Ляпсусы, и как их пережить

Язык без костей иной раз подводит
С тех пор как человек научился общаться, в его речи стали
проскальзывать ляпсусы. В наш век средств массовой коммуникации они
стали только красивее и масштабнее. Они украшали историю радио — и
телевещания с тех пор, как в самом начале этой истории Гарри фон Целл
нагнулся к примитивному микрофону и представил Герберта Гувера перед
общенациональной
аудиторией
следующим
образом:
«Леди
и
джентльмены, говорит президент Соединенных Штатов — Губерт Гервер».
Разумеется, ляпсусы делают не только дикторы радио и телевидения.
Так что если вы заметите нечто подобное за собой, не расстраивайтесь.
Встряхнитесь и действуйте дальше, зная, что вы попали в хорошую
компанию.
Гарри фон Целлу это удалось. После оговорки с именем Гувера,
которая остается «бабушкой» всех радиоляпсусов, он сумел добиться
больших успехов на радио, а затем вовремя успел перейти на телевидение.
Его до сих пор помнят как ведущего и участника популярной телепередачи
пятидесятых годов «Шоу Джорджа Бернса и Грэси Аллена».
Если я могу написать книгу о том, как нужно разговаривать, это еще
не значит, что я не могу допустить в своей речи отборнейших ляпсусов.
Когда я оглядываюсь на пройденный путь, среди эпизодов, которыми я
горжусь, встречаются такие, о которых я был бы рад забыть, но не могу.

Как не зациклиться на ляпсусе
Один из самых больших конфузов случился со мной, когда я в
Майами вел на телевидении рекламную кампанию хлеба фирмы «Братья
Плейджер», лозунг которой был: «Братья Плейджер — лучший хлеб».
Планируя эту кампанию, рекламодатель и его агентство решили, что я
должен читать рекламу в прямом эфире во время вечернего выпуска
новостей на трех телестанциях. На первой станции я прочел текст рекламы,
а затем произнес ударную концовку: «Братья Хлейджер — лучший плеб».
Вы, наверное, решите, что это само по себе печально, и так оно и
было. Но я повторил то же самое и на второй станции.
А потом на третьей.
Я усугубил свою первоначальную ошибку из-за страха повторить ее,
поэтому-то я ее и повторил. Вот почему, совершив ляпсус, необходимо
встряхнуться и продолжать говорить, не беспокоясь о том, что вы только
что сказали или совершили, и не боясь, что вы можете это повторить. Если
вы начнете бояться этого, вы обязательно повторите ошибку. Именно это я
и называю зацикливанием.
У Джорджа Бернса была привычка вводить в такое состояние
знакомых. Его излюбленной мишенью для таких проделок был Джек
Бенни, старый друг детства с тех пор, как они были мальчишками в нью-
йоркском Истсайде. Каждый раз, когда Бернс входил в комнату, даже
ничего не говоря и не делая, Бенни начинал хохотать. Бернс, разумеется,
знал это, и ему это очень нравилось. И он был не прочь так зациклить
Джека, чтобы он совершил именно тот ляпсус, от которого его
предостерегал Джордж.
Как рассказывал мне Берне, как-то раз его с Бенни пригласили на
воскресный ужин к Жанетте Макдональд, знаменитой певице, которая
вместе с Нельсоном Эдди составляла самый популярный дуэт в Америке
тридцатых и сороковых годов. Бернс начал с Бенни разговор, который
всегда начинал с теми, кого считал многообещающим объектом для своих
розыгрышей, а самым многообещающим всегда был Бенни:
— Джек, в воскресенье ты идешь на ужин к Жанетте Мак-дональд?
— Да, конечно. Меня туда всегда приглашают.
— Что ж, тогда ты знаешь, что после ужина Жанетта обычно
исполняет несколько песен.
— Знаю. Я хожу к ней не первый год. И тут Бернс его предупреждает:

— Только ты там не смейся.
— А почему я должен смеяться?
— Не смейся.
Приходит воскресенье, Берне звонит Бенни, чтобы сказать, что он его
подвезет. А потом добавляет: «Помни — только не смейся»
И как только Жанетта Макдональд встает, чтобы спеть первую песню,
Бенни валится со стула от смеха, а между тем Берне сидит как ни в чем не
бывало, и на его лице играет легкая улыбка. Недаром, когда Бенни играл
свою комическую репризу в Лас-Вегасе, этот проказник сидел в первом
ряду и читал газету.
Я рассказываю эти истории не просто так, а чтобы показать, что может
случиться, если вы позволите беспокойству укорениться у себя в мозгу.
Только вы начнете думать об этом, оно обязательно и случится. Нужно
усилием воли заставить себя забыть о возможной неприятности. Для этого
требуется сосредоточиться, сделать над собой усилие и обладать некоторой
решимостью, и это вполне преодолимо.
Не все оплошности являются ляпсусами в обычном смысле этого
слова, и не все их можно предотвратить. Для примера посмотрим
футбольный матч команды Miami Dolphins.
Мы находимся в Буффало. Время действия — конец шестидесятых. Я
комментатор радиостанции клуба Miami Dolphins и работаю на пару с
нашим
постоянным
репортером
Джо
Крогеном.
Перед
самым
вбрасыванием начинается страшная вьюга — именно так, вьюга, и ветер
уносит все наши бумаги: рекламу, протоколы матча, турнирные таблицы
— абсолютно все улетает за пределы стадиона.
И вот вбрасывание. Мы с Джо знали, что Dolphins — это
вбрасывающая команда, потому что, несмотря на снег, могли узнать игрока
своей команды. Однако мы не могли узнать ни одного из игроков
соперничающей с нами команды, из-за вьюги мы не могли увидеть их
номеров, линии разметки на поле сразу же занесло снегом, и мы оказались
в незавидном положении — не в силах ни рассмотреть что-нибудь сквозь
снежную мглу, ни разобраться, что творится на площадке. Что же нам было
делать? Мы решили рассказать своим слушателям в разомлевшем под
ласковым солнышком Майами, что здесь происходит, — в конце концов,
для этого и существуют прямые репортажи.
Описав суровые условия, царящие на берегах озера Эри неподалеку от
Ниагарского водопада, мы начали свой репортаж. Хотя он и не вошел в
учебники, его тем не менее вполне можно считать единственным в своем
роде:

«Кто-то бежит с мячом… кто-то отступает и делает пас… кто-то ловит
мяч… кто-то на него налетает… Он падает. Нет, он встал! Не могу сказать,
кто это…»
Рассказывая обо всем этом, мы по-прежнему не имели перед собой
протоколы матча. Это не просто протоколы, а диаграммы, на которых
указано положение каждого игрока на поле — как защитников, так и
нападающих обеих команд, их имена и номера. Спортивные комментаторы
прибегают к их помощи даже при великолепной видимости. В
обстоятельствах, в которых мы оказались, нам очень не хватало этих
списков, но они были в самом буквальном смысле унесены ветром.
По логике вещей нужно было сделать очевидное — позвонить своим
помощникам, чтобы они принесли другие протоколы. Но мы сидели на
крыше стадиона, а они были на земле. Да и лифт из-за мороза перестал
ходить.
Мы с Джо прокомментировали таким образом всю первую четверть
матча. Погода за это время не стала лучше, но лифт удалось починить. В
начале второго периода он заработал, и нас выручили — привезли новые
протоколы матча. Видимость от этого не улучшилась, но по крайней мере
мы могли строить обоснованные догадки.
В том, что началась вьюга, не было нашей вины. Нас подвело то, что
было нам неподконтрольно. Однако вместо того, чтобы удариться в панику
и наделать ляпсусов уже по собственной вине, мы откровенно рассказали
слушателям о том, что происходит, и о том, что главный «ляпсус» дня —
сама вьюга — дело рук Санта-Клауса, а не наших.
Во время другого матча Dolphins, вскоре после того, как их тренером
стал Дон Шула, получил травму защитник Ларри Шонка. После игры я
прошел в раздевалку, чтобы, как обычно, взять интервью у игроков. Я
заметил Шонку в медпункте, и он взмахом руки пригласил меня зайти.
У Шулы было строгое правило — в медпункте никаких интервью.
Однако мне об этом не было известно. И вот я беру у Шонки интервью, оно
идет в прямой эфир, и тут Шула обнаруживает нас и мой микрофон и через
дверь в другом конце комнаты рявкает во весь голос:
— Какого… вы тут оба делаете? А Шонка отвечает:
— Как, по-твоему, с кем он говорит — с тобой или со мной?
После этого Шула выкинул меня из комнаты, и мне пришлось
вспомнить прием, который радиожурналисты приберегают на крайний
случай, и сказать:
— Теперь мы возвращаемся в студию. Позднее на вечеринке Дон меня
спросил:

— Мы что — были тогда в эфире?
Когда я сказал, что да, он пришел в ужас от того, что болельщики
Dolphins услышали, какой он грубиян. Я сказал: «Не волнуйся, Дон, я тебя
не назвал». Но мы оба отлично знали: называть его не было
необходимости. Голос Шулы и без того знал весь Майами.
Более серьезный ляпсус произошел со мной, когда я комментировал
телепередачу матча Dolphins. В перерыве между таймами я сказал
телезрителям, что они смотрят матч команд Baltimore Colts Drug и Bugle
Corps.

жүктеу/скачать 0,77 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: