Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук Научный консультант

 
89 
2
.
ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ 
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ 
КАЗАХСКИХ 
СЛУЖАЩИХ 
 
2.1 
Формирование  казахских  служащих  в  условиях  военно-
административной модели управления 
Административно-территориальные  реформы  и  социально-экономические 
новации  периода  ХIХ  века  и  последующих  времен  способствовали 
структурным  преобразованиям  казахского  общества.  Территориальное 
расширение городского сектора и прочих стационарных поселений как важных 
факторов  коммуникационных  связей  и  региональной  инфраструктуры 
объективно  способствовали  концентрации  значительной  части  казахского 
населения  в  близлежащей  сфере.  Дальнейшие  изменения  традиционной 
специфики  образа  жизни  казахов  определили,  вкупе  с  перечисленными 
причинами,  количественное  увеличение  оседло-земледельческого  элемента. 
Перспективный анализ этого периода констатирует миграцию небольшой части 
казахского  народа  в  переселенческие  поселки,  казачьи  станицы  и  города. 
Соответственно  изменяется  ролевая  функция  представителей  социальных 
групп.  У  казахского  народа  формируются  другие  представления  о  сути  и 
устройстве  государства  и  формах  служения.  Кочевая  государственность  с 
присущими ей институтами и формами общественного устройства вытесняется 
в  сознании  казахской  общины  жестко  централизованной  и  вертикально 
регламентируемой 
моделью 
управления. 
Представители 
казахской 
аристократии  и  других  правящих  групп  осознавали  сложившиеся  реалии  как 
неизбежный феномен, катализирующий их последующий алгоритм действий с 
целью  сохранения  социальной  значимости.  На  местническом  уровне 
территориально-родового  сознания  данную  схему  следует  рассматривать  как 
индивидуальную  потребность,  установившуюся  временем  привычного 
лидерства,  в  национально-корпоративной  солидарности  элитных  слоев  в 
доминанте управления. 
Объективно  происходит  медленное  формирование  нового  стереотипа 
поведения прежде всего у данной категории казахов. Власти, заинтересованные 
в  дальнейшем  усилении  присутствия  имперских  институтов,  активизировали 
процесс инкорпорирования казахов в общественно-государственные процессы, 
прежде  всего,  включения  национальной  знати  в  административные  круги. 
Участие    казахов  в  местном  управлении  логично  предполагало  формирование 
категорий  служащих  с  различными  функциональными  обязанностями. 
Национальные  традиции  воспитания  препятствовали  пополнению  низовой 
администрации  представителями  аристократических  кланов  на  начальном 
уровне развития. Данный фактор обусловил приток в край татарских и русских 
канцеляристов.  В  перспективе,  как  явствует  из  архивных  документов, 
соответствующие  звенья  восстанавливались  казахами  из  обедневших  знатных 
семей и категории «черной кости». Динамика образования этой группы «белых 
воротничков»  актуализировалась  самой  природой  упорядочивания  и 
разветвления  бюрократической  системы  с  целью  интенсивного  освоения 

 
90 
территорий. 
Военно-полицейский 
режим 
управления 
активизировал 
поведенческие  установки  ведущих  фамилий.  В  первой  половине  ХIХ  века 
отмечается  признание  частью  султанства  присвоения  им  военных  званий  как 
символа  подчинения  государству.  Обратная  связь  есть  суть  повышения 
статусности конкретной династии краевой властью. Таким образом, коррекция 
стереотипа поведения аристократов гармонично соответствовала их ментально-
целевым задачам властного присутствия в  обществе. 
По справедливой оценке исследователей Х. Абжанова и С. Селиверстова, в 
период  создания    конкурентоспособных    элементов    национальной  рыночной  
экономики  начинается  процесс  «постепенного  становления  национальных 
предпринимателей,  промышленников,  торговцев,  коммерсантов,  а  с  другой 
стороны – национальной интеллигенции слоя наемных работников»  [49,с. 9].  
Административно-территориальные 
и 
социально-экономические 
изменения  в  регионе  настойчиво  диктовали  необходимость  формирования 
востребованных  временем  специалистов  из  местной  этнической  среды. 
Следствием  данного  социального  фактора  является  развитие  государственно-
светской  модели  образования.  Процесс  адаптирования  образовательной  сферы 
к  условиям  быта  и  традициям  местного  населения  актуализировал  ее 
реформирование  и  коррекцию.  Подвижные  аульные  школы  и  стационарные 
училища  при  переселенческих  центрах,  прежде  всего,  были  рассчитаны  на 
полярные  слои  казахского  общества,  находящихся  в  фазе  постепенной 
социоэтнической 
маргинализации. 
Пограничное 
этнопсихологическое 
состояние  этих  категорий  –  беднейших  слоев  и  теряющей  авторитет  знати  – 
определенно влияло  на  их  схему  действий  в  выборе  жизненных  ориентиров  и 
достижения  благополучия.  Этот  исторический  период  поведения  и  сознания  
данных групп общества. 
В  Российской  империи  исторически  практиковалась  процедура    встреч  
императора  с  подданными.  Такие  встречи    проходили  в  различных  форматах. 
Одним    из  наглядно-эффективных  методов  воздействия    на  массы    оставалась 
процедура  отправки  депутационных  миссий  к  императорскому  дому    от 
различных  социальных  и  национальных  групп.  Периодически    казахские 
депутации  выезжали  на  встречу  с  императором.  Как    правило,  такие  встречи 
проходили  по  случаю  особых  торжественных    событий.  В  1876году  подобная 
миссия    была  отправлена  от  казахов  западных  регионов  [141].  В  1881году 
казахская    делегация  отправилась  в  Санкт-Петербург  по  поводу  кончины 
императора.  В  состав  делегации  входили  помощники  уездных  начальников 
Уральской области Иржан  Чулаков и Мухамеджан  Сарыходжин. 
Впоследствии эти два делегата вновь посетили Санкт-Петербург по случаю 
коронации  его  Императорского  Величества.  Иржан  Чулаков  был  кавалером 
ордена  Святого    Великомученика  Георгия  Победоносца.  Этой  награды  он 
удостоился  за  участие  в  Хивинском  походе  генерала  Веревкина.  Помимо 
указанных представителей в состав делегации входил  уроженец Гурьевского и 
Эмбенского  уездов  Даулет  Яунгаров.  Комиссия  состояла  из  казахских 
чиновников.  Таким  образом,  вполне  осознанно  происходило  формирование  

 
91 
новых  стандартов  подбора  и  состава  комиссий,  которые  контролировались 
царской  администрацией.  
В  состав  делегации    входили    казахские    женщины    Рухия    Изанбаевна 
Чулакова  и  Капура  Ержановна  Чулакова  –  родственницы  И.  Чулакова. 
Включение  в  состав  депутации  казахских  женщин  являлось  новационным 
фактом,  ибо  ранее  женщины  не  принимали  участия    в  подобных  акциях.  В 
начале  60-х  годов  XIX  века  по  рекомендации  имперских  властей  султану-
правителю  Восточной  части  области  предлагалось  ввести  в  состав  очередной 
казахской  миссии  в    Санкт-Петербург  хорунжего  Беремжана  Чегенева, 
отличившегося  на  государственной  службе.  Власти  признавали  за  служащим 
Чегеневым его бийское звание, сохранившее значимость в местной титулатуре 
и  соответственно  большую  степень  влияния  в  ареале  аргынского  племени,  к 
которому он принадлежал.  Правительственные чиновники учитывали ведущие 
позиции местных кланов. В  частности  брат Чегенева Казбек  Чегенев управлял 
аргынским  родом.  Другой  депутат  казахской  миссии  султан  А.  Джантурин 
официально  по  должности  и  реально-фактически  сохранял  доминирующее 
лидерство  султана-правителя  Восточной  части  после  бурных  перипетий 
середины  XIX  века  [142,  л.17].  Определенно  соответствующая  процедура 
оказывала  информационное  влияние  на  казахскую  общественность.  Но  эти 
депутации второй половины  XIX века в большей степени имели показательно–
декоративный  характер,  так  как  их  политическая  роль  контактных  связей  с 
государственной властью ограничивалась в формате  изложения информации в 
отличие от подобных депутаций начала XIX века. 
Итак,  в  XIX  веке  сохранялась  процедура  депутационных  миссий  от 
казахских  родовых  подразделений  к  имперскому  двору.  В  ракурсе 
доминирования  патронально-вассальных  отношений  приходит  постепенное 
изменение  депутатского  состава  делегаций.  Депутатский  состав  формировался 
под  влиянием  властей  и  в  определенной  мере  состоял  из  официальных  лиц, 
состоявших на государственной службе. 
В  критические  исторические  моменты  актуализировалась    проблема 
сохранения  внутренней    стабилизации  в  империи.  Правительственные    круги  
мобилизовывали  имеющиеся  ресурсы  на  достижение    поставленной    цели.  В 
1856  году.  продолжалась  Крымская  война  закончившаяся  поражением  для 
Российской  империи.  Российская  общественность  консолидировалась  под 
идеологическими лозунгами защиты национальных интересов. Характерно, что 
именно  в  это  время  в  Казахстане  награждается  большая  группа  казахов 
Букеевской  Орды  за  усердную  службу.  В  числе  награжденных  числились 
султан  Мухамедгали  Касымов,  тархан 
Ходжабеков,  старшины 
В. 
Бикмухамедов,  Я.  Нермухамедов,  Б.  Дюйсенбаев,  Ч.  Байбуканов.  Данные 
администраторы повышались по службе и награждались золотыми медалями на 
Владимирской  ленте  и  серебряными  медалями  на  Аннинской  ленте  [143]. 
Очевидно,  данная  кампания  символизировала  стремление  имперского  дома  к  
демонстрации  сохранения  единства  территории  и  общественного  согласия  в 
границах империи. Синхронно в этот период по Высочайшему указу от 16 июня  

 
92 
1856года паж I-го  класса Султан Губайдула Джангир Букеев был  пожалован  в 
камер-пажи  императорского  двора  [144].  Наряду  с  ним  подобного  звания 
удостоились    барон  Мейндорф,  князь  Урусов,  барон  Врангель.  Семейство 
Букеевых  отличалось  родовитостью  и  заслуженным  авторитетом  в  западных 
территориях  Казахстана.  При  российском  императорском  дворе  продолжалась 
традиция  пребывания при коронованных особах представителей национальных 
и сословных групп. Повышение в чине Букеева возвышало статус его семьи и в 
очередной  раз  демонстрировало  стремление  власти  показать  свою  силу  и 
величие в общественном сознании казахов. 
 Казахская  аристократия  являлась  основой  формирования  группы 
служащих.  На  территории  степных  областей  во  второй  половине  XIX  века 
сохранялась  доминанта  султанских  фамилий,  члены  которых  были  связаны 
узами кровного родства и семейной взаимопомощи. В последующем в процессе 
имущественного  разорения  султаны,  прежде  всего,  стремились  к  сохранению 
прежней  статусности  посредствам  слияния  с  государственной  властью.  На 
территории  проживания  казахов  выделяется  несколько  аристократических 
кланов,  ориентированных  на  инновационные  восприятия  и  дальнейшее 
инкорпорирование  с  новой  структурой  управления.  Значимость  фамилий 
Сейдалиных,  Джантуриных,  Темировых,  Нуралихановых,  Валихановых, 
Аблайхановых,  Таукиных,  Бабаджановых,  Каратаевых,  Султангазиных  и  ряда 
других активно поддерживалась их представителями из поколения в поколение. 
Традиции их лидирующего влияния закладывались с периода начала XIX века. 
Политическая  ориентация  указанных  династий  четко  проявилась  в  данный 
хронологический  период.  По  сути,  поляризация  общественного  мнения 
балансировала  между  признанием  имперского  господства  с  реальной  утерей 
былой государственности или отрицанием момента включения  в империю при 
полной  мобилизации  имеющихся  средств  для  защиты  интересов.  Метода 
толерантно-терпимого 
отношения 
к 
продвижению 
европейски-
централизованных  форм  управления  базировалась  на  возможно  быстром 
усвоении  казахскими  интеллектуалами  всех  составляющих  потенциала 
империи.  Алгоритм  действий  этой  группы  султанов  носил  схематичный 
характер,  который  формировался  с  учетом  складывавшихся  обстоятельств. 
Политическое  будущее  этих  кланов  во  многом  зависело  от  активности  их 
представителей на начальной стадии развития, изобилующей неизвестностью и 
непредвиденными сложностями. 
В  реализации  указанной  долгосрочной  задачи  акцентировалась  проблема 
включения  представителей  этих  семей  в  управленческие  звенья.  Реальным 
критерием    акклиматизации  знатных  выходцев  в  новой  сфере  являлись 
соответствующие 
образовательные 
стандарты 
военных 
училищ, 
предназначенных  для  подготовки  военных  специалистов.  Первоначально, 
представители знатных фамилий не желали отдавать своих детей на обучение в 
кадетские  корпуса,  опасаясь  за  их  дальнейшее  будущее.  Только  личное 
давление хана Внутренней Орды Джангира оказало положительное влияние на 
решение  местных  аристократов, 
впоследствии  ориентированных  на 

 
93 
Оренбургский  кадетский  корпус.  По  воспоминаниям  Сейдалина  2-ого, 
закончившего  Оренбургский  кадетский  корпус  в  1855  году,  в  области 
существовали негативные предубеждения относительно эффективности работы 
этого  учреждения:  «Нужно  ли  говорить,  что  с  первого  же  момента 
переступления  мною  порога  корпуса  пришлось  мне  убедиться  во  всей 
нелепости ходивших о нем рассказов в степи, с одной стороны и ободряющий 
вид развившихся повсюду кругом меня сверстников – сразу расположили меня 
к  так  пугавшему  корпусу»  [96,с.7].  Впоследствии  представители  знати 
изменили  свои  суждения  о  значимости  корпуса  в  обучении  их  сыновей. 
Образование  в  этом  корпусе  получили  представители  известных  фамилий: 
А.Букейханов,  М.Бабаджанов,  З.Нуралиханов,  М.Бекмухамедов,  Ш.Шигаев, 
С.Шигаев,  Х.Бабаджанов,  Б.Букейханов,  М.Чукин,  М.Джантурин,  С.Чалабаев, 
А.Сейдалин, 
Т.Сейдалин, 
Т.Джаныбеков, 
Д.Айчуваков, 
А.Айчуваков, 
А.Нурепин, С.Таубаев, М.Бештжанов [96,с. 13]. Подобная схема наблюдалась в 
действиях  казахской  знати  северных    областей,  чьи  представители    учились  в 
Омском  кадетском    корпусе.  В  первой  половине  XIX  века  выходцы 
обозначенных  фамилий  составили  костяк  казахского  кадетства  военных 
корпусов.  
На  начальной  стадии  своего  развития  юные  кадеты  сталкивались  с 
трудностями,  осложнявшими  их  процесс  обучения.  В  начале  30-х  годов  XIX 
века 
директор 
Оренбургского 
кадетского 
корпуса 
Артюхов 
К.Д. 
проэкзаменовал  36  воспитанников  верхнего  класса.  Из  них  только  8  показали 
хорошие  результаты.  Большинство  продемонстрировали  некачественные 
знания. По мнению директора, основной причиной слабого показателя являлось 
совместное  обучение  русских  и  представителей  восточных  национальностей 
[145,  с.4].  В  процессе  обсуждения  учебной  программы  училища  чиновниками 
высказывались  соображения  о  нецелесообразности  обучения  европейцев 
восточным  языкам,  а  азиатов  –  европейским.  Очевидно,  эти  мнения  оказались 
необоснованными.  Из  казахских  кадетов  в  научной  сфере  заявили  о  себе 
Ч.Валиханов, М.Таукин, М-С.Бабаджанов, Г-Б.Валиханов во многом благодаря 
познаниям  европейских  и  восточных  языков.  Один  из  инициаторов 
распространения  государственного  образования  в  казахской  среде  Васильев 
А.И.  отмечал  на  примере  функционирования  казахской  учительской  школы: 
«Русские и киргизские воспитанники умеют жить вполне по-товарищески и что 
первые  из  них,  являясь  передовыми,  служат  лучшими  проводниками  добрых 
начал  в  сердца  товарищей-киргизов…»  [9,  с.204].  Судьба  большинства 
казахских  кадетов  до  сих  пор  мало  исследована  и  ждет  своего  изучения. 
Определенная  часть  кадетов  сделали  хорошую  карьеру,  состоявшись  на 
военной  и  гражданской  службе.  Показательным  примером  военной  эпохи 
казахского  офицерства  являются  биографические  сюжеты  жизнедеятельности 
Ч.Валиханова,  Г-Б.Валиханова,  А.Сейдалина  и  ряда  других.  Их  успешное 
участие  в  военных  походах  обуславливалось  качественной  степенью  военной 
подготовки оконченных ими училищ.  
Таким  образом,  выходцы  из  султанских  и  других  знатных  фамилий 

 
94 
Младшего  и  Среднего  жузов  под  влиянием  своих  родителей  сделали 
осознанный  выбор  в  пользу  кадетских  корпусов,  образовательный  статус 
которых  определил в перспективе их включение в доминировавшую в империи 
ранговую военную титулатуру.  
Итак, в первой половине XIX века в регионе действовала группа казахских 
офицеров, подготовленных  по государственной модели  управления. Казахские 
юноши  получали  военное  образование  в  кадетских  корпусах.  Большинство 
казахских  офицеров  закончили  Омский  и  Оренбургский    кадетские  корпуса. 
Казахское офицерство характеризовалось немногочисленностью. На наш взляд 
это  произошло  в  силу  ряда  обстоятельств:  во-первых,  существовала 
определенная  квота,  ограничивавшая  обучение    казахов    в  этих  учебных 
заведениях;  во-вторых, ограничение  о поступлении   представителями  «белой 
кости»  и  узкого  круга  знатных  людей;      в–третьих,  царизм  не  был 
заинтересован  в  увеличении  казахского  офицерства  в  силу  специфики 
колониальной  политики.  Социальную  основу  казахских    военных  составили  
выходцы  из  аристократических  и  приближенных  им  знатных  фамилий. 
Примечательно,  что  дефицит  казахских  военных    восполнялся  людьми  с 
гражданской подготовкой, задействованных в управленческой и переводческой  
сферах.  
Помимо  заявленных  выше  казахских  военных  следует  отметить  группу 
казахских  кадетов,  служивших  в  военных  подразделениях.  Так,  Джангиров 
Искандер  Батыршин    начинал  военную  карьеру  прапорщиком  Оренбургского 
линейного 1 батальона. В этой же войсковой части служил прапорщик Султан-
Мухаммед Бекжанов [146,  с.84].  
Среди  тюркских  военных,  служивших  в  императорской  армии,  известен 
некий  Мигдат-Шаши-Мухамет-оглы  султан  Аблайханов  [147,  с.48].  Он 
числился 
офицером 
Белебинского 
резервного 
батальона. 
Династия 
Аблайхановых  доминировала  в  значительной  части  Казахстана  и  ее 
представители 
функционировали 
в 
управленческом 
звене 
империи. 
Национальное  происхождение  вышеуказанного  Аблайханова  в  источниках  не 
фиксируется.  Фамилия  Аблайхановых  в  большей  степени  сохраняла 
известность  в  казахском  обществе.  Вероятно,  соответствующий  офицер  имел 
какое-то причастие к данному клану.  
Некоторые представители казахского кадетства предпринимали попытки к 
службе  в  действующую  армию.  В  частности,  сын  выпускника  Оренбургского 
корпуса  Мухаммеда  Джантурина  Гумар  Джантурин  обращался  с  просьбой 
откомандирования  его  в  действующие  войска.  Ранее  он  обучался  в  кадетском 
корпусе, но в возрасте 16 лет оставил учебу по состоянию здоровья [148, л.23]. 
По этой причине он получил от властей отказ в удовлетворении его просьбы. В 
русско-турецкой войне 1876-1877 года принимал участие Чингисхан, имевший 
звание флигель адъютанта [149,с.135].  
Большинство казахских офицеров не принимали участия в военно-полевой 
службе.  Ареал  деятельности  казахских  офицеров  ограничивался  Степными 
областями  и  близлежащей  зоной  Сибири  и  Поволжья.  Потенциальные 

 
95 
возможности  этих  военных  эффективно  применялись  в  административной 
сфере.  
 Бесспорно, 
европейски 
подготовленные 
офицеры 
составляли 
конкуренцию местным феодалам. Спектр деятельности офицеров, начинавших 
карьеру  в  звании  ротмистров  и  поручиков,  оказался  разнообразным. 
Первоначально  в  их  компетенцию  входила  доставка  корреспонденции, 
сопровождение  грузов,  посредническая  миссия  с  казахскими  родами  и 
приграничным  среднеазиатским  населением.  Лишь  единицы  офицеров 
продолжали  свою  службу  за  пределами  родовой  территории.  Именно  эти 
военные  сделали  прекрасную  карьеру,  впоследствии  протежируя  казахское 
студенчество  Москвы  и  Санкт-Петербурга.  Большинство  кадетских  офицеров 
продолжали действовать на привычной территории доминанты своих фамилий. 
Эти  служащие  придерживались  принципа  сохранения  территориального 
сознания  на  уровне  родового  поместья.  По  существу  просвещенные  военные 
являлись  носителями  локально-территориальных  интересов  населения  на 
уровне волости и уездов. Пожалуй, в этой среде администраторов наблюдались 
единичные  случаи  их  перемещения  между  областями.  Примечательно,  что  Ч. 
Валиханов  и  И.Валихан,  на  пике  своей  славы  и  популярности  состоялись  как 
успешные  офицеры  и  общественные  деятели  в  столичном  центре  империи  – 
Санкт-Петербурге.  Причем  И.Валихан  не  вернулся  на  историческую  родину, 
успешно адаптируясь в привычном для него ином социоэтническом окружении. 
Научные    перспективы  Ч.Валиханова  явно  обозначились  в  центральной  части 
империи. Пожалуй, круг интересов и знакомств столичных казахских  военных 
оказался достаточно обширен. В научных источниках не встречаются сведения 
о  длительном  проживании  казахских  офицеров  степных  областей  в 
административных  городах  Сибири  и  Приуральско-Поволжского  региона. 
Имперская  кадровая  политика  акцентировала  участие  офицеров  в  зоне 
концентрации казахского населения, проживавшего в провинции. 
Из  числа  султанов,  окончивших  Оренбургский  корпус,  известен 
Альмухаммед Сейдалин. Он был выходцем из обедневшей султанской семьи и 
не  видел  иной  альтернативы  получению  престижного  образования,  что 
позволило  бы  ему  занять  достойное  положение  в  обществе.  Сейдалин  являлся 
одним  из  немногих  казахских  офицеров,  начавших  военную  карьеру  в 
действующей  армии.  Обычно  офицеры  из  числа  казахов  начинали  службу  в 
административном аппарате. В дальнейшем военно-полевая карьера Сейдалина 
пресекалась.  Власти  использовали  его  на  гражданской  службе.  Из  ведения 
Военного ведомства он переводится  в подчинение Министерства  юстиции. По 
всей  видимости,  это  объяснялось  нехваткой  чиновников-делопроизводителей. 
По 
законодательству 
государственный 
судья 
обязан 
был 
иметь 
соответствующее  рангу  высшее  или  среднее  образование.  По  рекомендации 
начальства  Сейдалин  вполне  подходил  на  судейскую  должность  как  хороший  
специалист  по  судебным  разбирательствам  между  казахами  [150,  л.3].  На 
территории  Тургайской  области  Сейдалин  выполнял  обязанности  уездного 
судьи  Иргизского,  а  чуть  позже  Николаевского  уездов  [115,  л.9].  Солидная 

 
96 
научная    образовательная  база,  заложенная  в  годы  обучения  в  корпусе  и 
длительная  чиновничья  практика,  вероятно,  стали  хорошей  основой  для  его 
деятельности на новом поприще.  
Альмухамед  Сейдалин,  будучи  майором,  выполнял  обязанности 
письмоводителя при уездном управлении. В этот период А.Сейдалин состоял в 
должности  уездного  судьи.  Дефицит  национальных  служащих  продолжал 
сохраняться на всех уровнях чиновничьей вертикали. 
Значительную  популярность  в  Тургайской  области  приобрёл  брат 
А.Сейдалина - Тлеумухаммед Сейдалин.  Т. Сейдалин  по окончании военного 
корпуса начал военную службу прапорщиком в Оренбургском батальоне  № 4 с 
1855 года. Через год он продолжил службу в Тургайском областном правлении. 
Т.  Сейдалин  участвовал  в  акциях  усмирения  движения  Е.  Котибарова  [150, 
л.19].    В  эпоху  гражданского  противостояния    и  антиимперских    выступлений 
на  территории  Казахстана  ряд    казахских  администраторов  привлекались  к 
действиям  карательных    войск.  Гражданская  позиция    представителей 
султанских  фамилий  в  сложный    противоречивый  период    диктовалась 
территориальными    родоплеменными    противоречиями    и  различными 
политическими  интересами  дальнейшего  будущего  казахского  общества  в 
геополитической  ситуации  XIX  века.  Кадровый  военный  и  опытный 
управленец  Т.  Сейдалин  в  течение  4-х  лет  трудился  в  должности 
администратора.  С  1859  года  он  состоял  в  качестве    помощника  пристава  при 
Бухарском  посольстве.  Подобно  другим  благонадежным  казахским  офицерам 
он выполнял обязанности переводчика. Так, в 1870 году Сейдалин сопровождал 
делегацию казахов Тургайской области в Санкт-Петербург в связи с введением 
«Временного  положения  1868  года»  [150,  л.22].  В  конце    80-х  годов  XIX  века 
он  назначается  старшим  помощником  начальника    Николаевского  уезда.  В 
течение  года  Т.  Сейдалин  переводится  на  аналогичную  должность  в 
Тургайский  уезд.  В  1891году  на  него  временно  возлагаются  обязанности  
начальника  Тургайского уезда.  
Выпускник  кадетского  корпуса  Зулхарнай  Нуралиханов  в  1851году 
получил  знание  хорунжего  в  возрасте  19  лет.  Тогда  же  он  определяется 
депутатом  на  Внутреннюю  Уральскую  линию.  В  1858  году  согласно  приказу 
Оренбурского  и  Самарского  генерал-губернатора  он  переводится  в  штат 
Временного  Совета  на  должность  переводчика,  а  в  1859  году  он  обвиняется  в 
уголовном  преступлении.  Мерой  наказания  ему  стала  высылка  в  Вятскую 
губернию.  По    ходатайству  генерал-губернатора  наказание  было  смягчено 
высылкой  в  смежный  уезд  Оренбургской  губернии.  В  1861году  Нуралиханов 
восстанавливается  в  должности  переводчика.  Впоследствии  он  циклично 
выполнял  обязанности  помощника  правителя  Нарынской  части,  далее 
помощника  правителя  Торгунской  и  Калмыцкой  частей,  затем  помощником 
правителя Таловской и Камыш-Самарской частей. Динамика его перемещений 
ограничивалась локальным периодом в 7 лет – срок незначительный. Огромные 
территориальные  размеры  и  значительный  объем  работы  при  дефиците 
казахских  служащих  определили  процесс  перемещения  З.  Нуралиханова. 

 
97 
Аккордной  частью  работоспособности  Нуралиханова  стало  решение  властей 
восстановления  его  в  прежних  правах.  «Всемилостивейше  возвращены  ему 
Нурахалинову, прежние права и преимущества, утраченные по суду» [138, л.5].  
В  1878  году  он  перемещен  депутатом  в  Новоузенск.  Через  два  года 
Нуралиханов  определен  помощником  правителя  I-ого  Приморского  округа.  В 
80-е    годы  XIX  века  Нуралиханов  последовательно  выполнял  обязанности 
депутата I стана  Царевского уезда, депутата Чиликской дистанции Уральского 
войска. 
Как  правило,  согласно  положению,  обязанности  уездного  начальника 
выполняли  назначаемые  правительством  русские  офицеры.  В  70-е  годы  XIX 
века  подполковник  султан  Джигангеров  действовал  в  качестве  помощника 
Тургайского  уездного  начальника.  Казахские  военные  администраторы, 
обладая  высокими  офицерскими  званиями,  ограничивались  властями  уровнем 
уездной  администрации.  В  категории  казахских  служащих  действовали 
чиновники, не  имевшие  кадетского образования. Соответствующие чиновники 
в силу занимаемой должности имели казачьи военные звания. Функциональные 
обязанности  помощников  уездных  начальников  северо-западного  Казахстана 
фактически  были  идентичны,  при  этом  военные  звания  офицеров-султанов 
варьировались.  Так,  в  должности  младшего  помощника  уездного  начальника 
Букеевской  Орды  состоял  есаул  султан  Арунгазыев,  а  в  должности  младшего 
помощника  уездного  начальника  Николаевского  уезда    Тургайской  области 
находился 
Бермухаммед 
Куламбаев 
[146, 
с.66]. 
Характерно, 
что 
производственная  деятельность  султана  Арунгазыева  проходила  в  Илецком 
уезде, где он работал младшим помощником.  
Некоторые казахские управленцы не имели  соответствующего  военного и 
гражданского образования, но по роду  занимаемой  должности имели военные 
звания.  В  XIX  веке  в  силу  сложившейся  в  Казахстане  политической  ситуации 
национальные  и  русские  чиновники  в  основном  имели  военные  звания.  В 
административной управленческой иерархии  казахских служащих сохранялась 
ранговая  титулатура  с  соответствующим    присвоением  военных  званий, 
подчеркивавших  признание  заслуг  имперским  правительством.  Во  второй 
половине  XIX  века  повышается  в  звании  начальник  дистанции  Сулейман 
Джигангеров и  управляющий родоплеменным подразделением Казбек Чегенев 
за производственную деятельность с присвоением чинов соответственно есаула 
и  хорунжего[154,  л.1].  Ареал    деятельности    Казбека  Чегенева  сохранялся  в 
районе между реками Тургай и Тобол. Авторитет К.Чегенева формировался его 
генеалогическим прошлым взаимосвязи с историческими  лидерами и личными 
качествами,  предопределившими  его  бийское    звание.  Личное  состояние  
Чегенева оценивалось в 200 лошадей, 20 верблюдов  и 300 баранов [152, л.62]. 
Статусность  казахских  военных  поддерживалась  занимаемыми  ими 
должностями. 
В  конце  80-х  годов  на  должности  младшего  помощника  Тургайского 
уездного  начальника  состоял  Курганбек  Беремжанов.  Беремжанов  являлся 
сыном  есаула  Беремжана  Чегенева.  Беремжановы  не  имели  родового  имения. 

 
98 
Чегеневы-Беремжановы не имели отношения к династии чингизидов, однако за 
служебную  деятельность  представители  этой  семьи  на  равных  с  султанами  
включались  в  местную  административно-  управленческую  систему.  К. 
Беремжанов  окончил  казахскую  школу  при  Оренбургском  укреплении. 
Фактически  эта  школа  явилась  центром  подготовки  той  части  служащих, 
которые  состоялись    в  70-е  годы  XIX  века.  В  1877  году  Беремжанов  состоял 
членом  казахской    депутации  в  Санкт-Петербург.  Примечательно,  что    его 
оклад  составлял 400 рублей. Таким образом, в  чиновничьей  иерархии,  наряду 
с    султанами,  действовали  выходцы  несултанского    происхождения.  Он 
принимал  участие  в  работе  комиссии  под  председательством    Тургайского 
уездного начальника для организации местного  правления   и введения   нового 
положения.  Характерный  эпизод    из  биографии  Беремжанова  демонстрирует 
процедуру    включения  властями  представителей  «черной  кости»  в  систему 
делопроизводства и общественные процессы. 
В  Западном  Казахстане  концентрировались  Уральское  и  Оренбургское 
казачество.  В  иерархии  управления  преобладала  военизированная  модель 
отношений. 
Казахский 
административный 
корпус 
на 
протяжении 
значительного  времени  состоял  из  чиновников  с  военными  званиями.  С 
1841года    с  должности    помощника  султана-правителя  Восточной части  Орды 
начинается  карьера  султана  Мухаммеда    Джантурина.  С    середины 40-х  годов 
XIX века он  состоял в звании сотника,  полученного  за  найм верблюдов для  
военно-транспортных    служб.  В  1859  году  он  получил    звание    есаула.    На 
момент  назначения  в 1861 году  на должность султана- правителя  Восточной 
части  он    имел  звание  войскового  старшины  [153,  л.10].  Через    9-лет    М. 
Джантурин   числился  в звании полковника.  
В  областном  правлении  действовали  зауряд-хорунжий  Миргалий 
Бахтияров,  зауряд-хорунжий  Тохтамыс  Косваков.  В  этом    же  управлении 
обязанности  младшего    чиновника  при  военном  губернаторе  выполнял  
войсковой  старшина  султан  Сейтхан  Ахмедович Джантурин [154, с.50].   
С. Джантурин по окончании Оренбургского кадетского корпуса получил звание 
сотника. Учебно-профессиональная база  кадетских  школ   выделяла казахских 
чиновников от остальной массы местной  знати. Чиновники-офицеры по  роду 
службы  привлекались  к  выполнению  различных  поручений.  Например, 
С.Джантурин    в  1870  году  на  правах  членов  входил  в  Особый  комитет  по 
составлению    и  выработке  правил  обустройства  учительских  школ  для 
«инородцев»[155, л.5]. Социальное происхождение, уровень профессиональной 
подготовки и  степень   воздействия  Джантурина в области предопределили его 
привлечение  к  выполнению  подобной  миссии.  С.  Джантурин  дослужился  до 
звания  подполковника,  примерно  исполняя  служебные  обязанности  на  уровне 
занимаемой  должности. 
В 60-е годы XIX века успешно складывалась карьера в Тургайской области 
выпускника 
Оренбургского 
кадетского 
корпуса 
Искандера 
Бабина, 
начинавшего в звании сотника [156, с.50].   На казахских офицеров возлагались 
юридические  функции.  Обязанности  младшего  помощника  начальника 

 
99 
Уральского  уезда  возлагались  на  хорунжего  Чулака  Айбасова  [157,  с.101].  В 
первой  четверти  второй  половины  XIX  века  корпус  казахских  переводчиков 
формировался  также  служащими  с  военными  званиями.  В  частности, 
переводчиком  при  Оренбургской  канцелярской  палате  работал  есаул 
Ельмухамед Ахмедович Куватов [158, с.29].  
Аналогичные  функции  при  Уральском  укреплении  выполнял  зауряд-
хорунжий  Шагимурат  Кулумбеков  [146,  с.68].  Справочная  книжка 
Оренбургской губернии на 1870.- Оренбург, 1870. На рубеже XIX – XX веков  и 
в  последующий  период  переводчики  в  значительной  массе  не  имели  военных 
званий и котировались по другим критериям чиновничьего ранжирования. При 
этом  незначительная  часть  переводчиков  сохраняла  военные  звания.  Так,  в 
штате  переводчиков  областного  правления  Уральской  области  состоял  есаул 
Худей  Искаков  [159,  с.15].  В  период  XIX-XX  веков  казахские  военные 
составили  значительный  слой  казахских  администраторов,  задействованных  в 
зоне степных областей. 
В 
источниках 
зафиксированы 
акты 
неподчинения 
служащих 
государственным  органам  власти.  Преступные  действия  опальных  служащих 
классифицировались по уголовным и политическим мотивам. Так, обвиненный 
в  преступлении  хорунжий  султан  Зулхарнай  Нуралиханов  лишался  звания  и 
чина и ссылался в Вятскую губернию на поселение [160, л.66].  В середине 50-х 
годов  XIX  века  султаны  Внутренней  Орды  Медет  и  Искандер  Чукины  за 
противозаконные  действия  оказались  сосланными  в  Восточную  Сибирь. 
Войсковой старшина Медет Чукин лишился чина, султанского звания и золотой 
медали.  Искандер  Чукин  аналогично  лишился  звания.  Служащий  Тургайской 
области  сотник  Искандер  Бабин  в  1874  году  обвинялся  в  подстрекательстве 
казахов  против  местного  управления  и  за  это  подвергся  высылке  за  пределы 
области  [161,  л.10].  В  процессе  усиления  доминирующей  роли  имперской 
управленческой  модели  казахские  администраторы  постепенно  теряли 
неограниченное  право  легитимного  воздействия  на  казахские  родовые 
подразделения.  Другие  изученные  служащие  не  прослеживаются  в  уголовной 
статистике. 
 Казахские  военные  администраторы,  задействованные  в  новой  системе 
управления,  содержались  за  счет  государственной  казны  посредством 
официально  установленного  жалования.  Финансовое  обеспечение  чиновника  
особых  поручений  С.  Джантурина  во  второй  половине    XIX  века  составляло   
800  рублей,  из  которых  533  рублей  34  копеек    оставляло    жалование;  266 
рублей 66 копеек – столовые  [155, л.1]. Общая сумма годового оклада судьи Т. 
Сейдалина  в  90-е  годы  XIX  века  составляла    1800  рублей,  из  которых 
финансовая сумма  жалования -100 рублей. Т. Сейдалин ушел на пенсию после  
43 лет беспорочной службы. Первоначально пенсия  Т. Сейдалина начислялась 
в    сумме    285  рублей  90копеек  в    год  [155,  л.12].  По  мнению  местного 
Тургайского  уездного  начальства,  султан  Сейдалин  испытывал  затруднение  в 
материальном обеспечении. Впоследствии по ходатайству уездного начальника 
К.  Молчанова  Т.  Сейдалину  начислялась  пенсия    подобно  пенсии  султанов-

 
100 
правителей  по  высшему    окладу  согласно  125  статье  Пенсионного  устава. 
Таким  образом,  усиленная    пенсия    Т.  Сейдалина  по  линии  МВД  составляла 
1200  рублей  в  год.  Аналогичной  была  пенсия  экс-правителя  Восточной  части 
Орды  подполковника    султана  С.Джантурина  [148,  л.11].  Престиж  военного 
образования неуклонно снижался в казахской среде. В последней четверти XIX 
века  лишь единицы казахских юношей выбрали военное училище. Так, сын А. 
Кунанбаева  обучался  в  артиллерийском  училище,  но  впоследствии  скончался. 
Сын  военного  А.  Сейдалина  Жиганшах  Сейдалин  2  года  учился  в 
Оренбургском  кадетском  корпусе.  Затем  он  перевелся  в  местную  гимназию. 
Дети  состоявшихся  на  службе    военных    в  конце  XIX  века  выбирали 
гражданские  учебные  заведения.  Например,  сын  З.  Нуралиханова  учился  в 
гражданской гимназии. Очевидно, данное решение казахских  юношей в конце 
XIX  века  начале  ХХ  века    было  продиктовано    рядом    обстоятельств.  Во-
первых,  казахи  традиционно  не  призывались  в  армию  и  поэтому  лишались 
возможности  карьерного  продвижения;  во-вторых,  со  второй  половины  XIX 
века  казахи  получили  возможность  обучения    в  гражданских  училищах,  как 
например  учительские  семинарии,  гимназии,  технические  фельдшерские 
школы  и  прочие  учебные  заведения;  в-третьих,  по  окончании    этих  училищ 
казахские  специалисты    получили  право    реализации  своих  возможностей    в 
различных сферах.  
Итак, в первой половине  XIX века в регионе действовала группа казахских 
офицеров-служащих  подготовленных по государственной модели управления. 
Казахские  военные  принимали  участие в  военных походах. Таких казахских 
офицеров    по  официальным  данным    было  немного.  К    ним  относятся 
Ч.Валиханов, Г-Б.Валихан,  А.Сейдалин и ряд других.  Большинство   казахских 
военных  оказались    заняты    на  гражданском  поприще,  выполняя  обязанности  
переводчиков и управленцев. Впоследствии  на рубеже XIX-XX веков военное 
образование    утратило  свою  значимость    в  казахской  среде.  Казахские 
аристократы-управленцы,  возведенные  в  военные  чины,  согласно  правилам 
военно-гражданской службы полностью попадали в зависимость от имперских 
административных  структур.  Таким  образом,  в  ХIХ  –  начале  ХХ  веков  в 
регионе  национальная  военная  элита  характеризовалась  офицерской 
титулатурой от младших воинских чинов до генералов [162, с.97]. Как  правило, 
указанные личности  развивали свою деятельность  в пределах  своей  родовой 
территории.  Административный    статус  чиновников  ограничивался  уровнем 
подчинения  в  управленческой  вертикали  представителям  руководящего  
корпуса по линии  уездного  и областного  ранга.  

жүктеу/скачать 2,34 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: