«Нумизматика и героическое наследие» 15–18 сентября 2015 г. Часть II

МЕЖДУНАРОДНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ

27

Банкаўскі веснік, САКАВІК 2016

11, с. 220], В.А. Кобринец [12, с. 76]. Традиционно 

считается, что продукция денежных дворов России 

чаще, чем в рыночных отношениях, использовалась 

во внеэкономической сфере [5, с. 223; 8, с. 197–198; 

9, с. 214]. В работах по экономической истории Бе-

ларуси применение денег Русского царства в торго-

вых связях и долговых отношениях рассматривалось 

незначительно [13, с. 9; 14, с. 138–139].

До настоящего времени в исследовании роли 

русских монет в истории денежного обращения бе-

лорусских земель первой половины XVII в. слабо 

задействован огромный пласт архивных данных. 

Тем не менее эти свидетельства имеют значительный 

информативный потенциал. К примеру, привлечение 

новых документов позволило не только расширить 

базу источников, но и провести более детальную 

реконструкцию использования русских денег на 

рынках восточной части территории Беларуси в по-

следней четверти XVI в. Было установлено, что на 

этих землях русские монеты активно применялись в 

кредитовании и внешней торговле [15, с. 158].

Основным источником данной статьи послужили 

Актовые книги Могилевского магистрата первой по-

ловины XVII в., хранящиеся в Национальном исто- 

рическом архиве Беларуси (НИАБ, ф. 1817, оп. 1, 

д. 6–11, 13, 14, 16–19). Дополнительно привлекалась 

информация, выявленная в таких опубликованных 

сборниках документов, как «Акты Виленской ар-

хеографической комиссии», «Акты, относящиеся к 

истории Южной и Западной России», «Археографи-

ческий сборник документов, относящихся к истории 

Северо-Западной Руси», «Историко-юридические 

материалы», «Русско-белорусские связи» [1; 16; 17; 

18; 19; 20]. В результате их обработки было установ-

лено, что более чем в 60 документах есть упомина-

ния о русских монетах.

Письменные источники зарегистрировали как 

традиционное восприятие жителями Речи Посполи-

той продукции денежных дворов России, так и ряд 

новых явлений. В первой половине XVII в. для рус-

ских денег могилевские горожане использовали не-

сколько собирательных названий – «деньги», «день-

ги Московские», «копейки», «копейки Московские», 

«гроши Московские».

В актах различного содержания, происходящих 

из восточной части белорусских земель, приводятся 

крупные составляющие элементы московской де-

нежной системы – алтын, гривна, полтина, рубль. 

Эти русские денежные знаки не были представлены 

монетами, а несли в себе исключительно счетное 

понятие. Так, алтын был равен 3 копейкам или 6 

деньгам, гривна – 10 копейкам, полтина – 50 копей-

кам, рубль – 100 копейкам. Кроме того, в сборни-

ках актов упоминается и самый крупный монетный 

номинал Русского царства – копейка. К примеру, 

наиболее ранний зафиксированный случай упоми-

нания связан с обращением 24 октября 1620 г. в 

могилевский суд райцы

1

 Яроша Казана. Он обвинил 

мещанина Ивана Калачника в том, что на городском 

рынке тот ограбил его помещение для торговли. 

Среди украденного имущества оказалось копеек на 

4 злотых

2

 [5, с. 185; 20, с. 360]. Позднее копейки 

неоднократно фигурируют в ряде иных документов 

мещан Могилева и Вильно [5, с. 198; 17, с. 136; 21, 

л. 37–37 об., 903 об.–907].

На землях Речи Посполитой русские копейки 

пользовались хорошей репутацией. Как засвиде- 

тельствовало одно из постановлений специальной 

комиссии Варшавского сейма 1616 г., на территории 

государства был наложен запрет на обращение в 

 стране мелкой чужеземной монеты, за исключением 

пражских грошей, венгерских денариев и «старых 

денег (копеек. – В.К.) Московских» [4, с. 116; 5,  

с. 184; 22, с. 175]. В последних следует видеть скорее 

более тяжеловесные монеты XVI в. – начала XVII в., 

а не меньшие по весу копейки и денги царя Михаи-

ла Федоровича Романова (1613–1645). Это возможно 

проследить как по письменным источникам, так и 

по нумизматическому материалу. Так, в 1628 г. для 

того чтобы уговорить вяземского купца Никифора 

Балакина приехать в Могилев, могилевский торговец 

Михаил Григорьевич обещал рассчитаться «копей-

ками старыми» [23, л. 996–998]. В 1643 г. в составе 

имущества покойной жены мещанина Максима Пар-

феновича названо 150 «копеек старых» [24, л. 185 

об.]. В депозитах первой половины XVII в., в кото-

рых имеется в наличии значительное число русских 

монет, копейки Михаила Федоровича присутствуют 

в минимальных количествах, в отличие от денежной 

продукции более ранних правителей (от Ивана IV 

Грозного до Василия Шуйского) [25, с. 76–77].

О достаточно широком применении русских мо-

нет в денежном обращении белорусских земель кос-

венно свидетельствуют материалы раскопок Снядин-

ского могильника (Петриковский район, Гомельская 

область). В части его погребений найдены копейки 

Михаила Федоровича (1613–1645). По мнению бе-

лорусского археолога О.В. Иова, «в погребение, как 

правило, помещались монеты разменных номиналов, 

т. е. наиболее распространенных среди широких 

слоев населения» [26, с. 121].

В последней четверти ХVI в. завершился процесс 

включения русских монет в денежное обращение 

Великого Княжества Литовского. Местное население 

называло их «готовыми грошами» (т. е. наличными 

деньгами), считало на копы

3 

литовских грошей и 

обменивало по курсу на собственные деньги. В пер-

вой половине ХVII в. к старым признакам добавился 

новый элемент – счет на злотые [5, с. 198–199; 16, 

с. 371, 415; 17, с. 136; 20, с. 360]. В течение первой 

половины ХVII в. обменный курс копейки не был 

постоянным. Известны несколько его показателей – 

не более 0,92 литовского гроша (1602 г.), 1 польский 

грош или 0,8 литовского гроша (1604–1618 гг.), 1,5 

польского гроша (1622 г.), 1,833–1,875 польского 

гроша (1635 г.), 2 польских гроша (1638 г.), 1,8 

польского гроша (1641 г.), 1,44 литовского гроша 

(1645 г.), 1,778 литовского гроша или 2,22 польско-

го гроша (1649 г.) [27, с. 3–5; 28, л. 31 об.; 29,  

л. 688 об.–689; 30, л. 158 об.–159, 173–173 об.].

После подписания между Речью Посполитой и 

Русским царством Деулинского перемирия (январь 

1

 Райца – член магистрата.

2

 Злотый – счетная денежная единица, равная 30 польским грошам. 

3 

Копа – счетная денежная единица, равная 60 литовским грошам.

МЕЖДУНАРОДНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ

28

Банкаўскі веснік, САКАВІК 2016

1619 г.) основным источником поступления русских 

монет на рынки Беларуси вновь стали торговые 

контакты. Еще с конца XVI в. важную роль в них 

играли могилевские купцы. Кроме того, распро-

странителями денежной продукции русских царей в 

Беларуси были также жители восточного пограничья 

Речи Посполитой. Они совершали поездки за рубеж 

за мелкими покупками: тканью (холстом), солью 

и др. Возвращаясь, привозили домой монеты стра-

ны-соседки [1, с. 195–196].

В письменных свидетельствах русские деньги 

упоминались по нескольким причинам. К примеру, 

известны единичные случаи оценки предметов. Так, 

в 1641 г. стоимость жемчужной «тканъки»

4

 состави-

ла 4 фунта серебра, каждый фунт по 7 московских 

рублей [24, л. 560 об.].

Широко распространенным явлением и важным 

средством организации торговли белорусских куп-

цов был кредит. Его условия и формы были самыми 

разнообразными – прием или передача на хранение, 

беспроцентные ссуды, ростовщичество, залог и др. 

В части из них отмечено использование русских де-

нежных знаков. Наименьшее известное количество 

русских монет в 5 алтын (15 копейки) в 1628 г. взял в 

долг некий Петр Юрьевич у могилевского мещанина 

Омельяна Тарасовича [23, л. 829 об.]. Самая крупная 

известная сумма займа фигурирует в документе от 

17 июня 1628 г. – 1200 рублей и 37,5 копейки. Их 

на нужды могилевского бурмистра Федора Филиппо-

вича получил мещанин Игнат Герасимович от друго-

го мещанина Стефана Федоровича. В Вязьме Игнат 

купил товар на еще большую сумму – 1203 рубля и 

85 копеек [23, л. 541 об.]. Кредиторами для купцов 

Могилева выступали не только земляки, но и неред-

ко подданные русского царя из Москвы, Вязьмы, 

Ярославля и Брянска.

Наряду с русскими монетами в состав ссуды 

могли входить средства в денежных знаках иных 

стран. Известно, что будучи в Вязьме в 1643 г. мо-

гилевский мещанин Логвин Омельянович передал 

на хранение другому мещанину Виктору Уласовичу 

талеры, тройные гроши и «копейки московъские» 

[24, л. 723]. 23 сентября 1628 г. еще один могилев-

ский мещанин Омельян Тарасович обвинил некоего 

Петра Юрьевича в том, что тот не хочет возвращать 

одолженные 119 талеров и 5 алтын [23, л. 829 об.].

Каждый вид кредита имел свои особенности при 

оформлении и заключении. Так, устно заключались 

сделки такой беспроцентной доверительной ссуды, 

как передача на хранение – «до повераных рукъ до 

схованя». В документах указывается разное количе-

ство одолженных средств. К примеру, 18 марта 1619 г. 

Наум Цадкович сообщил в суде, что он дал Иву 

Радковичу 150 рублей «денегъ» [31, л. 454]. Менее 

значительную сумму копеек на 7,5 копы литовских 

грошей между 1618 г. и 1628 г. буйницкий держав-

ца

5

 Федор Иванович Тарасенка получил от могилев-

ского земянина

6

 Болтромея Манковского [23, л. 38]. 

Кроме того, известны аналогичные операции на 14 и 

15 рублей [24, л. 723; 29, л. 439 об.].

Также в устной форме оформлялись ссуды на 

«позыку» – обычный долг, не ограниченный ни-

какими условиями. К примеру, 9 сентября 1602 г. 

мещанин Корней Лахтивонович за себя лично и сво-

их наследников обязался в течение двух лет вернуть 

смоленцу Миките Пешонкину 9 «рублей москов-

ских» частями по 4 и 5 рублей [28, л. 56 об.–57].  

В Актовых книгах Могилевского магистрата фикси-

руются и совсем незначительные суммы долга в рус-

ских монетах – 5 алтын (15 копеек) и 20 копеек  

[23, л. 829 об.; 32, л. 297 об.–298]. В документах 

указывались также и очень крупные суммы. К 

примеру, в завещании от 17 мая 1603 г. Захарий 

Андреевич Соболь признал, что он вместе со своим 

братом Халеем взял «деньги московские» у русского 

купца Бориса Коренина. Полученные ими 97 рублей 

в случае смерти завещателя должен вернуть сын 

Халея Павел [28, л. 311 об.]. В 1619 г. мещанин 

Константин Сидорович не желал возвращать родным 

покойного Тишки Семеновича взятые у их умершего 

родственника в Москве взаймы 31,5 рубля. Соглас-

но показаниям ответчика, Тишка дал эти деньги не 

ему, а москвичу Третьяку Григорьевичу [31, л. 664 

об.–665]. Сумма долга в копейках могла выражать-

ся в литовских счетно-денежных единицах. Так, в 

источниках упоминается, что в октябре 1634 г. 

могилевский мещанин Иван Лазарович одолжил у 

другого мещанина Климентия Ермолинича 16 коп 

копейками [32, л. 275 об.–277 об.].

Под влиянием русской правовой практики на 

заимствуемые суммы письменно составлялись «ка-

балы», или кабальные записи. Аналогичной формой 

юридического акта на землях Речи Посполитой были 

«церокграф»

7

, «лист вызнаный»

8

 или просто «лист».

В 1602 г. Максим Иванович и Корней Лахтионо-

вич составили в Смоленске кабальную запись на са-

мую небольшую сумму из ныне зафиксированных – 

в 17 рублей «денег», которые покрывали разни-

цу между наличными средствами и купленными 

ими соболями и «юхтами»

9

 [28, л. 7–7 об.]. Самая 

крупная сумма займа в 1000 рублей известна в со-

вместной кабале райцы Козьмы Марковича, мещан 

Виктора Уласовича Лацкова и Василия Васильевича 

Ледвеева. Эти деньги в 1649 г. они взяли у русских 

купцов Микиты Ковшулина, Андрея Олиферова и 

его приказчика Евсения Федоровича Кислецина для 

покупки шкурок белок и пупков соболей [33, л. 838 

об., 851 об.–852]. Кроме того, известны аналогичные 

письменные свидетельства на другие суммы русских 

денег [23, л. 1015–1015 об.; 24, л. 559–560; 29, л. 

688 об.–689; 33, л. 141 об., 160–160 об., 181, 336, 

460–460 об., 514 об.–515, 583, 662, 674 об., л. 732, 

л. 804 об.; 34, л. 184 об.–185; 35, л. 832].

Одновременно могли заключаться несколько сде-

лок. Так, в 1645 г. могилевчане райца Микита Даш-

кович и мещанин Яков Мартинович свои совмест-

4

 Тканка – лента декоративной ткани, используемая для окаймления одежды, для подвязывания волос; чепец замужней женщины.

5

 Державца – временный владелец и эконом государственного имения (державы), одновременно начальник местного государственного управления и суда.

6

 Земянин – владелец недвижимой собственности, которая давала ему право голоса на сеймах.

7

 Церокграф – собственноручное письмо.

8

 Лист вызнаный – письменное подтверждение сделки, расписка.

9

 Юхта, юфть – сорт кожи, получаемый особой обработкой шкур крупного рогатого скота, лошадей, свиней.

МЕЖДУНАРОДНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ

29

Банкаўскі веснік, САКАВІК 2016

ные долги московским купцам закрепили в двух 

«церокграфах» на 262 рубля и на 100 рублей [29, л. 

711–711 об.].

На рынках Могилева пользовался определенным 

успехом кредит товаром. Он мог приносить суще-

ственную прибыль для тех, кто его применял, что 

стимулировало торговую деятельность. Насколько 

выгодно было им пользоваться, видно из операций 

мещан Даниеля Дубковича и Федора Давыдовича 

Воскобойникова. В 1649 г. эти купцы получили от 

бурмистра Захарияша Сидоровича поташ. В Москве 

они продали его 5 бочек за 150 рублей «денег мо-

сковских». Там же компаньоны приобрели 200 киев-

ских мер зерна, которые реализовали в Киеве. В ре-

зультате полученная прибыль составила 202 копы и 

40 литовских грошей [30, л. 158 об.–159, 173–174].

На рынках Могилева русские монеты были при-

влекательны как предмет залога – «заставы». Их 

небольшие суммы были зафиксированы в инвента-

рях и завещаниях («тестаментах») некоторых мещан 

среди других ценных предметов. За некоторое время 

до 27 января 1642 г. в обеспечение суммы в 170 гро-

шей житель Могилева Адам Дзивлевский передал 

150 копеек еврею Афрашу [21, л. 37–37 об.]. В том 

же году мещанин Ждан Бранка дал одному из своих 

сыновей в заклад 12 «капеекъ» [21, л. 905 об.–906]. 

Позднее, в 1648 г., два шнура из 270 свернутых «ко-

пеекъ московъских» Семен Иванович Тубошинский 

заложил Михаилу Григорьевичу Белокурцеву за 9 

злотых [33, л. 298–298 об.].

Русское серебро было наиболее востребовано при 

внешнеторговых контактах. Чаще всего за него мо-

гилевские купцы покупали в России пушнину – бел-

ку, соболя, горностая и другое. К примеру, в 1624 г. 

мещанин Микита Турута отказывался оплачивать 

купленные Халимоном Кузминичем в России для 

него меха и вернуть Халимону полтину «деньгами» 

(50 копеек. – В.К.) [36, л. 141 об.]. В 1644 г. Овхим 

Иванович Хомутовский и Роман Ребрович Конинич 

совместно приобрели на Свинской ярмарке у русско-

го купца Купрея Климшина соболей на 170 «рублей 

московъских» [29, л. 688 об.–689]. Через два года 

Овхим Хомутовский вместе с бурмистром Иваном 

Парфеновичем купили там же у другого московского 

купца Андрея Оцферова соболью шубу и 60 сороков 

горностаевых шкурок на общую сумму 318 рублей 

[35, л. 832–832 об.]. В 1602 г. известен единичный 

случай покупки лодки в Смоленске могилевчанами 

Овсеем Колобаем и Тишком Степановичем за 15 ру-

блей [28, л. 31 об.].

Показательный эпизод с участием русских де-

нег произошел в 1628 г. В могилевский магистрат 

обратился райца Михаил Григорьевич с жалобой 

на своих компаньонов Давида Антоновича, Ивана 

Семеновича Хомутовского и Андрея Карпушина. 

Когда истец был в Вязьме, у него вызвали интерес 

принадлежавшие местному купцу Никифору Бала-

кину 34 сорока соболей. Поскольку нужных налич-

ных средств у Михаила не оказалось, он предложил 

Никифору приехать с товаром в Могилев и продать 

его там. От себя лично и имени своих компаньонов 

райца обещал заплатить 300 рублей «копейками ста-

рыми», доплачивая на каждый рубль «наддачи»

10

 по 

два алтына (т. е. 6 копеек. – В.К.). Предполагалось, 

что требуемые деньги будут приобретены на ярмарке 

в Ярославле. Однако не все сложилось гладко. Пер-

вым в Могилев приехал «москвитин» и попытался 

реализовать свой товар за более высокую цену –  

600 рублей. Могилевские же купцы привезли домой 

лишь полуторагрошовики и «орты крыжовые»

11

, чем 

и попытались расплатиться с жителем Вязьмы. Тот 

не пожелал брать этих денег и высказал много обид-

ных слов в адрес райцы и его компаньонов. Могилев-

чане попытались найти «старые» копейки в городе. 

В поисках им сопутствовал успех, но и в этом случае 

возникли трудности. Владелец русских монет Овхим 

Пантелеевич захотел также извлечь выгоду и пред-

ложил доплатить ему на рубль по десять алтын (30 

копеек. – В.К.). Точно не установлено, что подтол-

кнуло жителя Вязьмы согласиться на условия моги-

левских мещан. Возможно, он нуждался в средствах 

на обратный путь. Тем не менее, он принял оплату 

за свой товар теми деньгами, что были в наличии, и 

уехал домой.

Через некоторое время Михаил Григорьевич 

вновь отправился в Вязьму. Там он встретил Ники-

фора Балакина. Никифор начал всячески попрекать 

могилевчанина, что обошлись с ним в Могилеве не 

по чести и не по слову его купеческому. Несмотря 

на то, что в сделке участвовало еще несколько лиц, 

Михаила, как инициатора, привлекли к суду в 

Вязьме. Участие жителей Речи Посполитой в прове-

дении судебных действий не избавило мещанина от 

больших денежных трат. Согласно решению суда, он 

должен был отдать истцу, «тому купцу Болакину», 

перед «добрыми» людьми 200 талеров. К тому же 

вяземский купец взял у него шкатулку, еванге- 

лие-апостол печатный и других «немало речей». Дома 

в могилевском суде свои потери мещанин оценил в 

700 польских злотых и просил у судей содействия, 

чтобы его товарищи по справедливости компенсиро-

вали эти траты [23, л. 996–998].

Еще одна категория документов связана с раз-

личными случаями похищения русских монет как 

на территории Русского царства, так и на землях 

Речи Посполитой. Нередко эти преступления совер-

шались по пути следования торговцев к ярмарочным 

центрам и во время самих ярмарок. К примеру, в 

1625 г. в Острове

12

 у полоцкого мещанина Кондратия 

Яковлева было украдено 27 рублей русских денег [1, 

с. 87]. В 1638 г. похожий случай произошел по доро-

ге в Псков с дисненскими купцами Алексеем Степа-

новым и Иваном Андреевым. У них было похищено 

11 рублей денег [1, с. 154]. В 1643 г. в Курске у 

жителя Могилева Ходка Ивановича Месоедова было 

украдено 28 рублей «денгами московских грошей». 

По горячим следам последний из пострадавших об-

винил в краже местного казака и его жену, позднее 

уже в Константинове

13

 он приписал содеянное моги-

левскому мещанину Илье Тимофеевичу и его сыновь-

10

 Наддача – прибавка, надбавка.

11

 Орт крыжовый – четверть талера Испанских (Южных) Нидерландов или патагона.

12

 Ныне – г. Остров, Псковская область, Российская Федерация.

13

 Ныне – село Константинов, Недригайловский район, Сумская область, Украина.

МЕЖДУНАРОДНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ

30

Банкаўскі веснік, САКАВІК 2016

ям [24, л. 848 – 848 об.]. В 1649 г. по пути в Вязьму 

крестьяне русского боярина Никифора Собакина 

украли у смоленского купца Осташки Кононова-Ду-

бинина деньги, в том числе и 7,5 рубля русских де-

нег [18, с. 43].

В Вязьме произошел случай, обстоятельства ко-

торого были записаны как в документах Русского 

царства, так и в актах Речи Посполитой. В 1643 г. 

на Литовском гостином дворе у могилевчан Викто-

ра Уласовича и Логвина Омельяновича было похи-

щено 6 мешков с деньгами. В одном из них были 

34,5 рубля и 28 талеров, а в другом – 300 талеров, 

14 рублей и фунт тройных грошей. Как установи-

ло следствие, злоумышленником оказался один из 

пострадавших – Виктор Уласович. Соблазнившись 

крупной суммой, он решил присвоить эти средства 

себе и сообщил о «краже». Многое из якобы похи-

щенных ценностей оказалось у Виктора Уласовича в 

принадлежавшем Омельяновичу мешке, а некоторая 

их часть была закопана в навоз на гостином дворе 

[1, с. 184; 24, л. 723].

В переписке пограничной администрации Русско-

го царства и Речи Посполитой упоминаются случаи 

преступлений, в которых называются русские деньги. 

Так, в 1649 г. наместник Невеля Самуил Тряпша пи-

сал воеводе Великих Лук князю Даниле Степановичу 

Великому-Гагину, что 3 января 1649 г. в Невельском 

уезде в поместье Казимира Корсака дворяне Луцкого 

уезда Василий и Федор Григорьевичи Хомутовы  

всячески издевались над крестьянином Сенькой Томи-

ловым и забрали у него русских копеек и талеров на 

300 рублей [18, с. 29].

Различные случаи похищения монет на терри-

тории Речи Посполитой показывают, что русское 

монетное серебро представляло несомненный интерес 

для преступников. Посягавшие на чужое имущество 

люди не принадлежали к какой-либо конкретной ка-

тегории населения. Среди них встречались близкие 

родственники пострадавших, жители того же города 

и иногородние, подчиненные и наемные работники, 

купцы и их сыновья, деклассированные элементы 

и иные лица. Так, в 1635 г. могилевский мещанин 

Марк Кузминич посадил в тюрьму свою жену Марию 

Трычубиху и забрал заложенное ею у еврея Еска 

Телияшовича имущество [32, л. 264 об.]. Чаще всего 

местом злодеяний становились торговые пути. Чтобы 

получить желаемое, злоумышленники использовали 

любую подвернувшуюся возможность. Так, в 1618 г. 

на выезде из Шклова «люди своволне» ограбили мо-

гилевского мещанина Ждана Богдановича, восполь-

зовавшись тем, что его компаньоны Семен Бушак, 

Давид Григорьевич Белокурцов, Мина Микулинич и 

Оникей Рамнин оставили его одного [31, л. 44 – 44 

об.]. Похищаемые суммы русских копеек были от 

относительно небольших до очень крупных [24, л. 

185 об., 846, 1175; 29, л. 439 об.; 31, л. 44 – 44 об.; 

32, л. 264 об., 461].

Важной составляющей криминальных дел яв-

ляется сопутствующая информация. К примеру, в 

перечнях украденных предметов встречаются упо-

минания не только о монетах, но и об изделиях, в 

которые они входили. Так, в 1636 г. у могилевского 

мещанина Терешки Шинкаря украли серебряные 

крестики и копейки [32, л. 461]. В ночь с 16 на 17 

декабря 1643 г. из дома могилевского еврея Ахрона 

Мошковича неизвестные похитили шкатулку, в ко-

торой были монисто с копейками и кошелек предпо-

ложительно с 3 рублями копеек [24, л. 1175]. 

Преступление могло совершаться и по предвари-

тельному сговору. В ночь 22 июля 1645 г. у могилев-

ского мещанина Терешки Ларковича было похищено 

его челядницей

14

 Авдотьей немало вещей, в том 

числе и «корали» с копейками и крестиками. Подго-

ворил ее на это злодеяние некий Васка Богданович 

Лыга, который пообещал взять Авдотью с собой в 

Украину [29, л. 514 об.–515].

Показательный эпизод с участием русских ко-

пеек произошел в 1624 г. В суде представители мо-

гилевского магистрата бурмистр Богдан Игнатович 

и райцы Никифор Гапонович и Тимофей Ярошевич 

сделали заявление, что, будучи в Вязьме, видели у 

мещанина Парфена Ивановича обрезки от москов-

ских копеек «на гривен чотыры». Со слов этого 

мещанина было записано, что он намеревался про-

дать их в Вязьме, сейчас у него осталось в наличии 

«фунтов чотыры без дванадцати золотников». Оказа-

лось, что, будучи пьяным, он получил их от другого 

могилевского мещанина Мартина Купинича. В свою 

очередь тот подтвердил, что эти обрезки принадле-

жат ему. Купинич купил их на ярмарке в Витебске 

у неизвестного ему еврея [36, л. 254–254 об., 384, 

418–419 об.].

В первой половине ХVII в. русские копейки нахо-

дили применение во внеэкономической сфере. Бело-

русские горожане жертвовали их на нужды церкви. 

Так, в перечне растраченных доходов Пречистенской 

церкви в Бресте были названы «денги Московские» 

[16, с. 371, 415]. Из свернутых в трубочку копеек 

женщины делали себе украшение – монисто («кора-

ли»). Реестр приданого дочери брестского мещанина 

Филиппа Буркевича от 10 ноября 1638 г. среди пе-

редаваемых вещей называет шнур с копейками [16, 

с. 316]. Косвенно о подобном назначении этих русских 

монет можно судить из двух жалоб брестского свя-

щенника Михаила Ярошевича, которые он подал в 

суд в 1640 г. и в 1643 г. В них копейки («денги» до-

кумента. – В.К.) упоминаются среди растраченного 

церковным старостою Иваном Белькевичем церков-

ного имущества вместе с украшениями («коралями») 

[16, с. 371, 415]. Свернутые в трубочку копейки-«ко-

рали» известны как среди единичных находок, так и 

в составе кладовых комплексов [8, с. 213–215; 12,  

с. 76–79].

Как сообщают документы, для мониста из ко-

пеек жители Могилева использовали специальное 

название – «карали копейковые» [33, л. 711]. Но 

часто ему давалось более описательное определение 

– «карали с копейками» [24, л. 166 об.; 29, л. 515; 

33, л. 421 об.; 35, л. 407 об.]. Ожерелье с копейка-

ми могло быть комбинированным. В состав такого 

изделия могли входить вместе со свернутыми в  

трубочку копейками крестики, янтарь и некие вы-

пуклые предметы («пукли») [33, л. 298 об., 422, 

711; 35, л. 407 об.]. Как записано в обращении в 

14

 Челядница – домовая служанка.

МЕЖДУНАРОДНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ

31

Банкаўскі веснік, САКАВІК 2016

суд 18 декабря 1643 г. Ахрона Мошковича, одно 

из подобных украшений носили дети, и среди его 

составляющих частей были хрусталь в серебряной 

оправе, оправленные в серебро янтарь и когти ры-

си, а также полкопы копеек [24, л. 1175].

Попытка служанки полоцкого купца Паука 

Федоры Моргунович переделать серебряные копей-

ки в украшение стала причиной возникновения 

грандиозного пожара 29 июля 1643 г. в Полоцке. 

В результате чего «все место Полоцкое – замок 

вышни и нижни, коллегиум, костелы, церкви, ра-

туш, вежи паркан и все оздобы (башни и городская 

стена и все красоты. – В.К.) места Полоцкого в 

попел обратились». По судебному приговору от  

2 сентября «та девка» была заживо сожжена в по-

ле за городом [5, с. 184–185; 9, с. 213; 12, с.  

76; 19, с. 350–353].

Одной из новых функций русских копеек стано-

вится эпизодическое употребление их во время по-

гребального обряда как «оболы мертвых» («монеты 

Харона»), или платы за выкуп места покойнику. 

Зарегистрировано несколько копеек Михаила Федо-

ровича, найденных в переотложенном состоянии на 

территории могильника дер. Снядин [26, с. 120–121].

Таким образом, на основании актовых матери- 

алов следует говорить, что в первой половине ХVII в. 

на землях Беларуси продукция денежных дворов 

Русского государства занимала более весомое место, 

чем предполагалось ранее. В это время ею продолжа-

лось освоение рынков белорусских земель. Активную 

роль в данном процессе играли купцы Могилева и 

жители приграничья. Документы показывают, что 

из всей совокупности русского монетного серебра 

XVI в. – первой половины XVII в. население Вели-

кого Княжества Литовского отдавало предпочтение 

чеканке XVI в. – начала XVII в., а не монетам Ми-

хаила Федоровича (1613–1645).

Начиная c 20-х гг. ХVII в. письменные источни-

ки фиксируют самый крупный монетный номинал 

России – «копейку». Именно с этого времени он 

прочно вошел в систему денежного счета на терри-

тории Великого Княжества Литовского и постепенно 

стал наиболее распространенным среди других соби-

рательных наименований русских монет.

Деньги Русского государства продолжали активно 

использоваться во многих сферах рыночной жизни 

белорусских земель. В документах известны несколь-

ко причин их упоминания: 1) оценка предметов; 2) 

кредит в устной и письменной форме; 3) залоговые 

операции; 4) купля-продажа; 5) криминальные дела. 

На территории Беларуси русские монеты находили 

применение и во внеэкономической сфере: 1) высо-

копробное сырье для ювелирного производства; 2) 

полуфабрикат для женских украшений («коралей»); 

3) «оболы мертвых», или платы за место погребения; 

4) дар в церковь.

Источники:

1.  Русско-белорусские связи: сборник документов: (1570–1667 гг.) / отв. ред. Л.С. Абецедарский, М.Я. Волков. – Мн.: Высшая школа, 

1963. – 534 с.

2.  Рябцевич, В.Н. Монетная медь Алексея Михайловича в кладах Белоруссии и Украины / В.Н. Рябцевич, В.А. Титок // Древности 

Белоруссии. Доклады к конференции по археологии Белоруссии. – Мн., 1969. – С. 427–435.

3.  Рябцевич, В.Н. Монетные клады XVII и первой четверти XVIII в. на территории Чернигово-Северской земли и Восточной Белоруссии 

/ В.Н. Рябцевич// Нумизматика и сфрагистика. – Киев: Издательство Академии наук Украинской ССР, 1963. – Вып. 1. – С. 152–202.

4.  Рябцевич, В.Н. О чем рассказывают монеты / В.Н. Рябцевич. – Изд. 2-е, перераб. и доп. – Мн.: Народная асвета, 1978. – 399 с.

5.  Рябцевич, В.Н. Нумизматика Беларуси / В.Н. Рябцевич. – Мн.: Полымя, 1995. – 686 с.

6.  Рябцевич, В.Н. Денежное обращение и клады на территории чернигово-северской земли и восточной Белоруссии в XVI в. / В.Н. 

Рябцевич// Нумизматика и сфрагистика. – Киев: Наукова думка, 1968. – Вып. 3. – С. 168–187.

7.  Колобова, И.Н. Монетные клады Гродненской области XVI–XVII вв. / И.Н. Колобова // Культура Гродзенскага рэгіёну: праблемы 

развіцця ва ўмовах поліэтнічнага сумежжа: Зб. навук. пр. / Адк. рэд. А.М. Пяткевіч. – Гродна: ГрДУ, 2003. – С. 225–229.

8.  Рябцевич, Д.В. «Денги Московские» в Великом княжестве Литовском XVI–XVII вв. (денежная и товарная функции) / Д. В. Рябцевич// 

Десятая Всероссийская нумизматическая конференция. Псков, 15–20 апреля 2002 г. Тезисы докладов и сообщений. – М., 2002. – С. 196–

198.

9.  Рябцевич, Д.В. Полоцкий пожар 1643 года / Д.В. Рябцевич // Гісторыя і археологія Полацка і Полацкай зямлі. IV Міжнародная кан-

ферэнцыя 23–24 кастрычніка 2002 г. – Полацк, 2002. – С. 213–215.

10.  Рябцевич, Д.В. Российская монета на рынках Великого княжества Литовского в XVI–XVII вв.: Общий анализ свода и топографии 

кладов / Д.В. Рябцевич // Девятая Всероссийская нумизматическая конференция. Великий Новгород, 16–21 апреля 2001. Тезисы докладов 

и сообщений. – СПб., 2001. – С. 196–197.

11.  Рябцевич, Д.В. Российские монеты XVI–XVII вв. на рынках западных регионов Великого княжества Литовского (Брестщина, 

Гродненщина, Литва) / Д.В. Рябцевич // Культура Гродзенскага рэгіёну: праблемы развіцця ва ўмовах поліэтнічнага сумежжа: зб. навук. 

пр. / Адк. рэд. А.М. Пяткевіч. – Гродна, 2003. – С. 220–225.

12.  Кобринец, В.А. Копеечные «корали» ХVІІ века (полоцкая находка 1990-х гг.) / В. А. Кобринец // Банкаўскі веснік. – 2008. – № 7 (408), 

март (спецвыпуск). – С. 76–79.

13.  Абецедарский, Л.С. Белоруссия и Россия. Очерки русско-белорусских связей второй половины ХVI–ХVII в./ Л.С. Абецедарский. – Мн.: 

Вышэйшая школа, 1978. – 256 с.

14.  Мелешко, В.И. Могилев в XVI – середине XVII в. / В.И. Мелешко. – Мн.: Наука и техника, 1988. – 264 с.

15.  Кобринец, В.А. Документы Могилевского магистрата последней четверти XVI в. о «деньгах Московских» / В.А. Кобринец // 

Архіварыус: зб. навук. паведамл. і арт. – Мн.: НГАБ, 2014. – Вып. 12 / рэд. Ю.М. Бохан [і інш.]. – С. 148–160.

16.  Акты, издаваемые Виленскою Археографическою комиссиею: в 39 т. (далее – АВАК) / сост. Я.Ф. Головацкий [и др.]. – Вильно: 

Типография губернского правления, 1872. – Т. 6: Акты Брестского гродского суда (поточные). Акты Брестского подкоморного суда. Акты 

Брестской магдебургии. Акты Кобринской магдебургии. Акты Каменецкой магдебургии. – 593 с.

17.  АВАК: в 39 т. / сост. Ю.Ф. Крачковский [и др.]. – Вильно: Типография «Русский почин», 1901. – Т. 28: Акты о евреях. – 439 с. 

МЕЖДУНАРОДНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ

32

Банкаўскі веснік, САКАВІК 2016

18.  Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею: в 15 т. / Под ред. 

Н.И. Костомарова. – СПб.: Типография П.А. Кулиша, 1861. – Т. 3: Дополнения к Третьему тому актов для истории Южной и Западной 

России. – 134 с.

19.  Археографический сборник документов, относящихся к истории Северо-Западной Руси, издаваемый при управлении Виленского учеб-

ного округа: в 14 т. / сост. Н.А. Гильтебрант [и др.]. – Вильно: Типография губернского правления, 1867. – Т. 1. – 409 с.

20.  Историко-юридические материалы, извлеченные из актовых книг губерний Витебской и Могилевской, хранящихся в Центральном 

архиве в Витебске: в 32 т. / Под ред. А.М. Созонова. – Витебск: Тип. Витебского Губ. Правления, 1877. – Вып. 8. – 530 с.

21.  НИАБ. – Ф. 1817. Оп. 1. Д. 13.

22.  Szel gowski, A. Pieni dz i przewr t cen w XVI i XVII wieku w Polsce / A. Szel gowski. – Lw w: Nak adem towarzystwa wydawniczego,  

1902. – 317 s.

23.  НИАБ. – Ф. 1817. Оп. 1. Д. 10.

24.  НИАБ. – Ф. 1817. Оп. 1. Д. 14.

25.  Малежик, В.А. Русская монета в кладах первой половины ХVІІ в. на территории Гродненской области / В.А. Малежик // Банкаўскі 

веснік. – 2010. – № 7 (480), март (спецвыпуск). – С. 72–79.

26.  Иов, О.В. «Оболы мертвых» Снядинского могильника середины XVI–XVII вв. / О.В. Иов // XII Всероссийская нумизматическая кон-

ференция (далее – ВНК). – М., 2004. – С. 120–121.

27.  Кобринец, В.А. Об обменном курсе русской серебряной копейки на рынках Великого княжества Литовского в ХVI – первой половины 

ХVII вв. / В.А. Кобринец // Нумизматический альманах. – 2009. – № 4 (38). – С. 2–9.

28.  Национальный исторический архив Беларуси (далее – НИАБ). – Ф. 1817. Оп. 1. Д. 6.

29.  НИАБ. – Ф. 1817. Оп. 1. Д. 16.

30.  НИАБ. – Ф. 1817. Оп. 1. Д. 19.

31.  НИАБ. – Ф. 1817. Оп. 1. Д. 8.

32.  НИАБ. – Ф. 1817. Оп. 1. Д. 11.

33.  НИАБ. – Ф. 1817. Оп. 1. Д. 18.

34.  НИАБ. – Ф. 1817. Оп. 1. Д. 7.

35.  НИАБ. – Ф. 1817. Оп. 1. Д. 17.

36.  НИАБ. – Ф. 1817. Оп. 1. Д. 9.

международная конференция

33

Банкаўскі веснік, сакавік 2016

Е

ще Петр I говорил, что «….деньги суть артерия 

войны»

1

, и таковыми они оставались на протяжении 

всей последующей истории. Наряду с формированием 

военного бюджета это включало и вопросы его осво-

ения, в том числе снабжение армии во время загра-

ничных походов. В период военных действий в По-

мерании (1710-е гг.) армия снабжалась европейской 

монетой, получаемой через торговлю. В 1759–1762 гг. 

для Пруссии, оккупированной русскими войсками, на 

монетных дворах Кенигсберга и Москвы по талерной 

стопе выпускалась особая монета, с профилем русской 

императрицы Елизаветы Петровны

2

. Десять лет спу-

стя, в 1771–1774 г. из трофейных турецких пушек по 

распоряжению генерал-фельдмаршала графа Петра 

Александровича Румянцева и под руководством баро-

на Петера Николауса фон Гартенберга в Содогуре  

1

 Цитата приведена по изданию: Ключевский, В.О. Сочинения в 9 т. Т. 4. Курс русской истории. Часть 4. М., 1989. С. 116.

2

 Узденников, В.В. Объем чеканки российских монет на отечественных и зарубежных монетных дворах: 1700–1917 гг. М., 1995. С. 12, 22, 138–139.

3

 Czechowskyj, I., Pywowarow, S. Содогурский монетный двор возле Чернякова во время русско-турецкой войны (1771–1774) // Pieni

ᶏdz I wojna. Mate-

ria

ły z VI Międzynarodowej Konferencji Numizmatycznej. Warszawa 2004. S. 179–184.

4

 Шишанов, В.А. К вопросу об обращении русских ассигнаций в губерниях, «от Польши присоединенных», на рубеже XVIII–XIX вв. // 

Нумизматический сборник ГИМ. Т. XVI. М., 2003. С. 281–288.  

5

 Министерство финансов: 1802–1902 гг. Часть первая. СПб., 1902. С. 617, 621.

6

 Известно, что на конец января 1813 г. в Государственном и С.-Петербургском казначействах хранилось золотой и серебряной монеты лишь на 3,1 

млн. руб., включая золотые голландские червонцы (Российский государственный исторический архив. Ф. 1409. Оп. 1. Д. 724. Ч. 1. Л. 27). Одновременно 

сумма всех ассигнаций в обращении  превышала 645 млн. руб.

7

 Маршак, М.Б. Государственные финансы в первой половине XIX в. // История денежного обращения в России. Т. 1. М., 2011. С. 173.

8

 Маршак, М.Б. Наполеоновские подделки русских ассигнаций / Труды Государственного Эрмитажа. Вып. 26. Нумизматика. № 6. Ленинград, 1986.  

С. 50–64; Квизикявичус, Л. Обращение и распространение наполеоновских и других подделок русских ассигнаций в Виленской губернии в 1–2 дес. XIX в. 

// Pieni

ᶏdz – Kapitał – Praca – Wspolne dziedzictwo Europy. Materiały z VIII Międzynarodowej Konferencji Numizmatycznej. Warszawa, 2006. S. 188–192; 

Грималаускайте, Д. Локализация места производства фальшивых ассигнаций И. Цейзика (1779–1860) и некоторые аспекты их распространения // 

Pieni

ᶏdz – Kapitał – Praca – Wspolne dziedzictwo Europy. Materiały z VIII Międzynarodowej Konferencji Numizmatycznej. Warszawa, 2006. S. 198–207. 

Русская армия и ассигнации  

в 1813–1815 гг.: 

малоизвестная страница 

антинаполеоновских войн 

жүктеу/скачать 19,51 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: