Жанысбекова эльмира тулегеновна
жүктеу/скачать 2,96 Mb. Pdf көрінісі
|
| Выводы по 3 разделу
По сложившийся в нашей культуре литературной традиции и современные казахстанские писатели нередко обращаются к мифу через посредство фольклора. Например, структура сказочного цикла Ю. Серебрянского повторяет структуру традиционной сказки: мотив инициации задается в начальных текстах цикла, актуализируя мифологему смерти/бессмертия и мотив национальной памяти (вечности). В сказочном цикле Ю. Серебрянского можно 133 выделить и другие традиционные мифологические образы и мотивы, берущее свои начало в мифе: близнечный мотив, интертекстуальную отсылку к мифу об Икаре и образу Икара и др. Однако преобладает в жанре казахстанской современной литературной сказки все же процесс так называемый «постмодернизации», актуализирующий пародийное, игровое, смеховое начало, развенчивающее сказочные и мифологические каноны, расподобляющее их структуру, что особенно педалировано в «Сказках для взрослых» Е. Айла и Н. Сакавовой. Здесь можно обнаружить отказ от близнечного мотива, антитетичных конструкций (мифологем) и поэтики сказочных повторов, сюжета инициации и вообще традиционного сказочного сюжета, а также традиционного трафарета сказочного героя, счастливого конца и непременной веры в победу добра над злом. В русле постмодернистской поэтики построен и весь сказочный цикл Л. Калаус из сборника «Пиньята», который в итоге предстает историей отложенной, задержанной инициации героини и ее потенциального избранника. Интерактивность карнавализации как основного приема деконструкции в текстах Л. Калаус обеспечивает типизацию карнавальных мотивов и образов, декларируя возврат к архетипам возрождения и обновления. Христианский и языческий мотив смерти и воскресения в ее сказочных произведениях реализует психологическую потребность в сакрализации предков, особенно ярко проявляемую в переходные периоды как для отдельного человека, так и для всего социума. Основополагающие принципы мифологизма в литературе — повторы (слов, фраз, концовок). Подлинно мифологическим повтор становится тогда, когда он связан с категорией времени, когда, повторяясь несколько раз событие, смешивает прошлое, настоящее и будущее. Повторяемость, цикличность событий и ситуаций выводит их из конкретного исторического времени в «безвременный мир мифа». Поэтому можно отметить и серийность, оцикленность как важную часть ритмизации цикла сказок Л. Калаус и серии романов А. Жаксылыкова. Орнаментальность прозы, восходящая к мифологическим повторам, - лейтмотивный художественный прием А. Жаксылыкова. В его романе «Сны окаянных» разного рода лексические и синтаксические повторы, как бы возведенные в ранг обязательного, навязчивого стилистического ритуала, являются доминантой стилистической организации. Те же самые приемы можно обнаружить и в романе «Сны окаянных», в котором эсхатологичность как мифологическая модель времени тесно связана с орнаментальностью, как бы останавливающей, затормаживающей течение времени. Даже объем жаксылыковских периодов передает их мифологическую цельность, отражает нерасчленѐнный способ мифологического мышления, где ритм поглощает причинно-следственную логику изложения. 134 Цикличность мифа, предсказуемость мифологической картины мира очень важна для современных казахстанских авторов, прежде всего, как терапевтическое средство. Мифологическая картина мира не только упорядочивает современный хаос, но и снимает страх перед будущим, освобождает от чувства вины перед предками и ответственности за настоящее, возвращает нации правильные исторические ориентиры, поднимает самооценку, связывая современность с великим прошлым народа. Современные казахстанские авторы обращаются и к античной, и к христианской мифологии, переносят мифологическую структуру античного мифа в ткань своего произведения, и, таким образом, создают неомиф уже в контексте своей культуры, отвечая на вопросы современного общества. Этой же иллюстративной цели служит насыщенная кимовская поэтика цитат и реминисценций из разных мифов и культур, которая репрезентует обращенность к мифу. Греческая мифология (сюжетные линии Одиссея и Пенелопы, Орфея и Эвридики, царство Аида), объединяются в романе с христианской мифологий, шаманизмом и языческими заговорами и заклинаниями. В романе А. Жаксылыкова «Другой океан» в образе Малыша- странника также проявляется мифологический библейский персонаж - архетип блудного пустынного сына. К античности восходят в какой-то мере и образы волка и пса у Б. Джилкибаева. Особенно актуально обращение к библейским архетипическим мотивам и образам в творчестве Л. Коныс, где в сравнительном плане с предвечными образцами описывается неудовлетворительное настоящее. Очень распространен в современных казахстаских текстах эсхатологический мотив, возникающий, как правило, на сломе эпох и культурных парадигм (А. Алтай, Б. Джилкибаев, И. Одегов, А. Жаксылыков, А. Ким). Так, мифологема грехопадения – сковозная в творчестве А. Алтая, актуализируя архетипы Тени и поэтику пограничья в целом. Для казахской кочевой культуры особенно актуальна территориальная художественная атрибутика, поэтому оппозиция «свой-чужой» нередко раскрывается в контрасте «город-село», причем символика города практически всегда коннотируется эсхатологически, отрицательно (как нечто чуждое, привнесенное с Запада), а символика села – положительно (как свобода, отсутствие границ, национальные истоки, земля предков, мировой универсум в целом и т. д.). Аналогично эта тема развивается и в рассказе И. Одегова «Пуруша», рефимологизирующем древнеиндийскую легенду. Включив «в дискурс древнеиндийского мифа семейную легенду о дедушке, автор вводит в произведение мотив связи поколений, сочетая его с мотивом некой универсальной связи всего человечества, «начиная с сотворения мира». Эсхатологические мотивы в казахской прозе могут быть связаны и с жанровым генезисом, эклектически объединяющим народные легенды, сказки, антиутопию и современную сагу, как, напрмер, в романе А. Жаксылыкова 135 «Другой океан». В этом постмодернистском эклектичном жанровом образовании основная сюжетная ось – борьба между добром и злом, вселенская битва, и страх за ее исход. Мифологическое членение пространства по модели мирового древа и мифологического космогенеза (Б. Джилкибаев), бинарности (А. Кодар), радиальности и орнаментальности (А. Жаксылыков) можно наблюдать в современных казахстанских текстах практически повсеместно. Не менее частотен и зоонеомифологизм – оборотничество и связанное с ним трикстерство (Л. Калаус, А. Ким, Б. Джилкибаев), образы кентавров (А. Ким, А. Алтай, Б. Джилкибаев), разнообразные аллегорические образы животного мира (О. Бокеев, А. Алтай, А. Жаксылыков и др.), существующие в некоем мифологическом пространстве. Причудливо ведет себя пространство в неомифологическом мышлении – оно, как и время, становится безразмерным, перемещения в нем скачкообразны, хаотичны, как и сама мозаичная картина мира. Мифологическое время как бы остановлено и пространственноподобно (А. Ким). По-прежнему востребован в современной казахстской прозе и образный тотемизм, который метафорически напоминает о периоде возникновения рода и о происхождении рода от великих предков (роман-миф А. Алтая «Алтай балладасы»). Образы-тотемы и образы-трикстеры встречаются и в романе А. Жаксылыкова «Другой океан»: образ волчицы — прародительницы тюркского рода и и фольклорные помощники главного героя – волкопсы. Ритуальность, свойственная мифу, вера в магию, приметы, попытка управления реальностью с помощью молитв или ритуалов — неотъемлемая черта восточного менталитета. Об этом и рассказ казахстанского писателя Л. Сона «Площадь треугольника», в котором присутствует абсолютная вера главной героини-портнихи в магию чисел. Ритуальность отражает попытку департированного в Казахстан в сталинскую эпоху корейского этноса нивелировать психологическую травму отрыва от своей земли и предков, восстановить целостность приобщения к своей культуре через религозные верования и языческие суеверия, попытку получить хотя бы относительную свободу в тоталитарном социуме и управлять своей судьбой. Таким образом, актуализация определенных мифологических образов и мотивов в современной казахстанской прозе отражает представления современных авторов о наиболее важных, сущностных проблемах развития казахстанской культуры и социума в целом, задавая и направление их решения через обращение к авторитетной традиции (национальным и универсальным мифам). |