философия философией человека? – Отрыв бытия социального от бытия
человеческого. – Марксизм и Маркс: инерция и традиция. – Как вернуть людей в
историю? – Философская «разборка» человеческого бытия и философия «белых
ниток». – Разделение и противопоставление социального и гуманитарного как
болезнь роста обществознания. – Дильтей, Виндельбанд, Риккерт; культурная и
натуралистическая ориентация обществознания. – Социальные условия и жизнь
людей: различия или разрывы? – Как возможен социальный процесс?
§ 1. Традиционное философствование и социально-философская
проблематика
В традиционной философии более или менее четко выделялась особая область
размышлений (и исследований) об обществе, о человеке, о
культуре. Иногда ее прямо
называли
социальной
философией,
чаще
социально-философская
проблематика
существовала в составе философии истории, философии права, политико-социологических
рассуждений. Социальная философия как бы стояла в ряду других философских дисциплин,
таких как онтология, гносеология, этика, эстетика, антропология, философия истории;
причем, как правило, она занимала в
этом ряду далеко не первые позиции. На нее
распространялся общий порядок и «устав» бытия, определенные философией: социальная
философия подчинялась общим философским категориям, соизмерялась с общими
философскими координатами, корректировалась гносеологическими и логическими
стандартами. Вырабатываемые ею понятия о человеке и обществе не имели существенного
влияния на общефилософские установки.
Одним из
следствий этого положения было рассмотрение социально-философской
проблематики сквозь «призму» общефилософских определений деятельности. Другим –
почти полное безразличие философии к уяснению человеческой, социальной,
культурно-исторической природы этих определений.
Общие определения бытия как бы проистекали из невидимого и необусловленного
«центра» философии и проливали свет и на явления социальной жизни. Они устанавливали
связи и различия в
явлениях бытия, определяли их в роды, виды, ряды, совокупности,
классы. Они намечали и выстраивали общую картину бытия. Они объясняли все, кроме
одного: откуда они сами взялись, кто их создатель, владелец и пользователь, каково их
отношение к реальной деятельности живых конкретных людей?
Иными
словами,
всеобщность
философских
определений
не
получила
социально-человеческого обоснования.
Эта социально-человеческая необусловленность всеобщих философских категорий
выявляла принципиальный догматизм философии; не политический, разумеется, но
собственно философский догматизм, т.е. не обусловленную ничем установку на определение
мира, на описание и объяснение бытия, независимое от конкретной природы
представляющих это бытие явлений.
Равнодушие
традиционной
философии
к
социально-человеческому
и
культурно-историческому обоснованию своих принципов и категорий, к опыту конкретной
деятельности людей, к самому индивидуальному человеку закрепилось в таком устойчивом
ее свойстве, как трансцендентальность. Свойство это проявлялось не только в тех школах
(средневековая
схоластика,
кантианство),
которые
сознательно
культивировали
трансцендентальный метод, но и во множестве других, молчаливо предполагавших или
неявно использующих «привилегированную» позицию для всеобщих определений
действительности, в том числе и человеческого бытия. Не только во времена Аристотеля, но
и в
XX столетии (в догматическом марксизме, например) эта философская установка
продолжала действовать и, более того, оказывала влияние на политику, экономику, культуру.
В порядке пояснения надо сказать, что доминирование этой тенденции в философии
было социально-исторически обусловлено: трансцендентальная методология, судя по всему,
входила в
состав механизмов, сохраняющих устойчивость и преемственность социальных
форм, культурные универсалии, нормы человеческого общения. Но это пояснение уже
содержит взгляд, дающий социально-философское освещение общефилософским
определениям, взгляд, которого как раз и чуждалась традиционная философия. Кроме того,
качество понимания устройства мира и человеческого бытия, допустимое в эпоху
средневековья, оказывается теоретически непродуктивным, а в
человеческом плане, может
быть, и преступным на рубеже XXI столетия. Именно последнее обстоятельство и заставляет
нас подчеркнуть, что «сверхисторичность» и «сверхчеловечность» общефилософских
определений действительности оплачиваются неспособностью философии понять, выразить
и учесть бытие человеческих индивидов как важнейшую характеристику социального бытия,
как принципиальное условие всякого философствования, сознательно относящегося к своим
предпосылкам.
Именно «сверхчеловеческий» характер традиционной философии и позволял ей как бы
выносить за свои пределы социальную проблематику. И чем выше уровень философского
обобщения, тем беднее изображение и понимание существа человеческого жизненного
процесса и конкретных его форм протекания. Высокая – в этом смысле – философия
оказывается
мощным
стимулом
деиндивидуализации,
деконкретизации
социально-философского знания: она подталкивает последнее на путь сведения конкретных
форм совместного бытия людей и индивидной формы их самоутверждения в обществе к
абстрактным определениям, к выдвижению на первый план общих, внешних, по отношению
к индивидному бытию людей, связей. Другими словами, «высокая», «надчеловеческая»
философия не может не быть редукционистской, не может не провоцировать человеческое
познание, науку, самое социальную философию к такой трактовке жизни людей, которая
оставляет за своими границами все, что не укладывается в
связи общих определений, не
проявляется в контурном изображении социальной реальности.
Стиль такого философствования накладывает неизгладимый отпечаток и на ту
«усеченную» социальную философию, которая формируется под его воздействием. И уже в
этой особой философской дисциплине продолжается «фильтрующая» работа общих
определений, отделяющих плотную конкретную фактуру человеческого индивидного бытия
от схем, слагаемых в совокупное изображение общества. Теперь уже в
рамках самого
социально-человеческого процесса вырастает вопрос, близкий по смыслу тому, который мы
поставили чуть раньше. А является ли социальная философия философией человека?
Достарыңызбен бөлісу: