45
филолога, профессора Мекемтаса Мырзахметова, поведавше-
го случай своей семьи:
«В детстве, когда, бывало, я вовсю начинал ш а лить и про-
казничать, мать все время произносила в сердцах одни и
те же загадочные слова: «Ох, уж л у ч ш е бы я тогда оста-
вила – тебя...» И так странно она в ы г о варивала это, что я
невольно притихал. Ничего н е м о г понять: где она меня
должна была оставить, п о ч е м у именно меня? А спросить
отчего-то не решался...
Потом, когда я подрос и мне исполнилось лет пятнад-
цать, я однажды все-таки спросил маму, почему о н а про-
износит всегда эту непонятную фразу. Мать задумчиво по-
глядела на меня, отерла слезы и рассказала такую историю.
...Была ранняя весна 1933 года. Самая ужасная пора, когда
голод выкосил почти весь наш аул (жили мы в Тюлькубасском
районе Южного Казахстана). Спасаясь от верной смерти,
мать решилась уйти в соседнее село к родственникам. Мою
маленькую сестренку она несла на руках, а я – мне тогда
было года два с половиной – шагал рядом, держась за подол.
Вышли мы под вечер. За околицей аула начиналась кол-
хозная бахча. Только мы ступили на тропу, как навстречу
вышла стая волков. К тому времени домашней скотины дав-
ным-давно уже не осталось на сотню верст в округе, и голод-
ные звери сбивались в стаи и повсюду нападали на людей, чего
раньше и в помине не было.
Мама закричала, стала звать на помощь, но побли зости
никого не было. Волки окружили нас. Стоят, воют и землю
рвут когтями. Мать оказалась перед ужасным выбором –
либо нас всех растерзают, либо она оставит кого-нибудь из
детей, а сама с другим ребенком попро бует убежать.
Конечно, в казахском сознании исстари заложено: спасешь
мальчика – и весь род сохранится. Мама решилась. Она поло-
жила на землю завернутую в пеленки девочку, а меня, от ис-
46
тощения еле-еле бредущего, подхва тила на руки. И побежала
вперед.
Потом, когда она вернулась с людьми,— кто ружьем во-
оружился, кто дубинкой,— там никого уже не было. Только
тряпица валялась, вся в крови.
Ей, моей младшей сестре, я обязан жизнью.
...Я спросил тогда маму – многого еще не понимал!— по-
чему же она не оставила меня. Она сказала: «Сын был нуж-
нее...» Невыносимо представить, ч т о она перечувствовала,
ч т о думала про себя всю жизнь...
От слез мать тогда совсем иссохла...» [2,158-159].
В рассказах, услышанных от людей, приводятся страшные
факты: о случаях каннибализма среди населения, о том, как
из-за голода подвергались насилию жизни и судьбы многих и
многих людей. Перед глазами читателя – картины живой, ре-
альной действительности. Это голоса людей, рассказывающие
о массовой гибели целыми аулами, о том, как обессиленные
от голода тянулись по всем дорогам люди из района в город,
как погибали в пути. Записанные автором рассказы очевид-
цев – это «необработанная», «живая речь», которая усили-
вает документальное начало прозы. В ней – выразительность
неотшлифованного устного рассказа. Многие из свидетелей
трагедии делились тяжелыми воспоминаниями, которые не
каждому расскажешь. Это переворошенные воспоминания о
себе, о трудной судьбе близких. Они воскрешают ужасы,
порожденные голодом, казалось бы сконцентрированные на
страницах книги. Чувства, разбуженные этой повестью, нель-
зя определить одним словом. Повесть дает ощущение огром-
ности горя, огромности человеческой беды, что вобрала в себя
миллионы судеб. В ней с забытой силой звучит слово о траге-
дии народной жизни. Книга в свободном повествовании со-
единила множество судеб, событий, фактов. Она показала, как
сложен и труден был путь наших людей к сегодняшнему дню.
Весьма показательна история рода Байкадамовых, запи-
47
санная со слов старшей из
детей Даны-бике Байкадамовой,
семьи Джабаги Такибаева, свидетельства Габита Мусрепова,
Зейтина Акишева, Галыма Ахмедова и др.
В. Михайлов собирает воедино казалось бы разрознен-
нее события, разобщенные факты, частные истории и создает
портрет трагического времени. «Жизненный» материал пере-
дает масштабы трагедии, вносит в повествование огромную
душевную напряженность. Двигаясь от судьбы к судьбе, автор
создает протяженный сюжет.
Нужно было записать эти факты, потому что эти вос-
поминания людей требовали слова о себе. Это было необ-
ходимо сделать, чтобы не забылся горестный опыт ХХ века,
немыслимые его беды и лишения. Автор показал, из
каких
глубоких кругов преисподней террора и голода вышел наш
народ и что он вынес. Показал во всей сложности и драматиз-
ме историю страшного джута, его причины.
Эпический размах истории смыкается с трагическими,
глубоко интимными переживаниями героев. Автор переос-
мысливает трагические страницы истории казахской степи.
В книге показано драматическое скрещение личной и народ-
ной судеб, в ней гармонично вырастает образ времени. Это в
подлинном смысле хроника, определившая масштаб и значе-
ние трагедии в жизни народа и страны. Джут закономерно
осознается как порождение политики большевизма. Автор
включает трагическую историю голода в широкую историче-
скую перспективу истории Казахстана советского периода.
«Хроника Великого Джута» – плод многолетнего, напря-
женного и основательного труда, результат серьезного и та-
лантливого проникновения в тему. В произведении этом, не
видно конъюнктурной суетливости. Автор смог преодолеть
соблазны узко понимаемой актуальности и пойти в глубину в
исследовании трагической темы.
Своеобразие повести «Хроника великого джута» в сплаве
историзма и документализма. Все нравственные проблемы,
48
психологическая атмосфера перекликаются с
ее духовным
содержанием. Думается только атмосфера 1990-х годов, тот но-
вый общественный климат, который установился в это время,
дали возможность издания такой книги. Написать ее было ак-
том мужества, питаемого глубочайшей любовью к Отечеству,
состраданием и любовью к народу. Это нужно было сделать
во имя свободы, избавления от страха, который поселился в
нашем человеке на генном уровне. Потому что лучший гено-
фонд народа был уничтожен, а в выживших остались страх и
рабство, которые не просто вытравить. Слова, завершающие
горькое повествование, В. Михайлов нашел совершенно точно:
«<…> чтобы узнать правду, надо перебороть страх перед стра-
данием. Пусть это будет больно. Но без правды нельзя»[2, 387].
Достарыңызбен бөлісу: