Образ древности в советской историографии: конструирование и трансформация
жүктеу/скачать 2,89 Mb. Pdf көрінісі
|
Крих С. - Образ древности в советской историографии. Диссертация
| естественной схему, при которой история прошла три цикла: первобытный,
цивилизационный и современный, а каждый из них – три фазы: раннюю (древнюю), среднюю и новую, по убыстряющейся временной спирали. 392
В случае с цивилизационным циклом древняя история воплощается в рабовладельческой формации, средняя – в феодальной и новая – в капиталистической. Все циклы
завершаются технологическими «революциями». Главная находка учёного заключается в том, что он предполагает срединный регион (который не Запад и не Восток, но как бы то и другое) источником основных тенденций развития: срединный регион впервые открывает новые общественные формы, но не доводит их до завершённых вариантов, 393
которые потом реализуются в азиатском или западно-европейском регионах, причём когда в одном регионе побеждает классический вариант (сравнительная устойчивость, инертность, малое
390 Он же. Древность и её место в историческом процессе (Пять лекций в Самаре). С. 7. 391
Там же. С. 7; Он же. Философия истории: формирование и эволюция основных идей (пять лекций в Самаре). С. 65.
392
Там же. С. 63.
393 Нестабильность собственного развития порождает чувства разочарования и неустроенности, поэтому именно в срединном круге возникают великие мировые религии: иудаизм, зороастризм, христианство, ислам. Он же. Древность и её место в историческом процессе. С. 10.
420
количество чужеродных социально-экономических укладов 394
), в другом – неклассический, чтобы затем поменяться на следующем этапе. Так, в эпоху древности цивилизационного цикла срединный регион (который распадается на две части: Ближний Восток и Грецию) был источником рабовладения, которое воплотилось в западном (римском) регионе в классическом варианте, а в Индии и Китае – в неклассическом. Зато Индия и Китай стали благодаря неразвитости рабовладения (и влиянию срединного региона) странами классического феодализма, а Западная Европа – неклассического, который позволил ей быстро перейти к капитализму. Что касается срединного региона, то в отношении его Жигунин также отмечает тенденцию к перемещению центра с юга (Африка, где зародилось человечество) на север (вплоть до России). 395
цивилизационного подходов, само понятие цивилизации для него лишено сущностных признаков общественной структуры с «уникальной судьбой»: он полагает возможным говорить о «древней цивилизации», «средневековой» и «цивилизации нового времени», хотя ранее их же называл и формациями. В рамках этих цивилизаций существуют культурные круги, в которых – субцивилизации (для срединного круга древности – Египет, Месопотамия, Финикия, Урарту, Мидия, Персия, Греция 396
), можно найти и микроцивилизации – региональные вариации субцивилизаций (в случае с Грецией это, конечно, Спарта и Афины). 397
Иными словами, субцивилизации – это просто страны, и само цивилизационное деление тут основано исключительно на географическом факторе. Очевидно, выделение срединного региона является самой главной новацией в трактовке В.Д. Жигуниным древней истории – и самым уязвимым
394 Там же. С. 9. 395
Там же. С. 10-11.
396 В другой работе хетты, урарты и эламиты названы «своеобразными локальными культурами». Иными словами, терминология автора находилась ещё в стадии разработки. Он же. Древность и современность. Человечество на пути к синтезу. С. 89-90, прим. 2.
397 Он же. Древность и её место в историческом процессе. С. 18-19.
421
для критики звеном. Прежде всего, исходя из своих теоретических представлений о том, что ближневосточная часть срединного региона развивалась менее динамично 398
, а балканская (греческая) – более, историк вынужден использовать весьма ненадёжные доводы для этого. Так, он полагает, что в Египте и Месопотамии в III тыс. до н.э. и даже в начале II тыс. до н.э. «довольно медленно» складывались ремесло и торговля, а также и то, что в сельском хозяйстве этих стран скотоводство играло второстепенную роль. 399 Что касается последнего, то в любой земледельческой экономике скотоводство играет второстепенную роль, и в этом смысле отличий между Египтом и Месопотамией, с одной стороны, и Индией, Китаем, Римом или Грецией – с другой, найти вряд ли возможно; многотысячные стада овец
периода III династии Ура
или специализированный уход за скотом в Египте вряд ли позволяют говорить о том, что поголовье тут было меньше, чем в другой стране древнего мира. Положение же о медленной эволюции ремесла и торговли в самых первых цивилизациях на планете вряд ли вообще возможно аргументировать, потому что отсутствует возможность сравнения с каким-либо другим корректным примером – например, с самой близкой по времени Индской цивилизацией. Такими же неоднозначными (точнее, недоказуемыми) являются и утверждения о том, что именно в срединном регионе религия занимала неоднозначное положение, не пропитывая собой все сферы общественной жизни 400
, что «в греческом сознании религия занимала меньше места, чем на Востоке»
401 , что «римская поэзия более земная, более личностная, чем греческая» 402
. На общее изложение судьбы ближневосточного региона Жигуниным повлияла концепция Дьяконова, пессимистическое окончание которым
398 Он же. Философия истории: формирование и эволюция основных идей. С. 7: «слабая изменчивость древневосточного бытия».
399 Он же. Древность и её место в историческом процессе. С. 20.
400 Он же. Древность и современность. Человечество на пути к синтезу. С. 91.
401 Имеется в виду Ближний Восток. Там же. С. 97.
402 Там же. С. 110.
422
судьбы империй на Ближнем Востоке осталось и в понимании Жигуниным исчерпанности в развитии срединного региона. Безусловно, история эллинизма добавляет убедительности идее срединного региона, поскольку здесь историк может показать, насколько она проистекала из общих тенденций развития означенного им «культурного круга» и какое влияние оказала на дальнейшую историю человечества, трансформировавшись в эпоху средних веков; здесь же, как и следует ожидать от специалиста по теме, больше всего интересных культурных наблюдений и сопоставлений. 403
скорее по остаточному принципу, поэтому автору не удаётся достаточно убедительно отделить развитие Рима от Греции как существенно отличный вариант 404
, достойный отдельного культурного круга, а равно и доказать принципиальное сходство Индии и Китая 405 .
находился западнее Рима, но вряд ли может быть отнесён к западно- европейскому культурному кругу, судя по описанию автора; в таком случае идея деления цивилизаций по географическому признаку нуждается в некоторой коррекции. По сути дела, и здесь перед нами следы европоцентристского мышления – «западный» цивилизационный центр за пределами Европы не учитывается. Сама попытка синтезной картины мировой истории, в которой древняя история занимала бы вполне достойное место, да ещё и в условиях, когда было бы учтено разнообразие путей исторического прогресса, является не просто интересной, но занимает своё место в истории идейных поисков постсоветского периода. Но проблема альтернативности исторического процесса у Жигунина всё ещё отступает на второй план перед желанием нарисовать единую картину, и сама эта картина, в сущности своей,
403 Он же. Древность и её место в историческом процессе. С. 38-50. 404
Иногда автор сам же приводит обратные примеры – о распространении игр у греков и римлян. Он же. Древность и современность. Человечество на пути к синтезу. С. 119.
405
Например, утверждение, что ни конфуцианство, ни даосизм, ни буддизм не стали «ни подлинными религиями, ни тем более монотеистическими системами».Там же. С. 117.
423
исключительно линейная, прогрессистская. Возможности развития этой модели автором, однако, не были до конца реализованы, прежде всего, она не была в достаточной мере аргументирована с фактической стороны 406
. Гораздо более радикальное решение нашёл ещё один заметный участник дискуссий 60-х гг. о характере древних обществ Ю.И. Семёнов (род. 1929). В отличие от Дьяконова или Жигунина, Семёнов не является историком древности, поэтому самые ранние его работы, касающиеся проблематики древней истории, исходят исключительно из критики взглядов других исследователей. 407
Если Дьяконов строит теорию, опираясь на исправленные факты, то Семёнов обращается к изменению самой теории, заходит здесь гораздо дальше Жигунина и приближается к работам тех авторов, которых уже менее всего будут волновать исторические факты. Он делает акцент на неадекватности категориального аппарата в советской исторической науке и берётся за его радикальную перестройку. Мы могли видеть, что Дьяконов, судя по всему, не решался из соображений стиля и понимания опасности неологизмов в историческом исследовании выдвигать новые термины: предполагая отказаться от «раба» ради «илота», он не предложил отказаться от «рабовладельца» ради «илотовладельца». Жигунин, несмотря на то, что говорил об устарелости самих понятий «Восток» и «Запад», предпочёл строить своё повествование в режиме эволюционной смены терминологии – оговаривая условность старых терминов и весьма умеренно предлагая вводить новые. Семёнов подобных страхов лишён. Ещё в 60-е гг. он выдвинул теорию «кабальной» формации на Востоке, но тогда он не имел возможности слишком отступать от общепринятой схемы; кроме того, его
406
В учебном пособии отбор фактов явно и сознательно перенесён на сферы культуры, соответственно, подробная аргументация с точки зрения социально-экономических отношений, политической эволюции, межгосударственных отношений осталась почти не использованной.
407
В ранней, написанной ещё в Красноярске статье «К вопросу о первой форме классового общества (в порядке дискуссии)» (1957), чувствуется и жестокая нехватка литературы. Статья перепечатана: Семёнов Ю.И. Политарный («азиатский») способ производства…С. 13-36.
424
взгляды, конечно, эволюционировали, обретая черты целостной концепции в течение 80-х гг. В частности, важную роль сыграла статья «Об одном из типов традиционных социальных структур Азии и Африки: прагосударство и аграрные отношения» (написанная в 1974 г., впервые опубликованная в 1980 г.),
408 в которой автор, опираясь на анализ структуры развитых вождеств Африки (в основном XIX в.), приходит к выводу о том, что политическая структура в период формирования раннегосударственных форм была построена в форме сложной пирамиды, состоящей из других пирамид: элементы структуры в миниатюре воспроизводили её в целом. Во главе всей структуры стоит верховный правитель, являющийся распределителем прибавочного продукта, во главе отдельных областей (или, в свою очередь, более мелких подразделений) – вожди, ему подчинённые. Вся структура пронизана отношениями собирания и перераспределения прибавочного продукта, который в физическом смысле слова движется снизу вверх (от сборщиков через вышестоящие инстанции к верховному правителю), а в социальном – сверху вниз. «Таким образом, и правитель объединения являлся вершиной пирамиды, грани которой были образованы линиями движения прибавочного продукта, а вершинами многоугольника, лежавшего в его основе, были правители округов. Но последние сами были вершинами пирамид». 409
Весь класс управленцев обладает общеклассовой частной собственностью (прежде всего на землю и на личность непосредственных производителей), в рамках которой её перераспределение оказывается обязательным: верховный правитель может исключить своего подчинённого из класса собственников, но если тот находится в составе класса, то непременно получает свою долю прибавочного продукта.
408
Незначительно обновлённая редакция этой же статьи: Семёнов Ю.И. Становление и сущность политарного («азиатского») способа производства (Об одном из типов традиционных социальных структур Африки и Азии: прагосударство и аграрные отношения) // Семёнов Ю.И. Политарный («азиатский») способ производства…С. 37-67.
409
Там же. С. 48.
425
Фактически, в этом очерке уже содержится тот вектор, который приведёт к созданию полноценной концепции. Кроме того, интересен образ пирамиды – спорный (как потому, что пирамида, составленная из одинаково ориентированных вершинами более мелких пирамид, предполагает пустоты в структуре, так и потому, что далеко не всегда факты позволяют говорить о пирамиде
410 ) и при этом принципиально отличающийся от энгельсова образа государства как машины и от распространённого образа государства как организма. Государство (раннее) как геометрическая фигура предполагает своеобразное понимание процессов: они скользят по его граням, движение не отрицается, но является как бы вторичным по отношению к структуре. Видение исторического процесса, отражённое в общей концепции Семёнова, – одна из самых интересных, со стилистической и филологической точек зрения,
авантюр, дополненная внимательным анализом предшествующей философско-исторической мысли. 411
Пожалуй, именно теоретическая часть постсоветской концепции Семёнова создаёт ощущение, что автор стремится разобраться в основных несвязностях предшествующего периода и достичь ясных методологических оснований. 412
концепции в ряде статей и очерков. 413
Наиболее полное изложение её дано в
410 Могут быть и случаи, когда «сегменты иерархически построенной системы далеко не на всех уровнях повторяют в уменьшенном виде систему в целом». Там же. С. 44.
411 Семёнов Ю.И. Философия истории от истоков до наших дней: основные проблемы и концепции. М., 1999.
412
Концепцию Семёнова можно рассматривать и в более широком контексте отдельного идейного течения, представленного в значительной мере коллективом кафедры философии МГУ и сосредотачивающейся вокруг журнала «Скепсис». Поскольку исследование особенностей этого течения увело бы нас не только за пределы историографии, но и истории, ограничимся лишь указанием на то, что это течение стремится к самообозначению, и успело уже выдвинуть несколько вариантов самоназвания: ортомарксизм и трансмарксизм. См.: Муравьёв Ю. Трансмарксизм: тезисы манифеста // Режим доступа: http: //www.scepsis.ru/library/id_417.html (время посещения 30.08.2011).
413 Например: Семёнов Ю.И. Эдуард Мейер и его труды по методологии и теории истории // Мейер Эд. Труды по теории и методологии исторической науки. М., 2003. С. 3-21; Он же. Карл Юлиус Белох и его «Греческая история» // Белох Ю. Греческая история. Т. 1. М., 2009. С. 3-42; Он же. Политарный («азиатский») способ производства: теория и история // Он же. Политарный («азиатский») способ производства…С. 271-375. Последняя работа
426
работе «Введение во всемирную историю» (2001). Согласно её вводной части, существует два основных подхода к анализу исторического процесса: унитарно-стадиальный и плюрально-циклический (ср. с идеями В.Д. Жигунина). По сути, это то же самое деление на формационный и цивилизационный подходы, но с большей дробностью: автор уточняет, что первый из подходов включает в себя линейно-стадиальное восприятие истории (искажённый марксизм, который отвергает исследователь). Казалось бы, далее следовало сразу указать, какие ещё вариации существуют в унитарно-стадиальном подходе, но Семёнов сначала переходит к обзору и критике цивилизационных теорий. Он полагает, что само их появление было вызвано лишь реакцией на недостатки линейно-стадиальной вариации унитаризма, а их положительная роль сводится к тому, что они помогли эти недосмотры выявить. 414
Только после этого, дав понять читателю, что «неправильные» теории рассмотрены, автор переходит к характеристике глобально-формационного понимания истории (улучшенному варианту унитарно-стадиального подхода), то есть, к собственному варианту марксизма. 415
Приблизительно на этом моменте заканчивается и хотя бы относительная стройность изложения. Семёнов полагает, что его вариант марксизма будет учитывать несколько важных моментов, которые сделают его неуязвимым. В этой теории будет учитываться фактор взаимодействия между обществами; получит своё место и представление о неравномерности развития обществ; 416
вероятно, по общему замыслу, это должно привести к
излагает теорию через историографический анализ проблемы и является последней по времени подробной её презентацией.
414
Обращает внимание безапелляционный тон характеристики: «плюрально-циклическое понимание истории находится в противоречии с исторической реальностью». Семёнов Ю.И. Введение во всемирную историю. Учебное пособие для вузов. Вып. 3. История цивилизованного общества (XXX в. до н.э. – XX в. н.э.). М., 2001. Вероятно, автор хочет сказать, что цивилизационный подход не объясняет всей совокупности исторических фактов, и судя по всему, обвинение такого рода кажется ему достаточным критическим аргументом.
415 Там же. С. 9-12.
416 Там же. С. 14-17.
427
появлению большего разнообразия типов и подтипов обществ, которые автор впишет в одну общую (глобальную) схему развития человечества. Обратим внимание, что даже простое изложение теории Семёнова требует дополнительных усилий по её прояснению, так как сам автор часто бросает начатые им мысли неразвёрнутыми. Начиная с обзора других подходов и продолжая постулированием собственного, он, казалось бы, должен был обратить внимание на его методологические основы, средства и способы обоснования, формы анализа данных источников и т.д. К сожалению, Семёнов очень быстро проходит стадию аргументации теории, спеша к её изложению. Его авторское достижение (сама теория) манифестирована как нечто абсолютно объективное, не появившееся благодаря усилиям автора (в том числе и смеси других подходов), но изначально данное, а им самим, в лучшем случае, лишь озвученное. 417
Это объективизм, рассчитанный на убеждение: нам предлагают не думать над самим подходом, а узнать, как же этот подход будет работать при осмыслении истории. Это тоже наследие Энгельса, но уже много раз трансформированное. Найти принципиальную новизну в методологии истории Семёнова, действительно, непросто – но только в том случае, если пересказывать его теорию стандартным научным языком. Оригинальность теории придаёт её терминология. Автор признаёт, что за новыми терминами часто не кроется нового содержания, но полагает, что они лучше объясняют сущность явлений, чем любая другая терминология, поскольку являются единой системой. 418 Так как количество новых терминов почти необозримо, мы дадим лишь краткую иллюстрацию принципов изложения материала в работе Семёнова.
417
О мучительном рождении концепции кратко рассказано в другой работе, но и там преобладают рассуждения того же типа: Он же. Политарный («азиатский») способ производства: теория и история. С. 297-305.
418 Он же. Дилетантизм против науки (размышления об одной рецензии). Ответ на рецензию А. Н. Тарасова «Опять тупик» // [URL] http://scepsis.ru/library/id_2757.html (дата посещения: 24.06.2012).
428
Племена и вождества названы демосоциорами, государства или страны – геосоциорами (видимо, исходя
из той
логики, что
общества догосударственные меньше направлены на организацию управления территориями, а больше на отношения между общественными субъектами). Коль скоро нам заявлено, что будет учтён фактор межсоциорного взаимодействия, то выделяются несколько продуктов такого рода интеракций: вассальные общества называются инфрасоциорами, частично ассимилированные – гемисоциорами; держава, объединяющая несколько государственных (а иногда и догосударственных) образований – ультрасоциор, её ядро – нуклесоциор. Выделяются и типы процессов в указанном взаимодействии: социорная сецессия (от державы отпадает инфра- или гемисоциор, прежде в неё входивший) или социорная реинкорпорация (от державы отпадает часть ядра). Если на территорию державы вторгается союз племён, расселяясь по ней, – это демосоциорная инфильтрация. Новые термины вводятся и для указания на эволюцию обществ. Социоры (общества) могут быть супериорными (ведущими) или инфериорными (второстепенными по значению в мировой истории) – и положение это может меняться. 419
Это не что иное, как пересказанный неологизмами тезис Гегеля об исторических и неисторических народах. Разнообразие исторического процесса Семёнов
учитывает прямолинейным способом – даёт имя каждому его типу и подтипу. Он заранее обосновывает это утверждением, что есть основные типы устройства обществ – общественно-экономические формации, и есть второстепенные – параформации. Эти последние не поддаются исчислению. Азиатский способ производства назван политарным (в вариантах агрополитаризма и индустрополитаризма), ранние
этапы становления государства – протополитарные. Впрочем, можно назвать их и палеополитарными. В основе возникновения государственных образований лежит социальное
419 Он же. Введение во всемирную историю. Вып. 3. История цивилизованного общества (XXX в. до н.э. – XX в. н.э.). С. 17.
429
расслоение: оно может быть аристарным (разделяются знать и простолюдины), а может – плутарным (соответственно, богачи и бедняки). У этого раннего государства есть ряд подтипов: если часть собственности даётся в пользование аристократу (у Семёнова: аристару), то это нобиларный тип, если крупным владельцам – доминарный (с пятью вариантами: доминарноприживальческий, доминокабальный, доминорабовладельческий и т.д.), есть также магнарный тип производства (с четырьмя вариантами). Это только часть терминов, которые вводятся в пользование буквально за пять-шесть страниц текста. Очевидно, что Семёнов меняет звучание марксистских понятий: он называет способом производства всё, что обладает хоть какими-то признаками системности, и не нужно ожидать, что свою многокатегориальную систему ему удастся привести хотя бы в подобие чёткой иерархии. Одной из важных предпосылок надёжной иерархии понятий является их укоренённость в научном языке, да и в языке вообще, здесь же перед нами – словотворчество, которое само создаёт новый язык; а поскольку один человек (или даже коллектив единомышленников) создать полноценный язык не в состоянии, то обилие терминов уже есть залог провала теоретической попытки улучшения марксизма. Ссылка на то, что такие названия раскрывают сущность явлений, воспроизводит логику древних египтян: именование творит сущности, правильное наименование есть способ гармонизации мира. В наше время это, конечно, чистой воды лукавство – когда мы хотим сказать, что работника стали больше эксплуатировать за счёт увеличения его рабочего времени, нет никакой насущной необходимости называть этот тип повышения продуктивности «темпоральным», кроме желания придумать название, – поскольку само по себе оно не только не проясняет сказанное, но ещё и порождает дополнительные смыслы, которые мешают его восприятию. Следует вновь обратить внимание на стиль работы по созданию новой терминологии. В творческом озарении Семёнов уродует греческие и латинские корни, не смущаясь соединяет греческие и латинские элементы, 430
предпочитая слова с обилием рычащих звуков и вызывающе отрубленными окончаниями. Не останавливается он и перед придумыванием синонимичных терминов – всё это может создать ощущение, что словотворчество ему гораздо интереснее самой теории. Но это, конечно, не так. В словотворчестве (терминотворчестве) всегда есть особый смысл, особенно когда им занимается не «человек со стороны», а учёный, отдавший науке всю свою жизнь. Чтобы понять этот смысл, нужно прочитать сам образ истории (по крайней мере, древней), как он представлен в работах Семёнова на постсоветском этапе. Попробуем сделать это, не слишком обращая внимания на форму (термины), в которой идея изложена. Согласно Сёменову, древние государства (речь идёт о древнем Востоке) были построены на принципе эксплуатации (включающим заметное разнообразие конкретных форм), который был усовершенствован становлением государства. Семёнов признаёт, что техника не претерпела особенной эволюции в этот период, 420
но полагает, что роль технического прогресса сыграло усиление эксплуатации: человек стал работать дольше в течение дня и больше дней в году: если прежде земледелец трудился 100-150 дней в году, то в «политарных обществах Азии земледельцы работали в поле не менее 250 дней». 421
Уверенность в высказывании такой общей статистики резко контрастирует с отсутствием ссылок и минимальной доказательной (или хотя бы иллюстративной) базы по вопросу. 422
Такое положение дел предопределило цикличность развития древневосточных обществ: эксплуатация работников доходила до предела, и они либо восставали, либо истощались до потери трудоспособности; как следствие, государства разваливались, давая трудящимся передышку до нового витка объединения и
420 Там же. С. 50. 421
Там же. Повторено: Он же. Политарный («азиатский») способ производства: теория и история. С. 316.
422
Не очень понятно, что должен был делать не менее 250 дней в году на поле земледелец в той азиатской стране, где урожай снимался только один раз. О краткости земледельческого сезона в Египте говорить нет необходимости. Даже ирригационные работы не могли настолько удлинить этот срок.
431
предельной эксплуатации. 423
Что касается античных обществ, то они были серварными – то есть рабовладельческими с обязательным пополнением класса рабов из других обществ. Это позволяло более жестоко эксплуатировать рабов, выжимая из них больше, чем из зависимых слоёв населения. 424
Но постоянная экспансия оказалась невозможной: она вела к разложению общины, обезземеливанию крестьян, что в итоге ослабляло армию и прекращало экспансию (здесь можно заметить и определённые следы влияния идей Е.М. Штаерман, высказанных ей более аккуратно 425 ). А
это означало крушение античной экономики. Позднее античное общество – постсерварное (рабы стали магнарнозависимыми работниками) или античнополитомагнарное – совершенно тупиковое и обречённое на гибель. 426
Нет необходимости повторять, насколько мало доказательств можно привести в пользу этой теории – уже в силу своей всеобщности она нуждается в исполинском количестве фактов для подтверждения и только в нескольких для опровержения; в исполинской громаде теории Семёнова достаточно обрушиться одному столпу, и не устоит ничего. Крестьяне в восточных обществах могли голодать, но периоды большого голода и истощения редко были напрямую связаны с периодами крушения государств, да и всеобщее истощение и деградация работников целой древней экономики – что-то из области околонаучных домыслов. Что касается античной эпохи, то и в ней периоды максимального притока рабов извне – время политической и экономической нестабильности, а вообще само видение рабовладельческих обществ у Семёнова восходит к советской историографии до периода тех изменений, которые постарались внести, в первую очередь, С.Л. Утченко и Е.М. Штаерман. Если начало стояния за теорию азиатского способа производства в 60-х гг. было связано с пафосом борьбы против
423
Он же. Введение во всемирную историю. Вып. 3. С. 51. Очень похоже, что здесь на точку зрения Семёнова как раз повлияли работы Дьяконова, который предполагал высокую смертность гурушей в государственном хозяйстве при III династии Ура.
424 Там же. С. 65.
425 Штаерман Е.М. Древний Рим: проблемы экономического развития. М., 1978.
426 Семёнов Ю.И. Введение во всемирную историю. Вып. 3. С. 81-83.
432
упрощения характеристики обществ Востока, моделирования их по образцу обществ античности, то закончилось оно в 2000-х гг. упрощением самой античности в глазах сторонников азиатского способа производства. Гораздо важнее обратить внимание на другой аспект. Выводя десятки промежуточных форм, Семёнов оставляет в неизменности общую тенденцию развития всех этих обществ. Тем самым становится непонятным, имеют ли эти формы какую-либо эвристическую ценность? Казалось бы, их разнообразие уже само по себе должно помочь увидеть своеобразие в развитии отдельных обществ, но это не так: например, описание истории Египта
427 дано таким образом, чтобы мы увидели только повторяемость событий во всех периодах, но не замечали существенных перемен (скажем, отрядная организация сельскохозяйственных работ исчезла после Древнего царства); разделы по истории религий напоминают больше разделы по атеистической пропаганде – религии ранних государств заклеймены неологизмом «сервиологические» (проповедь покорности и повиновения властям); 428 узнаём мы и то (точно по Энгельсу), что в поздней античности производительные силы упали чуть ли не до исходного уровня. 429
Это всё – сборник типичных стереотипов, которые составляли образ древности в советской историографии, но которые она, нужно признать, всё же пыталась преодолеть, здесь же они воскрешены и не оспорены. Итак, чем же отличается марксизм Семёнова от советского марксизма? Более ясно выражены гегельянские тенденции, наличествует несколько новых аргументов в пользу старых стереотипов, особую роль играет авторская терминология, которая должна решить все прочие проблемы теории. При этом учёный по сути отказывается от пересмотра фактов. Ничто не отвергнуто. Но это и неудивительно: новые или старые (забытые) факты могут очень легко лечь на раздробленное поле марксистского дискурса. Умножив число способов производства, типов государства, Семёнов сделал
427
Там же. С. 45-47.
428 Там же. С. 53.
429 Там же. С. 82.
433
невозможными исключения, потому что теперь всё – исключения (Восток после становления античного рабовладения становится соантичным или синантичным, 430
то есть теряет свою специфику, превращаясь в параллель столбовой дороге человечества). Нет такой внешней или поверхностной связи между явлениями, которая бы не получила своего названия. Работа с фактами стала теперь не важна, факты наконец стали совершенно неопасны теории; да и противоречия (как обычно, объяснённые диалектикой) в теории ей неопасны, ибо она теперь из них соткана. И естественно, что сохранился марксистский характер размышления, равно как и марксистские претензии на конечность объяснений. Для завершения рассмотрения концепций исторического процесса в постсоветское время мы полагаем нужным обратиться к работам, которые либо вообще не принадлежали историкам, либо исторические методы при их написании не применялись как таковые. Авторы их, тем самым, не входили в круг советских историков древности и только по касательной участвовали в научных дискуссиях. При этом степень их отдалённости от официального историописания была разной. Е.Д. Гражданников, работая в Новосибирске (в Институте истории, филологии и философии АН СССР), создавал системную классификацию наук, касаясь истории как бы со стороны философии, и пик его публикаций пришёлся на вторую половину 80-х гг. Е.М. Анцупов, взявший псевдоним Е. Аугдем, не смог заниматься научной работой историка, был в заключении, эмигрировал из СССР и только за рубежом смог опубликовать собственные глобальные идеи (хотя впервые оформлены они были ещё в СССР в 1968-1973 гг.). Л.Е. Гринин начал издавать свои работы много позже краха СССР, когда фактор идеологии играл ничтожную роль перед фактором денег. В книгах Е.Д. Гражданникова история вообще и древняя история в частности играют подчинённую роль, в лучшем случае служа крайне обобщённой иллюстрацией общих идей, но сама попытка вписать события
430 Там же. С. 72. 434
древней истории в более крупный контекст и уровень, на котором это делается, свидетельствуют о положении дел в науке позднего советского периода. С одной стороны, у Гражданникова ожидаемо присутствует критика предшествующих подходов даже на методологическом уровне – он фиксирует принципиальную некорректность «системо-созидающего мышления» 431 .
другой стороны, вся социологическая теория Гражданникова – умозрительно построенная система, в которой отдельные тщательно исследованные факты могут сочетаться с целыми пластами примитивных стереотипов. История человечества для него – только часть общего процесса развития материи (становление космоса, эволюция жизни на земле, появление и эволюция человека, история общественно- экономических формаций), в которой действует закон многоуровневой геометрической прогрессии – убыстрения развития, выражающееся в постоянном сокращении длительности периодов этого развития. 432
Мировую историю он воспринимает как сочетание периодизаций, разделяемых на три, пять и два этапа. Так, доформационная история человечества делилась на три части (предахеолит, ранний и поздний археолит), а формационная история делится на историю культур, государств и партий (последняя стадия – дань шестой статье Конституции СССР 1977 г.). «Культура, государство и партия – это три основных способа воздействия людей друг на друга, отражающих последовательное усложнение общественных связей» 433 . Одна стадия не отменяет полностью достижения другой, но стадии сменяют друг друга именно в такой последовательности. Далее, стадии проходят пять формаций, но целиком это относится только к странам-лидерам. «Остальные страны не
431 Гражданников Е.Д. Метод систематизации философских категорий. Новосибирск, 1985. С. 13.
432 Гражданников Е.Д. Экстраполяционная прогностика. Классификационное и математическое моделирование в исторических прогностических исследованиях. Новосибирск, 1988. С. 115-120.
433 Гражданников Е.Д., Холюшкин Ю.П. Системная классификация социологических и археологических понятий. Новосибирск, 1990. С. 100.
435
проходят всех пяти формаций, а минуют некоторые из них» 434
. Каждая из формаций имеет восходящую и нисходящую стадии 435 .
географический фактор возвращается, но остаётся в силе и строгая логика, да ещё и основанная на цифровой магии (авторам она кажется строгой математической логикой), очень быстро приобретают гегельянское звучание, иногда в пародийном ключе: так, предполагая, что центр политической активности в каждой формации географически перемещался, Е.Д. Гражданников и Ю.П. Холюшкин отмечают, что в первобытности его местонахождение точно неизвестно. Хотя в целом в мировой истории они отмечают перемещение этого центра с востока на запад и с севера на юг (аналогии сразу с Гегелем и В.Д. Жигуниным). Также Е.Д. Гражданников полагал, что существует «всеобщий закон смены эволюционных форм-лидеров», – так, у каждой формации есть своя ведущая отрасль народного хозяйства; также существуют формы- ретролидеры и формы-постлидеры. Для первобытнообщинной формации ведущей формой был транспорт, для рабовладельческой – строительство, для феодализма – сельское хозяйство, для капитализма – промышленность и для коммунизма – научно-техническая сфера. 436 Кроме типично упрощенческого желания свести всё сложное к простому, обращает на себя внимание и тот факт, что для советского образованного человека (не-историка) древнее общество совершенно не ассоциировалось с развитым сельским хозяйством: перед его глазами стояли пирамиды, а не сети каналов и десятки дамб. Какие-либо исключения из правил не воспринимаются как существенные: историки, которые могут найти фактические возражения, просто занимаются всего одной эпохой и опираются на старый
434 Там же.
435
Там же. С. 103.
436 Гражданников Е.Д. Экстраполяционная прогностика. С. 124-125.
436
«традиционный исторический» метод, а он не позволяет учитывать «статистический разброс» 437 .
азиатский способ производства встроен в систему не как отдельная формация, а входит «в парную классификационную группу вместе с европейским способом производства» 438
. Можно подчеркнуть разнообразие путей развития древнего мира, выделив (фактически, вслед за Гегелем) пять лидеров в древности: Египет, Двуречье, Индию, Китай, Грецию и Рим 439
. Но ответы на эти вопросы оказываются пустотными, они ничего не добавляют к нашему знанию, а только делают вид, что раскладывают его на чёткие категории, главное же – сами эти категории выделены искусственно, часто с недопустимой степенью упрощения. Так, авторы признают, что восходящая и нисходящая стадии «диадной периодизации» выделены по аналогии со стадиями, которые выделялись в феодализме, в первобытности и древности их выделить очень сложно. В случае с древностью проблема решается совсем не математическим способом, а филологическим ухищрением: «однако нетрудно видеть, что классовая борьба при переходе от начальной стадии к конечной резко обострилась. Об этом свидетельствуют огромные размеры восстания рабов в Древнем Риме» 440 . С недопустимой для учёных непосредственностью ряд отдельных выступлений, произошедших отнюдь не в поздней древности, превращены в некое огромное одно восстание. Вероятно, идея «революции рабов» всё ещё определяла вкусы авторов. На этом фоне почти саморазоблачающим выглядит следующее заявление: «Диадная, триадная и пентадная периодизации образуют единую
437 Гражданников Е.Д., Холюшкин Ю.П. Системная классификация социологических и археологических понятий. С. 99. Это, конечно, уже в чистом виде логика А.Т. Фоменко и последователей – апелляция к математическому моделированию как к способу не только проверки, но и корректирования исторических данных. Ср.: Гражданников Е.Д. Экстраполяционная прогностика. С. 115.
438
Гражданников Е.Д., Холюшкин Ю.П. Системная классификация социологических и археологических понятий. С. 100.
439
Там же. С. 103.
440 Там же. С. 103.
437
систему, правильность классификации которой подтверждается двумя независимыми способами. Во-первых, наличие соответствий между системными периодизациями антропогенеза и формационной истории удовлетворяет научному критерию повторяемости, во-вторых, наличие системных связей внутри каждого фрагмента служит независимым способом проверки» 441 .
единственным способом проверки заявленных периодизаций (точнее, единой многоуровневой периодизации) является то, что они выстроены логично и единообразно. Это – «правое крыло» советской исторической теории, которое при столкновении теории с фактами делает ставку не на то, чтобы смягчить теорию, а чтобы построить такую теорию, которой исторические факты уже неинтересны; от линии Семёнова её отличает лишь меньший интерес к деталям 442 .
уровня иллюстрации, подтверждения уже выведенных ответов представляет и по внешности немарксистское, хотя и материалистическое учение Е. Анцупова (псевдоним – Е. Аугдем) – более того, автор отстаивает именно теорию формаций 443 . Стиль Аугдема – специфически пафосный при одновременном использовании сниженной лексики, нарочито парадоксальный, хотя чаще всего эта парадоксальность находится за гранью вкуса, и при всей своей смысловой антисоветскости – внутренне советский; это стилистическая линия советской унижающей и даже уничтожающей оппонента критики, вдохновлённой идеологическим расхождением его позиции с той, что объявлена правильной. При этом Аугдем не поддерживает именно пятичленную теорию формаций, считая устаревшим само это деление. Его магическая числовая операция – «удвоение». Смысл её заключается в том, что мировая история (не только человечества) движется с двойным ускорением. Конечно же,
441
Там же. С. 101.
442 Подробнее см.: Крих С.Б. Математическая история // Родина. 2014. № 11. С. 132-134.
443 Аугдем Е. (Анцупов Е.М.). Ау, где мы? Часть II. Формации марксистские и не очень // Тяпки: непериодическое издание общественно-политических работ одного автора. Франкфурт-на-Майне, 1992. Вып. 8. С. 15.
438
прошлые формации исчезают не сразу, а в виде укладов переносятся в последующие, в которых заложены и уклады будущих формаций, – в одной конкретной формации должно наличествовать по 8-12 укладов в общей сложности. Всего мировое развитие насчитывает тридцать формаций: геологических, биологических и человеческих. В каждой формации три активные стадии: ранняя, зрелая и поздняя. В каждой стадии по пять периодов: зарождения, детства-юности, зрелости, старости и умирания. В каждом периоде три этапа: ранний, зрелый и поздний. 444
неоднозначности развития, наличии в нём многих тенденций. Так, у формации первобытность-II выделяются три стадии: длительностью 6000 лет (9850-3750 гг. до н.э.), 3000 лет (3750-750 гг. до н.э.) и 1500 лет (750 г. до н.э. – 750 г. н.э.). Стадии рабовладельческой формации длятся, соответственно, 3000 лет (3750-750 гг. до н.э.), 1500 лет (750 г. до н.э. – 750 г. н.э.), 750 лет (750-1500 гг.). 445 Доказательность здесь заменена чистым теоретизированием (в своеобразном авторском понимании), а попытка сопоставить свою таблицу с хронологической таблицей истории Древнего Египта, составленной И.С. Кацнельсоном 446
обнажает заметные расхождения, которые, в уже знакомом нам духе, прикрываются рассуждениями об относительности нашего знания и возможности некоторых погрешностей. Исходя из своих вычислений, Аугдем предлагает начинать историю рабовладельческого Египта с 3150 г. до н.э., второй должна выступить Месопотамия с 2550 г. до н.э., третьей – с 1950 г. до н.э. – Ахейская Греция, а с 1350 г. до н.э. – Китай. Примечательно, что Аугдем делает интересный ход: вместо того, чтобы обосновать своё собственное деление хотя бы минимально непротиворечивым подбором фактов, он предлагает… заняться этим профессионалам, «хотя и не уверен в
444 Там же. С. 43-56. 445
Там же. С. 55.
446 Там же. С. 57, табл. 14.
439
специалистах» 447
. Тем самым, все расхождения между Аугдемом и Гражданниковым – в том, какой способ сопряжения числовых соотношений ими выбран 448
. Больше их ничего не интересует: содержание понятия «формация» размывается ничуть не менее, чем на постсоветском этапе творчества Ю.И. Семёнова. Л.Е. Гринин (род. 1958) получил историческое образование, был школьным учителем, занялся издательским делом, а после защитил кандидатскую и докторскую диссертации по философии. Книга, которую мы избрали для анализа, была написана ещё до его учёных степеней, 449
а потому нам особенно интересна. 450 Она, по сути дела, показывает нам, какой образ истории поздняя советская система преподавания формировала в умах студентов и каким трансформациям этот образ подвергся в последующем. Конечно, пример Гринина – нетипичный, поскольку для выпускника исторического отделения педагогического института нетипично стремление к созданию собственной концепции, а тем более к её фиксации в письменном виде. Но то, что желание построить логичную концепцию оказалось настолько широко распространённым, свидетельствует о серьёзности двух чувств: ощущения исчерпанности наличной исторической теории в советский период и готовности предложить выход из ситуации в период постсоветский. Работа Л.Е. Гринина «Философия, социология и теория истории» рекомендована как пособие для студентов, что оправдывает попытку популярного стиля изложения со стороны автора. Надо признать, что Гринин
447 Там же. С. 61. Ранее автор также увлечённо полемизирует с Е.М. Штаерман по проблеме раннего римского государства. Однако эта полемика для нашего исследования почти бесполезна – ибо со стороны Аугдема построена на чисто логических основаниях и выкладках собственной теории.
448 Подробнее см.: Крих С.Б. Математическая история в позднесоветский период // Родина. 2015. № 1. С. 120-122.
449
Кратко свой жизненный путь автор осветил в этой же работе. Гринин Л.Е. Философия, социология и теория истории (опыт философско-социологического анализа некоторых общественных законов и построения теории всемирно-исторического процесса). Пособие для студентов по социальной философии и социологии. Волгоград, 2000. С. 5-11 и сл.
450
В 2000-х гг. Гринин занимался преимущественно вопросами формирования государства. См., напр.: Гринин Л.Е. Эпоха формирования государства. М., 2007.
440
плохой стилист (хотя он вполне в состоянии в той или иной мере сознательно пародировать «классиков» марксизма-ленинизма), а похвальное стремление выражаться простым языком не спасает его от многословия. Будучи справедливо неуверен в своём знании достаточного количества фактов, он уснащает сочинение бесчисленными оговорками о его предварительном характере, о том, что на всякое правило найдётся множество исключений, о том, что он нарочно излагает сюжеты поверхностно, чтобы показать общую тенденцию, и т.п. 451 Мы, как и в предыдущих случаях, позволим себе лишь вкратце обрисовать общую теорию автора и исследовать образ древности в его работе. Новации Гринина в отношении марксизма сводятся к признанию большей роли географической среды (особенно на ранних стадиях), 452 а
также к тому, что он признаёт важнейшей роль распределения, потому вводит термин «распределительные отношения», 453 которые должны иллюстрировать различные варианты отчуждения прибавочного продукта. Так появляется новая двухсоставная категория: «способ производства и отчуждения», согласно которой каждому
способу производства соответствует свой тип отчуждения: принципу присваивающего хозяйства – доэкономический тип отчуждения, простому производящему – внеэкономический, машинному – полуэкономический, научно- информационному – экономический. 454 Гринин и здесь оговаривает, что у каждого из типов есть свои «подтипы и варианты» и что наличие одного из
451 К достоинству автора, иногда он обезоруживающе честен, возможно, против своей воли. Например: «Существует много периодизаций истории, исходящих из самых разных посылок. Было бы слишком сложно даже бегло разбирать их». Гринин Л.Е. Философия, социология и теория истории. С. 227. Курсив наш.
452 Мы уже могли видеть ранее, что эта идея совсем не оригинальна для советской исторической науки, но следует поверить автору, который пишет: «Когда я уже пришёл к этим выводам и в целом разработал определённую концепцию, я встретил несколько работ, которые можно истолковывать так, что авторы считали необходимым включить часть географической среды в состав производительных сил…». Там же. С. 133. Со стилистической точки зрения примечательны как непринуждённое «встретил», так и угловатое «часть географической среды». Ср.: Там же. С. 239, прим. 180.
453 Там же. С. 150-165.
454 Там же. С. 224-225.
441
типов не означает полного вытеснения другого, но, как и в случае с теорией самого Маркса, коррективы эти неясны, неопределённы, а потому не играют никакой заметной роли. 455
Так, в каждом принципе производства Гринин выделяет шесть этапов (начальный, роста, расцвета, зрелости, высокой зрелости, подготовительный к новому), но при этом отмечает, что они выделены «достаточно условно»; иными словами, без определения меры этой условности приходится игнорировать либо само деление, либо эту оговорку. 456 Переход от одного способа производства к другому совершается через революции: соответственно, сельскохозяйственную (переименованную неолитическую), промышленную и научно-информационную (переименованную научно-техническую). 457
Тем самым, особой эпохи древности Гринин не выделяет. Возникновение государства и традиционные общества государственной эпохи относятся им ко второму типу формации (простому производящему с внеэкономическим типом отчуждения). О создании государства автор концепции не в состоянии сказать ничего внятного: оно возникало у разных народов по-разному, у кочевников – только в зачаточном виде. Гринин считает, что в «речных долинах Нила, Тигра, Евфрата» роль ирригации в процессе становления государства была значительной, но всё же основную роль должно было сыграть завоевание извне – поскольку такова его общая идея о том, что государство обычно не возникало в результате внутренней борьбы классов. 458 Никаких иных аргументов не приводится – вполне возможно, что к тому времени они ещё не «встретились» автору пособия. Основным противоречием второй формации было, по Гринину, «противоречие между возможностями для роста производства и населения, развития специализации, технического совершенствования, разделения
455
Аналогию см.: Твардовская В.А., Итенберг Б.С. Русские и Карл Маркс: выбор или судьба? М., 2010. С. 190-192.
456
Гринин Л.Е. Философия, социология и теория истории. С. 235. Оценивать продуманность терминологии Гринина мы здесь специально не будем.
457
Там же. С. 237-238.
458 Там же. С. 281.
442
труда, расширенного воспроизводства, с одной стороны, и внеэкономическим отчуждением, регулированием деятельности и потребления, лишением производителя стимулов к расширению хозяйства, к производительному использованию богатства – с другой. Говоря иначе, внеэкономически отчуждалось много прибавочного труда, который превращался либо в непроизводительное богатство, либо транжирился и служил источником паразитизма. Личная инициатива сдерживалась». 459
общее положение, его даже нет смысла называть неправильным, поскольку оно выведено на такой уровень абстракции, что совершенно недосягаемо для каких-то конкретных фактов. Отметим лишь то, что «производитель» в древности и средневековье, например, крестьянин, стремился к расширению производства как раз в те периоды, когда податная и повинностная нагрузка возрастала. На самом деле, Гринин, конечно, пытается обобщить классическую марксистскую схему причин самоисчерпания рабовладения и феодализма, но ему явно не хватает знаний по предмету. Все остальные сферы жизни характеризуются в том же прямолинейном духе
экономического детерминизма. Например, нормативность традиционных обществ подаётся таким образом: «Нередко законы строго оговаривали, какому званию что носить, есть, пить и т.п.», 460 в то время как законодательно подобные вещи регулировались как раз редко (и появление такого рода регулирования, скорее всего, уже признак первого кризиса традиции). Религия, по мнению Гринина, почти повсеместно не одобряла стремление к прибыли, а поощряла «щедрость и праздность», «церковь увлекается украшательством». 461
послание к фессалоникийцам» также осталось неизвестным автору исторической концепции.
459 Там же. С. 284. 460
Там же. С. 285.
461 Там же.
443
Гринин, правда, отлично усвоил, что рабство в классическом виде являлось исключением, но зато он твёрдо верит, что в древних обществах были слабы и вертикальная, и горизонтальная мобильность: здесь в качестве примера он апеллирует к Индии, причём, что симптоматично, к Индии вообще, а не к конкретной эпохе (хотя степень замкнутости варн и каст в Индии заметно варьировалась в разные исторические периоды) 462 .
вскоре, в свойственном автору приёме частичного самоотрицания, говорится о том, что некоторые стабильно существовали целые века (что, конечно, тоже является преувеличением от незнания). Наиболее характерной для всей эпохи (а это, судя по всему, около пяти тысяч лет) признаётся «самодержавная власть». 463
Таким образом, несмотря на заметные отличия в уровне разработки материала и степени переработки марксизма, мы можем увидеть определённые общие черты в рассмотренных поздне- и постсоветских концепциях, которые, правда, также изложены с разной степенью откровенности. 464 У Гражданникова пока присутствуют только дополнения к общей терминологии, поскольку работы написаны ещё в 80-е гг. Гринин лишь незначительно перерабатывает марксистский терминологический инструментарий, дополняя его в основном собственными же подделками под марксистскую терминологию (на самом деле, довольно многочисленными) и спорадическими заимствованиями извне (например, из А. Тойнби 465
). Приблизительно похожий подход демонстрирует и Е. Аугдем. Семёнов же отталкивается лишь от основных марксистских концептов, а подавляющая часть терминологии изобретена им самим. Дьяконов и Жигунин, как мы
462
Там же. С. 286-287. Труды Г.М. Бонгард-Левина и Г.Ф. Ильина издавались большими тиражами, так что сослаться на их недоступность просто невозможно.
463
Там же. С. 288.
464 Можно было бы дополнить анализ частью статей из альманаха, посвящённого выдвижению новых периодизаций, но это не даст нам ничего принципиально нового. См.: Время мира. Вып. 2. Структуры истории / Под ред. проф. Н.С. Розова. Новосибирск, 2001.
465 Гринин Л.Е. Философия, социология и теория истории. С. 240.
444
видим, удерживаются от активного применения этого приёма, но и они выдвигает новые фазы исторического процесса, а кроме того, как мы пытались показать выше, явно испытывают недостаток в подходящих терминах. Таким образом, терминотворчество – одна из важных черт постсоветского марксизма. Вторая черта – разной степени интенсивности критика истмата, дополняемая при этом в разной степени непреодолённым мышлением по схеме этого же истмата. Цель периодизации Гринина, например: «показать исторический процесс, так сказать, выпрямленный, «эстафетный», когда один народ, одно общество, вырвавшись вперёд всех, затем как бы передают эстафету другим». 466
Гринин же очень примитивно представляет себе достоинства удачной концепции исторического процесса: она должна быть непротиворечивой и логичной системой, объясняющей «хотя бы большинство фактов». 467 Цель создания этой концепции – вполне идеологическая: хорошо познать историю могут единицы, остальным же нужна теория истории. То, что такая теория, будучи преподаваема массам, не может стать ничем иным, кроме идеологии, а потому должна будет неизбежно стать предельно ригидной, вероятно, Гринина либо не смущает, либо не мыслится трагедией: он совсем не против поставить на место искажённых Маркса, Энгельса, Ленина в той или иной степени искажённого Гринина. Также и Е. Аугдем верит, что его концепция выведет науку на новый уровень, а его может привести к Нобелевской премии 468 .
показать, что марксизму нужно развитие, а потому даёт подробный очерк развития исторических идей, который и призван служить обоснованием
466
Там же. С. 216.
467 Там же. С. 217, 218. Автор концепции, возможно, и не смущается её прямолинейным позитивизмом, но он вполне был в состоянии осознать, что программа объяснения «хотя бы большинства фактов» нереализуема на практике.
468 Можно было бы поверить в иронию автора, если бы в другом месте он удержался от зависти к А. Эвансу, основной заслугой которого Аугдем, что ожидаемо, считает создание жүктеу/скачать 2,89 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|