Уже сама речь, как показал Э.Косериу [Coseriu 1987: 24], «политически нагружена», поскольку является знаком солидарности с другими членами общества, употребляющими тот же язык. Иногда даже говорят, что язык – как посредующее звено между мыслью и действием – всегда был «важнейшим фактором для установления политического подавления, экономической и социальной дискриминации» [L.Miles 1995: IX]. Политический язык[1] отличается от обычного тем, что в нем
– «политическая лексика» терминологична, а обычные, не чисто «политические» языковые знаки употребляются не всегда так же, как в обычном языке,
-118-
– специфичная структура дискурса,
– результат иногда очень своеобразных речевых приемов,
– специфична и реализация дискурса – звуковое или письменное его оформление[2].
– политологической – в рамках политологической интерпретации, на основании которой делаются выводы политологического характера;
– чисто филологической – как любой другой текст; однако, «боковым зрением» исследователь смотрит на фон – политические и идеологические концепции, господствующие в мире интерпретатора,
– социопсихолингвистической – при измерении эффективности для достижении скрытых или явных, – но несомненно политических – целей говорящего,
– индивидуально-герменевтической
– при выявлении личностных смыслов автора и/или интерпретатора дискурса в определенных обстоятельствах.
Ясно поэтому, что исследование политического дискурса лежит на пересечении разных дисциплин и связано с анализом формы, задач и содержания дискурса, употребляемого в определенных («политических») ситуациях, ср. [Bell 1995: 46].
Одна из этих дисциплин – политологическая филология – исследует, например, соотношение свойств дискурса с такими концептами, как «власть», «воздействие» и «авторитет». В отличие от «чистых» политологов, филологи рассматривают эти факторы только в связи с языковыми особенностями поведения говорящих и интерпретации их речи. Политическая филология обладает двумя ветвями: