126
3.5 Мифологический хронотоп, ритуальность, тотемизм
(А. Жаксылыков, О. Бокеев, Л. Сон,
Б. Джилкибаев, И. Одегов и др.)
Архетипы пространства
Мифологические образы, которые используют казахские авторы новой
волны, – это неисчерпаемый источник духовной культуры казахского народа.
Духовную культуру казахского народа составляют нормы, правила, образцы,
эталоны, модели поведения, законы, символы, мифы, знания, традиции,
ценности и ритуалы [152, с. 28]. Писатель, возвращаясь к мифу, создает свое
новое видение мира, художественное пространство и время через призму мифа
и фольклора, наполняет его новыми смыслами и структурой.
Специфика восточного
способа мышления [242] обусловливает в первую
очередь актуализацию пространственной композиции казахского этнотекста.
Так как «дейксис восприятия (ориентация в пространстве), связан с
эмоциональной сферой и принадлежит деятельности правого полушария» [243,
с. 136], эмоции, к которым апеллирует казахский художественный текст,
актуализируют пространственные образы. «Пространственность доминирует в
картине мира номада и восточном типе сознания вообще» [243, с. 137], поэтому
и в картине мира современного казахстанского художественного текста
архетипы дороги, дома (антитеза города/села), степи и др., нередко являются
«ядерными» – т. е. мотиво- и сюжетообразующими, организуют
композиционный каркас и идейное ядро текста в целом.
Так, апелляцию к тотемной образности с одновременной актуализацией
пространственных границ новой казахской государственности можно
обнаружить в творчестве Б. Джилкибаева, в частности, в его новелле «Синий
волк», где наблюдается членение первичного качества тотема-предка на новые
дискретные образы персонажей советской реальности. Автор связывает
появление своей этнической группы как социального сверхорганизма с
проникновением в плоть современного героя некоего трансперсонального
качества их предка. Отождествление с тотемным предком – Синим волком,
фигуральным отцом казахского народа, происходит в особом святом для
казахского народа локусе (пространстве), то есть территориально обусловлено
типичного для мифологического мышления. Современный тотемизм не только
транспортирует в наше время героическое прошлое этноса, но и обращен к его
славному будущему, являясь как бы источником бессмертия казахского этноса.
Социальные различия и моральные качества персонажей Б. Джилкибаева также
идентифицируются на основе пространственно-географической антитезы
города и села.
Мифологическое членение пространства по модели мирового древа и
мифологического космогенеза (Б. Джилкибаев), бинарности (А. Кодар),
радиальности и орнаментальности (А. Жаксылыков) можно наблюдать в
127
современных казахстанских текстах практически повсеместно. Не менее
частотен и зоонеомифологизм – оборотничество и связанное с ним
трикстерство (Л. Калаус, А. Ким, Б. Джилкибаев), образы кентавров (А. Ким, А.
Алтай, Б. Джилкибаев), разнообразные аллегорические образы животного мира
(О. Бокеев, А. Алтай, А. Жаксылыков. Л. Коныс и др.), существующие в некоем
мифологическом пространстве. Однако авторское мышление, накладываясь на
мифопоэтическое мышление, порождает, по сути, новый миф, отличный от
своего прототипа прежде всего в своей
функциональности, основой который
становится мифотерапия [68; 244; 245].
Например,
особенно
причудливо
ведет
себя
пространство
в
неомифологическом мышлении и А. Кима – оно, как и время, становится
безразмерным, перемещения в нем скачкообразны, хаотичны, как и сама
мозаичная картина мира. Интегрированный герой А. Кима из романа «Белка»
получает чрезвычайно расширенную пространственную сферу существования,
захватывающую потустороннюю реальность. Время в мире мозаичной
личности этого героя-белки пространственноподобно, по нему можно
перемещаться, как по пространству: «Время считается существующим только
потому, что происходит событие, а потом его нет. В пространстве происходят
какие-то события – ну, скажем, чья-то жизнь происходит, - а это всего лишь
видоизменяется само пространство, вот что называется временем, Лилиана.
Видоизменение пространства и есть жизнь, а не печальная утрата времени, как
мы думаем» [187, с. 187].
По сути, пространство и время
функционально идентичны, отражая
сюжет инициации главного героя кимовского романа. Его сквозная идея –
заговор зверей – организует сюжетные перипетии. Алетический сказочный
сюжет (когда невозможное становится возможным) соединяется с
эпистемологическим (когда неизвестное становится известным), включая и
осколки сюжета и мотивов близнечного мифа, карнавального действа, сюжета
ошибки (превращения).
Достарыңызбен бөлісу: