных; ибо лучшие словари, грамматика и другие пособия по 
восточной словесности находятся преимущественно на латинском языке» [9].

9
Интересна судьба татар Бикмаевых появившихся на Иртышской линии в начале XIX века. Магомед 
Бикмаев был высоко образованным человеком, имел обер-офицерское звание. С него начинается архи-
вные сведения. Два его сына были не только образованными людьми, но хорошо известны современ-
никам.
Айса Бикмаев родился в 1812 году. Отец отдал его в Казанскую гимназию. В 1832 году Айса ус-
пешно закончил гимназию. Об этом сохранилась блестящая характеристика директора гимназии: «В 
отношении с учащимися вел себя просто, своим ласковым миролюбивым обращением приобрел лю-
бовь своих товарищей. В отношении к начальству выпускаемый очень рьяно подавал повод что-либо 
порицать в растущем принятии и любви к порядку. При вышеуказании замечаний, показывал всегда 
часто чистосердечное живое признание проступка и раскаяние, часто же достойного уважения откро-
венность в оправдании своего поступка. В некоторых предметах Бекмаев показывал весьма похвальное 
прилежание, по другим же недоставало тщательности, с какового должны быть получаемы и приготов-
ляемы уроки. Язык татарский, арабский и персидский суть же предвести к которым Бикмаев наиболее 
проявлял как по обязанности, согласно положению своего начальства, так и по особенной наклоннос-
ти, оказав отличные успехи в грамматических знаний сих языков и в делании правильных переводов 
из хрестоматий сих диалектов на российский язык. В истории и географии оказал он успехи хорошие, 
в латинском языке он успел сдельно, что может переводить из Корнеллия грамматику и риторику сего 
последнего языка прошел он с большим прилежанием, но с посредственным успехом. В арифметике, 
алгебре и в познание свои усвоил так же не выше посредственных» [10]. Айса Бекмаев был принят в 
Казанский университет.
В  20-х  годах  XIX  века  выдвинулся  на  дипломатической  работе  в  казахских  степях  Ибниамин 
Магометов  Бикмаев.  Девятнадцатилетним  юношей  в  1818  году  он  был  принят  переводчиком  в 
Пограничное Правление сибирских казахов в Омске. Вскоре он был командирован к Букею Барак-
ханову для разбора жалобы хана о грабеже его скота. Как сказано в формулярном списке «поручение 
сие окончил с желательным успехом» [11]. В 1819 году ездил переводчиком с депутацией казахских 
ханов в Петербург. 22 июня 1820 года он был произведен в переводчики МИДа, а с I января 1822 года 
был переведен переводчиком татарского языка в Азиатский департамент и получил чин титулярно-
го советника. Работа была связана с многочисленными командировками: в 1824-1827 гг. он ездил в 
Омск и во Внутреннюю орду, в 1830 году он ездил в Одессу для сопровождения Турецкого посоль-
ства. С 1832 года И.Бикмаев был определен советником в Оренбургскую пограничную комиссию. В 
1836-1837 гг. сопровождал бухарского посланника Амурбекова в Петербург и назад, в 1838-1839 гг. 
снова сопровождал бухарского посланника Балта Рахметбекова в Петербург и назад [12]. В 1845 году 
М.Бикмаев ездил в Букеевскую орду по случаю смерти хана Джангира. Сухие строки формулярного 
списка свидетельствуют о навыках дипломатической работы и знаниях жизни казахских жузов и сред-
неазиатских ханств. В 1849 году он был назначен попечителем прилинейных казахов Орской дистан-
ции [13], однако на новом месте проработал не долго - в 1853 году умер.
При  губернаторе  Западной  Сибири  И.А.  Вельяминове  в  1828  году  к  Омской  азиатской  школе 
было присоединено казачье училище Сибирского казачьего войска, созданное накануне в 1826 году. 
Директором Азиатской школы был назначен Н.Л. Черкасов, ранее работавший директором сибирского 
Казачьего училища. Н.Л. Черкасов проработал директором до 1837 года. Полковник Н.Л. Черкасов 
был человеком образованным, участвовал в Отечественной войне 1812 года. Тогда же, в 1829 году 
Омское азиатское училище было переведено в отдельно нанятое здание. Одновременно был открыт 
класс топографов. С годами затраты на школу возросла. В 1830 году на ее содержание израсходовано 
было 1912 рублей [14].
Учеба в Омской азиатской школе была сопряжена со множеством трудностей. Кроме того, что само 
усвоение материала шло тяжело, низким было материальное положение учеников. В 1820 году уче-
ники жили на частных квартирах в казачьем форштадте, У многих в холодное время года не было 
теплой  одежды  и  обуви.  Даже  директор  Азиатского  департамента  Министерства  иностранных  дел 
Нессельроде в 1829 г. вынужден был признать: «В местах, сопредельных азиатским странам, настает 
известная необходимость иметь на службе людей с образованием и основательными сведениями в язы-
ках восточных. Но изучение оных требует стольких пожертвований трудами и временем, что немногие 
решаются посвятить себя к тому, особенно не имея в виду полной удовлетворенности по окончании 
своего учебного курса получить место, на коем бы они могли употребить с пользою приобретенные 
ими познания в словесности арабской, персидской и татарской или турецкой, отчего самые даже луч-
шие успехи их по сей части содеиваются впоследствии почти тщетными» [15].
Сохранились данные о наборе в школу переводчиков в 1824 г. Сюда принимали детей в возрасте 

10
14-15 лет, умеющих читать и писать. Поступали в школу казачьи дети, непригодные к военной службе. 
В 1824 году боля приняты пятнадцать человек. Среди них Е. Куйбышев, С. Катыбаев, М. Кашкарин, 
И. Меньшиков, С. Шелпин, А. Муратов, Н. Пахомов, И. Харнов, Н. Скуратов, Е. Кандалов, М. Пучин, 
А. Бурунцов и другие. По всей вероятности сначала набор в школу осуществлялся раз в несколько 
лет. Зачисление учеников происходило без какой-либо системы, только по распоряжению властей. В 
1825году казачка М. Никулина ходатайствовала перед пограничным правлением Сибирских киргизов: 
«сын Михаил Никулин склонен к азиатской науке, прошу означенного сына моего Михаилу утверди-
тельно причислить в азиатскую школу с приведением ему казенного довольствия, как и прочим уче-
никам» [16].
В 1826 году в Казачье училище был принят Н.Ф. Костылецкий, а в 1828 году он был переведен в 
Омскую азиатскую школу [17]. Тогда же в школу был принят Г. Сейфуллин.
В 1832 году в школу был зачислен десятилетний сын переводчика из Кара-Уткульского военного 
отряда Петр Куртуков. В его характеристике сказано, что он еще до поступления в школу «обучался 
российской и татарской грамоте» [18]. В 1834 году в школе состояло 19 учеников, 10 человек готови-
лись для топографического дела, 9 человек для работы в должности толмачей. Среди учеников группы 
толмачей значились П.Я. Никонов, Е.М. Кайдалов, М.И. Кошкаров, Е.М. Куйбышев, Н.С. Клепанов, 
П.П. Бурков, Н.П. Пахомов, И.П. Шульгин, Я.С. Бородин [19]. Однако, как указывает востоковед Н.И. 
Веселовский, по штатам Омской азиатской школы полагалось для подготовки переводчиков иметь по 
двенадцать кантонистов [20].
Программа  школы  была  разнообразной,  наряду  с  теоретическими  занятиями  предусматривались 
длительные практические занятия. Изучались татарский, маньчурский, монгольский языки в зависи-
мости от подготовки группы, а также основы топографии. Кроме того, начали вводить в Омскую ази-
атскую школу «преподавание закона божьего, русского языка, начал географии и история отечествен-
ной и всемирной, ипервых оснований математики» [21]. Предусматривались и длительные поездки в 
казахскую степь. Так, в 1826 году ученики Егор Кайданов, Михаил Пугин, Егор Куйбышев, Максим 
Кошкаров, Степан Катыбаев и Михаил Никулин были отправлены во внешние окружные приказы для 
непосредственного общения с казахским населением.
В 1831 году новая группа выпускников Азиатской школы была направлена в Казанский универси-
тет. Генерал-губернатор Западной Сибири Капцевич просил Совет университета: «Для образования к 
званию учителя и переводчиков из Омской азиатской школы до 6 учеников от 12 до 16 лет в Казанскую 
гимназию, и когда они усовершенствуются в русской и татарской словесности в сем классе, перевести 
их в университет для того только, чтобы приобщить к татарскому, персидскому и арабскому языкам; 
но по причине недостаточных Сум, отпускаемых для Омской азиатской школы, г. генерал Капцевич 
просил господина министра поместить их как в гимназию, так и в университет на казенное содержа-
ние» [22].
Однако приехавшие на учебу студенты оказались в тяжелом материальном положении. Об этом ин-
спектор университета свидетельствовал: «Поступившие из Казанской гимназии на полупенсионерное 
содержание в университет воспитанники омско-азиатской школы заявили мне, что по неимуществу 
своему не могут себя прилично экипировать; о чем и имею честь донести правлению, доведя до сведе-
ния, что они совершенно износили бывшие у них до сих пор платье, белье, обувь» [23].
После ходатайства университетского начальства студентам было выделено в год по 480 рублей. 
Однако и это пришлось пересмотреть. Наконец, студенты получили на первый год обучения по 800 
рублей, а затем ежегодно по 600 рублей. Так распорядился генерал-губернатор Западной Сибири С. 
Броневский [24].
Прием в Омскую Азиатскую школу (школу военных кантонистов) продолжался и в 1840-х годах. 
Так из Каркаралинского приказа писали: «Бывший корпусный командир изволил зачислить сыновей 
толмача здешнего приказа Корнилова Егора и Николая кандидатами, - на замещение вакансий воспи-
танников в Азиатское училище для приготовления в переводчики и толмача из коих Егор, тогда же 
принят в означенное училище и Николай остается по настоящее время не замещенным. По положению 
же от Азиатского училища, дети должны поступать не моложе 10-ти и не старше 15-ти летнего возрас-
та, то просит принять и второго» [25].
Однако ходатайство вдовы Корнилова было отклонено в 1851 год: «На основании положения об осо-
бом отделении для приготовления переводчиков при Омском батальоне военных кантонистов утвержде-
ны и отзыва директора департамента военных поселений от 19 июля 1851 годов принимаются в оное дети 
обер-офицеров и зауряд. хорунжих, а как толмач Корнилов никакого чина не имеет, а потому согласно 
вышеприведенного законоположения сын его в означенное заведение поступить не может» [26].   

11
Представляет интерес и другая сторона деятельности училища – качественные характеристики пре-
подавателей. Их знания и опыт влияли на уровень подготовки воспитанников. Известно, что некоторое 
время директором Азиатской школы был Черкасов, врачом штаб-лекарь Вяземский [27]. Учителем в 
школе состояли И.Г. Дабшинский, Безносиков и другие. Иван Гурьевич Дабшинский происходил из 
сибирских казаков, родился в 1777 году. В молодости получил хорошее образование. По всей вероят-
ности окончил Омское азиатское училище, получил хорошую практику. С двадцати трех лет в 1810 
году был назначен преподавателем татарского языка в это же училище. В 1817 году был удостоен чина 
коллежского регистратора [28]. Однако на следующий год был переведен в крепость Ямышевскую. 
Конечно, такой перевод был связан с проступком. Повод для этого мог оказаться очень простой – в 
1817 году И. Дабшинский сопровождал хана Букея в Петербург. Это было большой честью для моло-
дого чиновника. Об этом свидетельствует запись в послужном списке: «Поручения какие по службе 
ему деланы были исполнял с возможным рвением». Однако после этой поездки кому-то из вельмож он 
не понравился.
В Ямышевской крепости И.Г. Даблинский проработал в 1818-1822 годах. На этом месте зареко-
мендовал себя с лучшей стороны и был переведен переводчиком в Омск в Пограничное правление 
сибирских казахов. 
Здесь он сошелся близко с С. Броневским, автором нескольких научных работ по истории Казахстана. 
Вместе с С. Броневским был командирован в Тобуклинскую волость «для усмирения хищных кирги-
зов» [29].
1823 году сопровождал хана Букея в Петербург. В том же году был произведен в переводчики кол-
легии иностранных дел. Затем вместе с С. Броневским принимал участие в открытии Каркаралинского 
окружного приказа. Об И.Г. Дабшинском – учителе Чокана Валиханова много позже известный иссле-
дователь Казахстана Г. Н. Потанин вспомнил: «Чокан был привезен в Омск осенью 1847 года. Его при-
вез И.Г. Дабшинский, переводчик киргизского языка, состоявший при так называемом Пограничном 
начальнике, т.е. при генерале, заведовавшем киргизами Сибирского ведомства. Я увидел Чокана в пер-
вый раз еще до поступления в корпус, именно в квартире И.Г. Дабшинского. Как это случилось, я не 
помню, до этого визита я никогда у Дабшнекого не бывал. Я уже в это время прожил год в корпусе, а 
потом, вероятно, меня избрали нарочно в первые знакомцы Чокану, чтоб он не так сильно почувство-
вал свое одиночество, когда его наконец оставят в стенах корпуса. Чокан ни слова не знал по-русски и 
уже тогда любил рисовать карандашом; Дабшинский показывал картинку, нарисованную Чоканом уже 
в Омске, русский город поразил мальчика и он изобразил карандашом один из городских видов» [30]. 
Один  из  интересных  фактов  в  биографии  известного  востоковеда  М.  Казем-Бека  тоже  связан  с 
Омской азиатской школой. О назначении М. Назем-Бека на службу в Омск в литературе содержатся 
неточности.  Н.А.  Мазитова  считала,  что  Казем-Бек  был  назначен  преподавателем  в  Омский  кадет-
ский  корпус,  а  Н.Загоскин  утверждал,  что  послан  был  сюда  переводчиком  [31].  То  идругое  невер-
но. Кадетский корпус был открыт в Омске только в 1847 году. А что касается звания переводчика 
Министерства иностранных дел, то это по тому времени скорее всего титул, за которым могло скры-
ваться множество должностей.
Осенью  1825  года  учителем  в  школу  был  назначен  Мирза  Александр  Казембек  из  Астрахани. 
Напереезд ему боли выделены прогонные деньги, определено жалованье по 800 руб. в год. Доехав до 
Казани Казембек сообщал в Омск, что скоро выезжает. Однако приезд затягивался. К Омскому комен-
данту пришло отношение: «Персиянин сей, достигнув Казани, подавал прошение попечителю тамо-
шенного учебного округа об увольнении его от сибирской службы и определении к штату Казанского 
университета, поставляя причиною таковой перемены службы случившуюся от дальнего пути в ногах 
боль... Казембек в письмах изъяснял, что он, исполняя волю начальства, делает уже нужные к дороге 
приготовления, но если он и находился несколько времени в Казана по болезни, то и тут не без пользы 
для себя, ибо все сие время занимался он изучением российского языка» [32]. В решении комитета 
министров позже было записано: «Время, проведенное профессором Казем-Беком в звании учителя в 
Омском азиатском училище, с 25 августа 1825 года по 31 октября 1826 года зачесть при назначении 
ему пенсии» [33].
Однако в самой Казани нуждались в таких подготовленных людях, как Казембек. 31 октября 1826 
года его зачислили лектором Казанского университета по восточной словесности. Официальный пе-
ревод Казембека из Министерства иностранных дел в Министерство просвещения состоялся только в 
январе 1827 года. Это и ввело в заблуждение некоторых исследователей [34].
Азиатская школа в Омске просуществовала до 1836 года, когда она была слита с казачьим войско-
вым училищем.

12
В  1822-1824  годах  из  Омской  азиатской  школы  выделилась  школа  толмачей  китайского  и  мон-
гольского языков. Располагалась она в Бухтарминской крепости. Преподавателем работал переводчик 
Азиатского департамента Министерства иностранных дел Лобанов. Для подготовки сюда посылали 
юношей,  окончивших  Омское  азиатское  училище  или  Иркутскую  школу  переводчиков.  Областное 
правление Западной Сибири писало коменданту Бухтарминской крепости Шевнину: «Обучавшихся 
в Иркутске монгольскому языку и ныне определенных толмачами в Каркаралинский округ Алексея 
Литвинова и Николая Корнилова, командировав в Бухтарминскую крепость с тем, чтобы они состояла 
там под начальством Вашим для дальнейшего усовершенствования в означенном языке, находились 
при пограничных сношениях под руководством переводчика Лобанова. Посему и поручаю, объявив о 
сем Лобанову для надлежащего с его стороны исполнения, поставить в его обязанность обучать усерд-
но языку, по истечению каждого месяца представлять ко мне через Вас отчет» [35].
Из Омской азиатской школы для обучению монгольскому и китайскому языкам были переведены 
Ф.  Бардугин,  П.  Никонов,  Н.  Kypтуков.  Выпускникам  Бухтарминской  школы  были  устроены  экза-
мены комиссией из нескольких человек. Обучавшиеся показали хорошие знания. Так, комиссия за-
писала, что Прохор Никонов «как в теории ровно и в практике имеет довольно хорошие дознания в 
монгольском языке, что и ныне продолжает занятия свои с отличным усердием при хорошем его по-
ведений». Комиссия просила «о награждении и поощрению чином толмача». О другом воспитаннике 
комендант крепости писал: «Федор Бардугин в три года обучения его при отличном поведении, особых 
способностях и непременном прилежании, по всей справедливости находят его по многократным ис-
пытаниям достойным всякого об нем ходатайства, а потому и просят меня приказать сделать в при-
сутствии моем через находящегося здесь переводчика коллежского архивариуса Копеева в переводах и 
практике испытать, а по испытании не оставить со стороны моей впредь к поощрению его начальству 
ходатайствовать к награде» [36].
Практические занятия учеников проходили на постах по границе с Китаем. Так комендант Усть-
Каменогорской  крепости  Шевнин-2  сообщал  5  октября  1827  года  начальнику  Омской  области  Де-
Сент-Лорану: «Возвратив в крепость Бухтарнинскую с пикета Батовского с находящимися при нем 
(Лобанове – В.Г.) толмачами и учениками донес мне, что китайские батовские караулы Солонской и 
Халхинской по предписанию их начальства первой 29 минувшего августа, а последний 22 числа сего 
месяца снялись, так ровно и прочие караул с летних своих мест, поотправелись на Чапеныйре зимние 
солонской на реку Калдвир, а халкинский ежели не остановится при реке Калаюрге, то должен следо-
вать туда же» [37].
Однако Бухтарминская школа переводчиков монгольского и китайского языков просуществовала 
недолго: не было преподавателей, крайне мало отпускалось денег. Преподаватель Лобанов жил в нуж-
де, о чем свидетельствует его заявление об увольнения: «Не имея на содержание оного никаких видов 
в надежде кроме получаемого жалованья в год по 250 рублей, но при всем умеренном даже и бедном 
оного употреблении недостаточно и на мое жизненное продовольствие семейства моего, состоящего 
из пятя человек» [38]. Трудно судить о том, когда была закрыта школа. Однако в архиве сохранилось 
другое сведение - с 1832 года С.А. Лобанов работал переводчиком при Аягузском приказе [39].   
В 1837 году последовало распоряжение царя: «Омскую азиатскую школу уничтожить, а двух вос-
питанников ее, находящихся в Казанском университет, содержать до окончания курса науки, в числе 
казенного каноников - студентов» [40].
Таким образом Омская азиатская школа была объединена с Училищем сибирского казачьего войс-
ка. На место директора Н.Л. Черкасова был назначен генерал Шрам.
Однако  подготовка  переводчиков  продолжалась.  Ее  проводили  в  училище  сибирского  казачьего 
войска, в Омском батальоне военных каноников.
11 января 1837 года правлению Казанского университета было выслано предписание о Г. Сейфуллине 
и Н.Ф. Костылецком.
Сохранились данные о Н.Ф. Костылецком (1818 – 1869 гг.). Родился он в станице Урлютюбинской 
между Павлодаром и Омском. Происходил из семьи скотоводов, еще с детства научился разговаривать 
по казахский. Образование получил в Омском азиатском училище, затем переведен в Казанскую гим-
назию. По свидетельству директора Казанской гимназии «с соучащимися обходился Костылецкий до-
вольно ласково походил с ними всегда почти в согласии, в отношение к начальству наказывал упорство 
или непочтение, был всегда прилежен, внимателен и не рассеян. При случавшихся иногда взысканиях 
и увещеваниях за обнаруживание вспыльчивости оказывал искреннее раскачивание.
В законе божьем оказывал хорошие успехи, а в математике, т.е. арифметике, алгебре и геометрии и 
физике посредственные. Лучше учился с хорошим успехом: во всеобщей практической географии ока-

13
зал довольно хорошие успехи, а во всеобщей и российской истории средственные, российскому языку 
учился с весьма хорошим успехом и составил несколько небольших сочинений по правилам риторики 
правильно и успешно. В  латинском языке успел столько, что мы переводить из Корнели. Во фран-
цузском языке оказал отличные успехи и переводил из Таземака на отечественный языке правильно. 
Восточным языкам: татарскому, арабскому и персидскому учился с отличными успехами и переводил 
из хрестоматий сих языков на российский правильно. Переводил там же с отечественного на татарс-
кий язык. В удостоверении чего и дано ему сие свидетельство» [41]. В 1834 году Н.Ф. Костылецкий 
был переведен в университет. Блестяще окончил восточный факультет Казанского университета. В 
совершенстве знал арабский и персидский языки. Ряд лет преподавал в Омском кадетском корпусе, 
был членом «Общества сибирских патриотов». Известно, что Н.Ф. Костылецкий оказал значительное 
влияние на формирование личности Чокана Валиханова.
Выпускники Омской азиатской школы после окончания работали в пограничном и областном прав-
лении сибирских киргизов. Так, а 1833 году в штате правления состояло 84 переводчика и толмача, 
изних 13 человек имели офицерское звание. Причем все офицеры были по национальности русские. В 
1824-1831 гг. ежегодно по шесть человек из Омской азиатской школы посылались в Первую казанскую 
гимназию для обучения тюркским языкам.
Некоторые воспитанники Омской азиатской школы сыграли заметную роль в изучении казахского 
народа и развития тюркологии в первой половине XIХ века. Среди них нужно назвать Ф. Назарова, И. 
Усова, Е. Куйбышева. В качестве исключения в Омской азиатской школе учились и успешно ее окон-
чили Чингиз Валиханов и Файзулла Ногаев. Всего из Омской азиатской  школы было выпущено 111 
офицеров, не считая толмачей [42].
В 1836-1837 годах число учеников в школе было увеличено до 30 человек. Распределение курсов по 
предметам было проведено на педагогической конференции преподавателей. Согласно этому в классе 
восточных языков имелось три отделения: топографов (15 человек), переводчиков монгольского языка 
(5 человек), переводчиков татарского языка (10 человек). Общими предметами для обучения на всех 
трех отделениях были: Закон божий, русский, татарский, арабский, персидский языки, арифметика, ис-
тория, география и статистика. Ученики топографического отделения дополнительно изучали алгебру, 
геометрию и тригонометрию с применением ее съемкам топографических планов и топографическое 
черчение. Курс обучения на всех отделениях был рассчитан на восемь лет [43]. Такой срок обучения 
существовал с начала XIX века.
Одним  из  известных  воспитанников  Омской  азиатской  школы  был  Филипп  Моисеевич  Назаров 
[44]. В литературе о нем имеются крайне отрывочные сведения, дажене усыновлены годы его жиз-
ни [45]. Хотя важно отметить, что в последнее время для издания и комментирования работы Ф.М. 
Назарова  много  сделали  В.А.  Ромодин  и  В.А.  Урвалов.  Родился  Ф.М.Назаров  в  1784  году  в  семье 
казака сибирской линии. Он обучался в Омской азиатской школе среди первых ее воспитанников. В 
сентябре 1803 года был выпущен из школы, а 1 октября уже был зачислен учеником переводчика в 
крепость Петропавловскую [46]. С этого периода начинается его длительная и разнообразная служба 
в  северном  Казахстане.  По  словам  самого  Ф.М.  Назарова  в  1804  году  он  поступил  «переводчиком 
Тобольской губерний Иртышской линии Железинской дистанции в форпост Чершаковский» откуда 
его затем «переводили в разные пограничные места и неоднократно командирован за границу, искал 
всегда случая показать ревность свою и усердие к службе» [47]. И далее приведем сведения из обна-
руженного послужного описка Ф.Назарова. С 1 декабря 1804 года он назначается младшим толмачом 
с нахождением в Омске для выполнения различных поручений при пограничных делах. Большинство 
поручений было связано с поездками по кочевьям казахов Среднего жуза. В июле 1804 года он ездил 
с казачьим отрядом для отвода казахов, прикочевавших к Омскому кордонному, пикету, в январе 1805 
года ездил в Басекнтенскую волость для возвращения султану Сыздыку 2500 угнанных лошадей. В 
декабре 1809 года ездил в Кипчаковскую волость и опять для возвращения 70 лошадей, угнанных у 
султана Самая.
Особую известность Ф.Назарову, как дипломату и путешественику, принесла поездка в Коканд с це-
лью сгладить впечатление от убийства русским солдатом в 1817 году возвращавшегося из Петербурга 
на родину кокандского посланника. 16 мая 1813 года Назаров был направлен в Коканд с препроводи-
тельным письмом и подарками, в сопровождении нескольких узбеков, и отряда казаков. Одновременно 
с этим в Коканд бал отправлен караван из 100 верблюдов, везших, много товаров [48].
За  четыре  месяца  пути  Ф.  Назаров  вместе  о  купеческим  караваном  пересек  казахские  степи  от 
Петропавловска  до  Сузака,  затем  через  Чимкент  проследовал  в  Ташкент.  Ф.Назаров  мог  лично  об-
щаться с казахским населением, наблюдать обычаи сватовства, разобраться в народных спортивных 

14
играх, в системе управления ханов, султанов, биев. Мог свободно ознакомиться с общественным и по-
литическим строем казахов и почерпнуть новые для себя сведения. Назаров хорошо понимал значение 
своего путешествия. В рапорте канцлеру Н. Румянцеву доносил: «Еще нога ни одного европейца не 
была на той земле, представляющей неисчерпаемые источники богатства. Узнать сей путь поставляю 
главным предметом моего желания, отечество примет сие с благодарностью, думал я, проезжая об-
ширными азиатскими провинциями, сопровождаемый недоверчивостью султанов: делал свои наблю-
дения» [49]. В послужном списке об этом сделана соответствующая запись и отмечено: «1813 г. мая с 
16-го по 22 октября 1814 года для препровождения кокандских посланников бывших у высочайшего 
двора, возвращающихся в кокандские владения и для доставления высочайшей грамоты при письме 
государственного канцлера с подарками к кокандскому владельцу, в обратный же путь напротив от 
кокандского владельца для показания тракта каравана следовавшим и двумя отправленными при нем 
на сибирскую линию депутатами с ответными письмами до крепости Петропавловской. Во время и 
обратного следования освободил он бывших при нем казачьим отрядам караваны и депутатов от на-
падения и грабежа через закаменных черных киргизов бывших в числе до 300 человек и в бытность в 
Кокании выкупил находившихся в плену 3-х российских человек и доставил оных собственно своею 
к линейному начальству» [50].
В Коканде после исполнения поручения и обмена подарками «Назарову было заявлено от имени ко-
кандского владетеля, чтобы отряд, его сопровождавший, возвратился через три дня в Россию, и что сам 
он будет задержан в Коканде до весны для выяснения истинной причины смерти погибших в России 
посланников. В Коканде Назарова продержали около года и лишь 15 октября 1814 года ему удалось 
вернуться в Петропавловскую крепость, в сопровождении кокандских депутатов и каравана, пяти каза-
ков и трех русских, 2 освобожденных из плена» [51]. Ф.Назаров только после трехмесячного заключе-
ния был отпущен. Об этом он вспоминал: «Я был задержан в плену, подстрекаемый Кокандским пра-
вительством принять магометанскую веру, угрожаемый мучительною смертью. Я с твердостью отверг 
предложения людей, нарушивших права народные» [52].
О результатах экспедиции Ф.Назаров писал в докладной записке к графу Н.П.Румянцеву: «Посольство 
мое, стоило правительству не много, но от меня требовалось многого и я исполнил сие с верою и вер-
ностью. Напоследок, прибывшим в Петропавловскую крепость, к неизреченной радости нашел там и 
семейство мое. Но бедность его не дала мне долго насладиться счастьем» [53].
Bсe это легло в основу «Записки о некоторых народах и землях Средней Азии Филиппа Назарова, 
Отдельного сибирского корпуса переводчика, посланного в Коканд в 1813 и 1814 годах». В 1821 году 
эти записки были изданы Н.П.Румянцевым на его средства. Отрывки из них были опубликованы в 
«Вестнике Европы» [54]. В 1968 году они были переизданы институтом народов Азии АНСССР [55]. 
«Записки» Ф.Назарова в настоящее время являются характерным примером источника по истории на-
родов Средней Азии и Казахстана в XIX веке [56].
Поездка в Коканд не изменила тяжелого положения семьи Ф.Назарова. В 1817 году с июля по ок-
тябрь он находился в ставке хана Валия, в 1819 году был командирован к биям, султанам, старшинам 
Средней Орды, в том числе к султану Худаймендину и хану Валию. В том же году с казахской де-
путацией Ф.Назаров прибыл в Петербург. Здесь он находился с декабря 1819 по сентябрь 1820 года. 
Поездка эта заняла около года. В Петербурге Ф.Назаров вынужден был обратиться за материальной 
помощью к графу Н.Румянцеву. За рукопись о путешествии в Коканд Ф.Назаров был награжден брил-
лиантовым перстнем, чином 14 класса и назначен переводчиком Министерства иностранных дел. В 
одной из поездок в степь к султанам Саржасу и Саману попал вместе с ними встычку, где спас жизнь 
султана. Случилось это в 1820 году. В 1824 году Ф.Назаров был произведен в титулярные новетники.
21 февраля 1825 года Ф.Назаров был из Петропавловска перемещен в Кокчетавский окружной при-
каз. Однако по предписанию С. Броневского временно продолжал работу в прежнем месте.
В казахских степях толмачом служил и сын Ф.Назарова - Яков Назаров. В 1827 году в семнадца-
тилетнем возрасте он окончил Омскую азиатскую школу и был направлен толмачом в Кокчетавский 
окружной приказ. К 1833 году в приказе он исполнял должность толмача и письмоводителя одновре-
менно.
Выпускником Омской азиатской школы был и И.Усов. Родился он в 1793 году. В 1813 году был 
принят толмачом в Коряковский форпост. В 1816 году он был послан в Коканд. Как сказано об этом 
в послужном списке «командирован с бывшими на сибирской линии в крепость с. Петра кокандского 
владения посланниками Боба-Ходжой и Назаркуллом для доставления кокандскому владельцу подар-
ков» [57]. В 1818 году его перевели переводчиком в Петропавловскую крепость, в 1819 году он был 
командирован с марта по декабрь в Петербург с казахской депутацией, за успешное выполнение пору-

15
чения был произведен в коллежские регистраторы. В 1822 году получил чин губернского секретаря. В 
1824 году был назначен столоначальником в Кокчетавский приказ.
Воспитанником Омской азиатской школы был и Чингис Валиханов, отец казахского просветите-
ля Чокана Валиханова. Чингис Валиханов (родился в 1811 году) в 1827-1834 годах также учился в 
Омской азиатской школе. По верному замечанию А. Маргулана Ч. Валиханов вышел из нее с широким 
кругозором, осведомленным в вопросах науки, литературы и искусства, а также истории, географии и 
статистики нашей страны [58]. Долгие годы он работал Старшим султаном Кушмурунского округа и 
советником Областного правления сибирских киргизов. 
Чингис  Валиханов  состоял  в  переписке  и  был  в  близких  отношениях  с  исследователями  Г.Н. 
Потаниным,  А.К.  Гейнсом,  А.К.  Крохалевым,  И.И.  Ибрагимовым,  В.В.  Григорьевым  и  другими. 
Приходил на помощь исследователям и ученым своими консультациями по истории, этнографии и 
географии казахской степи. Так, Н.Ф.Костьшецкий - учитель Чокана Валиханова - в одном из сво-
их писем к профессору И.Н.Березину писал: «Хочу познакомить Вас с содержанием народной поэмы 
«Козу-Курпеч и Баян-Сулу», список которой доставлен был одному из покойных моих приятелей стар-
шим султаном Кушмурунского приказа Чингисом, сыном последнего хана Средней Орды Валия» [59]. 
Или вот другое подтверждение этому. Ш.Ибрагимов, известный исследователь казахской этнографии 
писал А.Л.Куну: «Я сегодня получил письмо из киргизской степи от Валиханова, при котором он мне 
посылает подробное описание киргизской свадьбы на татарском языке, поэтому мне бы очень хотелось 
свадьбу киргизскую отделать подробно сразу, тем более другой раз за одно и то же дело браться не сто-
ит. Поэтому я ждал Вас более часу, чтобы с собой захватить свадьбу с тем, чтобы подробности всего 
мне при описании сообщенного включить и составить обряд» [60].
В 1876 году Чингис Валиханов представил богатую коллекцию казахских экспонатов на выставку 
третьего международного конгресса ориенталистов проходивший в Петербурге. Оценивая в целом дея-
тельность Чингиса Валиханова нельзя не согласиться с утверждением А.Маргулана: «Для своего вре-
мени Чингис был культурным и образованным человеком, ценителем науки, литературы и искусства. 
Своей государственной и общественной деятельностью он немало способствовал приобщению казахов 
к передовой русской культуре. К нему нередко обращались научные учреждения и отдельные ученые в 
надежде получить новые сведения о Казахстане. В таких случаях он всегда с большой охотой делился 
своими знаниями и тем обширным материалом, который имелся в его распоряжении» [61].
Переводчиками на сибирской линии работали Е.И.Старков и А.А.Сотников. Е.И.Старков был одно 
время преподавателем сибирского кадетского корпуса. О Е.И.Старкове позже вспоминал Г.Н.Потанин: 
«Другой из оставленных старых учителей был Евгений Иванович Старков, так же как и Костылецкий 
родом сибирский казак. Это также был очень способный человек, но получил образование только в 
войсковом  казачьем  училище  и  дальнейшего  усовершенствования  в  науках  не  мог  получить,  пото-
му  что,  как  казак,  должен  был  по  выходе  из  училища,  остаться  на  службе  в  войске.  Он  отличался 
необыкновенной памятью, предмет знал хорошо и читал добросовестно; был очень добрый человек, 
тихий, задумчивый и рассеянный. Ждан-Пушкин просил его познакомить нас поподробнее с геогра-
фией Киргизской степи, что Стариков и сделал, потом он даже напечатал свой географический очерк 
Киргизской степи. Это было для кадет очень полезно, потому что многим из них, особенно казакам, 
пришлось подолгу служить в Киргизской степи и ходить по ней в поход» [62].
Александр Алексеевич Сотников родился в Крыму, окончил одесское училище восточных наук. 
Начинал служебную карьеру с должности переводчика турецкого языка при перекопском земском ис-
правнике. В 1836 году получил чин 14 класса. Перевелся на работу в Симферопольский суд. По слу-
чаю неурожая занимался раздачей хлеба среди крымско-татарского населения. В 1837 году состоялась 
ревизия Таврической губернии. Во главе комиссии был известный ученый – статистик Кеппен. А.А. 
Сотников состоял в комиссии в качестве переводчика. В 1838 году он уволился с этой должности. С 
января 1839 года он был принят на службу в Управление сибирских казахов. Об этом сохранилась 
запись в его послужном списке: «С 10 марта принят на службу по отдельному управлению сибирских 
киргизов и определен на вакансию помощника секретаря при Пограничном начальнике» [63].
Однако очень важно, что именно такой подготовленный человек был одним из учителей молодого 
Чокана  Валиханова.  Путая  некоторые  частности  о  Сотникове  вспоминал  много  позже  друг  Чокана 
– ученый-этнограф Г.Н.Потанин: «Сотников служил в управлении киргизской степи, это был ориен-
талист, студент Казанского университета по восточному факультету, ходил, кажется, в степь началь-
ником целого казачьего отряда и, как мне говорил Чокан, напечатал в какой-то литературной газете 
статейку  «День  в  киргизском  ауле».  Чуть  ли  это  не  был  описан  день  проведенный  в  ауле  Чингиса 
Валиевича, Чоканова отца, в Кушмуруне, Это был способный человек, неукротимый, дикий характер 

16
сгубил его. Он постоянно делал скандалы, то прострелит кому-нибудь ногу, то, переодевшись киргизс-
ким джигитом, отлупцует нагайкою своего врага, полковника, едущего в сумерки на дрогах из гостей. 
Кончил он тем, что его судили и сослали на север Енисейской губернии. Оттуда он прислал в Омск ост-
роумное описание жизни на «краю света», как он выражался. Его перевели потом в более благодатный 
край, в Забайкалье. Переезжая через Байкал, он бросился с борта парохода в воду и утонул» [64].
Профессия переводчиков становится наследственной. Так было в Омске, так было и в Оренбурге. 
Можно привести характерный пример: Шаахмет Сейфуллин был сыном толмача Гасана Сейфуллина, 
удостоенного  золотой  медали  на  Анненской  ленте.  В  1824  году  Гасан  Сейфуллин  умер.  Его  сын 
Шаахмет Сейфуллин родился в 1804 году, а в 1822 году поступил толмачом в Николаевскую крепость, 
в следующем году был переведен в Омское окружное управление. Служебные успехи выделили его 
среди других переводчиков. В 1824 году, когда понадобилось сопровождать в Петербург депутацию 
казахов Среднего и Большого жуза, то выбор пал на Ш.Сейфуллина. поездка в Петербург стала важ-
ным событием в жизни молодого переводчика: после нее ему присваивают чин коллежского регистра-
тора и назначают личным письмоводителем к Султану Тауке Букееву [65].
Другой сын Гасана Сейфуллина – Ташмухаммед тоже пошел по семейной традиции. Ташмухаммед 
Сейфуллин родился в 1816 году. Учился в училище сибирского линейного казачьего войска. В 1834 
году из училища был направлен в Казанскую гимназию. В гимназию было послано два человека и за 
обеих переведено за один год обучения 400 рублей. Об этом сохранилось сведения директора учи-
лища Черкасова [66]. Ташмухаммед Сейфуллин проучился в Казанской гимназии 7 лет и был отлич-
но  аттестован.  В  характеристике  о  нем  сказано,  что  «особенно  успел  отлично  в  языках  татарском, 
арабском, персидском, переводил из хрестоматии сих языков Болдырева и Халерина на российский 
многие ивесы правильно; так же упражнялся в переводе с российского на татарский язык» [67]. Затем 
окончил Казанский университет и преподавал топографию в Омской азиатской школе. На преподава-
тельской работе в Омске Т. Сейфуллин провел несколько десятков лет. В 70-х годах он был преподава-
телем Омской военной гимназии [68]. С 1876 года в этой гимназии учился Искандер Сейфуллин, сын 
Ташмухаммета Сейфуллина и внук Гасана Сейфуллина.
Таким  образом  Омская  азиатская  школа  внесла  весомый  вклад  в  подготовку  переводчиков  для 
Внешних округов сибирских казахов. За период своей деятельности подготовила значительное коли-
чество людей владевших казахским языком. Из ее среды вышло значительное количество делопроиз-
водителей, переводчиков в местные учреждения, они активизировали общественную жизнь в северо-
восточном Казахстане и на Сибирской линии. 

жүктеу/скачать 3,02 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: