К черту всё! Берись и делай! Полная версия

подсовывают мне свои записи в надежде стартовать к звездам.
Но я не хотел показаться грубияном.
– С удовольствием, – ответил я.
– Нет, ты какой-то уставший. А знаешь что? Моя мама живет совсем
рядом. Она бы с удовольствием с тобой познакомилась. Давай заскочим к
ней и выпьем по чашечке чаю.
– Не могу, я и так опаздываю… – начал было я.
– Шеф, я настаиваю. Чашка чаю – это как раз то, что тебе нужно.
– Спасибо, – пробормотал я упавшим голосом.
Когда мы уже подъезжали, водитель воткнул свою кассету в
магнитофон. И из динамиков полилось: «I can feel it, coming in the air
tonight…»
[15]
. Потом он выскочил из машины и открыл дверь, выпуская
меня. Таксистом оказался Фил Коллинз, хохотавший до колик в животе.
Японский фольклор полон историй о переодетых принцах,
отправлявшихся в крестьянские хижины, чтобы узнать, что говорят о них
люди. Когда я делал свое реалити-шоу «Миллиардер-бунтарь», вспомнил
об этих легендах и о проделке Фила, решив ее скопировать. Я превратился
в пожилого таксиста и по очереди подвозил молодых участников шоу к
усадьбе, где должны были проходить съемки. Я держал ушки на макушке,
прислушиваясь ко всему, о чем они говорили на заднем сиденье. Помечал в
памяти, как молодые люди относятся к пожилому человеку, который не в
силах таскать их тяжелые чемоданы. Таким образом, узнал о них очень
много – и нередко к их неожиданному огорчению.
Уважать людей – значит уважать каждого из них, а не только тех, на
кого ты хочешь произвести впечатление.
Японцы, ставя долгосрочные цели перед своими компаниями, могут
ждать их достижения двести лет. Они настроены на медленный, но
надежный рост. Однажды я искал финансового партнера для Virgin Music.
Какое-то время мы вели переговоры со многими американцами. Они были
не прочь войти в долю, но одновременно хотели непосредственно
участвовать в управлении компанией. У нас свой стиль работы, поэтому мы
искали «молчаливого» партнера. Мы знали, что если будущий партнер
будет слишком активен, то неизбежно станет источником конфликтов. Я
вспомнил о бизнесменах из Японии, которые несколько лет назад проявили
по отношению ко мне дружелюбие и вежливость, и мы обратили свои
взоры на Восток. Я спросил японца-бизнесмена, приехавшего на
переговоры со мной, как он представляет себе нашу совместную работу.
– Мистер Брэнсон, – мягко произнес он, – какую жену вы бы
предпочли: американку или японку? С американскими женами большие

сложности: разводы, алименты. Японские жены надежны и спокойны.
Однако «надежные и спокойные» вовсе не означало «слабые». Нас это
вполне устраивало – и мы остановились на компании, принадлежавшей
этому японцу.
Самые лучшие из усвоенных мною уроков жизнь преподносила мне
тогда, когда я делал что-нибудь незаконное. Меня ловили, после чего
следовала расплата. В те давние времена я был кем-то вроде
длинноволосого то ли хиппи, то ли пирата. Это казалось игрой. Я думал,
что отчаянно смел – но на самом деле столь же отчаянно глуп. Некоторые
вещи не стоят того, чтобы ради них рисковать.
В семидесятые мы все были немножко хиппи. Общее настроение
выражалось словами «мы против них». Вместе со всеми прочими
бунтарями, многие из которых ныне стали известными актерами,
писателями, музыкантами и политиками, я ходил на марши протеста
против войны во Вьетнаме, размахивал транспарантами, убегал от полиции
и забирался на цоколь колонны Нельсона. Протестовать было весело, но мы
по-настоящему ненавидели вьетнамскую войну. (Хотел бы я, чтобы с такой
же страстностью мы протестовали против войны в Ираке.) Пиратские
радиостанции гнали музыку по радиоканалам через офшоры. Наркотики
потреблялись вагонами. Это был тотальный кайф.
Задуманная авантюра показалась мне классным и чистеньким трюком,
к тому же я убедил себя, что все это почти легально. Затеял я ее случайно,
весной 1971 года. Virgin уже была известна тем, что продавала отличные и
недорогие грампластинки, и мы получили большой заказ из Бельгии. Если
ты экспортировал эту продукцию в Бельгию, то налогом в Англии она уже
не облагалась. Я купил диски без всякого налогообложения напрямую у
крупных компаний грамзаписи вроде EMI и нанял фургон, чтобы отвезти
их на пароме через Ла-Манш. Мы планировали прибыть во Францию, а уже
оттуда рулить прямо в Бельгию. Я и понятия не имел, что во Франции
придется платить пошлину, даже если ты собираешься проехать через
страну транзитом.
В Дувре таможенники проштамповали бумаги с указанием количества
дисков, которые я вез. По прибытии во Францию с меня потребовали
доказательство, что я не намереваюсь продавать эти грампластинки у них.
Я показал свой заказ из Бельгии и сказал, что мы просто едем через
Францию транзитом, но все было бесполезно. Французы заявили, что
оставят мой товар на таможенном складе, пока не заплачу пошлину.
Я был и расстроен, и разъярен: ведь мои намерения абсолютно честны,
без всякого подвоха. Мне казалось, что французская таможня закрутила

гайки сверх всякой меры. Я скандалил, они не сдавались – и, поскольку
платить я не хотел, мне пришлось вернуться на пароме в Дувр со всеми
дисками. Я был в ярости: потерять и время, и отличный заказ! Но уже по
дороге в Лондон до меня дошло, что в моем распоряжении оказался целый
фургон не подлежащих обложению грампластинок. В подтверждение этого
у меня даже проштампованы таможней бумаги! Я подумал, что диски
можно продать через нашу почтовую рассылку или в магазинах Virgin и
заработать на этом деле дополнительные пять тысяч фунтов.
Конечно, операция была противозаконной, однако я подумал, что не
такое это уж и преступление – воспользоваться положением, в котором не
по своей вине оказался. В конце концов, поначалу ведь собирался сделать
все по-честному. На тот момент Virgin задолжала банкам пятнадцать тысяч
фунтов. Вся ситуация казалась неожиданной удачей – как будто сама судьба
помогала нам расплатиться с долгами. Нарушения правил всегда сходили
мне с рук, и я подумал: сойдет и сейчас. И все прошло бы прекрасно, если
бы не разыгравшаяся жадность. Вместо того чтобы продать один фургон
грампластинок, я предпринял четыре поездки во Францию, каждый раз
делая вид, что диски идут на экспорт, – и каждый раз, оказавшись на
французской территории, тут же разворачивался еще до того, как пройти
французскую таможню. В последний раз даже не стал заезжать на паром.
После того как товар был проштампован таможней, я просто объехал порт
в Дувре по кругу, въехав в одни ворота и выехав в другие, после чего
направился прямо домой. Уверен, что, если бы меня не поймали, так бы и
катался без конца. Ведь схема была невероятно простой! Увы, все оказалось
не так просто. За мной уже велось наблюдение.
Настоящая проблема заключалась в том, что я оказался мелкой
рыбешкой в гораздо более крупной афере, затеянной крупными сетевыми
магазинами грамзаписи. Схема была такой же, как и та, на которую я
наткнулся совершенно случайно – только работали они с гораздо большим
размахом и откровенным цинизмом. Я прокручивал всего лишь один
фургон с популярными у нас дисками, продавая их в нашем единственном
магазине на Оксфорд-стрит – хотя, признаюсь, мы уже собирались
подбросить пару фургонов в магазин, который вот-вот должен был
открыться в Ливерпуле. Но у крупных игроков действовала более
продуманная и более разветвленная система поставок по всей стране.
Анонимный звонок, раздавшийся среди ночи, когда я уже лежал в постели,
предупредил меня о готовящейся на следующее утро облаве. Эта новость
шокировала меня, и, как в тумане, я слушал рассказ неизвестного мне
человека о том, что все диски EMI, которые я купил на экспорт,

проштампованы невидимой буквой «Е», которую можно увидеть только в
ультрафиолетовом свете. Прежде чем повесить трубку, незнакомец сказал,
что помогает мне потому, что когда-то через нашу службу помощи
студентам я отговорил его друга от самоубийства.
У нас была одна ночь на то, чтобы избавиться от всего беспошлинного
товара. Я позвонил Нику и Тони, и мы разбежались в поисках
круглосуточных аптек, где можно было бы купить пару кварцевых ламп.
Мы встретились на складе, где принялись вытаскивать диски из конвертов
и светить на них лампами. Когда перед нами засияли здоровенные буквы
«Е», запаниковали и стали носиться взад и вперед по всему складу, набивая
фургон коробками с грампластинками, после чего погнали машину по
пустынным ночным улицам. Мы не собирались спрятать их в каком-нибудь
другом месте или попросту уничтожить – что было бы самым разумным.
Нет. Вместо этого мы выставили их на полки нашего магазина на Оксфорд-
стрит! Это было совершенным идиотизмом, но мы пребывали в
уверенности, что таможня нагрянет с облавой на склад и не станет
шерстить еще и магазины. К тому времени, как шесть здоровенных
инспекторов таможни, настроенных очень серьезно, ворвались на наш
склад, я ухмылялся, глядя, как они ищут нелегальные диски. Мы даже
помогали им, вынимая грампластинки из конвертов и вручая им для
проверки, и понятия не имели, что в то же самое время их люди ведут
обыск в наших магазинах. Я был в состоянии полного шока, когда меня
арестовали, отвезли в Дувр и посадили в камеру.
Происходящее напоминало дурной сон. Я думал, что сажают только
преступников. Но, сидя в одиночке под слепящим светом голой
двухсотваттной лампочки, постепенно осознал, что никакой я не
хиппующий пират. Что это была не игра. Что я действительно оказался
преступником. Мне вспомнились слова директора моей школы. Когда я
бросил учебу в шестнадцать лет, он сказал мне: «Брэнсон, я гарантирую,
что ты либо сядешь в тюрьму, либо станешь миллионером».
Миллионером я пока не был – а вот в тюрьму сел. Мои родители всю
жизнь вбивали мне в голову: единственное, чем должен дорожить в жизни
человек, – это своим добрым именем. Ты можешь быть богат, как Крез, но,
если люди не доверяют тебе, твое богатство ничего не значит. Лежа на
голом матрасе под потертым куцым одеялом, я дал себе слово, что больше
никогда ничего подобного не сделаю. До конца дней своих я буду честен.
Утром мама пришла в суд, чтобы морально меня поддержать. Денег на
адвоката у меня не было, и я попросил выделить мне бесплатного
защитника. Судья сказал, что, если он удовлетворит мою просьбу, я не

смогу выйти под залог. Установленная сумма залога была ошеломляющей –
тридцать тысяч фунтов стерлингов. Мне негде было взять такие деньги. Да,
у меня была усадьба, но я еще не выкупил закладную на нее. Тогда мама
вместо денег поставила свой дом в качестве судебного залога. Чувствовать,
сколь велика ее вера, было почти непереносимо. Она посмотрела на меня
через весь зал суда, и мы оба заплакали.
Я навсегда запомнил ее слова, сказанные в поезде по дороге в Лондон:
– Я знаю, что ты усвоил этот урок, Рики. Не плачь над пролитым
молоком. Мы должны жить дальше и встречать проблемы лицом к лицу.
Таможня согласилась отказаться от уголовного преследования и
уладить дело без суда. На меня наложили штраф, в три раза
превосходивший мои незаконно полученные доходы. Сумма была более
чем солидной – сорок пять тысяч фунтов, но мне сказали, что я могу
выплачивать ее по пятнадцать тысяч в год. Мрачная перспектива, но меня
это не злило. Я продемонстрировал полное неуважение к закону, и расплата
была справедливой. С тех пор одним из моих девизов стало: никаких
незаконных действий.
Единственным способом сохранить самоуважение было выплатить все
до единого пенни – и не скулить. На самом деле я даже выиграл. И в этот
раз, когда меня прижали к стене, моя цель осталась прежней: заработать
много денег – но абсолютно легальным путем. Мы пахали как проклятые,
открывая новые магазины Virgin Records и строя новые планы расширения
компании.
С тех самых пор, когда меня спрашивают, насколько далеко я готов
зайти в стремлении к цели, даю один и тот же ответ: главное для меня – не
нарушать закон, и я всегда перепроверяю себя, для того чтобы убедиться,
что так оно и есть.
Репутация – это главное, что может иметь человек. Если вы начинаете
новый бизнес и спрашиваете меня, каким уроком я мог бы поделиться с
вами, то я скажу: «Проявляйте порядочность при заключении каждой
вашей сделки. Не жульничайте – но стремитесь к победе». Это правило
распространяется и на вашу личную жизнь. Один из моих главных девизов
звучит так: «Никогда не делайте ничего, что не даст вам спать спокойно».
Это хорошее правило, и ему стоит следовать.

жүктеу/скачать 1,02 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: